Но обнаружить карлика оказалось не так просто. Под плащом крепилась крепкая мелкоячеистая кольчуга, под ней – клетка. В клетке, плотно прижимаясь к волосатому загривку мужчины, тряслось создание, не слишком похожее на человека. Оно было покрыто розовой слизью, имело рудиментарные ножки, подогнутые внутрь, под красный живот, и вполне развитые, почти человеческие руки. Руки свободно свисали в прорезях кольчуги, за спиной пирата. Артур убедился, что пара коротких конечностей принадлежит не самому Джакарии, а его уродливой спутнице.
Головой Артур по привычке назвал то, что находилось в верхней части туловища. Рудиментарные глазки были прикрыты полупрозрачными веками. Вместо рта из головы выходила толстая кишка и почти сразу погружалась в спину Джакарии. Нос был едва намечен двумя дырочками. От карлицы воняло гнилью.
Но самое интересное было впереди. Пока отовсюду сбегались гвардейцы и матросы, Артур снял с головы Бездны очки. Глаза у пирата давно украл карлик. Карлик подарил пирату длинные мощные руки, подарил молодость и силу. Из сплюснутой головы карлицы тянулись вяло пульсирующие жгуты к затылку Джакарии. Одни жгутики проникали в глазные впадины и образовывали новые, наверняка чрезвычайно зоркие приборы видения, похожие на сгустки пушистой губки. Неудивительно, что Бездне приходилось прятать эти глаза под темными стеклами. Другие жгуты проникали в позвоночный столб и плечи, управляя конечностями.
– Интересно, ублюдок, видела ли тебя команда? – спросил Коваль.
Джакария тихо стонал, его рот кривился, губы лопотали что-то невнятное.
"Восхитительный симбиоз, – подумал Коваль. – Похоже, один из них даже не подозревает, что его использовали. Интересно, сколько таких разумных студней присосалось к людям? Как минимум, это еще трое дружков Бездны на других плавучих городах. И, как пить дать, они уже оповещены о том, что подружка попала в беду. Если у них есть понятие дружбы. А может, им глубоко наплевать на сородичей?.."
Сверху топали сапоги, показались первые факелы, донеслись знакомые голоса.
– Господин президент, вы живы?
– Эй, лекаря сюда, живей!
– Да не лекаря, а Савву тащите, Озерника! Он лучше всяких лекарей вылечит! Потерпите, господин президент, потерпите уж!
Артур поднес к телу паразита нож. Розовая кожица тут же сжалась.
"Ты хочешь меня убить?" – спросила карлица.
Конечно, она не произнесла ни слова, но президент понял.
Ответить он ничего не успел. Расшвыривая русских матросов, в трюм ввалились еще двое четвероруких, но вооружены они были не саблями, а автоматическим оружием. Коваль мог лишь бессильно наблюдать, как громилы расстреливают его людей. Моряки кинулись врассыпную.
Первым топал рыжеволосый гигант в шерстяном пончо, его неряшливые космы были связаны в пучок, в ухе болталась громадная серьга. Он, не глядя, добил из пистолета-пулемета двоих ползающих раненых – и прицелился в Артура.
Но не выстрелил.
Артур был не в состоянии подняться с колен. Умирать подобным образом казалось чрезвычайно глупо, но сил на дальнейшую борьбу не осталось. Джакария измотал его.
За рыжеволосым ввалился длинный, сутулый, с явными признаками хронической кожной болезни. У этого вместо мотоциклетных очков физиономию прикрывала маска для подводного плавания. Кожа вокруг маски вздулась и лоснилась. От длинного смердело еще хуже, чем от покойного Джакарии. В коротких руках он сжимал по длинноствольному револьверу, а в длинных – надраенную алебарду.
Длинный издал крик, воткнул алебарду в пол и кинулся к Джакарии. Но интересовал его не человек, а карлик. Длинный приложил ладони к трепещущей спинке паразита и на некоторое время застыл. Его приятель с серьгой что-то сказал, одним прыжком пересек комнату и рывком поднял Артура на ноги. Он легко держал президента за шкирку, как мокрого щенка, а стволом револьвера упирался Артуру снизу в подбородок.
