Объем восемь минут двенадцать секунд. Обмен междометиями, шлепанье босых ног. Ускоренная прокрутка файла, чик-чирик, затем финал. Сопение, сочное чмоканье, хриплое дыхание, сдавленный рык и ленивый обмен междометиями.
Объем сорок одна минута ровно. Бульканье из бутылки, пьяный треп двух парней о преимуществах спирта по сравнению с любым другим напитком. Ускоренная прокрутка файла, чики-буль-тра-ля-ля. Глубокомысленный вывод о том, что все бабы сплошные курвы, унылый вздох в знак согласия, предложение выпить по последней и отправляться на боковую, бульканье из бутылки.
Разумеется, все это не имело ни малейшего отношения к покойному Гронски с его достаточно характерной манерой речи, развязной и врастяжку.
Для полной уверенности Кин проверил на пробелы сквозную нумерацию файлов прослушивания. Нашлись четыре стертых, не поддающихся восстановлению записи: три вчерашних, одна сегодняшняя. Сравнивая параметры соседствующих файлов, он довольно точно определил, к каким промежуткам времени относились уничтоженные. Прикинул, во сколько беседовал с Рончем в комнате и посещал Даркофа в лазарете, - все сошлось. Интересно, файлы переписали на кристалетку или, переименовав, загнали куда-нибудь? Запросив протокол сетевого обмена за последние полтора часа, Кин обнаружил, что четыре файла переброшены на сервер лаборатории концерна. Они значились под другими именами, но размеры полностью совпадали. Столкнувшись с такой беспардонностью, Кин поначалу не поверил своим глазам. Добытые в обход закона и уже потому сверхсекретные данные изъяты из сети отдела, мало того, они переданы частным лицам. Это уже не оплошность, а серьезный служебный криминал, и теперь Нариману точно несдобровать. Торжествующий Кин скопировал весь набор компрометирующих доказательств в накопитель своего компьютера и предусмотрительно сделал дубликат на кристалетке. Потом устроил себе небольшой перерыв, чтобы размять поясницу и плечи.
Взглянув на часы, он подумал, что визит Ронча в и отдел контрразведки несколько затянулся. Впрочем, его отсутствие оказалось весьма кстати, Кин ни за что не позволил бы себе прорабатывать материалы высшего уровня секретности при постороннем человеке.
Между тем компьютер снова подал писклявый сигнал, сообщая об окончании поиска. Кин поспешно вернулся к столу и крутнул курсорный шарик, смахивая с монитора перемигивающиеся разноцветные звездочки заставки. Этот рудимент стародавних времен, когда надлежало беречь люминофорный слой громоздких электронно-лучевых мониторов, сохранился по традиции в большинстве сервисных оболочек. На компьютере Кина заставка использовалась в качестве специфической меры предосторожности: стоило компьютеру включить ее во время отлучки владельца, и для возобновления работы надлежало ввести пароль. Его Кин выбрал не без озорства и всякий раз посмеивался, набирая хлесткое армейское прозвище контрразведчиков: "рыбоглаз".
В итоговой табличке прикладной программы значилась одна-единственная фамилия.
Чтобы унять нахлынувшее лихорадочное возбуждение, Кин опять встал из-за стола, двигаясь не спеша, словно опасаясь спугнуть изображение на мониторе. Потом медленно подошел к окну и вжался лбом в прохладное стекло, глядя на двери блокгауза и посыпанную фиолетовой щебенкой дорожку. Он никак не мог поверить своему баснословному везению. Агента по кличке Туман удалось раскрыть всего лишь за сутки пребывания на Тангре. Хотя ликовать рано, ведь пока он располагает лишь цепью косвенных доказательств и предстоит еще найти прямые. К тому же поспешные выводы, как известно, наказуемы. Что ж, так или иначе, теперь он твердо знал, кого вчера вечером пытался шантажировать унтер Гронски.
Пока он стоял у окна, стараясь утихомирить эйфорическую дрожь, компьютер снова вывел на экран заставку. Беззлобно чертыхнувшись, Кин сел за стол, ввел пароль и вперился в лаконичную строку рапорта.
