Старик тоже вскочил, расправил плечи, выпятил подбородок и впился в сына сверлящим взором.
– Ты сделаешь, как я сказал! - рявкнул он. - Ты будешь выполнять приказы, сопляк! Все уже устроено. Вот! - Он запустил пятерню в карман кителя, вынул бювар и шлепнул им об стол. - Все документы. Билет на "челнок" до Венеры. Все пропуска. Завтра будешь на борту. Слышишь меня? Попробуешь увильнуть - растопчу. А если выкинешь какой-нибудь безумный фортель, например, запишешься на флот… - Его губы растянулись в коварную улыбку. - Но ты этого не сделаешь. Ты ведь мальчик сообразительный, даром что мой сын.
– Но почему ты…
Джеральд никогда не питал особой привязанности к отцу, слишком уж редко его видел. И все-таки уважение к нему было. А теперь его смахнула волна ярости, такой жгучей и такой тщетной, что он лишился дара речи.
– Остынь и как следует подумай, - посоветовал старик. - В твои годы я и сам мечтал о воинской славе. Но где она, эта слава, сейчас? Война - азартная игра, глупо ей предаваться, когда у тебя на руках ни одного козыря и за проигрыш надо платить жизнью. Мы не сражаемся с вегианами, мы от них отмахиваемся, но по большей части мажем. - Суровые глаза приобрели задумчивое выражение, будто Корд смотрел вдаль. - Они выскакивают ниоткуда. Умеют останавливаться без торможения, умеют развивать скорости, которые нас попросту раздавили бы всмятку. Они дырявят нас осколочными бомбами, жгут тепловыми лучами, рубят на куски, а потом хлоп - и исчезают.
– И мы ничего не можем сделать? - Это снова говорил Джереми. И голос его был резок.
– Ничего. Пока. Теперь все зависит от башковитых ребят вроде Джеральда и от лучших научных ресурсов, какие нам только удастся собрать. Надо вытащить из шляпы что-нибудь такое, что вегианам и не снилось.
– Неужели ты не спросил себя, - с горечью произнес Джеральд, - что обо всем этом подумают люди? Ведь я теперь - по твоей воле - трус, меченый. Ты хоть понимаешь, каково мне будет жить с этим клеймом?
– Да какое нам дело, кто там что подумает? Завтра ты окажешься на борту корабля. Вот и все. Времени у меня лишнего нет, так что до свидания. Вряд ли в ближайший год-другой я сумею тебя навестить, однако связь поддерживать будем. Венерианская администрация обещала держать меня в курсе твоих дел. И надеюсь, ты не ударишь лицом в грязь.
Он демонстративно надел фуражку и твердым шагом вышел из тихого кабинета. По коридору простучали каблуки вице-адмирала, а позади него осталось смятение. Джереми подошел к столу, раскрыл бювар, порылся в бумагах. На его лице бушевал сонм чувств, среди них явно брала верх растерянность.
– Так это правда? Наше дело швах?
– Что? А, да, в основном правда, - пробормотал Джеральд. - Ты бы и сам давно это понял, если бы, как и я, все каникулы проводил в гарнизонах, если бы и тебя выгоняли из гостиничного номера, когда высшим чинам охота потолковать по душам. Да, случалось ненароком кое-что подслушать. Не везет нам на этой войне, тут мой старик прав. Точные цифры назвать не могу, но лупят нас и в хвост, и в гриву.
– Ты это знаешь и все-таки хочешь служить?
– С тех пор как я подрос достаточно, чтобы хоть чуть-чуть думать собственной головой, будущее для меня было предопределено. Энди, Джим, отец… Все служили, значит, теперь моя очередь. Можешь это называть семейной традицией. И вот надо же - раскомандовался, старый пень! Да кто он такой, чтобы решать мою судьбу за меня?
