Пита чуть улыбался, глядя на нее. Лора встала. Прошлась по комнате. Взглянула в зеркальную стену. Снова задохнулась от сознания собственной красоты. Это ж надо такие длинные ноги иметь, ну как ты такой уродилась? А высоко поднятая, горделивая грудь? А стройная шейка? Никакой рельефной мускулатуры, мышцы разве что чуть намечены, они создают красивые очертания, только и всего. Женственные легкие линии, словно гениальным дизайнером созданные, а впрочем, даже повторить их в рисунке не просто. Теряется что-то главное. Лора обернулась к своему мужчине.
- Ну что, вставать будем? Скоро в церковь.
- Будем, - весело отозвался Пита, но не тронулся с места.
- Лентяй, - Лора присела к нему на кровать и потянулась щекотать. Пита боялся щекотки, захихикал, хватая ее за руки. Сам начал контратаку, шаловливые руки полезли, куда не следует… Желание огненным ключом вскипело внутри, но Лора быстро встала. Сколько можно? Некогда уже.
- Давай-давай, поднимайся!
Она накинула на голое тело прозрачный халатик. Вышла на кухню. Включила коквинер. Она любила готовить сама. Накрывать на стол. Пите это нравилось.
Щелкнула дверь, и где-то зашумела вода. Ясно, пошел мыться. Это надолго. Лоре и самой надо принять душ, но у Питы это займет минимум час. Он любил подолгу ежедневно отмокать в ванне. Можно, конечно, пойти к нему, скользнуть в ароматную теплую воду…
Только вот они опять службу в церкви пропустят, а сегодня ведь собрание "Света миру". Пита такой безалаберный, если его не контролировать, он все на свете пропустит.
Ничего, потом они нагонят. Днем.
С прежним мужем Лоре тоже нравилось. Она была темпераментной женщиной. Но Пита приводил ее просто в восторг. Он был похож на ребенка. Его можно было ласкать, заводить, нежить. Тот, козел, норовил иной раз подмять ее под себя, секс иногда напоминал поединок. А тут - совсем другое…
Пита иногда напоминал ей ребенка, но иногда она благоговела перед ним. В нем было что-то непонятное. Даже пугающее.
Однажды ночью она проснулась от того, что Питу трясло. Буквально трясло, колотило, он даже чуть подпрыгивал на кровати. Он был весь в холодном поту и вонял, так что Лора даже чуть отодвинулась.
- Ты что? - шепотом спросила она, положив руку ему на лоб. Он посмотрел на нее угасающим взглядом, как смертельно больной. Лора немедленно испытала страшную жалость.
- Что с тобой, Птенчик?
- Ничего, - пробормотал он и перевернулся на живот. Тряска вроде затихла, но спина Питы все еще подрагивала.
- Что с тобой, что? - добивалась Лора, гладя и целуя его. Пита повернул к ней лицо.
- Ничего. Джея помнишь?
Конечно, она помнила. Мальчик собирался покончить с собой. Был в депрессии. Пита молился и медитировал за него, и постоянно разговаривал с ним через серв. "Я его держу", - сказал тогда Пита. Потом родители вмешались и направили Джея на лечение, в общем, все обошлось благополучно.
- Это за него, - коротко объяснил Пита. Лора расширила глаза.
- Это сатана! Пита! Я буду молиться за тебя!
- Да, помолись, пожалуйста, - попросил Пита. Его уже перестало трясти. Лора начала его целовать. Она ни на что такое не надеялась, но внезапно у Питы проснулось мощное желание - они завершили одновременно и на высочайшей ноте.
Утром Пита лишь головой покачал.
- Ну и дела… не думал я, что сатана так за меня возьмется.
- А что же ты хочешь? - спросила Лора с сочувствием, - если уж взялся спасать людей, чего ждать от рогатого?
Лора села на мягкий стул, услужливо прогнувшийся под ней. Чашечка кофе. Сигарета. Ароматный сандаловый дымок. Нога на ногу. Красиво, пусть никто и не видит. Женщина должна быть красивой всегда. Для себя. Ни для кого.
Воспоминания о козле пришли и ушли вместе с дымком. Набрать в рот пахучей горечи и выдохнуть. Как во время медитации.