Единственным человеком, проживавшим в доме для гражданского персонала и когда-либо имевшим отношение к планете Лебакс, оказался шеф лаборатории концерна Рино Харагва. Далее следовал номер досье и перечень соответствующих экранных страниц.
Выйдя из легкого бездумного транса, Кин прежде всего дал команду целиком скопировать досье Харагвы себе на компьютер. Сразу от сети последовал контрольный запрос об уровне допуска, пришлось еще раз вставлять в колодку выданное штабистами удостоверение. Пока информация перекачивалась, поверх таблички с протоколом обмена красовалось набранное крупными буквами стандартное уведомление о том, что копируемые материалы принадлежат к категории особо секретных и при их хранении необходимо соблюдать максимум предосторожностей.
Получив досье в свое полное распоряжение, Кин принялся добросовестно штудировать объемистое жизнеописание ученого, начав с трех его поездок на Лебакс. Все они были оформлены через туристическое бюро "Вигин", во время планового отпуска, на две декады. О каждой повествовал скупой, но колоритный доклад коллег из внутриполитической службы. Как и все вырванные из привычной обстановки холостяки-работоголики, очутившись среди курортных соблазнов, Харагва куролесил на полную катушку. Однако за ним не числилось ни наклонностей к сексу втроем, ни специфических расовых предпочтений. Вино ящиками он также не заказывал. У доктора биотехнологии и унтера-десантника обнаружилось легкое расхождение во взглядах на разгульную жизнь. Ладно, чего на свете не бывает.
Довольно-таки солидный знаковый объем занимали избранные места из высказываний Харагвы. Приведя в номер очередную проститутку из бара, закоренелый мизантроп считал своим долгом сначала налить еще по рюмочке и открыть злополучной девице глаза на то, что происходит в политике. При этом лексикон ученого мужа не блистал изысканностью. Например, и святыню свободного мира, всеобщие равные прямые и тайные выборы, Харагва называл "грязные игры подонков со стадом кретинов". Правящую элиту он поносил на чем свет стоит, при этом самыми мягкими выражениями были "говенное быдло" и "шайка воров". Кину сразу бросилась в глаза крамольная фраза: "А что Империя? В Империи по крайней мере нет такого скотского бардака".
Что ж, резкое неприятие существующего порядка вещей и слепая идеализация чужой государственности - скорее правило, чем исключение в среде интеллектуалов, поскольку уважать собственное правительство способны лишь закоренелые идиоты. Естественно, подобная аберрация мировоззрения присутствует строго симметрично по обе стороны баррикады: и в Конфедерации, и в Империи. Ровным счетом ничего страшного тут нет до тех пор, пока интеллектуал занимается своим делом и не лезет непосредственно в политику. Если же он все-таки рискнет перейти грань дозволенного, тайной полиции достаточно провести несколько мероприятий активного сыска, чтобы объект утихомирился и поджал хвост. Короче, при других обстоятельствах любой контрразведчик посмотрел бы на фрондерские высказывания Харагвы сквозь пальцы. Но вот когда ученый с подобными взглядами возглавляет секретный оборонный проект, поневоле задумаешься. Кин хорошо понимал, что люди такого склада, как Харагва, обычно не поддаются вербовке из корыстных побуждений, припугнуть их тоже нечем. Вражескими агентами они становятся по идейным мотивам, вот что печально.
Его размышления прервал условленный троекратный стук в дверь - наконец-то Ронч вернулся от Тарпица. Кин поспешно закрыл секретный документ, затем отпер дверь и впустил своего телохранителя.
- Ну, как поговорили? - спросил он.
- Нормально, - пробурчал Ронч, расстегивая бронекостюм. - Хотя не могу сказать, что Тарпиц запрыгал от радости, когда я ему все выложил.
- Он что, не поверил вашим показаниям?
- Поверить-то вроде поверил. Только вид у него стал кислый, кто же любит лишние хлопоты, - объяснил Ронч. - Тарпиц ведь уже собрался закрывать следствие: мол, самоубийство - и точка. А теперь изволь раскапывать, как оно было на самом деле.
На сей раз он все-таки снял бронекостюм и, отерев рукавом лоб, уселся сбоку стола.
- Солнце припекает вовсю, - сообщил он. - И прыгунчики сегодня что-то активничают, еще одну стаю прихлопнули возле шахты.