Джеральд, кипя праведным, но бессильным гневом, зыркнул на дверь - убедился, что отец далеко, - и повернулся к Джереми. Чуточку успокоившись, он кое-что заметил. Кое-что интересное. Юноши были похожи друг на друга - рослые, атлетически сложенные, светловолосые и очень даже недурны лицом. Люди несведущие часто принимали их за братьев. Конечно, если приглядываться, можно заметить незначительную разницу в осанке, в очертаниях подбородков или глаз. Сильно несхожи только характеры: Джеральд - горяч, сметлив и решителен, Джереми - нетороплив, склонен к выжиданию. У него лицо интеллектуального интраверта, такие люди не принимают решений, не обдумав как следует все обстоятельства. И хотя обычно у друга на лице спокойно-задумчивое выражение, сейчас его явно обуревают чувства. От Джеральда не укрылось, как он вцепился в драгоценный бювар, как дрожат пальцы…
– Эй! В чем дело? Старина, не надо так расстраиваться из-за моих семейных ссор!
– Но ведь это нечестно! - Джереми резко повернулся к нему, в лице - ни кровинки. - Ты получаешь этот… - он тряхнул бюваром, - билет в спасение только потому, что у тебя отец - вице-адмирал со связями. А ради меня кто нажмет на рычаги? Семья едва концы с концами сводила, лишь бы я доучился. А завтра меня сметет проклятая военная машина и не спросит, хочу я того или нет. Не хочу! А тебя не тронут, хотя ты так мечтал попасть на флот!
– Что поделать, такова жизнь.
– И это все, что ты можешь сказать? Такова жизнь? Да она издевается над нами! Ты - военная косточка. Тебе война как раз по вкусу. Но нет, тебя к ней и близко не подпустят!
Джереми был близок к истерике, и Джеральда это покоробило. Он еще ни разу не видел друга в таком состоянии. И тут его осенило, что Джереми боится, причем уже давно, но держит это в себе. Чувство обиды обострялось от того, что вину за свое невезение Джереми возлагал на Джеральда. С языка готовы были сорваться обидные слова, но в мозгу родилась мятежная и совершенно фантастическая идея. Джеральд молча смотрел, как Джереми сжимает драгоценный комплект документов, и не мешал идее оформляться, созревать и разрушать все препятствия на пути к бесповоротному решению. А почему бы и нет? Вопрос этот прозвучал в голове так громко, что юноша не удивился бы, если б его услышал друг.
– Билет в спасение? - пробормотал он. - Почему бы и нет?
– А? Ты о чем?
– О бюваре. Он у тебя. Почему бы тебе его не забрать? Кто узнает? - Джеральда объяло такое вдохновение, что он задрожал, хотя старался рассуждать и говорить логично. Он подошел к Джереми. - Что тебе мешает завтра выйти отсюда, доехать на такси до стоянки "челнока" и предъявить эти бумаги? Кому какое дело? Ну-ка, дай посмотреть. - Он забрал из обмякшей ладони друга бювар и вытряхнул содержимое на стол.
– Так я и думал, - произнес Джеральд, быстро переворошив пальцем листки и карточки. - Предварительный заказ места, посадочный талон, очистка багажа от пошлин, командировочное предписание - и ни слова об установлении личности. У кого эти документы, тот - Джеральд Корд. Ну, понятно? Ты - вместо меня!
На протяжении трех вздохов лицо Джереми выражало только смятение, а затем оно прояснилось. Отличный разум получил задачу и теперь решал ее в привычной манере.
– Нет, Джерри, ничего не получится. Слишком много проблем.
– Ладно. Давай их сюда по одной, а я перещелкаю. Начинай!
– Я могу наткнуться на твоего отца.
– Черта с два. Старик не шутил, когда говорил о своем плотном расписании. Удивляюсь, как он выкроил время сегодня со мной повидаться. Не забывай, братишка, на дворе - война. Держу пари, он сейчас в воздухе, а через несколько часов будет в космосе. О нем забудь. Дальше.
– Ты-то сам как собираешься жить под чужой личиной?
– А что тут сложного? Порядок я знаю. Отсюда - на чем попало прямиком на твой призывной пункт…
– Я имею в виду, как быть с остальными ребятами из нашей школы? Тебя же увидят!
– Мы с тобой сверстники. - Джеральд усмехнулся. - Много ли в нашей школе ребят, с которыми мы разговариваем? Десяток-другой. И кому какое дело?
Джереми нахмурился, прикрыл глаза.
– А когда ты попадешь на флот? Помнишь, что сказал твой отец? Ведь он - вице-адмирал!
