Улыбка у чудака была вполне располагающая, да и потом, подумалось, чего я так негативно настроен? Пригласили в гости, угощают… Похоже, мизантропия Вандемейера меня заразила. Профессор повёл нас по лагерю. Вообще-то мне здесь понравилось, военных почти не видно, да и те, что встретились, вели себя примерно. Наверное, учёные всё-таки пользуются кое-каким авторитетом. Мы прошли между сборных металлических ангаров. Я такие штуки видел не раз - по идее, светлые металлические поверхности должны сиять, к тому же оборудование здесь наверняка новое, лагерь же совсем недавно перенесли. Однако агрессивная атмосфера и ядовитые дожди сделали свое дело - округлые скаты потемнели и покрылись неопрятными пятнами. За лабораторными отсеками был установлен другой ангар, бытового назначения, туда нас и привел Головин. Внутри уже накрыли стол - шикарный, по местным условиям. Больше, конечно, консервированных продуктов, но всё качественное, баночки аккуратно открыты, а хлеб свежий, не галеты. И, разумеется, водка. Головин представил своих коллег: маленького азиата Галиева, тощего долговязого Коновлева и румяного седого толстяка по фамилии Серчев. Возможно, балканец, но по-русски болтал не хуже меня, как я убедился, когда после первых торжественных тостов началась беседа.
Вообще всё было здорово, Вандемейера не пытались навязчиво потчевать водкой, как я опасался. И разгар застолья явился молодой парень в белом халате, гораздо более чистом, чем у шефа. Наверное, лаборант, ему ещё халат пачкать и пачкать до профессорского звания. Этот принес пакет и отдал Головину. Тот вручил пакет Дитриху, мол, лекарства. Вандемейер поблагодарил.
А парень, который принес подарок, грустно оглядел стол и убрался. Лаборантов к обеду не приглашали, и я понял, что мне повезло, могли ведь и не усаживать с начальством. Впрочем, я вел себя скромно и помалкивал - как и обещал. Постепенно разговор зашёл о работе, тут я и вовсе заткнулся, потому что мне не то что сказать было нечего, я попросту не понимал, о чём они трещат. А учёные после нескольких рюмок раскраснелись, взбодрились и тарахтели наперебой, всем хотелось высказаться. Большую часть слов, которыми они изъяснялись, я слышал впервые в жизни и о содержании реплик догадывался больше по интонациям.
К счастью, опасения Вандемейера не подтвердились - разговор пошёл не о вопросах биологии, а коснулся проблем "слепого пятна". Головин, руководитель здешней группы учёных, как раз специализировался на этой теме, он и овладел инициативой. Вообще, насколько я понял, экспедиция в Зоне занята в большей степени сбором материала и несложными экспериментами, а уж на основе собранной здесь информации выводы делают в столичных институтах. Ещё в Новосибирске, кажется, есть ряд учреждений… не интересовался я этими вопросами.
Пока раскрасневшийся Головин излагал свою теорию возникновения "слепого пятна", Дитрих слушал, кивал и поддакивал. Из этого трогательного согласия я заключил, что Головин скорее всего прав. Будь малейшая зацепка - Вандемейер непременно кинулся бы в бой, уж настолько-то я его успел изучить. Потом тема себя исчерпала, и постепенно всех забил Коновлев - самый молодой из четверки местных. И самый нестойкий, по-моему, его алкоголь одолел. Во всяком случае, паренек распалился и стал ругать Дитриховых работодателей, усомнившихся в священном пси-воздействии. Вандемейера мне упрекнуть было не в чем - рыжий стойко выдержал три, а то и четыре реплики по поводу "безграмотных попов", но уж потом тоже стал закипать и вступился за Взыскующих… Коновлев высказывался о работодателях Вандемейера примерно в тех же выражениях, что и сам Дитрих, - когда излагал мне свою задачу. Но одно дело, когда ты сам критикуешь начальство, и совсем иное - если критикует представитель, так сказать, конкурирующей фирмы. Вандемейер принялся отвечать на наскоки Коновлева в том духе, что предварительные результаты, которые удалось получить в первые дни экспедиции, вовсе не опровергают Взыскующих, а ругань - это признак бессилия, мол, юный коллега ругает Взыскующих потому что слишком похож на них, такой же фанатик, только религия другая. Коновлев и впрямь был несколькими годами моложе Дитриха, почему-то упоминание возраста его задело. Учёный вскочил - красный, всклокоченный, стал орать, брызгая слюной… Дитрих тоже поднялся… Оба тощие, сутулые - умора, да и только.
