* * *
Белые змейки метельной позёмки с сухим шорохом скользили по вылизанным ветром до остроты лезвия ножа слежавшимся сугробам плотного снега. На сторожевых вышках мёрзли завернувшиеся в бараньи тулупы часовые, избегая касаться голой рукой автоматных стволов - вмиг лишишься лоскута кожи.
Голубые лезвия прожекторных лучей полосовали контрольно-следовую полосу, сооружённую по всем правилам пограничной службы. Её изредка нарушали звери, и каждый такой случай тут же сопровождался соответствующей реакцией охраны - лучше сто раз поднять ложную тревогу, чем прозевать одну настоящую.
Жители окрестных городов и сёл не задавались ненужным вопросом: а что же такое скрывается за рядами колючей проволоки - военный завод, воинская часть или очередной остров необъятного ГУЛАГа? В Стране Советов давно излечились от вредного для здоровья любопытства - мало ли запретных зон в огромной державе?
Древний русский городок Саров, сложившийся вокруг святого центра - Саровской пустыни, сменил имя. Арзамас-16 стал другим центром - центром по созданию советского атомного оружия, имевшим даже свою собственную систему ПВО.
В просторных залах, залитых мертвенным светом матовых ламп, работа шла круглосуточно. Меры секретности были приняты чрезвычайные (даже по меркам Советского Союза). Контакты с внешним миром для работающих в Арзамасе-16 свели до минимума - вплоть до того, что для не выезжающих в отпуск с территории сверхсекретного объекта, а отдыхающих здесь же работников предусмотрели материальное вознаграждение. Небывалое дело для зажатой в "ежовые рукавицы" страны, где привычным и наиболее эффективным методом считалось исключительно принуждение.
Исследования в области физики атомного ядра в СССР начались ещё в 1922 году, когда в Петрограде был создан Радиевый институт. В начале тридцатых английский физик Чедвик открыл нейтроны - инструмент для исследования ядра, и в Физико-техническом институте Иоффе организовал лабораторию ядерной физики, фактическим руководителем которой стал Игорь Курчатов. Один из "отцов" русской атомной бомбы Юлий Харитон в 1939 и 1940 годах, задолго до получения какой-либо разведывательной информации по разработке бомбы на Западе, вместе с Зельдовичем провёл ряд расчётов по разветвлённой цепной реакции деления урана в реакторе, выяснил условия возникновения ядерного взрыва и получил оценки его огромной разрушительной мощи.
И в сороковом, и в сорок первом, и в сорок втором году советские физики били тревогу, взывали ко всем самым высоким инстанциям, - вплоть до самого Сталина - настаивая на немедленном развёртывании работ над ядерным оружием. Но все их призывы остались гласом вопиющего в пустыне: блокировка Хранителей действовала безотказно. И только в марте 1943-го на окраине Москвы начала создаваться "Лаборатория номер два", институт Академии наук, не имевший к этой Академии ни малейшего отношения. Возглавил работу над урановой проблемой Курчатов, он же привлёк к участию в ней весь цвет науки Советского Союза - всех ведущих физиков страны.
В сорок четвёртом году запускается первый циклотрон, с помощью которого был получен новый химический элемент - плутоний. Но по-настоящему горячка началась в сорок пятом, после слов Трумэна об испытании нового оружия, после невзначай обронённой Сталиным фразы: "Надо поторопить Курчатова" и после того, как два японских города сгорели вместе с их обитателями. Демонстрация оказалась очень убедительной, а Запрет эсков был снят, пока у лихих генералов Страны-между-Океанами не закружились головы от осознания невиданной мощи, попавшей к ним в руки. Тогда-то, в августе 1945-го, Сталин назначает куратором советской ядерной программы Лаврентия Берию. Машина завертелась - уж кто-то, а Лаврентий Палыч очень хорошо знал, как решать проблемы - в чём бы они ни выражались. Главным научным руководителем остался Игорь Курчатов.
Распоряжения Вождя были жёстки и лаконичны. "К вам одно требование: дайте нам атомное оружие как можно скорее" (Курчатову в Кремле в августе 1945-го, вскоре после возвращения из Потсдама). "Найти и разведать" (геологам, осмелившимся утверждать, что в СССР урана нет).
В сорок шестом году в "Лаборатории номер два" заработал первый в Советском Союзе исследовательский ядерный реактор, и уже строились заводы для производства и выделения плутония. Создавалась и прочая необходимая инфраструктура совершенно новой отрасли науки и техники - атомной. И шли потоком и обрабатывались аналитиками ценнейшие разведывательные данные со всего мира.