Все-таки он козел. И как ее угораздило сойтись с эстаргом, навигатором? Длительные экспедиции. Два месяца, три месяца, полгода. Правда, он и оставался с ней надолго, иной раз до года отпуск брал. Все равно… она ведь живой человек, неужели он не понимал этого? Нет, не понимал. По его мнению, она должна сидеть смирно и надеть этот, как его - пояс верности, как в старые времена, замкнуть влагалище на ключ и никого не подпускать, пока он там исследует Космос. Но это ему другой кто-то нужен. Например, бывшая жена Питы. Бледная фригидная поганка. Вот она вполне может и полгода сидеть и ждать, да собственно, на нее никто и не посмотрит.
Бог с ней. Пусть живет, как хочет. Пита прав. Но все равно бесит!
Так же, как и поведение козла. Даже еще хуже.
Козел с тех пор так и не нашел никого. Естественно - кому он нужен? С его экспедициями, с его… гм… в общем, никому он не нужен. И как она могла увлечься таким? Молодая совсем была, дура. И еще тронуло то, что он ждал ее, почти два года, пока она училась на Капари. Та преданность как-то зацепила тогда.
Козел, козел, с ожесточением повторила про себя Лора, роняя пепел прямо на пол. Ворсинки поднялись и послушно всосали мусор. И все-таки жалко его… Так и стоит перед глазами, не забывается. Он ведь ей в космопорте еще цветы купил, дурацкие, сколько раз ему намекала, что розы - это безвкусица. Приперся. После четырехмесячной отлучки. В бикре своем. Она сказала ему сразу. И вот это запомнилось - как он молча стоял, а цветы на пол упали и разлетелись, и естественно, ей потом пришлось их собирать. Стоял, а глаза у него были такие жалкие, больные. Конечно, неприятно слышать, что от тебя уходят. Но надо отпускать. Он отпускать не умел. Считал ее своей собственностью. А тут собственность - раз, и взбунтовалась.
Он ей тогда не сказал ничего вообще. Даже рот не раскрыл. И после этого тоже - ни разу не общались. И слава Богу! Друг этот его, правда, пытался вонь поднимать. Мол, из-за тебя человек чуть себя не кончил. Мол, на реабилитации полгода просидел. Но это манипуляция на самом деле. Надо было, мол, хоть не так, хоть не сразу после возвращения, хоть показать, что ты ему рада. Надо же, какие нежные мужики пошли… Что-то в жизни он этой нежности не проявлял. Эгоист потому что. С ней можно было как угодно обращаться, никакого нормального общения, никакой любви настоящей, а как ему что-то не понравилось - сразу ах, самоубийство, конец жизни. Как будто ему шестнадцать лет.
Вдохнуть и выдохнуть. Забыть. Уже ведь и у психолога пролечилась, а до сих пор приходят эти мысли. Впрочем, спокойные. Теперь она счастлива, а козел - козел, к сожалению, так ничего и не понял и никого не нашел. И не найдет.
Она балансировала на бордюрчике, а Пита шел рядом и смотрел на нее. Альва свалилась с головы, пушистые волосы разлетелись. Голову она в последний раз покрасила в дерзкие сиренево-голубые тона. Лора покачнулась, и Пита поймал ее руку.
- Держись!
Она улыбнулась и спрыгнула с бордюра. Белый плащ крутнулся вокруг и опал, словно метель.
Две женщины из общины прошли мимо, суетливо поздоровавшись на ходу. Курицы. Лора проводила их взглядом. Как можно одеваться так банально? Ее всегда раздражали люди, которые не умеют одеваться. Ведь можно, казалось бы, приложить усилия, нет ума - проконсультируйся с визажистами. Нет, напялит толстую серую куртку и топает, как корова. Вторая вообще надела желтый свитер с темно-зеленой юбкой, настоящий попугай.
Лора окинула взглядом Питу. Он тоже не большой спец, но для мужчины аккуратен и следит за собой. Она поработала над ним творчески. Куртка из мелких кожаных лоскутков, плотно облегающая корпус, каракулевый ворот, серебристые брюки. Лора озабоченно поправила другу воротник. Он улыбнулся и поймал губами прядь ее волос.
