Однако в числе целей выскакивали еще бабушка с козой и дедушка с баяном, которых надо было пощадить. Я, впрочем, не удержался и козу один разок завалил.
Все это происходило под землей, в огромной стрелковом зале, где имелись скрытые голографические проекторы, множество тросиков и рельсиков, по которым катались цели. Но никого из членов моей группы я не видел. Уж не коллективно ли пригрезились они мне вчера?
После получасового обеда, состоящего из сплошных деликатесов – одни крабы в салате чего стоят – снова тренировки на шесть часов. Ориентация в лабиринтах и руинах, в заполненных водой тоннелях (были тут и такие) – с помощью спутниковой навигационной системы, которая умещались в спичечный коробок; и с помощью минироботов-следопытов, которые были похожи на улиток и жуков, но просвечивали окрестности ультразвуком и электрополями.
Затем прекрасный ужин, на который было отведено жалкие четверть часа – хоть за щеку деликатесы закладывай – и снова трехчасовая тренировка.
Прогулка по собственному телу и его окрестностям, работа с компером, тренировка с инфравизором, который мне нацепили на бровь, с нейроконнекторами, проверка ближней связи через стенку и в воде, работа с СБС по разным протоколам, в том числе принятым у противника и нейтралов. Еще и медицинские тренировки с динамическими капельницами и внутренними датчиками, два из которых я проглотил, а остальные были прилеплены на мои пульсы. Насколько я понял, проглоченные датчики должны были путешествовать в моем организме на манер глистов.
В десять часов вечера я уже пребывал в полной прострации и был уверен только в одном: столь интенсивные учения долго не продлятся. Завтра-послезавтра – в бой. Из меня делают какую-то одноразовую скороспелку.
Я лежал на койке, не в силах скинуть сапоги и более того, не в состоянии спать. В этот вечер я не увидел ни Камински, ни Майка.
Только заглянул Гайстих. Я лежал на койке, полуприкрыв глаза, а он вдруг возник рядом – я даже не слышал, как скрипнула дверь.
– Неужели вы думаете, что из меня за пару дней можно сделать аса военной разведки – у меня ж еще молоко на усах не обсохло. Или у вас совсем другие расчеты, товарищ командир? – сразу атаковал я.
– Дима, не придавайте особого значения всяким тренировкам, – мирно отозвался Гайстих. – Это все – говно. Они добавляют какие-нибудь один-два процента к шансам группы на успех и не более трех процентов к вашим индивидуальным шансам. И вообще не нервничайте. Вы должны быть азартным, у вас должна быть воля к победе, но не перегревайтесь, относитесь к этому… ну как к игре типа MUDEO.
– Но у меня нет пяти жизней, как у любого приличного игрового персонажа.
– А вы не воспринимайте себя как игровой персонаж, вы – игрок, Дима.
Он наговорил много еще вдохновляющего на тему "призрачно все в этом мире бушующем" и ушел, а я стал переваривать его слова. Так и не переварил. Даже уколол себя иголкой, не в ВР ли я случаем. Нет, в самой настоящей твердой и колкой реальности.
На следующий день, впрочем, я действительно проснулся куда более бодрым и настроенным поиграть; вместо вчерашнего упадка сил наступил уже припадок. Бодрость, азарт и все такое. Но тут и начался настоящий кошмар.
А именно тренировка по подводному дыханию.
Я сразу согласился со Гайстихом: без такой тренировки можно обойтись, и испытать все эти муки лишь один раз – уже на задании.
В тренировке участвовал помимо меня еще сам капитан Гайстих, Майк и какой-то ражий солдатик, похожий на повара – но на самом деле фельдшер. А началось все возле небольшого бассейна, такие еще в солидных парных банях имеются – со студеной водой.
Майк мне поднес какую-то пастилку, я разжевал ее и минут через пять мое горло охладело и окаменело. Еще минуты через три мне стало труднее дышать.