Весной 1946-го будущий директор ядерного центра Павел Зернов и будущий научный руководитель того же центра Юлий Харитон прибыли в Саров и решили: первая секретная атомная лаборатория будет построена в этом глухом городишке. Госбезопасность быстро и привычно оттяпала у Нижегородской области и Мордовской АССР двести квадратных вёрст земли и столь же стремительно создала здесь закрытую зону с закрытым городом.
Однако порядков, существовавших в многочисленных "шарагах", в Арзамасе-16 не было. Обращённые (и Берия в том числе) чутьём поняли, что в деле создания сверхоружия палку перегибать не стоит. А если не выйдет - расстрелять всегда успеем.
Вариант бомбы был выбран самый простой, - правда, и самый дорогой, - советская "РДС-1" ("Россия делает сама") почти точно копировала американского плутониевого "Толстяка", раздавившего своей грузной тушей Нагасаки. Красный Дракон, не отыскав Меча в кишках Коричневого, поскрёб по заокеанским сусекам - и наскрёб. Секретные службы СССР выполнили свою задачу с блеском (не без помощи извне), и важнейшая и тщательно хранимая американцами тайна государственного значения уплыла к самому опасному врагу. Зачем, спрашивается, изобретать велосипед, когда можно…
Но узнать, как сделать - это ещё полдела. Нужны были люди, способные это сделать, - и такие люди в Захваченной стране были. И эти люди, выковывая Дракону Меч Демонов, свято верили в то, что они спасают свою страну.
* * *
29 августа 1949 года на полигоне под Семипалатинском, в спецказемате командного пункта, в десяти километрах от будущего эпицентра взрыва, доложили: "Рубильник цепи подрыва "изделия" замкнут!". Секунды обратного отсчёта капали, словно капли воды в старинной китайской пытке: "Семь - кап…, шесть - кап…, пять - кап…" - приговорённые, говорят, сходили с ума от этого монотонного капания. Нервы у людей были напряжены так, что казалось - не выдержит бетон перекрытий убежища, растрескается и рассыплется струйками песка. В успехе вообще-то не сомневались, но червячок точил - все прекрасно понимали, что будет, если бомба не сработает: вот тогда-то уж враз припомнят и науку, и идеологию…
Точно при счёте "ноль" вспыхнуло зарево, и из земли выперло красную полусферу, похожую на восходящее солнце. Первенец (на Западе получивший имя "Джо-1" - Иосиф) появился на свет и завопил, заявляя о своём рождении. Царившее в подземном бункере напряжение лопнуло - Берия бросился обнимать Харитона и Курчатова.
Решётчатая металлическая башня, на верхней площадке которой был установлен заряд, попросту испарилась. На месте взрыва осталась гигантская воронка, точнее не воронка даже, а плоское тарелкообразное углубление, широкое и пологое, дно которого сплошь покрывал спёкшийся иссиня-чёрный шлак. Заранее расставленные на определённом удалении от эпицентра образцы военной техники (танки, пушки, самолёты, корабельные конструкции) перекорёжило так, как не привидится и в кошмарном сне; специально выстроенные здания и сооружения смело и разметало до состояния "восстановлению не подлежит".
Известие о том, что Советы успешно испытали свою атомную бомбу (неоспоримые доказательства этого были получены с помощью "летающей лаборатории" на борту самолёта "Б-29" и в результате специальной разведывательно-исследовательской операции под кодовым названием "Вермонт"), ошеломили Вашингтон. "Что же нам теперь делать?" - растерянно спросил Гарри Трумэн.
С 6 августа 1945 года (дата первого боевого применения американского ядерного оружия) до 29 августа 1949 года (дата первого испытания оружия советского) прошло больше четырёх лет. Все эти четыре с лишним года Америка монопольно владела Мечом Демонов, а через пару лет после Хиросимы располагала уже десятками (если не сотнями) готовых к использованию атомных бомб, обеспеченных средствами доставки - тяжёлыми бомбардировщиками.
Уже появилось на свет НАТО, уже прозвучала знаменитая речь Уинстона Черчилля в Фултоне, призывавшего мир к крестовому походу против коммунизма, уже началась "холодная война". Территорию Советского Союза окольцевал плотный пояс военных баз, с которых "Бэ-двадцать девятые" могли достичь любой точки Захваченной страны. Существовали и соответствующие стратегические планы: например, план "Дропшот" - удар шестью атомными бомбами по Ленинграду и восемью - по Москве. Однако планы так и остались только на бумаге - самолёты не взлетели.