Лора почувствовала, как комок нежности поднимается к горлу. Настоящее дитя. Старше ее на несколько лет, но что это значит? За ним надо ухаживать, следить, как за ребенком. Он слишком чужд этому миру, слишком тонкий, нервный, чувствительный. Если его бывшая была такой же козлиной, как муж Лоры - а на то похоже, надо представить, как она измучила его.
Лора озабоченно посмотрела на себя. Нет, у нее все в порядке.
- У меня такой цвет лица, - покапризничала она слегка, - ты, наверное, меня скоро бросишь.
- Ну перестань, - засмеялся Пита, - у тебя прекрасный цвет лица.
- Никакой косметикой не закроешь! Бледная поганка… И вообще я уродливая.
- Перестань, - сказал Пита, - ты красавица. Ты уродливых не видела.
- Нет, я уродливая, я скоро буду старой и страшной, как эта тетка.
- Вот эта тетка страшная. Моя прежняя женщина была страшненькая, впрочем, сама того хотела. А ты - красавица. И замолчи, пожалуйста!
Они уже целовались прямо посреди аллеи.
- Милая, - шепнул Пита, отрываясь от ее губ.
- У тебя на носу снежинка, - счастливо сказала Лора и смахнула эту снежинку пальцем.
- А ты вся заснеженная, - сказал Пита, - как Королева Льда.
Он провел рукой по ее голове, стряхивая налетевший мокрый снег. Натянул ей на голову альву.
- Растреплешь, - сказала Лора.
- Ничего, я тебя потом причешу.
Они взялись за руки и пошли по аллее, к церкви святого Иоста.
У входа приключился неприятный сюрприз. В ожидании службы некоторые, вместо того, чтобы идти в церковь и молиться по четкам, толпились на крыльце и болтали. Прошли мимо группы девушек - Лора чуть сморщилась. Она предпочитала общаться с мужчинами. Причем по самой прозаической причине, которой она тут же поделилась с Питой.
- Не понимаю, если человек не умеет пользоваться духами, то зачем их на себя лить? Ты чувствуешь, как от них несет?
Пита вдумчиво принюхался.
- Не-а, - признался он. Лора расхохоталась.
- Ну у тебя и нюх, - сказал он.
- Ничего особенного. Просто у меня есть вкус. Вот посмотри на эту девчонку… кажется, Агнес? Я могу тебе гарантировать, что она сегодня принимала ванну с розовым ароматом, вымыла голову терпким древесным "Маршаном" и потом надушилась, похоже, третьим номером из коллекции "Никея". И ты думаешь, что я могу рядом с ней стоять и не упасть в обморок от этой смеси?
Они подошли к группе парней, которые оживленно беседовали. Пита обменялся рукопожатиями с братьями по общине. Его здесь знали и любили.
- А, Пита, ну так что, сегодня придешь?
- Ну а как же? - улыбнулся он. Какой-то молоденький новичок между тем радостно вещал.
- Я только что прочитал Ильгет Кендо. Ребята, это что-то потрясающее… интересно, что она пишет сейчас? Кстати, у нее в персонале довольно много хороших статей по христианской этике…
Это и был неприятный сюрприз. Каждый раз, когда где-то встречались упоминания о бывшей жене Питы - а они встречались, Коринта город небольшой, а эта уже успела выбиться чуть ли не в знаменитости - Лора морщилась внутренне. Пите, видимо, тоже было неприятно. Они вошли в церковь, заняли места. Пита был внутренне интеллигентен и никогда не говорил плохо о бывшей жене. Но Лора понимала, что внутри ему тоже больно - надо же, она пишет статьи по христианской этике! После всего, что она с ним сделала!
Однажды Пита попросил ее мягко: не надо никогда говорить об Ильгет плохо! Лора не решалась с тех пор это делать. Даже если внутри все клокотало. Она выпрямила спину и сказала в пространство.
- Знаешь, Пита, есть тип людей, которые мне отвратительны. Это такие люди, которые очень хотят казаться, а не быть. Они набивают голову какими-то знаниями, пишут умные статьи и книги, и вся эта мишура - только ради того, чтобы ими восхищались, их хвалили. За ней ничего ровным счетом не стоит. Ни ума, ни доброты, ни любви. С одной стороны, неплохо то, что Господь нам иногда посылает таких людей - глядя на них, мы можем учиться быть другими. Быть, а не казаться.