Карлики беззвучно общались между собой. Время текло для Артура, как раскаленная смола. В коридоре кто-то появился. Гигант, держа президента на весу, не глядя, выстрелил во мрак. Артур мрачно отметил, что убиты сразу двое. Его личных бодигардов среди мертвецов не было.
Карлики спорили, Джакария умирал. Люди, судя по всему, не участвовали в обсуждении. Артуру показалось, что карлица, с которой он дрался, вступается за него. Не потому, что она его пожалела. Кажется, ей что-то от него было нужно.
"Пойдем со мной…"
Пират обратился к Артуру на итальянском, на французском, на греческом. Артур с трудом воспринимал действительность. Ему внезапно показалось, что в кубрике становится светлее, хотя иллюминаторы никто не отдраивал. Закончилось действие чудодейственного лекарства Расула. Сердце билось с перебоями.
Его взвалили на плечо, как куль с мукой, и понесли. Раненую ногу он не чувствовал. Он не слышал, когда пираты вытащили его на палубу. Он не видел, как фон Богль, спрятавшийся под редуктором лебедки, застрелил рыжего пирата и как озверевшие разбойники набросились на отважного немца, как тот уложил полторы дюжины врагов, прежде чем его прикрыли гвардейцы. Как через борта полезли с крючьями и сетями, как уцелевших русских моряков загоняли в трюмы.
Артура уронили на палубу, он ударился затылком. В ушах шумело море, ничего не хотелось. Он глядел в лазурную глубину неба, там кружили две чайки. Он не мог даже скосить глаза. Ничего не болело, но тело не подчинялось. На груди его, словно обнимая, покоилась ручища умирающего пирата. На спине у пирата шевелился горб.
"Кто ты такой? – внятно спросила карлица. Эта новая собеседница была моложе и энергичнее предыдущей. – Откуда ты родом? Вас много таких? Нам нужны такие, как ты…"
Понять ее оказалось совсем не сложно. Жизнь утекала из тела флибустьера, однако карлица не слишком переживала. Похоже, ее гораздо больше интересовал Артур.
"Не успею в Геную… за танками…" – не к месту подумал Коваль.
Затем солнце свернулось для него в крошечную точку – и наступила ночь.
8
ПАРАЗИТ
– Кто вы такая?..
"Ты очнулся, малыш?"
Зрелая женщина, пышная, опрятная, в расшитом золотом халате. Белый потолок в прожилках… нет, это не прожилки, это изумительно точно прорисованные ветви и листья… красиво. Густой аромат благовоний, царапающий изнутри носоглотку. Сны пополам с явью.
"Хорошо, что ты вернулся. Мы беспокоились о тебе. Такой красивый, такой смелый – и так надолго ушел…"
Что-то болезненно знакомое в интонациях. Что-то неприятное, словно отголосок прежней боли. Вокруг – три треугольные жаровни, там угли, там жар, там благоухание…
Он лежал на животе и никак не мог подняться. Словно что-то придавило сверху.
"Как я сюда попал? Кажется… я с кем-то дрался?"
Из полумрака послышался мелодичный смех. Коваль приложил массу усилий, чтобы повернуть голову влево. Плечи и затылок онемели.
– Кто… там?
"Персидские котята, – загадочно улыбнулась женщина. – Ты разве не любишь котят?"
Чтобы ответить, Артуру понадобилось несколько мучительных секунд. Ему внезапно показалось, будто в рот набили ваты. Ноги и руки оставались непослушными, что-то происходило с миром. Он мучительно желал перевернуться на бок и сесть, но ничего не получалось. Затылок вылизывали шершавые язычки. Что-то пощипывало кожу на плечах, словно он обгорел на солнце.
"Как я сюда попал?"
Фантастически острый узор ковра, по которому плыли фиолетовые колечки дыма. На вязи ковра был заметен каждый стежок, пастельные тона сменялись буйными вакхическими переходами. В колбе кальяна самопроизвольно вскипело вино, рубиновая жидкость яростно клокотала внутри, хотя под треногой не билось пламя, а женщина не затягивалась.