Почему? Кроме атомного оружия, подкреплённого мощью стратегической авиации, Страна-между-Океанами располагала полным господством на море - военно-морской флот России в сороковые годы ни в коей мере не мог противостоять огромному американскому флоту, за несколько лет до этого не оставившему даже обломков от куда более сильного (по сравнению с советским) флота Островной Империи. В начале двадцатых, находясь под косвенным воздействием Потока Чёрной Волшбы, страны Запада не поняли, что за зверь ворочается на Востоке (догадались только наиболее прозорливые, вроде того же Черчилля), но в конце сороковых, вдоволь насмотревшись на повадки Красного Дракона…
Монстр уже подмял под себя пол-Европы, уютно расположился в Китае, запустил когти в Корею и во Вьетнам, а носивший очки президент Трумэн оказался к тому же ещё и политически близоруким, безоговорочно поверив своим физикам, считавшим, что для создания атомного оружия Советам потребуется, скорее всего, лет десять?
Или "проклятых империалистов" поразил острый приступ внезапного миролюбия и альтруизма? Или, быть может, "мировой пролетариат грудью встал на защиту первого в мире государства рабочих и крестьян"? Вряд ли… Пилоты американских бомбардировщиков выполнили бы любой приказ командования и сбросили бы бомбы на Москву и Ленинград точно так же, как они сделали это над Японией. Тогда что же?
Хранители не спускали глаз с вошедшей в переходный возраст Юной Расы Носителей Разума Мира Третьей планеты системы Жёлтой звезды. Проявление величия духа русского народа, спасшее его в годы Великой войны, имело и гораздо более серьёзные, далеко идущие последствия. Надежда на Исцеление, появившаяся у Верховной Мудрой, росла и крепла. И Маги Объединения Пяти Доменов отнюдь не намерены были приносить народ Захваченной страны в жертву амбициям Избалованных - тем более, что сами эти амбиции уже вызывали возраставшую тревогу у эсков.
* * *
…Эскадра в составе четырёх крейсеров флота Дальней Разведки галактиан, неся на борту полторы сотни скаутов, ушла в гиперпрыжок к звезде Орета Зет. Мнения членов Совета Правящих сошлись на том, что учитывая достигнутый обитателями Третьей планеты этой звезды уровень технического развития, пора заняться ими всерьёз…
…Дриада по имени Тллеа рассматривала диковинный цветок, выросший прямо из камня. Но мысли Магини занимала отнюдь не минутная забава. Её беспокоило, а правильно ли она поступила, начав Эксперимент? Посев Жизни, Привитие Разума, и тем более Толчок к Трансмутации, да ещё выборочной, - чародейства из разряда тончайших. И опасных… И Звёздная Королева Эн-Риэнанта совсем не придёт в восторг, узнав об этом деянии зелёной эскини. Впрочем, сожалеть в любом случае уже поздно - остаётся только ждать…
…Существа, дремавшие в Коконах - девять Носителей Зла, - шевельнулись. Полковник Эддарис, отбиваясь от синтагм Алых Магов-Воителей, неумолимо сжимавших облавную сферу, сумел улучить момент для того, чтобы послать Зов Пробуждения…
…Пятого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в Захваченной стране умер Вождь…
…А дети - Юная Раса Мира Третьей планеты системы Жёлтой звезды - тем временем увлечённо играли в опасные игры…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ИГРЫ С ОГНЁМ
Двигатели гудели ровно, словно в них - в каждом из восьми - сидело по какому-то очень сильному чудищу, волею неведомого чародейства подчинённому человеческой воле. Укрощённые и приручённые монстры соглашались нести громадный двухсотдвадцатитонный самолёт часами, но только при одном-единственном условии: чудовищ следовало своевременно и досыта кормить. А аппетитом эти крошки обладали отменным…
Командир бросил быстрый взгляд на пульт управления. Привычный глаз выхватил из десятков и сотен приборов, кнопок, тумблеров часовой циферблат. Так, половина десятого… И где же эта летающая колымага, "КС-сто тридцать пятый", волокущая в своём раздутом чреве жратву для моторных демонов? Судя по показаниям контрольных приборов, детишки уже просят кашки. Ага, вот и она…
"Б-52 Стратосферная крепость" и авиатанкер медленно сближались, выравнивая скорости и высоту полёта. Видимость была великолепной: ни облачка, ни клочка тумана, который так портит нервы пилотам во время выполнения сложных и ответственных маневров - а дозаправка в воздухе именно к таким и относилась. Далеко внизу, отделённая от серебристого брюха бомбардировщика девятью с лишним километрами прозрачной воздушной пустоты, раскинулась земля. С такой высоты она похожа на лоскутное одеяло, прошитое кое-где голубыми извилистыми ниточками рек. А почти половину видимого пространства заливал ультрамарин Средиземного моря. Красиво…
Командир стратегического бомбардировщика любил свою работу, и не только потому, что за эту работу ему очень хорошо платили. Когда паришь в необъятной небесной сини, и когда лёгкому движению твоих пальцев подчинена поистине дьявольская мощь такого самолёта, поневоле начинаешь ощущать себя чуть-чуть Господом Богом. Отсюда, с высоты, не различить невооружённым глазом даже отдельных домов там, на земле, не то что отдельных людей. Они кажутся тебе ничтожно малыми величинами, букашками, которых можно раздавить ногой - не заметив, что под подошву кто-то попал. Тем более что на борту "пятьдесят второго", ко всему прочему, имеются оч-ч-чень серьёзные игрушки - четыре штуки. И каждая из них - каждая! - способна в мгновение ока превратить весь во-о-он тот рай под крылом в пылающий ад - до самого горизонта.