Я подумал: "Ну вот, началось…" и начал подниматься - но тут между спорщиками вклинился Галеев. Маленький, невозмутимый, развел короткие ручки, отпихнул петушащихся задохликов и примирительно забубнил, что, мол, коллеги, коллеги, не будем уподобляться… Его поддержал и Головин. Когда все немного успокоились, Галеев предложил пройти в лабораторию и ознакомить коллегу Вандемейера с кое-какими результатами их скромных исследований. Мол, коллега Коновлев не прав в том смысле, что не нужно голословно, а нужно доказательно, что не нужно горячиться, а нужно хладнокровно. И вообще нужно то, не нужно это.
Словом, вместо десерта нас повели в соседний ангар, отведенный под лабораторные отсеки. Там Дитриху предъявили препарированных мутантов, части тел, подвешенные в прозрачных банках с физраствором, и всё такое прочее - всё, чем меня стращали в школьном кабинете биологии, только раз в двадцать больше и отвратительней. Ох уж эти профессора… неужели нельзя было показать нам же самое тошнотворное достояние науки, но до обеда? Зато вся четверка гостеприимных хозяев пришла в восторг от собственных достижений, и местные наперебой принялись демонстрировать Дитриху, чего им удалось добиться. Тот кивал, слушал, иногда задавал короткие вопросы… и поминутно потирал лицо рукой - будто бы лаборатория повергла его в задумчивость. Тогда-то у меня и закрались первые подозрения, но я смолчал.
Гвоздем программы стал труп молодого кровососа в ванне. Грудная клетка и череп были вскрыты, к внутренним органам и участкам мозга тянулись тоненькие проводки, заканчивающиеся иглами и крючками. Над ванной был подвешен сложный агрегат, способный передвигаться по блестящим рельсам в двух направлениях. Снизу он заканчивался несколькими черными трубками, каждая с телескопическим удлинителем. Микроскопы… и ещё что-то. Тут меня осенило.
- Лазеры?
- Да, - охотно подхватил Серчев, который до сих пор больше помалкивал. Должно быть, мы вторглись в его епархию, - точечные воздействия высокой точности. А вы разбираетесь в подобной аппаратуре?
- Очень поверхностно.
Просто я видел похожую установку в офтальмологическом кабинете. Тоже мне большое дело.
Дальше нам стали демонстрировать реакции тела в ванне. Установку с лазером сместили к башке мутанта и, воздействуя на определенные участки коры головного мозга, заставляли бездыханный труп шевелить конечностями, напрягать щупальца и под конец - гвоздь программы - имитировать невидимость, тот самый режим "стелс". Имитация вышла не слишком успешной, тело в ванне начало словно вибрировать, мерцать - местами оно на долю секунды делалось полупрозрачным… Меня не слишком впечатлило, я был готов к подобному, Дитрих нам с Костиком демонстрировал такую штуку с подстреленным кровососом при помощи обычного ножа, просто здесь издевательства над телом были поставлены на научную основу. А Вандемейер охал, ахал, качал головой и снова поминутно утирал лоб.
- Как видите, никаких радиоволн! - торжественно заявил Коновлев.
- И никакого пси-воздействия, - подхватил Дитрих.
- Мы только начали работу по пси-фактору, - пожал плечами Головин. - К сожалению, для опытов необходим живой и, по возможности, невредимый контролёр… но это маловероятно.
Ещё бы - живой контролёр, это слишком опасно. Да и как его захватить? Замкнутый круг: для разработки защиты от контролёра нужны опыты над живым монстром, а для того, чтобы заполучить такого, необходимо иметь защиту. Мы, сталкеры, под настроение частенько терли на эту тему.