– Даже если что-то дойдет до его ушей, он ничего не предпримет. Что ему судьба какого-то Джереми Торпа из флотской учебки? Джерри, этот шанс нельзя упустить! - Джеральд, ликуя, щелкнул пальцами. - Самый лучший выход для нас обоих! Подумай! Я - на флоте! Ведь я только об этом и мечтаю, всю жизнь готовился, и я, как ты сказал, военная косточка. Старик может сколько угодно гордиться моими оценками, но кому, как не тебе, знать, чего они стоят по сравнению с твоими. Сам подумай, ну какой из меня яйцеголовый? Мы же с тобой столько тестов на способности прошли - давным-давно разобрались, кто для чего создан. Моя стихия - скорости, быстрые решения, возня с техникой. Твоя - "чистая" наука. Братишка, все здорово складывается!
– Джерри, а тебе и правда хочется на флот? Ты же знаешь, чем должна закончиться война.
– А тебе это кажется странным? - рассмеялся Джеральд. -У меня свои причины, и не буду тебя утомлять их изложением. Все, считаем, что договорились. Завтра поменяемся местами…
Джереми бросил бювар на стол и тяжело вздохнул:
– Я сразу понял: это слишком хорошо, чтобы получиться. Мы упустили из виду очевидное. Джерри, ты сказал, что знаешь порядок. Все мы его знаем. Призывная комиссия, медосмотры, проверки, направление в учебный лагерь. А перед этим - две недели отдыха. Сразу, потому что идет война и ты вполне можешь не… - Он не договорил.
Джеральд обмер, затем повернулся, подошел к креслу, тяжело в него опустился.
– У, черт, - пробормотал он. - Черт, проклятье! Отпуск. Я об этом не подумал. У меня никогда не было дома, вот я и не…
– А у меня есть мать, - очень тихо сказал Джереми. - И сестренка. Они знают, что мне полагается побывка. Я ведь им рассказал в письме.
В кабинете сгущалась тишина. В душе у Джеральда бушевала буря. Проклятье! Какой хороший был план! Справедливый, все расставляющий по своим местам. Да и невозможно вообразить Джереми военным, он самой природой предназначен совершенно для другого. Бросать его в чуждую среду - преступление. Но у него - дом и семья. А Джеральда судьба обделила этими сокровищами. В его жизни были только суровый, неулыбчивый адмирал, заботливые, но безликие адъютанты и гостиничная обслуга.
И все же беспокойный разум не желал мириться с поражением. Он уже штурмовал неодолимую, казалась бы, преграду.
– Мне очень жаль, - глухо донесся голос расстроенного Джереми. - Я бы и сам хотел… Идея-то прекрасная…
– Погоди! - Джеральд поднял голову, боясь упустить зыбкую надежду. - Мать ждет твоего приезда в субботу, послезавтра, да? И будет разочарована или даже огорчена, если вместо тебя приеду я. Верно?
– Ну, это без вопросов. Она никогда меня не поймет!
– Еще как поймет, если напишешь письмо, а я его передам. Если все как следует объяснишь. Слушай, по-твоему, что ей нужнее: ты живой и здоровый или твоя двухнедельная побывка до призыва на флот? Пускай ты еще не скоро вернешься домой, зато все это время спокойненько проживешь на Венере и ей не надо будет за тебя бояться. Ну? Неужели и это слишком сложно?
– Даже не знаю… -колебался Джереми.
Но он знал. Ответ был слишком очевиден. Юноша помялся еще для вида, а потом сдался и взял блокнот и авторучку. Джеральд торжествовал победу. Он все-таки попадет на флот и натянет нос старику. Еще неизвестно, что из этого приятнее…
– Братишка, садись писать, - поторопил он друга. - И уж не жалей красноречия!
Сновидения меркли, расплывались, кружились смерчем, тонули в расколотой нереальности, и в ней задерживались, увеличивались точно под лупой авторучка, лист бумаги, кропотливо выводящая буквы рука. И слышалось царапанье пера…
Глава 2
Шорох звучал в правом ухе. Раздражал. Торп пошевелился - и ощутил, как съехала верхняя часть головы. Замер, затаил дыхание. Возвращаться на место макушка не желала. Шлем. Он нащупал кольцо фиксатора на шее, ощутил затылком жесткий изгиб. Удивительное дело - шлем слишком мал для головы. Его череп - баллон, где клубится и вихрится под низким давлением разреженная газообразная боль. Снова раздражающее царапанье - оказывается, это голос. Измученный, надломленный.