Пита с благодарностью накрыл ее руку своей. Лора всегда умела удивительно интеллигентно и точно выразить мысль.
Их мысли всегда совпадали.
После службы (о, этот мучительный момент, когда большинство идет к Причастию, а ты вынужден сидеть, как проклятый, только потому, что позволил себе любить человека!) - Пита и Лора прошли в дом общины, где в одной из комнат сегодня собиралось новооткрытое христианское общество "Свет миру".
Народ уже рассаживался в кружок. Лора посмотрела на двух малышей, играющих на полу. Неужели их оставят здесь? Тогда все, прощай нормальное духовное погружение. Лора слегка раздражилась внутренне. Укорила себя за это. Все же дети… Она тоже собиралась завести ребенка. Попозже. Надо состояться как профессионал, надо, чтобы в жизни все определилось. Построить дом на Алорке. Уехать из Коринты. Вообще лучше бы с Квирина улететь… но там будет видно.
Дети должны быть радостью, а не помехой. Надо, чтобы было время и все условия для их воспитания.
Малышей все же увели. Руководитель группы, молодой диакон по имени Виктор Ней Гарт, встал в центре, перед известной мистической - правда, пока еще не признанной официально - картиной.
- Господу помолимся!
Он воздел руки.
Картина была полна света и простора. Из темноватой голубизны внизу вырастал, словно дерево, огромный сверкающий крест. Христос - необыкновенно красивый, золотокудрый, в белой хламиде, словно возвышался над крестом. Гвоздей и крови видно не было. Его руки были раскинуты по перекладинам, но ладони тянулись к зрителю, так, словно Он обнимал всех добрыми и любящими руками.
Лоре и Пите, обоим, эта картина отчаянно нравилась. И дома висела такая же репродукция, а рядом - статуи святой Мейди и терранского святого Франциска.
Пита нередко медитировал перед этой картиной в одиночестве.
Молитва началась. Все подняли руки ладонями кверху, ощущая теплый поток, струящийся внутрь и вовне, омывающий души, объединяющий их в целое.
- И-и-сус! И-и-сус! И-и-сус мо-я-лю-бовь! - началось тихое скандирование. Поток захватил и понес. Лора почти не разбирала слов Виктора, не заметила, когда он прекратил говорить… В следующий момент она с удивлением заметила, что говорит уже Пита, и все смотрят на него.
Пита воздел руки выше, и прикрыл глаза. Сейчас он казался Лоре воплощением библейского пророка. Он говорил вдохновенно, словно апостол, под действием Духа Святого.
- Господи! Да исполнится Твоя воля во всем! Да будут все едино! Господи, научи нас любви, научи нас быть настоящими, приведи к Себе нас, обрати всех, кто не слышит голоса Твоего! Обрати тех, кто замкнулся в своем фарисейском лицемерии и закрыл сердце для Твоего света!
Зазвучала музыка. Пели на несколько голосов, как это умеют квиринцы. Лора была не Бог весть какой певицей, но сейчас и ее голос зазвучал в общем хоре.
Встали с мест. Началась пляска. Под песню хлопали и топали, кричали, прыгали. Наверное, это выглядело глупо - внешне, но они были - в потоке, их несло… это было то самое ощущение - когда двое или трое соберутся во имя Мое, то и Я среди них. Это было настоящее Причастие! Пусть официальная церковь лишила нас этого, подумала Лора, но ничто не разлучит нас с Господом!
…Все были красными и тяжело дышали. Все снова сидели на местах. Говорил Виктор, точнее - Святой Дух через Виктора.
- Бог есть любовь и только любовь! Бог никогда не карает, не наказывает! Мы дети Света! Мы несем свет миру! То, что Бог судит мир - это ложь! Не судить пришел я, сказал Христос, но спасти! Ад - это ложь, ада не существует! Бог есть любовь! Любовь есть Бог!
… Вслед за вступительной частью начались молитвы за заблудших и больных. Молились и за Джея, который, правда, теперь чувствовал себя хорошо и обучался математике. Лора еще помнила, как Питу трясло из-за него - ведь Пита взял на себя часть грехов мальчика, как он объяснил. Какой он благородный, как он прекрасен!