Подвинув свой стул, Кин уселся напротив квадр-офицера.
- Послушайте, Ронч, когда Гронски говорил о Лебаксе, он упоминал какую-нибудь фактуру? Допустим, названия курортных местечек или еще что-то в том же духе?
- Это верно, он расписывал так, можно подумать, он там бывал. Скорее всего еще по штатской жизни видел рекламный проспект, вот ему и втемяшилось.
Разволновавшись, Кин слегка подался вперед, пристально глядя Рончу в глаза.
- Постарайтесь вспомнить подробности, пожалуйста. Это очень важно.
- Погодите, дайте-ка подумать… Ну да, отель "Дорминион". Точно, он так и сказал: "Как приеду, завалюсь в "Дорминион", где лучшие вина, закажу сразу с ящик пойла и еще двух копченых телок в номер". Он мулаток называл копчеными, - пояснил Ронч.
Ну вот все и сошлось наконец, не оставив места для случайных совпадений. Турфирма "Вигин" все три раза бронировала для Харагвы номер люкс в отеле "Дорминион" за сто кредонов в сутки.
- Отлично, - кивнул Кин, встал со стула и повел плечами, разминая затекшие мышцы спины.
- А что? - полюбопытствовал Ронч, косясь на включенный компьютер. - Я так понимаю, вы что-то раскопали?
Кин заколебался, размеренно прохаживаясь по комнате.
- Видите ли, пока я располагаю лишь косвенными доказательствами, - объяснил он. - К сожалению, со строго юридической точки зрения они довольно шаткие. Надо искать прямые улики.
Ронч глубокомысленно кивнул.
- Что-то я тут засиделся с утра, совсем заработался, - сказал Кин, демонстративно меняя тему. - Охота подышать свежим воздухом. Говорите, снаружи припекает?
- Вовсю.
Со вздохом он принялся надевать бронекостюм.
- Давайте прогуляемся до лазарета, навестим Даркофа.
- С удовольствием. - При всей своей наружной простоватости Ронч сразу понял намек на то, что комната прослушивается.
Когда они вышли из дома, крепчающий ветер сметал последние клочки облаков за горные отроги. Густое, словно бы разбухшее на полпути к зениту солнце Тангры нещадно палило, вблизи его могучего диска голубое небо казалось полинявшим. Со стороны рудника вразнобой доносился треск работающих лебедок.
Неторопливо шагая по дорожке к лазарету, Кин прервал затянувшееся молчание:
- Есть вещи, которые лучше обсуждать на свежем воздухе, не правда ли?
- Ну еще бы, - понимающе поддакнул Ронч.
- Тем более при нынешних капризах погоды, - иронически пояснил Кин. - Надеюсь, вы пересказали Тарпицу тот разговор во всех подробностях, включая Лебакс?
- Само собой.
Привычно порыскав глазами по сторонам и не обнаружив ничего угрожающего, Ронч выжидательно повернул голову к Кину.
- Я не совсем понял, при чем тут отель "Дорминион", - не вытерпев, сказал он.
- Видите ли, я не прочь еще кое-что уточнить, перепроверить… Дело нешуточное, сами понимаете…
Еще раз Кин поразмыслил, стоит ли раскрывать перед квадр-офицером почерпнутые из секретной сети сведения, и решил, что лучше сыграть в откровенность. Ронч с его неистощимым любопытством и широкой осведомленностью в делах гарнизона может оказаться для предстоящего расследования гораздо полезней, чем весь отдел Наримана.
- Подчеркиваю, все, что я вам скажу, должно остаться строго между нами, - решившись, предупредил Кин.
- А как же. Об этом не беспокойтесь, - заверил Ронч.
- Так вот, мне удалось выяснить, что только один из обитателей дома бывал на Лебаксе. Причем он трижды останавливался в отеле "Дорминион".
- И кто это?
- Шеф лаборатории Харагва.
Ронч длинно присвистнул.
- Так-та-ак… Вы имеете в виду, Харагва посулил парню хорошие башли, а потом его угрохал?
- Скорее всего они не сошлись в цене.
После некоторого размышления Ронч снова огляделся, затем взглянул искоса на своего спутника.