Наконец всем надоело. Я под шумок поймал лаборанта и предложил купить "каплю". Мы отошли в сторонку, и я быстро сладил сделку. "Капля" - не редкость, цена на нее давно установилась, и мелкая сошка, состоящая при учёных, этим регулярно подрабатывает, так что парень быстро притащил требуемую сумму, у него все было под рукой. Когда я снова присоединился к учёным, дело уже шло к прощанию.
Дитрих поблагодарил за экскурсию и предложил в качестве ответной любезности собственные результаты, которые, разумеется, будут выглядеть более чем скромно по сравнению с достижениями уважаемых хозяев. Головин сказал, что был бы признателен за информацию, но считает не этичным и нелогичным знакомиться с результатами, когда уважаемый господин Вандемейер только приступил к сбору материала. Дитрих заверил, что если наткнется на что-то любопытное, то непременно поделится.
Потом нас оставили в покое, Головин отправился к военным - требовать вертолёт для отправки делегации в обратный путь, я отбил сообщение Костику. Мы сговорились, что Тарас встретит нас с оружием. Высадят-то нас снова в глуши, далеко от лагеря, все с теми же казенными пукалками.
Костик ответил почти сразу: "Чекатиму". Вернулся Головин, сказал, что машину вот-вот подадут к подъезду. Но прошло полчаса… ожидание затягивалось. Учёные снова завели свои диспуты, мне уже надоело прислушиваться, напоследок никто не хотел ссориться и спорить, профессура благодушно обменивалась какими-то репликами, в которых я уж вовсе ничего не понимал. Я маялся. От нечего делать набил новое сообщение Костику, но отправлять не стал, это я уж просто заранее, чтобы скинуть мейл с готовым текстом, когда будем на подлете.
Наконец вдали загудел вертолёт. Учёные стали церемонно прощаться… они рассыпались в любезностях и заверяли во взаимном уважении. Вежливая публика - когда между собой. С лаборантами и бойцами охраны они, между прочим, разговаривали совсем иначе. И со мной бы иначе говорили, если бы не статус ассистента дорогого гостя, бесценного доктора Вандемейера. Наконец мы распрощались, и двое бойцов вывели нас за ворота. Мы снова прошли по дороге, старательно следуя изгибам и не пытаясь срезать путь. У машины нас поджидал старший лейтенант Сивушов. Офицер сунул мне пакет, упакованный в темный пластик:
- Держи, там карта. Ничего секретного, объект списан вчистую.
Мы погрузились в вертолёт, машина взревела, отрываясь от земли… Я спросил старлея, перекрикивая грохот:
- Почему не глушите звук?
- А зачем?…
Ну да, тоже верно… кого им бояться, от кого скрываться? Наоборот, этот звук - сигнал всем, кто внизу: прячьтесь!
Пилот взял курс на восток, возвращались мы прежним маршрутом, огибая опасные участки. Я отправил Костику сообщение, что мы прибываем, ответа не последовало, да и когда вертолёт стал снижаться у знакомых бетонных плит, мой ПДА не фиксировал ничего, сигнала поблизости не было.
Старлея по внутренней связи вызвал пилот, офицер спросил меня:
- Вас должны встречать? Я кивнул.
- Там поблизости биологический объект. Может, и человек, но ПДА отключен, - потом подключил микрофон и спросил: - Ёжик?…
Выслушал ответ. Я не удержался, стало интересно.
- Что значит "ёжик"?
- Значит, вооружен. Ну, ёжик, он с иголками. А этот не ёжик, нет оружия. Может, мутант?
Я пожал плечами, перекрикивать шум винтов не хотелось. Мы с Вандемейером на всякий случай приготовили пистолеты. Костик не стесняется отключать ПДА, но оружие при нем должно быть.
- Мы покружим поблизости, - сказал старлей. - Если что, пусть док жмёт ПСЧС, примчимся.
