– Примерно полтора года назад военно-космическая служба раннего обнаружения и оповещения заметила приближение к Земле довольно крупного космического тела. Оно, как обычный астероид, было захвачено полем тяготения и почти полностью сгорело в атмосфере. Но какая-то часть упала на поверхность. В район падения была направлена экспедиция РАН для отыскания уцелевших фрагментов. Через сутки после выхода в район катастрофы группа прервала радиоконтакт. На поиски были посланы группа спасателей и вертолет. Они тоже исчезли. Так же, как и отделение егерей второй воздушно-десантной дивизии. Одиночная разведка, космическая и аэрофотосъемка результатов не дали.
– Почему? – не удержался я.
Мой шеф неодобрительно зыркнул на меня, а сидевший до той поры тихо мужчина с вытянутым лицом, делавшим его чем-то похожим на волка, пояснил скучным голосом:
– Наши елочные игрушки горят, стоит им навести объективы на этот квадрат. Три наших сгорели, тысяча четырехсотой серии, и один американец. Время от времени запускаем аэростат с камерой, но эффект тот же.
И, сделав знак продолжать говорившему ранее, он снова откинулся в кресле.
– Следующий наш шаг – это проведение плановых испытаний термоядерного оружия в этом районе. Однако устройство не сработало…
Тут львиногривый сделал паузу, спокойно и, как мне показалось, немного иронично посмотрел мне в глаза и продолжил:
– В случае вашего выпадения из эфира более чем на пять суток мы планируем накрыть весь район химическим, а затем термитным оружием…
Он замолчал.
Молчал и я, ожидая продолжения.
– Ваша задача провести скрытое наблюдение района падения и по возможности обнаружить личный состав пропавших групп. К границе района выдвинется группа "Крест" и по вашему сигналу начнет зачистку.
Он вновь замолчал.
– В случае успешного завершения операции вы можете помечтать. А мы подумаем, как воплотить ваши мечты в жизнь.
Они словно по команде поднялись и, сухо кивнув на прощание, отбыли восвояси, оставив меня в совершеннейшей прострации. Вопросов у меня было столько, что можно было издать их отдельной книгой. Но ответов ждали все-таки от меня…
6
Через пять часов я уже трясся в тесной кабине "МИГа"-спарки, перебросившего меня вместе с барахлом на военный аэродром, откуда я уже почти своим ходом, на новеньком "УАЗике", покатил к своей цели. Ехать было всего ничего. Километров триста. На подробной карте весь район был обведен густым красным карандашом и тоненько заштрихован. Чтобы это я, стало быть, не перепутал. Такая трогательная забота, аж слеза прошибает…
Обычно приближение к району поиска осознается лишь тогда, когда очередной раз сверяешь свои координаты. Но здесь было все по-другому. Я специально остановился, чтобы рассмотреть ЭТО подробнее. Тончайший, будто кисейный, дымчато-мутный купол словно огромной чашей накрывал всю расположенную меж невысоких лесистых холмов равнину. Высотой эта штука была, наверное, в несколько километров. И если на карте зона выглядела неровной кляксой, то живьем она, скорее всего, описывала ровный круг диаметром около сотни километров. Именно здесь упал, но не взорвался килотонный ядерный заряд, и бесследно исчезли несколько поисковых групп. В общем, прогулка, судя по всему, предстояла нескучная.
Я загнал машину поглубже в лес и как мог замаскировал ее от посторонних взглядов. А потом еще и заминировал специальным запаховым зарядом. Машину он не повредит, а вот подойти после его срабатывания к ней можно будет только в глухом противогазе. Запах – нечто среднее между год не стиранной портянкой и вонью от взбесившегося скунса, только раз в десять сильнее.
Ну, вот и славненько. Я попрыгал, проверяя плотность подгонки снаряжения, и потихонечку направился к куполу. Примерно через час я осторожно коснулся призрачной границы рукой в перчатке и, естественно, ничего не почувствовал. Ни хрена это, разумеется, не значило. До меня тут уже спалились очень серьезные ребята. И надо постараться, как минимум, не повторять их ошибок, а как максимум – не наделать собственных.
Я засек место и, тщательно замаскировав, спрятал первый из "аварийных" контейнеров. А потом вошел в зону.
Ощущение было такое, словно я погружался в прохладную воду. Но оно быстро проходило, по мере того, как я удалялся от границы. На всякий случай я связался с командованием, и убедился, что связь, во всяком случае пока, проходит нормально.
Еще двадцать километров таежного бурелома, и я вышел к краю "черного" болота. Имело, конечно, смысл поискать обход, но и прямой путь был тоже не лишен резона. Я поддул небольшой плавжилет, приобрел необходимую плавучесть и пополз по топкой грязи, очень скоро пожалев, что не стал искать путь полегче, поскольку уделался липкой жижей по самые брови. Плотик со снаряжением тащился сзади, цепляясь за все, что попадалось по дороге, и недвусмысленно намекал о вреде жадности и торопливости.
