Стася рухнула не устояв, прямо на плазменный пол бокса и тут же увидела перед носом бешено скакавшие цифры - свой нестабильный пульс и частоту дыхания. Иван осел рядом, прощупывая пульс Пеши: жив. Сван ресницами хлопал, но по виду соображал не больше Стаси.
- Терпите, братья.
Осталось продержаться пятнадцать минут, ни секундой больше, ни секундой меньше. Ровно столько идет идентификация, стерилизация и сканирование находящихся в боксе, как людей, так и предметов, стабилизация внешнего поля и адаптация организма. Только после полной проверки и нормализации полевых структур бокса, очистки от микроорганизмов прошлого, восстановления равновесия между внешним и внутренним давлением и уровнем пси-факторов, двери бокса откроются. И будет оказана помощь.
За вторыми стеклянными дверями, за боксом и коридором к выходу, уже были видны люди в зеленых медицинских костюмах. Патруль ждали.
Но как приняли, Стася уже не увидела, не поняла.
Глава 3
Два дня в лазарете стали для нее пыткой.
- Буянишь? - хмыкнул Иван, присаживаясь у постели.
- Вытащи меня отсюда, - взмолилась.
- Рано, Стася. На себя в зеркало глянь - зеленая.
- Наш цвет, - улыбнулась и пригрозила. - Не вытащишь - сбегу.
Федорович оглядел ее и вздохнул:
- Ладно, с тебя станется. Но неделю проведешь в постели!
- Смерти моей хочешь? - зашипела.
- Я найду, чем тебя занять.
- В постели?
- На щадящей работе!
- Ой, как заманчиво, - хитро улыбнулась.
- Ну, порезвись опять. Пошел выпрашивать тебя под домашний присмотр.
- Медбрата выпиши.
- Медсестрой обойдешься, - отмахнулся от шуточки, двигаясь из палаты.
Стася потеряла оптимизм и улыбку, прикрыла глаза: прав, конечно, врач, и Иван прав - рано ей вставать. Но с другой стороны, хуже нет лежать ничего не делая, время в пустую тратить. Ведь и отдыхая, в себя приходя, можно много успеть сделать. Да и восстановишься быстрее, если разлеживаться не будешь.
- Ждите, когда она вам здесь все разнесет! - донесся раздраженный голос капитана.
- Вы мне, зеленые, уже вот где стоите! - рявкнул доктор. - Один тут концерты устраивает, вторая!
Стася морщась, поднялась с постели.
- Под мою ответственность, доктор. Я прослежу, чтобы она соблюдала…
- Сиделка проследит! Забирайте и чтобы духу вашего здесь не было!
Знает Рыгов, что с патрулем связываться себе дороже обойдется, те не мытьем так катаньем своего добьются, упертые.
Влетел в палату и давай пальцем качать, наставляя - хоть так, что он сильнее и главнее показывать:
- Но учтите, Станислава Дмитриевна, не будет соблюдаться щадящий режим, опять запру в палате, контролер в вену запущу! Вот вы мне где, зеленые, - рубанул воздух ладонью возле кадыка. Стася с самым уважительным видом кивнула: как скажите… выйти только дайте.
- И на перевязку каждый день! - постановил ткнув пальцем в сторону пола. - К двенадцати здесь быть!
- Так точно, - хмыкнул за нее Иван, притулившись возле дверей.
- О-оо! - взвыл Рыгов и вылетел вон.
- Не любят нас медики, - развел руками Федорович, а у самого взгляд хитрый, довольный.
- Ерунда, - отмахнулась Стася. Главное выпустили, остальное частности. - Иштван как?
- День, два и как ты барагозить начнет.
- Вытащишь.
- Нет. Пусть неделю хоть полежит, - посерьезнел.
Понятно - тяжелое ранение. Жаль. И ребят погибших тоже.
- Сван?
- Уже умчался. Прыгая сбежал из палаты два часа назад, - улыбнулся Федорович и посерьезнел. - Группу будем пополнять. Пока на постельном режиме, займешься укомплектовкой.
- Хоть сейчас. Одежду кинь.
Иван открыл встроенный шкаф и вытащил серо-зеленую майку и брюки.