Она приветливо улыбалась, но в ее улыбке проскальзывало что-то змеиное. Из позолоченных рукавов халата показались полные белые руки, украшенные железными кольцами. В кольцах сверкали незнакомые Артуру камни.
"С кем я дрался?.."
Дым! Проклятая ведьма подмешала что-то в дым! Но не в кофейный табак кальяна, который он отказался курить. Всему виной были ароматные благовония в чашах. Из треугольных курильниц плотными, но почти невидимыми струйками стекал жирный, навязчиво-терпкий аромат.
"Ты же любишь котят?.. – Медоточивый голос ведьмы доносился словно из глубокой шахты. Она снова раскатисто засмеялась, тряхнула кудрями, запрокинув голову. В ее ноздрях торчали белые скрутки фильтров. – У тебя больше не болит ножка? Мои котята зализали ранку…"
– Кто ты? Как тебя зо-зовут? – с трудом выдавил Коваль, протягивая руку. – Я хо… хочу встать…
Точнее, ему показалось, будто он ловко протянул руку, чтобы опрокинуть ближайшую треугольную чашу. Он промахнулся, а грозная речь его звучала, как пьяное бормотание.
Зато он вспомнил, с кем дрался. И ужаснулся, потому что внутренний будильник сигналил, не переставая. С того момента, как его, полуживого, выволокли на палубу "Витязя", прошло не меньше трех суток.
Трое суток он провалялся где-то. В небытии. Трое суток с ним что-то происходило. Он слышал, как с тоскливым шорохом осыпаются минуты, он не мог ошибиться со временем.
Трое суток пустоты.
Что они с ним делали, эти мерзкие твари? Что с экипажем, что с кораблями каравана?
Нога! Он абсолютно не ощущал боли, ногу вылечили. Ни боли, ни воспаления, ни жара.
Под полом не было воды. Море плескалось где-то поблизости, но он находился не в плавучем городе.
Сквозь шелк подушек, сквозь шерсть ковров он животом воспринимал толщу скалы.
"Все любят котят. Все просыпаются и любят котят… Ты пришел, чтобы порадовать котяток, малыш… Такой смелый и сильный…"
Он вспомнил – и похолодел.
Он вспомнил эти интонации, несмотря на то что голос был другой. Он себя обманывал – голос вообще не звучал, женщина не размыкала полных, приветливо улыбающихся губ. Ее седеющие черные волосы прикрывала нарядная косынка, увешанная по краю монетками. Ее добрые внимательные глаза отражали рубиновый цвет кипящей жидкости в колбе кальяна.
Женщина не всасывала дым, но в колбе кипела вода.
Карлица. Паразит, притворившийся человеком.
Обычный горожанин, насекомое, не заметил бы. Коваль тоже отчетливо видел ее оболочку, так натурально, так правдоподобно слепленную из дыма, из обрывков чужой памяти, из весенних фантазий. Глазами он видел оболочку, бессильно валяясь перед ней на мягких подушках, но носом чуял нечто иное.
Как можно выкрутиться, если тебя поймали в сеть? Как поступил бы Хранитель силы Бердер? Если тебя уже поймали, то резкие трепыхания лишь запутают тебя еще сильнее. Если ты в сети, лежи спокойно, копи силу, ищи слабое место, чтобы вскрыть сеть ножом или зубами…
Комната без окон и без дверей, ажурные решетки под самым сводчатым потолком, расшитые подушки, фигурки незнакомых божков, сидящая женщина… без ног.
Халат плотно прилегал к ковру. Женщина походила на обрубок. Или она слишком сосредоточилась на верхней половине туловища – и забыла про нижнюю? Усердно составляла фантом для добрых миндалевидных глаз, для образа счастливой горной феи… И упустила из виду свои обрубки…
Не дать ей догадаться, что вспомнил!
Ведьма наклонилась и выдохнула дым ему в рот. Она точно угадала, когда Артур начнет очередной вдох, и он не успел затаить дыхание. Дым проник в легкие, потолок начал медленное вращение. Вместе с куполом, вместе с вязью решеток вращались светло-зеленые листья и ветви, вращались кисти подушек и полные влажные губы.