- Помолимся за сестру Божью Ильгет, - вырвалось у нее. Сейчас и правда только светлые чувства, только любовь переполняли душу, и она устыдилась своего недавнего осуждения - эту женщину следовало пожалеть, а не судить, - Пусть даст ей Бог здоровья душевного и разума, хоть чуточку любви и счастья!
- Аминь, - хором отозвались участники.
Ильгет открыла дверь, и вся компания ввалилась в дом. Темноголовые Андо и Лайна, рыжевато-русая Арли.
- Быстренько, быстренько мыть руки и кушать! - распорядилась она. Дети с гвалтом стаскивали куртки. Ильгет прошла прямо в комнату Дары, посадила девочку на стол и стала раздевать. Дара уже начинала помогать, сама вытаскивала ручонки из рукавов.
- Вот умница ты моя, - умиленно говорила Ильгет, - давай снимать курточку. Какая же ты у меня умница! Эй! - крикнула она в коридор, - быстро в ванную! Андо, проследи, чтобы Арли тоже руки помыла!
- Есть, ди шен! - отозвался мальчик деловито. Ильгет хмыкнула.
Через минуту Дара была разоблачена, оставшись в домашнем белом костюмчике с желтыми утятами.
Ильгет немного уставала, когда крестники жили у нее, но что поделаешь? Их бабушке тоже нелегко, она одна. Кому-то ведь надо возиться с ребятишками. Отец их на Анзоре. Мать осталась на Визаре теперь уже навсегда.
Ребята помогли накрыть на стол, поставили тарелки, Ильгет между тем сделала заказ.
- Садитесь, садитесь!
Это ей декурией командовать было сложновато, а компанией малышей - одно удовольствие. Дара сидела в высоком детском кресле и молотила ложкой по столику.
Наконец все расселись. Старшие получили картофельное пюре и мясные крендельки, не особо надеясь на съедение, Ильгет добавила к этому еще и немного овощей. Никто не начинал есть, дети были приучены к молитве.
- Господи, благослови нас и эти дары… - начала Ильгет. Уморительно было смотреть, как малыши, даже Арли, старательно крестятся.
Ильгет села рядом с Дарой и стала кормить ее с ложки. Девочка разевала рот широко, будто птенец. Ильгет поймала себя на том, что невольно приоткрывает рот вместе с Дарой. Улыбнулась.
- Тетя Иль, а мы завтра пойдем в Бетрисанду? - требовательно спросила Лайна.
- Пойдем, - сказала Ильгет, - если будете себя хорошо вести.
- Я хочу на патрульник, - немедленно заявил Андо. Ильгет улыбнулась. Ну что за воинственный парень такой?
- Я тоже хочу, - подтвердила маленькая Арли.
- А наш папа в Космосе, между прочим, - со сдержанной гордостью сказал мальчик.
- Наш тоже, - сказала Ильгет, - они оба сейчас на войне.
Детям объяснялось, что их родители состоят в Милитарии. Так же, как впрочем, и всем родственникам.
- Я знаю, - сказал Андо, - они защищают Квирин.
- Ты тоже будешь защищать, когда вырастешь?
- Да, - уверенно сказал мальчик. Дара между тем залезла ручками в пюре и радостно размазывала его по стулу.
- Дара, перестань! - Ильгет вытерла ручонки дочери, - не хочешь есть, пойдем спать ложиться!
Она взяла ребенка на руки и отправилась в Дарину комнату. Докормить грудью. Даре всего девять месяцев, и она еще получала грудь трижды в день.
Ильгет наслаждалась кормлением. Она сидела перед зеркальной стеной, покачиваясь в кресле. Дара причмокивала, невыразимо трогательно округлив губки. Какая она нежная, чудная, настоящий маленький ангел. Совсем не то, что разбойница Арли. Голубые огромные глаза, белоснежная кожа. Неужели ж из меня такое чудо могло вырасти? - в который раз с недоумением подумала Ильгет.
Она подняла глаза и увидела себя в зеркале. Хмыкнула. Да уж, не красавица. Чего Арнис в ней нашел - не понятно. Наверное, привык просто.