Только к вечеру я выбрался на относительно сухое место. Сбросив второй контейнер в крошечную заводь с твердым дном, я привел то, что планировал взять с собой, в рабочее состояние. Только снайперская винтовка покоилась в сложенном виде в непромокаемом пенале за спиной. Став таким образом легче еще на десять кило, я бодренько поскакал дальше.
Еще через двадцать километров я даже не увидел, а почувствовал близость людей. Что-то было такое в лесу, что незримо оставляет за собой человек.
Я удвоил осторожность и почти сразу был награжден за старание. Под ногами змеились тонкие нити, едва различимые в освещенной закатным солнцем траве. Не толще волоса, они казались совершенно безвредными, словно шальная паутинка. Но это вовсе не означает, что таковыми они и являлись. Дальше я шел, выверяя каждый шаг, словно на минном поле. Нити шли не сплошняком, а полосами, будто кто развернул огромную спираль. Я прикинул по карте, где должен находиться центр этой гипотетической сети, и выходило, что он расположен немного в стороне от небольшого карстового озерца, оно лежало прямо впереди меня на расстоянии полсотни метров.
Первый патруль я заметил случайно. Звякнула плохо подогнанная железка, и я растворился в зарослях, не шевелясь и даже не дыша. Звякнуло совсем рядом.
Два человека в камуфляже. Пожилой с симоновским карабином, и молодой с пехотным вариантом "калашникова". Шли бесшумно и привычно, выдавая навык бывалых таежников. Я выскользнул прямо перед ними, и не успели глаза старого раскрыться от удивления, как он уже оседал на траву. Молодой даже успел скинуть ремень автомата с плеча, когда я опрокинул его рядом.
Но разговорить их мне не удалось. Ни спецпрепараты, ни жесткие методы не помогли. Старый лишь надсадно хрипел, а молодой хлопал глазами. Я первый раз встретился с такой мощной психоблокадой. Даже простые вопросы вызывали у них ступор. Я попробовал прямой контакт ментополей. Но в их головах не было ничего, кроме белесого тумана. Ни воспоминаний, ни даже самых примитивных мыслей. Только злоба и ярость. Впрочем, этого добра хватило бы на десятерых. Я провозился почти до заката, но так ничего и не добился.
Напоследок, оттягивая неизбежный конец, я решил порыться у них в карманах и сразу же нашел дивную вещицу. Зажигалку, сделанную из корпуса минного взрывателя, с шутливой надписью: "Не спались, Эркен!" и клеймом мастера-изготовителя. Совершенно случайно я знал и автора зажигалки, и того, кому она была предназначена. Потому что гремучую ртуть из корпуса взрывателя выковыривал собственными руками. А еще я знал, что перед тем, как расстаться с зажигалкой, владелец, которому она очень нравилась, наверняка расстался с жизнью…
Поэтому я почти с легким сердцем произвел два выстрела и даже не похоронил, а просто закатил трупы в кусты.
На самом деле я совершенно зря возился так долго. После потери одного из патрулей счет пошел на часы. Может, конечно, не все так страшно, но исходить надо из худшего.
Разбираясь с покойниками, я рукой случайно зацепил одну из белых нитей на траве. И тут же, словно прорванная плотина, в мозг хлынул поток невероятного нечеловеческого наслаждения. И если б не очередное чудо, сотворенное моим организмом, лежал бы я, истекая слюной, словно дорвавшийся до сладкого олигофрен. Зародившись где-то в не захваченном уголке сознания, плеть боли стеганула вдоль по моим нервам и покатилась едкой волной по нити. И тут же будто раскаленное шило в мозг с болью и грохотом ворвался нечеловеческий рев.
– КТО! КТО! КТО!
Волевым усилием справившись с мгновенным шоком от неожиданности, я понял, что наслаждение и последовавшая за тем боль была не такой уж и сильной. Просто все произошло так внезапно, что впору было заорать. Первым делом я машинально отдернул руку, которой коснулся нити, и, увидев, что она тянется, словно приклеенная, рубанул по ней первым попавшимся. А именно бросковым ножом. Боль тут же стихла, оставив взамен немоту в руке и звенящую пустоту в голове, а такая невзрачная на первый взгляд ниточка преспокойно улеглась на траву.
– Ну, тварь… – Я сплюнул на траву. А потом вынул из кармашка разгрузки небольшой, но очень мощный электрошокер, воткнул в землю специальный штырь для преодоления проволочных заграждений и поднес шокер к нити.