- Помогу, - бросил одежду на постель, стянул осторожно больничную рубаху со Стаси. Женщину качнуло - плечо как свинцом налито, не руки, не груди не чувствуются и боль тум-дум прямо в виски.
Ну, ее.
Выдвинула ящик тумбочки, сгребла здоровой рукой капсулы с обезболивающим, засыпала в рот.
- Сильна, - оценил Иван, сунул ей в руку бутылочку с чаем. - Запей гадость, а то самого с души переворачивает.
И скользнул взглядом по нагому торсу, но не красивую грудь оценивал - пластырь вовсю половину. Даже наколки зеленого патруля на плече из-за нее не видно.
- Как вы подставились?
- Я - дура. Остальные - не знаю.
- Вот-вот, "не знаю", а знать должны. Оклемаетесь, из тренажерки у меня не вылезете, - насупился, помогая майку ей надеть, расправил на талии заботливо. - Красивая ты баба, Стася. Замуж тебя выдать, что ли?
- Сватайся, - согласилась милостиво, засовывая ноги в штанины.
- Старый, - улыбнулся.
- Тогда не говори ерунды.
- Ладно, скажу по делу. Раз ты больничную койку поменяла на свой кубрик, так сказать, фактически приступила к своим обязанностям, первое задание… Крестник твой бушует - утихомирь. Я его данные просмотрел. Казаков нам его прочит. Прощупай пацана, возможно, сработаемся.
- Да он нас порвет!
- Ну, а ты по-женски, ласково, с подходцами.
- Угу. Какими? Приемами по рукопашному бою?
- Ну, тебя, шутки закончились, это приказ.
- А-а… куртку кинь.
- Ботинки сначала застегни!
- Не могу!… Голова кружиться, когда нагибаюсь.
- Горе ты мое, - вздохнул, склоняясь. Застегнул ботинки. - У меня вопрос иногда возникает: я не на должности нянечки к вам приставлен? - нахмурился шутливо.
- Было и мы с тобой нянчились. Свои, сочтемся.
- Ладно, болтушка, пошли, - накинул куртку ей на плечи и, придерживая за талию, вывел из палаты.
- Так, что этот Чижов?
- Думает, что его свои же дурят. Обещает в зубы дать любому кто войдет, а как выйдет - по стенам размазать.
- Грозен, - улыбнулась Русанова.
- Ага, страаашно. Но! Так или иначе, а он уже четыре дня дуркует, пора парня к нам прикручивать, в ум вводить. По личностным и физическим данным он оптимально подходящий для службы в зеленом патруле субъект.
- Поэтому мне его вытащить было поручено? Заодно познакомиться?
- Это к полковнику, меня он в свои планы не посвящает. Просто выдал утром досье на парня и сказал, что он наш. А что к чему, можно только гадать.
- Можно погадать в архиве, - прищурилась хитро.
- А то ты одна умная, - хмыкнул Иван. - Уже, мать, сгадали. По данным Чижов Николай Валерьевич погиб на задании, пал смертью храбрых в неравной схватке с превышающим числом противником. Посмертно представлен к награде.
- Помню, Иштван тоже "покойником" был, и тоже буйным.
- Нормальное состояние перестройки психики. С "восьмерками" так всегда. Птихотерапевты уже вынесли вердикт новенькому: устойчив к стрессам. Посему делаю свой вывод: парень специально бедлам устраивает, то ли выманивает кого, то ли как тапир, характер выказывает, прежде чем решить свои мы или чужие. А вообще, по тестам и данным, я не против взять его в команду, но как он с нами сработается - тоже пока вопрос.
- Кто еще в кандидатах?
- Завтра познакомишься.
- Сурово. Не жалко больную неведением мучить?
- Твое дело сейчас с Чижовым контакт наладить, остальное работа других членов команды.
- За что честь?
- Ты его притащила, тебе и банковать.
- Я же не сама…
- Это понятно. Но ответственности не снимает.
Они вышли из медицинского сектора, прошли по перекрытию - мосту в южный отсек, скатились по перилам скоростного эскалатора и вломились в историографический центр. Вставили бирки в пазы идентификатора и были впущены в родную обитель научно-исследовательского центра.
- Третий этаж, - бросил Иван, входя в лифт.
- Он не в казарменном отсеке?