ПСЧС - "подача сигнала в чрезвычайной ситуации", это официальное название "тревожного чемоданчика". Мы выгрузились, вертолёт взмыл, шум стал стихать, но не исчез совсем, военные, как и обещал Сивушов, держались рядом.
Я позвал:
- Костик! Костик!
На ПДА всплыл сигнал, и через несколько минут возник наш терминатор. Оружие было при нем.
- Где ты прятался? И зачем КПК отключил?
- Та навищо? Нехай вийськови гадають, що мене немае. Я сховавсь, и на вас чекав.
- А почему они решили, что при вас нет оружия, Костик? - заинтересовался Вандемейер.
- Зброю я поклав поряд, метрах у трьох. Йихня аппаратура фиксуе окремо мене, окремо - зброю, нибыто я "чистый".
- А если бы они приняли тебя за мутанта и шмальнули?
- Та я ж пид бетоном чекав, - пожал плечами Костик, - тут хиба ракетою мене б узялы… Трымай свою зализяку, я вычыстыв. Эх, казав я: не поважаеш ты зброю…
Костик вручил мне "Гадюку", а мой "калаш" - Вандемейеру.
- Йдемо, хлопци, - и зевнул.
Тут и я почувствовал, что спать охота, ведь ночью выспаться не удалось, едва пару часов перекемарил. Покосившись на Вандемейера, я сразу сообразил: нынче никуда не пойдем. Дитрих зевал так, что кажется, вот-вот вывихнет челюсть.
* * *
Поскольку Дитрих выглядел сонным и расслабленным, я счел, что момент для расспросов подходящий.
- Ну, как, Вандемейер, - как можно более равнодушным тоном поинтересовался я, - удалось заснять лабораторию?
Дитрих тут же стряхнул апатию и насторожился.
- Что вы имеете в виду?
- А то я не видел, как вы лоб утираете только перед самыми интересными экспонатиками? Небось камеру включили и все снимали, а?
Хе-хе, я же дальтоник, а не идиот. Зато профессора в лагере - явно не дальтоники! Хе-хе.
- А что здесь такого? Я не делал ничего предосудительного!
- Про що вы тут кажете? - встрял Костик. - Яка камера?
- Костик, хватай шпиона! Наш Вандемейер включил видеозапись, когда ему щедрые хлебосольные профессора демонстрировали успехи отечественной науки. Или не только видео? Не отпирайтесь, я все видел!
- Ну и что здесь такого? - Рыжий пожал плечами. - Зато теперь у меня достаточно данных, чтобы отчитаться перед руководством. Они все равно ничего не понимают, а материал я предоставлю, что называется, броский, хоть сейчас в бульварный журнал. Взыскующим понравится. Конечно, это вовсе не то, за чем меня командировали… это даже лучше! Так что отныне я могу спокойно заниматься собственными исследованиями… и, кстати, заодно удовлетворю любопытство профессора Головина. Ну и вам помогу в розысках. Вы тоже заинтересованы в том, чтобы у меня были развязаны руки.
И учёный, расправив узкие плечи, победоносно поглядел на меня сверху вниз. Уел, ничего не скажешь.
- Вы сволочь, Вандемейер, - в который раз повторил я. Впрочем, на этот раз моя фраза выражала скорей восхищение.
- Я ж казав, що вин шпыгун. - Я думаю, Костику тоже понравилась предприимчивость Вандемейера. В этом смысле они - одного поля ягоды.
- Надеюсь, вы не станете меня хватать за шпионаж? - уточнил Дитрих. - Понимаете, мне же не демонстрировали ничего серьезного. Это была именно что показуха, работа на публику. По-настоящему интересна работа с пси, но мне совали красивые картинки, чтобы отвлечь от важного.
- Зато вы включали свой приборчик и сделали записи… Не спорьте, не надо. Я не настолько патриот, чтобы протестовать и возмущаться… А что это было - насчет удовлетворения любопытства профессора Головина?
- Как, Слепой, вы не обратили внимания? Ах да, вы как раз отлучались с этим молодым господином…
- С лаборантом. Угу. Так что у вас с профессором?