Короткий треск разряда. Нить мгновенно съежилась и почернела. И, словно порыв ветра, по лесу прошелестела волна, и все смолкло.
– Кто, кто… Дракон в пальто!
Я опять сплюнул и растер сапогом обугленную нить в пыль.
Натянув от греха подальше толстые, армированные сверхпрочным пластиком, перчатки, не особенно таясь, одним броском преодолел оставшиеся до озера метры и залег на невысоком холмике. В сумерках белой ночи и озеро, и поселок на другой стороне были как на ладони. Вот только на карте никакого поселка не было и в помине. А тут тебе дома, надворные постройки и даже церковка под куполом с крестом. Степенно прогуливались старики, орала на все лады ребятня и домашняя живность, деловито сновал разнообразный люд. Лепота…
Смотрим мы на всю эту пастораль, выходим поинтересоваться, не случилось ли чего, а нас кирдык по чайнику. Чтобы не умничал.
Нн-да. А ведь наверняка кто-то из ребят спалился именно так. Но никаких других мыслей в голову не приходило. Солнце давно скрылось за горизонт, и я уже собрался скатиться с пригорка, чтобы подготовиться к ночному поиску. Но вдруг тихий печальный звук, похожий на стон и протяжный выдох, прокатился надо мной, словно круги по воде. Как таракан, я быстро вполз назад и залег. Народ в поселке тоже засуетился и толпами повалил на берег озера. Там все встали на колени и склонили головы.
В этот момент они более всего были похожи на мусульман, творящих намаз, но никак не на православных или староверов, как я полагал вначале. Несмотря на сумерки, оптика давала вполне ясное изображение. Все, от стариков до детей, были полны неподдельного благочестия и внимания, обращая свои взгляды на озеро.
Что-то мне не давало покоя, когда я глядел на ровную, будто зеркало, гладь воды. И только через несколько минут меня осенило. Ни одной, даже самой завалященькой волны или ряби на поверхности! А ветерок-то между тем присутствовал. Словно не вода была в озере, а действительно кусок стекла.
Первое время ничего не происходило. Народ истово крестился на стеклянную гладь, и все явно чего-то ждали. Ждал, естественно, и я, включив на всякий случай портативную камеру и направив ее туда же, где скрещивались взгляды обитателей поселка. Никак началось?
Сначала чуть подернулась рябью поверхность, а затем из середины, словно всплывая из глубины, начал подниматься продолговатый, будто огурец, водяной пузырь. Камера у меня была отличной. Из тех самых "туристических" приборов, которые по цене и качеству не уступают лучшим мировым аналогам, в том числе и производимым специально для спецслужб, и не значатся ни в одном фирменном каталоге. На крохотном экранчике я ясно видел и сам пузырь, и то, что был он совершенно прозрачным.
Понемногу пузырь, а скорее, уже водяной столб поднялся на двухметровую высоту и мгновенно опал, открывая призрачную фигуру в покрове до пят, окутанную золотым сиянием. Через несколько минут фигура уплотнилась. Стало ясно видно ее тонкое, как у нас говорили, породистое лицо с высоким лбом под терновым венком, бородку клинышком и длинные до плеч волосы.
Явившийся мягко шагнул вперед и как-то сразу оказался совсем рядом с коленопреклоненными людьми.
– Дети мои!
Голос его был таким звучным и громким, что отдавался эхом даже в моей голове.
– До срока я оберегаю вас от скверны и зла, которые захлестнули землю. Истинное спасение рядом. Оно для тех, кто уверовал и принял сердцем Слово мое. Вера и послушание – вот путь для истинно любящих меня. Извилисты и хитры дороги зла. Не давайте сердцам вашим впасть в грех ложной любви, ибо нет в моем сердце места для детей Сатаны. Пусть будет тверда ваша карающая длань, и тогда нет на вас греха за смерть исчадий ада. На этот раз зло пришло к нам в образе человека, имя которому – Смерть. И поправ смерть, и развеяв ее прах по ветру, мы очистимся от скверны и обретем вечную благодать.
Пока я наблюдал все это "явление народу", я все время пытался понять, о ком же это с такой страстью говорит сын Божий. Уж не обо мне ли? Вот удостоился, прости Господи. Такая честь от сына Твоего. Да вот только Твой ли сын это?
Все же в этом действе было слишком много несуразностей, они не сразу бросались в глаза, но заставили меня задуматься. Богу, какой бы он ни был, ни к чему разбрасывать защитные сети из "нитей". Незачем обращаться к помощи простых людей, чтобы покарать столь мелкую рыбку, как я. Кроме того, мое верхнее зрение, обычно наполнявшееся в храмах и капищах исключительно яркими и насыщенными красками, здесь было забито плотным белёсым туманом. Можно все списать на неисповедимость путей Господних, но как-то странно все это выглядит. Так что этот тип скорее сукин сын, чем Божий.