– Расслабься, – посоветовал Майк, – не дрейфь и не форсируй дыхалку за счет страха. Ты уже перешел на минимальное дыхание. Раз и все. Благодаря химии, курарексу, это произошло за десять минут. Можно продолжать?
– Ну, давай, давай, не тяни.
Фельдшер надел мне какой-то намордник с мундштуком – теперь я уже не мог сжать зубы и закусить удила. От намордника тянулось десяток трубок и проводов к щиту на стене. Затем Гайстих нажал кнопку.
В дыхательное горло мне вошла трубка и извергла в легкие какую-то дрянь. Я стал немедленно помирать из-за удушья и конвульсий в грудной клетке.
Эх, не дожил – не дожевал, пропадаю из-за каких-то долбанных экспериментов! Ради того, чтоб помучить, меня и заманили на эту чертову дачу.
Напоследок я еще хотел вмазать фельдшеру, но он уже скрутил мне руки и накинул на них пластиковые наручники.
Пот, жар, холод, сопли, блевота, спазмы, бульканья, плеск. А через компер мне в башку влетают еще какие-то индийские заклинания. ОМ МАНЕ ПАДМЕ ХУМ. ОМ. ХУМ. Ом – драгоценность в лотосе. Оооом!
В итоге я наполовину отключился и только через пять минут понял, что жив, в смысле функционирую и как-то даже дышу.
Я в воде, в этом самом бассейне с головой, и я дышу. То есть я фактически не дышу, то тем не менее живу и даже немножко соображаю.
В воду опустилась рука – для рукопожатия. И вместо того, чтобы утопить кого-нибудь из этих садистов и насладиться чужими конвульсиями, я пожал ее.
Я все-таки мужик и стерпел все это дерьмо! И я хочу победить. Примерно такие мысли из рекламных клипов закрутились в моей сильно опустевшей голове.
Минут двадцать я себя чувствовал в общем-то ничего, ощущал, правда, некоторую тяжесть и жжение в грудной клетке, но шевелил руками и ногами, даже поплавал немного.
Через полчаса опять похреновело, конечности принялись коченеть, в легких возникло словно бы разрывное напряжение, ну и Гайстих поманил меня наружу.
На воздухе сделалось совсем паршиво, то есть удушье и все такое. Я как-то не думал, что эта дрянь повторится вновь.
Фельдшер натянул мне намордник с мундштуком, в горло опять влезла труба и под мои конвульсии стала вытягивать ионнообменный пакет вместе с водой.
Пять минут борьбы за жизнь, и я снова выжил. Но уже никогда больше не дышал глубоко.
– Поздравляю с возвращением к водному образу жизни, Дима. Мы тебе тут и невесту с хвостом присмотрели. Красивая такая, чешуя серебристая и триста зубов… – сказал Майк и получил от меня по физиономии. Больше было некому выписать. Кажется, он был готов к этому и не особо возражал.
После обеда я напрасно ожидал продолжения тренировок, ничего такого не случилось. Я покемарил пару часов в своей койке, а потом начались главные чудеса.
С помощью нейроконнекторов возник мимик руки и загадочно поманил меня из камеры, затем провел по коридору и "втолкнул" в помещение вполне цивильного вида, напоминающее логово какого-нибудь фраера: куча одежды разбросана, зеркала, светильники разные.
Вся компания была уже в сборе.
– Переодевайтесь, – приказал Гайстих.
Мимик-рука указала мне на сильно вызывающий наряд. Велюровые штаны клеш, пестрая рубаха, узкий галстук, зеленый просторный пиджак с завернутыми рукавами.
Мне так уже остохерело мое хаки-каки, что я с удовольствием сбросил его и напялил это дурацкое барахло. Еще даже покрутился перед зеркалом.
Камински переодевалась вместе с нами, практически не отворачиваясь. Несмотря на женскую привлекательность округлой попки и выпуклого бюста, она сочилась такой холодной хищной сосредоточенностью – ни дать ни взять волчица перед охотой – что во мне ни один член не шевельнулся. Кстати, оделась "волчица" в узкое длинное платье с довольно приличным разрезом.