- Еще нет. В боксе для новеньких, слева от тренажерного зала статистов. Семнадцатая комната.
- А кто в шестнадцатой, восемнадцатой?
- Больно ты любопытная, Стася. Как тебя от этого еще на курсантских харчах не отучили?
- Издержки пола.
Федорович глянул на нее насмешливо, качнул головой, чуть не стряхнув зеленый берет.
Патрульные вышли на этаже и свернули налево. Разблокировали дверь жетонами, прошли по тихому коридору и остановились у двери с номером семнадцать и маленьким окошечком
Дневальный вытянулся, отдавая честь капитану. Иван махнул ему рукой: вольно, и кивнул в сторону комнаты:
- Как он?
- Как все эти дни, товарищ капитан, дерзит и угрожает. Пищу выкидывает.
- Ясно. Мы войдем.
- Э-э-э, не советую, - покосился на Стасю. Та на Ивана:
- Я сама. Он меня видел, знает, и если есть вопросы и претензии, то прежде ко мне. Ты же его раздражать будешь.
- Поломать может, - нахмурился с сомнением мужчина.
- Он галантен, - заверила женщина, но уверена в том не была. Какая в принципе, галантность, если тебя вытащили из привычного мира и сунули Бог знает куда? Тут обыватель неизвестно что натворит. А спецназ в неадеквате вовсе страшное дело, о вежливости в таком состоянии не слышал и не знал. Но не привыкать. Иштвана же угомонила тогда? А он после бомбежки в Приштине вообще контужен был, и ничего, сообразил, привык. Теперь друзья водой не разольешь, авось и с Чижом подружится. Тут главное нормальные слова для объяснения подобрать, внятные. Сможет?
Ну, не в голову же ее ранили?
- Ладно, лейтенант, работайте. Я здесь, если что. И не зыркай на меня Стася, слаба ты еще с таким бугаем справиться. Не думаю, конечно, что он на женщину нападет, но вариант не исключаю.
- Зато точно знаешь, что нападет на мужчину, - усмехнулась. Иван хитро глянул на нее и неопределенно повел плечами. Ясно, прецеденты были, поэтому за ней Федорович и пришел, под этим соусом из лазарета вытянул. Иначе лежала бы еще Русанова, в потолок плевала и от скуки умирала. Ох, затейник!
Станислава смело шагнула в комнату. Нападения контактного она не ждала, а кидаться в нее нечем было - стерильность во всем двадцатиметровом периметре. Кроме открывающейся панели с постелью - ничего из мебели, а панель не отдерешь и в посетителя не кинешь.
- Привет, - улыбнулась дружески мужчине. Тот с минуту рассматривал ее сидя у стены, как особо опасную бактерию, словно раздумывал: сразу ее стерилизовать или в банк данных отправить на опознание или исследовать особо изощренным способом, препарируя каждую ворсинку. И вдруг вскочил, в два прыжка рядом оказался, схватил за края куртки и, приподняв, грохнул о стену, прижал на весу:
- Вот тебя, сука, я больше всех увидеть мечтал! - прошипел. Стася позеленела от боли и всерьез подумала, что сейчас в обморок упадет - поплыло перед глазами, замутило. Чиж немного смутился ее реакции, поставил женщину, схватку ослабил.
- Какие мы нежные, - проворчал, зло глазами блеснув. - Как хрянью заниматься ничего, а как за поступки свои отвечать так барышня кисейная!
Стася зубы сцепила, чтобы не застонать и все же скрипнула, не сдержалась - плечо, будто огнем залили, а потушить забыли. Перед глазами круги радужные поплыли.
Чиж вовсе руки отдернул, заподозрив, что девчонка не в себе. Та постояла, качаясь и, поползла по стене вниз, на силу подхватить успел. Куртка спала с плеч, оголяя пластырь через все плечо и часть грудины.
- Твою… Ты бы хоть сказала… Ты это, ну… Эй? - легонько потряс ее, положив ладонь на щеку. Жалко девочку. И вроде убил бы еще минуту назад, а сейчас идиотом и грубияном себя чувствует. Так кто же знал, что она ранена?!
- Т-с, - палец выставила, еще слабо соображая, где она, кто рядом. - Ваших родителей птиц… Откуда же столько галантности?