- Никак не пойму, за каким бесом Харагве занадобилось подкупать Гронски.
- Есть предположение и на этот счет, - сказал Кин. - Чтобы подложить мину в наш с вами турбоход, надо было точно знать, какая из машин отправится на космодром. Приказ командира Даркофу передал Гронски. Причем вышел на дежурство в неурочное время, подменив Басо.
- Интересные дела получаются… - протянул квадр-2 офицер.
- По-моему, вон там что-то шевельнулось, - заметил Кин, вглядываясь в коротко стриженную траву рядом с углом здания лазарета и расстегивая кобуру. - Вижу, - буркнул Ронч, сразу выхватил икстер и выстрелил навскидку.
Поразивший цель импульс оставил после себя овальное пятно пепла среди травы и черный полумесяц на краю фундамента.
- Что это было? - поинтересовался Кин, глядя, как подергивается в агонии бесформенный обуглившийся комок немногим больше кулака величиной.
- Да наплюйка, - пояснил Ронч. - Ну, та, которая плюется кислотой. Ребята уже успели прозвище придумать. Вчера я такую же при вас подстрелил.
Квадр-офицер распахнул дверь лазарета, пропуская Кина вперед, и внимательно огляделся вокруг, стоя на крыльце. Только после этого он убрал икстер, застегнул кобуру и вошел в здание.
На сей раз в вестибюле за наблюдательным пультом дежурил десантник в накинутом на плечи поверх камуфляжного комбинезона белом халате. При появлении офицеров он вскочил и встал по стойке "смирно": по-видимому, прибывшее с Брайда пополнение еще не успело проникнуться здешним духом пренебрежения к уставу. Кин поприветствовал десантника небрежным кивком и зашагал по коридору, сопровождаемый своим телохранителем.
Дойдя до двери под номером шестнадцать, Кин легонько постучался в нее костяшкой пальца. В ответ из палаты не донеслось ни звука. Снедаемый недобрым предчувствием, Кин еще раз постучал погромче, выразительно оглянулся на Ронча, вынул икстер. Квадр-офицер все понял без лишних слов и привалился к стене рядом с дверью, взявшись за кобуру. Еще по дороге в лазарет Кин ощутил мимолетную беспричинную тревогу, которую приглушил разговор с Рончем. А теперь гнетущая тишина веяла мертвенным холодом сквозь матовый пластик, оправдывая его наихудшие ожидания. Пусть Кин уже сам догадался, каким образом в турбоход подложили мину, однако версия, не подкрепленная свидетельством живого очевидца, ровным счетом ничего не стоила.
Резким движением он распахнул дверь, отпрянул вбок, немного помедлил и выглянул из-за косяка, держа оружие на изготовку. Лежащий навзничь на койке Даркоф мирно дремал, на экранчике в изголовье приплясывала зазубренная линия сердечного ритма. Донельзя сконфуженный Кин сунул икстер в кобуру и оглянулся на Ронча.
- Ничего, бывает, - вполголоса пробормотал тот. - Все нормально.
Наклонившись, Кин легонько коснулся лежавшей поверх одеяла руки с пристегнутым к запястью баллончиком внутривенного инъектора.
- Даркоф, проснитесь, - позвал он.
Раненый разлепил веки.
- А, это вы, - сипло пробормотал он. - Здравствуйте.
- Как ваше самочувствие? - спросил Кин, присаживаясь на табурет.
- Спасибо, хорошо. Нога только вот зудит… Как будто уже отросла.
- Привет, старина, - окликнул его Ронч.
Даркоф повернул голову на подушке, увидел квадр-офицера, который остался стоять в дверях, небрежно подпирая косяк плечом.
- Здра-асте… Так вы вдвоем пришли. - Бледное лицо парня расплылось в улыбке. - Ну спасибо… По правде говоря, тут зверская скукотища, лежу вот один, как бревно…
- К сожалению, мы ненадолго, - предупредил Кин.
- Я просил фельдшера позвонить…
- Да, он мне передал, что вы просите прийти. Вам удалось вспомнить?..