Майк облачился в шмотье богатого глюкомана: широкие белые портки, длинный полупиджак-полукамзол и ретро-рубаха без воротника.
А Гайстиху переодеваться не пришлось – он и так уже был в элегантном английском костюме.
После этого мы сели в лифт, поднялись наверх, в особнячок, вышли во двор, обрамленный розами, и под равнодушные взгляды солдат – я бы на их месте удивился – сели в бронетранспортер и куда-то покатили. Трое плейбоев и шикарная дама в БТР – это смотрелось классно.
С БТР'а мы на каком-то пустыре, оставшемся от раскуроченного магазина, пересели на военно-транспортный вертолет. С него, уже на аэродромчике, замаскированном под капустную грядку, на одномоторную "Цесну". А с нее, в большом приличном аэропорту – это был, кстати, Бангкок – на аэробус А-400.
В бангкокском аэропорту цвела и пахла нормальная гражданская жизнь. Бары, банки, аттракционы, тайские девушки в мини – ножки тоненькие как палочки; и толпы расслабленных туристов из нейтральных стран. В основном, европейцы, всякие там толстомясые немцы, шведы, голландцы, англичане. Ну, наверное, их было сейчас меньше, чем до войны, но все равно это производило противное впечатление. И вызывало негативные эмоции.
Откормленные бугаи-туристы реготали и тискали тайских девочек, обвешивали себя девочками словно цветочными гирляндами, в то время как русские парнишки, тощие и низкорослые, воевали и умирали за европейскую цивилизацию. По-крайней мере, так им вещали пропагандисты.
Честно говоря, будь у меня под рукой граната, рванул бы чеку, не задумываясь. А потом я подумал, что эти холеные и толстожопые – они ведь на самом деле трупаки. Эти "якобы-живые" мертвее наших убитых парней. Эти европейцы мертвы настолько, насколько мертвы кучи дерьма, обсиженные мухами…
В аэробусе мы изображали из себя совершенно незнакомых людей, Гайстих и Майк сидели где-то впереди – я их даже не видел. А Камински я замечал краем глаза, она все разговаривала со свои соседом, пожилым господином немецкой наружности. Меня же окружали бодрые скандинавские старушки, радостно сияющие вставными челюстями. Среди них имелся один пенсионерчик – живые мощи – который, по-моему, уже в памперсы гадил, и челюсти у него были автоматические, но сиял он больше других. Наверняка у этих "мощей" еще стоял хер торчком – благодаря крутым афродизиакам. Поэтому пенсионер и тащил из Таиланда молодую жену, чей размер был немногим больше, чем у куклы Барби.
Самолет спустя шесть часов приземлился в Вене, городе традиционных встреч и разлук шпионов разных стран.
Каждый из нас по-отдельности добрался до отеля "Европа", располагавшегося неподалеку от аэропорта. Я взял номер и, решив вести себя естественно, отправился в бар – слава небесам, начальство не забыло выделить мне полсотни зеленых. Впрочем, отельный бар оказался совершенно стерильным местом, где в одиночку принимали свои сто-двести грамм редкие командировочные бизнесмены. Никаких тебе стриптизов и ночных пташек.
Я погружался за стойкой в прелести "Чинзано" со льдом, когда рядом со мной появилась Камински. Она продолжала изображать совершенно незнакомую деловую даму, так что я продолжал действовать в том же естественном стиле и "познакомился" с ней, используя свои познания в сетевом английском. А что, бизнес-леди разные бывают и некоторые не прочь скоротать темное время суток с проезжим молодцом.
Вначале ее реплики на английском с немецким акцентом были вполне вежливыми, но равнодушными, но потом она стала изображать некоторый женский интерес. Кончилось тем, что она коснулась моей ладони и передо мной виртуально зажглись слова: "Пошли ко мне в номер, кретин".