А тем временем обуянные священным гневом граждане, вооружившись подручным дрекольем и факелами, кинулись во все стороны.
Никак за мной?
Я убрал камеру и собрался рвануть в сторону. Но что-то знакомое остановило меня. Я навел на толпу бинокль, и среди пейзан с кольями увидел то, что мне совсем не понравилось. Гибкие подвижные фигуры в спецкостюмах и с налобными приборами ночного видения. Вооружены они были хорошими короткоствольными автоматами фирмы AUG. Одобряю. Оружие профессионалов. И правильно, ночной поиск – это такая игра, в которой любители просто не выживают.
Я натянул на глаза очки и удовлетворенно огляделся. Последняя разработка неведомой мне фирмы. Оправа с купольными полимерными стеклами, делавшая обладателя похожим на стрекозу, позволяла видеть в инфракрасном свете. Правда, в необычных цветах. Лица, например, приобретали все оттенки красного и оранжевого, а глаза – синего цвета. Ну, так нам ведь не картины писать…
Ориентируясь на производимый загонщиками шум, я плавной дугой огибал всю эту толпу, намереваясь попасть в поселок с тыла и пошарить на предмет выживших членов предыдущих экспедиций.
Однако планам моим была не судьба сбыться. Прямо по курсу, еще невидимый, но уже ясно улавливаемый спецприбором "Боевое ухо", раздался длинный скользящий шелест. Они явно имели представление о моем местонахождении. Значит, какая-то система обнаружения все-таки работала. То ли не все нити сжег, то ли они как-то восстанавливались…
Я немного сдвинулся в сторону, смещаясь от центра поисковой цепи, и осторожным мягким движением сбросил с плеча "кобру", давно изготовленную к стрельбе. Легкий шелест. Первый молча осел на землю. Прижав оружие телом к земле, я аккуратно передернул затвор и приподнял голову. Вот второй оказался ближе, чем хотелось бы… А самое главное, в агонии он крутанулся винтом и шумно повалился на сухие ветки. Сразу же громко залязгали автоматные затворы, на меня посыпалась обдираемая пулями кора с деревьев. Для меня отчетливо запахло жареным.
Я бросил на звук гранату и залег. Те же наушники, которые усиливали наружные звуки, погасили удар взрывной волны, но очень четко и красочно донесли крики и стоны раненых. Я выбросил еще одну осколочную гранату и следом за ней две световых. Подождал, пока преследователи снимут ставшие бесполезными ночники, и швырнул еще две.
Я отбросил неудачную мысль взять "языка", и просто расстрелял выживших в упор. Самое удивительное, что охотники за моей шкурой, скорее всего, были сотрудниками государственной спецкоманды. Жетоны общевойскового образца и специальные идентификационные татуировки говорили об этом ясно и недвусмысленно. Только вот что они здесь забыли?
Больше меня в эту ночь никто не беспокоил. Я достаточно свободно описал дугу вокруг поселка и выполз на задворки. Вокруг было тихо. Почему-то в поселке напрочь отсутствовали собаки. Во всяком случае, обычного брехливого лая было не слыхать. Поскольку недоброжелатели, судя по всему, были далеко, я достал радиостанцию и, подключив камеру, сбросил на спутник снятое мною кино. Интересно, что они там подумают, поглядев это. Наверно, православная церковь многое отдала бы за эти кадры. Впрочем, и католическая тоже. Но мне "Оскар" за операторскую работу никак не светит. И "Пулитцер" за сенсационный репортаж, кстати, тоже. Это точно.
Рассовав по карманам радио и камеру, я тихонечко полез на высокую сосну у самого края поселка, ибо шарить по всему селу в поисках пленников мне было как-то не с руки.
То, что я увидел с высоты птичьего полета, меня скорее озадачило, чем расстроило. Во-первых, озер было два. Одно небольшое, с обвалившимися неровными краями, явно природного происхождения, а второе – идеально круглое, словно его кто-то нарисовал на земле циркулем. Соприкасались они неширокой горловиной в районе дальней от меня окраины села. И еще одна странность. На берегу того, нормального озера, стояли несколько бараков явно лагерного типа. Даже вышки с наблюдателями присутствовали на стандартных местах и, судя по всему, не пустовали. По идее, лучшего места для пленников не найти.
Огородами я аккуратно добрался до ржавой колючей проволоки, плотными рядами опутывавшей весь периметр лагеря. Уж не знаю, с какого тридцать кошмарного года она тут висит, но, судя по всему, проволока была еще вполне крепкой. Впрочем, не крепче донецкой стали, из которой был сделан мой резак.