- Он занимается исчезновением спутникового сигнала. Вообще его тема - пространственные пузыри, и Головин особо заинтересован в определении "точек привязки". Жалуется, что есть сталкеры, имеющие практический опыт, но он не вправе ссылаться на них в серьезной работе. Ну и кроме того… Видите ли, для вас все, что связано с артефактами, имеет налет мистики. Сталкеры, умеющие обращаться с этими образованиями Зоны, так называемыми артефактами, напоминают средневековых алхимиков. То есть для них важен ритуал, имеют значение даже слова, которые произносятся при составлении "сборки", как заклинания, творимые магами.
- Ну, не все так страшно. "Сборки"-то работают.
- Да, накоплен практический материал. Но нет ни малейшего теоретического обоснования.
- Верно, мы практики. А почему вы сказали "так называемые"? Чем плохо слово "артефакт"?
- Ну-у-у… Слепой, если вы заглянете в словари, там будет сказано, что "артефакт" - это нечто, изготовленное искусственно, нечто сделанное. Тогда как эти самые образования, которые именуются артефактами, скорей естественного происхождения.
- А как же теория о божественной природе Зоны? Бог создал…
- Тогда и человек - артефакт. По образу и подобию. Слепой, вы артефакт?
- Разумеется. Я создан Зоной.
- Пф!
- Та облыш вже, Слипый, к словам чиплятыся. Що вид вас, Вандемейер, тому профэсору треба?
- Так вот, возвращаясь к теме - Головина интересуют замеры электромагнитных возмущений в зоне "слепого пятна". Здесь как раз никакой мистики и счисления ангелов - чистая арифметика. Определение координат "точек привязки" по данным моей аппаратуры… ну, вы меня понимаете? Однако официального разрешения на эти эксперименты профессор не имеет, попросил меня. Я не сталкер, у меня есть официальный статус, ученая степень, на меня можно сослаться.
- Неужто Головин не может провести собственные замеры? А я думал, он помыкает там всеми…
- Интриги… за ним тоже следят, как ни странно. Тот же Серчев - как вы полагаете, в чем его функции? Чем он занимается при Головине?
- Ну, вам-то он снимать не помешал.
- Он пытался, вы просто не заметили.
- Ну, ладно, ладно…
- Головин мне объяснил: он отправлял сотрудника под охраной двух военнослужащих в этот район, все трое исчезли без следа. Это было ещё до разгрома старого лагеря, вы слышали о той истории?
- Насчет лагеря? Конечно, громкая история.
- Ну, так вот, тогда факт пропажи лаборанта и охраны замяли, поскольку история с разгромом базы была очень уж… э… серьезная… но Головину запретили заниматься замерами в районе заброшенной радиостанции. Если я правильно понимаю, новую экспедицию готовили, но…
- А, - я теперь сообразил, - поэтому у военсталов карты были под рукой. Это потому что они готовились. Мне старлей пакетик дал… где он тут…
- Да-да, покажите этот пакет. Зелёный такой, я видел.
Чёрт. Зелёный. Я был уверен, что пакет упакован в тёмно-красный пластик. Зона возьми мою хворь!.. В пакете Сивушова оказались планы - обширные коммуникации в разрезе, довольно сложные. Бумага свежая, оборотная сторона ослепительно белая, но чертежи выглядели как очень старые - значит копия с подлинников многолетней давности. Готовились, значит, военные заранее, в архивах старьё раскопали. Дитрих с Костиком не стали изучать документы на ходу, поскольку там, по словам Тараса, были планы обширного комплекса, а наша заброшенная РЛС - на периферии, её ещё искать надо. Насколько я понял, документы подбирали армейцы из регулярных частей, это было ещё до создания службы военных сталкеров.
- Ну ладно, а здесь-то что, в лагере? - обратился я к Костику. - Как успехи? Как коммерция?
- Та що… Зброю я пристроив, инше також… З компьютерчиками лыше не одразу грошы отримаемо, цей Кореець допомиг, с хлопцями к Сорняку ви дислав, той, нибыто, зацикалвеный. Хлопци у "Сундук" пишлы, через добу чи дви повернуться. Ты мейл Бороди кинь.