Артур с ужасом вспомнил о потерянном оружии. Он всё лучше внимал своему телу, кровь колотилась в венах, играл каждый нерв. Его раздели догола, вместо привычной военной, такой удобной кожаной одежды и кольчуги тело покрывала какая-то маслянистая дрянь. Нет ничего. Ни клинков, ни зеркальца, ни ядов, ни пращи.
Только заговоренные тонкие цепочки на шее, с запаянными замками. Переплетенные между собой, натянутые туго – не подцепишь, не сорвешь в драке. На одной – крестик и ладанка крошечная, надетые Надей ван Гог, на другой – камушек непонятный, китоврасом даренный…
И что-то горячее на спине.
На затылке стало происходить совсем неприятное. Артуру вдруг показалось, что там завелась крыса, что она вольготно расположилась у него на спине и мягко внедряется под кожу. Крыса превратилась в тонкое щупальце, горячее и нетерпеливое, оно пробиралось под кожей, как клещ-паразит. Артур изо всех сил напрягся, превозмогая онемевшую шею, скосил глаза на стеклянную колбу кальяна.
На его голом затылке что-то шевелилось…
Губы карлицы приблизились вплотную, но вместо поцелуя – следующая порция терпкого дурмана. Голову словно сдавили в тисках, он не смог увернуться. После второй порции дыма, странное дело, захотелось еще. Вместо неприятия он ощутил жажду.
Червей стало несколько. Один внедрялся в кожу головы, второй трогал позвоночник, третий терпеливо огибал шею с другой стороны, словно принюхиваясь…
"Мне это кажется. Мне это только кажется. На шее ничего нет. Ничего там нет. Сейчас я соберусь и встану. Им меня не одолеть…"
Ведьма смеялась. Где-то еще смеялись поблизости молодые женские голоса. Женские голоса действовали на истекающего потом голого мужчину самым естественным и в то же время самым невероятным образом. Всё отодвинулось на задний план, кроме желания.
Он мечтал о женщине, как никогда в жизни. Это наверняка повлиял дым или еще какая-то гадость. Артуру стало больно лежать на животе, раздулось всё, чему полагалось увеличиться. Однако раздулось болезненно – и упорно не желало возвращаться в норму.
Он слышал их смех, представлял их тела.
Он готов был отыметь их всех, сколько бы их там ни пряталось в темноте.
"Ты пойдешь к котятам, сладкий, а потом мы поговорим… Мы станем ближе… Мы станем родными… Великая хозяйка любит тебя… Мы станем новым телом, смелым, сильным и умным…"
У Артура возникло ощущение, будто он проваливается. Он сконцентрировал волю, чтобы скосить глаза. Левый локоть определенно провалился в радужное чрево подушки. Провалился, как будто состоял не из костей и мяса, а был плодом мультипликации. Вослед за локтем провалилось левое колено.
Краем глаза он рассматривал потолок. Светлый потолок темнел и удалялся, круглая комната приобретала очертания домика улитки. Стены раскручивались, убаюкивая зрение, это походило на вращение детского волчка. Ведьма что-то сказала, как и прежде, не размыкая губ. Артур чудом уловил отголосок диалога. Говорили не с ним, но говорили о нем.
"Этот котик покроет наших кошечек лучше, чем предыдущие… в нем кипит пламя… Великая хозяйка не велит убивать его, пока котята не принесут приплод…"
Совсем близко Артур увидел горящие, напряженные глаза ведьмы. Она часто втягивала сухими губами дым, выпускала его из ноздрей, – и каждый клуб фиолетового табачного прошлого превращался перед ее глянцевой физиономией в движущуюся фигуру.
Он провалился в никуда, почти до пояса.
Верхняя часть туловища могла еще совершать бесцельные движения, уцелевшая правая рука тянулась к жаровне, шарила по низкому столику, сбивая с перламутровой поверхности фигурки божков, но все, что ниже груди, Артур не чувствовал и не видел.
"Лежи смирно, не отбивайся, – внятно посоветовала старуха и погладила его когтистой желтой лапкой по щеке. – Ты сам себе мешаешь. Прекрати сам себя держать за горло, отпусти себя, хотя бы на час, тебе станет легче…"
Очередная порция дыма в легких.