- Чего?! - бредит что ли?
Стася спиной и затылком к стене прислонилась, ноги вытянув: быстрей бы голова кружиться перестала, и усмехнулась, губы облизав:
- Вы всегда женщин на абордаж берете, доблестный воин? Не пытались менее экстремальным способом общаться?
Николай обиделся, только не понял - на себя или на нее. Уставился на женщину хмуро, сел рядом с ней у стены, чтобы если плохо опять посетительнице станет, успеть словить ее.
- Что помощь-то не оказали? - проворчал.
- Угу. Оказали. Еле вырвалась.
- А оно надо? Медиков не жалуешь?
Стася насмешливо посмотрела на него и подала здоровую руку:
- Лейтенант Русанова Станислава Дмитриевна. Можно просто Стася.
Мужчина подумал, челюстями подвигал и пожал руку почти нежно, удивляясь, что больше ни злости, ни ненависти к женщине не испытывает, наоборот, робость какую-то:
- Чиж. Остальное знаешь, - буркнул.
- Знаю.
- А я - нет. Ты кто? Я - где?
- Я лейтенант. Зеленый патруль, семерка Федоровича. Капитана Федоровича. Правда, - вздохнула. - Шестеркой стали. А сейчас и вовсе… - и зажмурилась: бабье полезло. В слабости и болезни ей всегда погибшие вспоминались или проваленные задания, и больно, обидно, жалко до слез становилось.
- Чего "вовсе"?
Стася опять вздохнула, посмотрела на мужчину: надолго ли к ним восьмерка? Приживется ли? Поймет?
- Четверо осталось. К нам пойдешь?
- К вам - куда? Что за патруль? Почему зеленый? Хотя цвет лица у тебя как раз.
- Наша работа тебе знакома. Мы обеспечиваем "зеленку" другим группам, чистую, открытую дорогу, домой возвращаем, вытаскиваем и прикрываем, если надо, помогаем трассерам…
- Стоп! Вы кто вообще? Инопланетяне? - и сморщился, сам не веря в то, что говорит. Стася фыркнула, засмеялась тихо.
- Не смеши меня, товарищ боец! Люди мы обычные, как ты и твои товарищи, мама, папа, друзья. И не роботы, как видишь, - на плечо свое перетянутое покосилась.
- Тогда где я?
- Научно-исследовательский центр Геофизики Времени и Пространства под военно-юридическим патронатом. Знак бесконечности на кокардах видел? Академия Хронологии и Континуума.
- Это где? - вовсе запутался.
- Объединенная Федерация стран, планета Земля. Сибирь, три тысячи восемьсот двадцать второй год, двенадцатое июля… а может тринадцатое, у меня числа с докторами спутались, - на часы наручные глянула. - Нет, в норме - двенадцатое.
Чиж замер с открытым ртом. Что-то спросить надо, - понимал, но сознание кульбит сделало и все вопросы начисто вымело.
- Не веришь? Понять еще не можешь и принять, - поняла Стася. Потерла шею - душно что-то, дурнота и боль никак не отпускают. И надо было восьмерке ее об стену плечом грохнуть? Теперь хоть обратно в лазарет на милость Рыгова сдаваться. - Странно, правда? - глаза прикрыла - плыло перед ними, мелкими искрами вспыхивало. - Я когда тебя переправляла, подумала еще, не в нашу ли группу тебя направят? Арбат погиб за три дня до того. Глупо. Трассеры выбраться не могли. Они трассы прокладывают, та еще работка, первопроходцы. Как правило, они и застревают во времени… Вытащили, "зеленка" уже была, а тут змея со спины на Арбата кинулась, в шею впилась. Вместе с ней и приземлились. Арбат ее придавил, а сам… контроль бы не проходили, может и выжил бы… Глупо. Но такое на каждом шагу. Нормальная работа, обычная. У вас как? Погибни, а задание выполни и никто не думает: умрет или нет. Некогда и незачем. Главное сделать что надо, долг свой выполнить. У нас тоже самое… Когда сделаешь - на душе хорошо, вроде не зря ты живешь, не зря… И когда не один, а вдвоем возвращаешься - почти счастлив. А когда из шести четверо, или в боксе уже дома на твоих глазах из-за какой-то гадской твари неопознанного вида твой товарищ умирает… Мы не защищаем Родину, как вы, но у нас не менее благородная миссия, мы людей