Мы поднялись к ней в номер и там я, первым делом, увидел труп кельнера, привольно раскинувшийся на пушистом ковре. Из дырочки в его лбу вылез небольшой кровавый сгусток.
Камински сказала по СБС:
"Тут все прослушивается, поэтому вслух только ерунду. Кельнер – человек кунфушников, поэтому пришлось его грохнуть. У него в районе гиппокампа управляющий киберимплантат. Да еще и бронежилет под рубахой. Помоги-ка убрать эту тухлятину."
Не знаю как насчет гиппокампа, но у кельнера в палец было вживлено устройство, напоминающее стрекательный аппарат медузы – капсула, выбрасывающая длинную полужесткую иглу, с ядом наверное. И бронежилет в самом деле имелся, что, конечно, не помогло вражескому агенту при встрече с Камински.
Бой-баба включила телек, чтобы замаскировать шумы. Я открыл окно и швырнул подальше одежду кельнера. Затем мы уложили трупака в ванную, туда моя дама налила горячую воду, ну и посыпала ее каким-то порошком. Вода на глазах стала бурлить, словно суп в котелке. Уже через пять минут от кельнера осталась где-то половина и он продолжал растворяться в прежнем бодром духе.
Мы вернулись в комнату, осмотрелись. На ковре никаких следов – пуля, как и полагается при пистолетном калибре 5,45 миллиметров, осталась в черепе.
Закончив осмотр, Камински толкнула меня на желеобразный матрас и без долгих разговоров стала сдергивать с меня штаны. Вслух говорила она только нелепые фразы типа: "Jetzt lecke ich diсh, mein Suesser". Впрочем далеко мы не зашли, потому что в комнату влетела большая муха и тут же упала на кровать, отчего сразу стала ясно, что это миниробот. Камински взяла искусственную муху в левую руку, а потом правой дотронулась до моего… короче, открывая канал СБС, она заодно пошутила.
Передо мной появилась призывная строка-мимик:
"Всем срочно на крышу. Гайстих."
Я спешно натянул свои велюровые штаны-клеш и мы благопристойно вышли в коридор. Прошествовали мимо приторно-улыбающейся горничной, на лифте доехали до последнего этажа, оттуда по маленькой лесенке пробрались к чердаку. Камински выдавила какую-то металлорганическую пасту в замочную скважину чердачной двери, полминуты спустя замок хрупнул и дверь открылась.
С чердака через слуховое оконце мы двинули на крышу отеля. а Гайстих и Майк уже болтались там. Небо было ночное и облачное, мгла непроглядная, но я видел контуры товарищей по борьбе – ведь мой компер воспринимал их электрические поля.
Неожиданно сверху упал трос, щелкнув меня по затылку. Я не слышал звука лопастей, но очевидно там, наверху, висел какой-то бесшумный вертолет.
Трос на конце имел хилые с виду крепления размером с бельевые прищепки. Я с большим сомнением защелкнул их на поясе, сделал рукой отмашку и за минуту влетел на высоту где-то километр, потеряв из-за инерционных воздействий шикарные ботинки.
На этой высоте над Веной действительно висел аппарат, слабо похожий на классический вертолет, скорее уже что-то вроде летающей тарелки – черный плоский, два поворотных ротора в специальных ободах-шумогасителях.
И я, бросив взгляд на подсвеченный лампочками собор святого Стефана, пролез в вертолетную кабину.
В полете мы еще раз переоделись. Камински стянула свое узкое длинное платье, напомнив мне о змее, сбрасывающей старую кожу. Все мы надели спортивные шмотки – шорты, футболки, кеды, а сверху гидрокостюмы и плоские ранцы с кое-каким "инвентарем": складным оружием и всякой аппаратурой. Перекинулись еще в виртуальные картишки для расслабления.
Потом Гайстих "повесил" в воздухе план-мимик объекта "Юнилевер" и прилегающих к нему акватории и территории. Снова обозначил на нем предстоящий маршрут. Я только тут осознал, какой он схематичный, спрямленный – словно мы на трамвае будем ехать.