Конечно, подобные мысли следовало хранить в тайне. Упаси Всевышний сболтнуть хоть что-то в этом духе: дойдёт до военных психологов, и тогда проблемы возникнут автоматически. Весь личный состав, так или иначе имеющий отношение к атомному оружию, - в том числе и экипажи "Б-52", выполняющих боевое патрулирование, - всегда жёстко контролировался. Тесты, проверки на скрытое пристрастие к наркотикам и алкоголю, последствия перенесённых заболеваний (даже вполне безобидных, вроде заурядной простуды), наследственность, сексуальная ориентация, нервные расстройства и стрессы, и прочее, и прочее… Понятное дело, когда парни в военной форме часами летают, сидя своими поджарыми спортивными задницами на мегатоннах, которые запросто могут обернуться мегасмертями, любые неприятные случайности следует исключить (или хотя бы свести к безопасному минимуму). Страшно даже подумать, что произойдёт, если какой-нибудь кретин, вообразивший себя карающей десницей Господней…
И всё-таки такие мысли грели (да ещё как грели!). Сладко ощущать подвластную тебе всеразрушающую мощь, которая и не снилась всяким там великим завоевателям минувших веков. Ради одного этого стоит летать, а если ещё учесть и многие другие сопутствующие обстоятельства (хотя бы ту же солидную заработную плату или раннюю пенсию по выслуге лет и налётанным часам - а полёты на боевое патрулирование учитываются особо). В своём же психическом здоровье командир был уверен - в манию его тайное самолюбование не перейдёт. Так почему бы ни потешить своё капризное "Я" осознанием собственного величия (пусть даже кратковременного)?
В конце концов, понимание личной значимости всегда было для человека такой же важной категорией, как и пришедшие от лохматых первобытных предков прочие потребности вроде еды или сексуальной удовлетворённости. В этом старик Дейл прав (командиру стратегического "Б-52" по роду деятельности не требовалось знание трудов Карнеги, но, в отличие от большинства своих коллег по лётному ремеслу, этот пилот читал и ещё кое-что кроме уставов, наставлений и инструкций - что совсем не мешало ему быть на хорошем счету).
Возможно, любовью к небу и желанием стать военным лётчиком командир в какой-то мере был обязан своему отцу. Тот во время Второй Мировой войны летал на "доунтлессах" и "хеллдайверах" над Тихим океаном, топил японские корабли, отправляя их команды на корм рыбам. Мальчишка заслушивался рассказами отца о пылающих авианосцах, о плотных завесах зенитного огня, о лётчиках-камикадзе, взрывавшихся вместе со своими самолётами на палубах американских кораблей. И ещё отец завидовал - и не скрывал этого - тем парням, которые вели "Б-29 Сверхкрепость" к Хиросиме. Знал бы папаша, сколько Хиросим кроется в стальных цилиндрах, которые таскает в небе над Европой его отпрыск! Но ветерану не повезло - выжив среди вихря снарядов зениток и смертельной паутины пулемётных трасс истребителей "зеро", он разбился всмятку в тривиальной автомобильной катастрофе, которую сам же и устроил. Любил старик скорость…
Мысли командира текли ровно и спокойно, фоном, не мешая привычной работе, в нужный момент прячась в тень и освобождая мозг для принятия решения. А момент этот уже приближался - крылатая сигара заправщика перестала перемещаться относительно бомбардировщика, расположившись впереди него и чуть выше. Оба самолёта летели с одинаковой скоростью шестьсот километров в час и по отношению друг к другу стали теперь неподвижны. Пора.
Хищное перемигивание сигнальных лампочек на пульте говорило посвящённому многое. Командир действовал быстро, чётко и правильно, с высоким профессионализмом опытного человека, выполняющего привычную и нравящуюся ему работу. В своём экипаже командир также был уверен. Они налетали вместе сотни часов, и пилот знал - парни не подведут.
Летающая цистерна "КС-135" выплюнула шланг, который гибкой подрагивающей змеёй потянулся к телу "стратофорта". До разъёма пятьдесят метров… Тридцать пять… Двадцать… Десять… Контакт!