Неожиданно он увидел себя со стороны.
Он увидел человека, который годами держит себя в напряжении, не позволяя мозгу и телу отдыхать. Он увидел человека, который изводит себя, неумолимо ведет себя к ранней смерти. Он увидел, как этот измученный человек застрял, разделившись пополам, не позволяя себе окунуться в отдых…
Расслабиться и поверить!
Он улыбнулся ведьме – и прекратил сопротивление. Ковер тут же поглотил его вторую ногу, затем жаркая волна добралась до груди и до горла. Карлица с усмешкой следила, как он из последних сил приподнимает подбородок над залежами подушек.
В следующую секунду он провалился. Или ему только показалось, что провалился. Тени стали ярче, возникло фиолетовое неровное свечение, мятный дым сменился прохладной влагой. Запахло так, как пахнет в оранжерее после обильной поливки. Влажными листьями, сырой землей, умирающими растениями. Только объем помещения остался прежним – каменный мешок, закругленность… Улитка?
Нет, он ошибся. Улитка расширилась, от нее вглубь и в стороны разбегались боковые тоннели и шахты. Горный массив был пронизан ходами, в них и сейчас трудились горняки, увеличивая подземные владения Великой хозяйки. Запах сырой земли перебился ароматом розмарина, мрак сменялся фиолетовым свечением, и снова становилось ненадолго темно, и опять – фиолетовое мерцание. До Артура не сразу дошло, что его кружит.
Кружило в воронке, словно на боку лежало смирное колесо обозрения. Он никуда дальше не проваливался, вдыхал душные тропические запахи оранжереи, пытался вращать головой…
С ним больше не говорили, они общались между собой. Они – потому что их было много. Может быть, двадцать, или сорок, или сотня. Они общались невероятно быстро, их язык напоминал стук тонких пальцев сразу по сотням клавиш. Их язык походил на стук сотен птичьих клювов о стекло. Артур не мог разобрать слов, но улавливал общий смысл. Чем дольше он слушал, тем яснее становился смысл их пулеметной речи, но все сильнее мешала боль в щеке. Он попытался подвинуться, однако от этого стало еще больнее. Почему-то Коваль боялся открыть глаза, словно мог спугнуть их колючие шепоты.
Карлицы кружили вместе с ним.
Они пребывали в смятении. Они чуяли, что жалкий человек слышит их и даже понимает. Такого не случалось очень давно. Он слышал, как они ругали кого-то за гибель Джакарии. Точнее, имя Джакарии не упоминалось, они сожалели о своей погибшей сестре.
Их мнения разделились.
"Убить его… убить немедленно… отдать на корм светлякам… Великая хозяйка не желает делать его своим нураги…"
"Этот человек может понести сестер на другие острова… он вынослив и смел… Великая хозяйка ждала человека, который убьет наших сестер… надо сделать его другом…"
Коваль потерял нить спора. Что-то свербило в правой щеке, ввинчивалось в нее, как раскаленный шуруп, и по наличию этой боли он начал осознавать свое положение в пространстве. Оно оставалось прежним, он лежал ничком, но уже не лежал, а словно висел, крепко удерживаемый множеством тонких канатов.
Сырой могильный холод и резкий аромат розмарина. Шуруп воткнулся в щеку с новой яростной силой. Артур открыл глаза и увидел… лес из живых зеленоватых змей. Он вздрогнул и дернулся, но оплетшие его нити держали крепко. Конечно же, они не были живыми: они не умели плавать, бегать или летать. Но они крепко держали его. Артур висел в метре над рыхлой влажной землей, из нее тянулись жесткие тонкие побеги, они пружинили, не давая человеку упасть, они обвивали руки, ноги и голову. Один из этих бледно-зеленых, острых стержней больно колол щеку.
Его продолжало носить по кругу, и, судя по замедлившемуся вращению, он сместился чуть ближе к центру воронки. При такой скорости вращения улиткообразная пещера должна была достигать диаметра в несколько сотен метров. Великая хозяйка, именно так Артур перевел для себя это имя, очевидно, находилась в самом центре своей крутящейся вселенной, но увидеть ее пока не получалось…