Кивнув, Даркоф потянулся к стоявшему на тумбочке стакану с желтоватым раствором какого-то лекарства. Кин опередил его, подал питье и, сунув руку под подушку, осторожно приподнял голову раненого, пока тот мелкими глотками утолял жажду.
- Спасибо, - выдохнул Даркоф, возвращая пустой стакан.
- Итак, вы попросили фельдшера позвонить мне, - мягко напомнил Кин.
- Да. Я ведь почему вам сказал, что никто не подходил к машине. Потому что фабры вроде как не в счет. У меня просто из головы вылетело, что рядом крутился фабр. Он довольно долго сновал туда-сюда, непонятно, кого высматривал. А потом шустро почесал в сторону рудника… Да, к руднику, точно.
Ну конечно, Кин так и предполагал. В прошлый раз Даркоф совершенно искренне уверял, что поблизости не было никого. Ведь фабры - это же никто. При всем своем наружном человекоподобии они кажутся неодушевленными предметами. Люди на Тангре практически не обращают внимания, когда поблизости бродит безучастный двуногий аппарат в черном комбинезоне…
- Кстати, вы не заметили, он двигался плавно или рывками? - поинтересовался Кин.
Он знал, что в телеметрическом режиме фабры отчасти утрачивают легкость передвижения.
Даркоф наморщил лоб, припоминая.
- Боюсь соврать, - наконец ответил он. - Не до него было, не приглядывался как-то.
- А чем вы занимались в это время?
- Машину проверял. Погонял турбины на холостом ходу, вылез глянуть, не подтекает ли где, потом заглушил…
- Ясно, - подытожил Кин. - Значит, фабр не все время был у вас в поле зрения. А сунуть магнитную мину под манжету воздухозаборника - секундное дело.
- Значит, фабр, - проворчал себе под нос Ронч. - Теперь понятнее расклад мастей. Ну-ну…
- Но я все равно не просекаю, - признался Даркоф. - Ведь не сам же фабр нам эту подлянку устроил, его кто-то послал. Зачем?
- Разберемся, - пообещал Кин. - Я думаю, теперь мы быстро разберемся, что к чему. Спасибо, что вспомнили, это крайне важно. Мы пойдем, пожалуй.
Он пожал вялую руку Даркофа и встал с табурета.
- Что там, снаружи, нового? - спросил Даркоф у Ронча.
- Да ничего особенного, - отозвался тот. - Вчерашнюю массовку вроде бы отутюжили, попадаются совсем редко. Ребята этих новых гадин прозвали наплюйками. Раненых больше нет. А сегодня прыгунчики шалят по мелочи. Ну что еще? Вроде все.
- А как моя машина?
- Еще вчера приволокли тягачом, стоит под чехлом на площадке. Думаю, скоро будете бегать оба как новенькие: и ты, и твоя турбашка.
- Ну хорошо, Даркоф, поправляйтесь, - вмешался Кин. - Нам надо идти, дел невпроворот, не обессудьте.
Когда они почти дошли до вестибюля, им встретилась Жиана Буанье. Остановившись посреди коридора, она улыбнулась Кину как старому доброму знакомому, чего тот совершенно не ожидал после вчерашней сцены.
- Добрый день, инспектор.
- Здравствуйте, сударыня, - сухо буркнул он, уступая дорогу.
- Как у вас проходит адаптация? - осведомилась Буанье, вовсе не торопясь пройти мимо.
- Благодарю, хорошо, - с неохотой ответил Кин.
- Наверно, все-таки заснуть трудно, - соболезнующе предположила врач.
- Как раз наоборот, легче легкого. До свидания, сударыня.
- Не спешите, инспектор, - деловито попросила Буанье, игнорируя нелюбезный тон собеседника.
- Я вижу, на лице у вас серьезные признаки переутомления.
- Это для меня не секрет, - согласился Кин. - Однако нет причин для особого беспокойства.
С учетом сферы, в которой специализировалась Буанье, подчеркнутый интерес к его состоянию здоровья скорее настораживал, чем радовал. К тому же слишком разителен оказался контраст между их вчерашней встречей и сегодняшней. Больше всего походило на то, что кто-то ей посоветовал диаметрально изменить линию поведения. Будь то Абурхад или Нариман, ничего хорошего тут не предвиделось.