спасаем, науке помогаем, прогрессу, будущему. Видишь ли, будущее понятие гипотетическое, его каждый из нас делает из настоящего, а настоящее это миг, даже меньше. Что ты в этот миг подумал, каким себя, свое будущее нарисовал, то и получил. И чтобы светлое оно было, для всех хорошее, исследуют прошлое. Оно - главный источник будущего. История - книга перемен и предсказаний. Время - великое открытие, почти живое существо, чувствующее, думающее, принимающее или отвергающее тебя, других, идеи, открытия. Это программа, матрица на которой будущее базируется, а настоящее тот изолятор, который либо добро даст, либо отмену произведет. Как же проще тебе объяснить? - Стася говорила, лишь бы говорить, за слова цеплялась, логическую нить беседы выстраивая, и, вроде отступал дурман в голове. - Ну, давай тебя возьмем: жил ты по инерции, чужой - не своей. Учился, воевал. Долг выполнял. Здорово. Но как произошло, что ты в спецназ попал? Дядя толкнул, папа пристроил? Нет. Ты сам себя запрограммировал. Насмотрелся фильмов, проникся идеей крутых и благородных парней и по их шаблону начал строить свою жизнь. Шаблон не твой, а жизнь твоя. И то, что тебя в том ауле положить должны были - тоже твое. Наверняка сидел как-нибудь в курилке и вдруг подумал: а вот умру, что тогда будет? И представил, как геройски погибаешь в бою. Потом забыл о том, время дальше побежало, только как вода, уже с программой действий и всеми событиями тебя к аулу и славной геройской смерти подталкивая, как ты хотел. И неважно что ты не понимал, что сделал, важно, чтобы люди вообще понимали, что делают, о чем думают. Мысль материальна, она связана со временем и пространством. Некоторые идеи актуальны веками, некоторые же открытия веками не поняты и не приняты. Сложная система, за раз не объяснишь, но вкратце, просто звучит: " думай о хорошем" даже если очень, очень плохо, все равно думай только хорошее и планируй только положительное, а еще уважай время. Его не вернуть, потому что тебя того, тоже не вернуть, а ты был и свое клише во временном потоке оставил, и по нему могут пойти другие и придут в тот же аул. Ты погибнуть хотел. Надоело все, девушка бросила или еще что случилось, а вместе с тобой погибли бы твои товарищи. Всех бы вас там положили. И вроде ты не причем, а ведь именно ты виновник их гибели был бы… Вот так, товарищ Чижов Николай Валерьевич.
Мужчина молчал, обдумывая услышанное. Что-то складывалось и укладывалось, что-то отвергалось и возмущало, а что-то поражало, а в общем получалась пока сумятица из чувств и мыслей. Невеселых большей частью.
- Я больше не вернусь?
- Нет. Ты погиб.
- А ребята?
- Живы.
- Твоя работа? - покосился.
- Наша. Рутина. Не ты первый. Если есть выбор - выбирай жизнь. Если нет - смерть. А между собой и другими - выбирай других. И запомни - каждая секунда, это целый мир, это огромные возможности, которые ты либо используешь, либо бездарно потратишь. В нашей работе секунда стоит чужой жизни, а то и жизней.
- Вы путешествуете во времени?
- Да.
- Где бываете?
- Куда кинут. Это не так увлекательно, как тебе кажется. Это очень тяжелая, кропотливая работа, не видная. У нас не кидаются на амбразуры, все круче и пошлее. И скучать нам некогда. Поработаешь, поймешь цену времени, а значит жизни, радоваться любой мелочи научишься, любую свою проблему ерундой считать начнешь. И правильно, нет ни бед, ни проблем, кроме тех, что мы себе планируем и придумываем. Все легче и тяжелей, проще и сложней. Но это ты сам понять должен.
И шею опять потерла - жарко, душно.
- Тебе плохо?
- Да уж, помял ты меня, кавалер.
- Извини. Давай позову кого-нибудь.
- Сама.
А встать не может. И удивительно - как сил на разговор хватило?
Чиж, заметив, что женщина совсем плоха, вскочил, в дверь забарабанил.