Хочешь – не хочешь, но зажглась красная панель и наша летающая тарелка стала быстро снижаться, отчего мои внутренности пытались все время выйти наружу и поздороваться со мной лично. Однако это было милым пустяком по сравнению с той мукой, которую пришлось стерпеть пару минут спустя.
Через намордник я получил в легкие ту самую гадость – ионнообменный пакет. И сразу я ухватил много других острых ощущений. Раскрылась дверь и чьи-то добрые сильные руки, прицепив ко мне трос, сбросили со стометровой высоты.
Я не особо успевал отреагировать мозгами на удары воздуха, на натяжение троса, на воду, которая встретила меня внизу и была едва ли нежнее, чем булыжная мостовая. Я просто превратился в в кусок дерьма. Однако мне поспособствовала долгая закалка на разных аттракционах, крутящихся, вертящихся, прыгающих – так что я сумел сгруппироваться перед тем как воткнуться в воду.
Превратности падения сыграли и положительную роль, я почти не думал о дыхании. Так что, когда я очутился в Северном море, если точнее под водой в заливчике Маркервард, то задышал почти автоматически.
А Гайстих свалился в море вместе с забавной штукой – ихтиомотоциклом, у которого имелись активно дрыгающиеся плавники.
Он держался за свой ихтиомотоцикл, я хватался за его ноги, Майк за мои, и так далее. Получалось что-то вроде рыбного косяка.
У Гайстиха был активный сонар на ихтиомотоцикле, у меня только инфравизор и электросенсор. И морские обитатели, и дно давали слабый контраст, но благодаря информации сонара, полученной по СБС и выведенной в виде мимиков, я мог ознакомиться с подводным царством.
Я видел координатную сетку, рельеф дна, указатели расстояний, контуры крупных рыб, короче весь "скелет" местности – как в компьютерной игре.
Компер, связанный с прибором спутниковой навигации, усердно показывал мимик спланированного маршрута – в виде алой путеводной нити. И поначалу мы, в основном, придерживались этой трассы.
Но минут через двадцать мы стали замедляться, петлять и прижиматься ко дну. Само дно из естественного состояния перешло в ранг подводной свалки. Изъеденные коррозией бочки, трубы, арматура, остовы небольших судов, презервативы, пакеты, бутылки, даже обломки легковых машин.
Здесь в любой момент можно было напороться пузом на кривую зазубренную железяку.
Потом мы и вовсе забились как камбалы под какой-то строительный мусор. Предупреждающие мимики замаячили в разных местах этой свалки – компер обвел контурами детекторы, реагирующие на возмущения электрического поля и шумы. Ну, порасставили всяких "жучков" господа нейтралы! А может это сами кунфушники постарались. Наверное, некоторые из этих детекторов соединялись с детонаторами подводных мин.
Мы бросили к черту ихтиомотоцикл и стали продираться через настоящие заросли металлолома. Теперь я уже мог согласиться, что акваланги нам бы сильно помешали.
Да, виртуальная трасса была перед глазами, но она давала общее направление, не принимая во внимание всякие частности вроде рваного металла и мин. Однако Гайстих как-то ориентировался в этих джунглях. Мы благополучно преодолели сеть из оптоволоконных нитей с узелками-детекторами, после чего я вдруг увидел неподалеку от себя движущуюся, грязную, ржавую, обсиженную ракушками стенку. Вот зараза, это же борт судна.
Мы все прилепились к ней с помощью липучек на наших гидрокостюмных перчатках и дальше поплыли зайцами.
Судно вошло в какой-то канал – я увидел еще одну стенку, на этот раз действительно неподвижную. Потом, судя по сильной тряске и облакам пузырьков, судовой винт сделал реверс. Три минуты корпус трясся как малярийный больной. А когда судно замерло, вода вдруг стала настойчиво давить на меня своим мягким, но мощным телом.