– Говорит капитан Уорнес. Еще раз спрашиваю, меня кто-нибудь слышит? Хоть кто-нибудь? Если слышите, доложите… Пожалуйста!
Звук шел из рации в скафандре. Торп рискнул пошевелиться и обнаружил, что его каким-то необъяснимым образом перевернуло вверх тормашками. Это открытие сопровождалось головной болью, сильной до тошноты. Джереми сдвинул вбок подбородок, чтобы перекинуть им тумблер рации на передачу. Первая попытка неудачна, вторая - тоже, а после третьей он сказал:
– Лейтенант Торп, сэр. Вас слышу, сэр.
– Слава богу! Еще кто-нибудь жив? Отзовитесь! Пожалуйста!
Потом долго слышались только тихий шелест несущей волны и потрескивание статики… Джереми осторожно поежился. Да, он висит вверх ногами, к тому же в командной рубке носовой торпедной батареи кромешная тьма, не горят даже аварийные лампы на аккумуляторах. Ничего хорошего этот факт не сулил, но Торп выбросил его из головы и сосредоточил внимание на непослушных руках. На обшлагах скафандра -лампочки, надо их включить… Удалось, хоть и не без труда. Затем он попробовал сориентироваться в их слабых лучах.
– Склоняюсь к выводу, что нас осталось только пятеро. - Уорнес говорил так, словно еле дышал. - На всякий случай проведу перекличку. Лейтенант Торп, носовые торпеды. Похоже, вы теперь второй по званию после меня. Хэдли, правое кормовое орудие. Глэдден, силовой отсек. Шкода, радиорубка. Спрашиваю в последний раз, жив еще кто-нибудь?
Ответом было только безразличное шуршание статики.
– Ну что ж. Итак, нас пятеро. И мы живы. Сейчас вы поочередно доложите обстановку, а там попробуем составить общую картину. Торп?
– Сэр, у меня тут кромешная тьма. Пока удалось только включить фонари на скафандре. Дырок на нем нет, судя по давлению воздуха.
– А как сами?
– В голове туман, похоже, я на какое-то время потерял сознание. А в остальном, кажется, порядок.
– Спасибо. Хэдли, теперь вы.
– Целехонек, сэр, - ответил голос с раскатистым "р", сразу выдающим ирландца. - Тряхнуло меня крепко, но больше ничего не беспокоит. В отключке полежал, как и мистер Торп. Я тут слегка осмотрелся. Насколько отсюда вижу, весь кормовой отсек - клочьями. Дальше посмотреть, сэр?
– Да, поосторожнее. Спасибо. Шкода?
Дрожащий, очень высокий голос сделал фальстарт, а затем повторил спокойнее:
– Сэр, тут тоже кругом темно. Разгром полный, это ясно. Убили и лейтенанта Джуно. Аппаратуру - в кашу…
– А сами как?
– Правая рука не слушается, сэр. Виноват…
– Ладно. Не волнуйтесь. Глэдден, теперь вы. Громко захрипела статика, и в ней с трудом различался нетвердый голос техника-сержанта Глэддена.
– Силовой отсек искрошило осколками бомбы. Кроме меня, выживших нет. Да и я недолго протяну.
– О черт! Как понимать?
– Радиация, сэр. Тут кругом все синее. Осколки защиту разнесли в куски. Корабль автоматически нас заблокировал. Потому-то и сижу в потемках.
– Немедленно прими противорадиационные таблетки!
– Слишком поздно, сэр. Да и какой в них прок при подобной плотности излучения. Глупо…
– Глэдден! - прокричал Уорнес. - Не сдавайся!
– Я же говорю, сэр, глупо это. Я двигатель осмотрел - вроде в порядке. Запросто могу снять автоматическую блокировку. Но если я это сделаю, вся наша лоханка прожарится за полминуты. Глупо. Мы все - покойники. Один конец…
– Отставить! - рявкнул Уорнес. - Всем внимание! Нам крепко досталось, понятно. Повреждений не исправить, но мы еще живы. Мистер Торп и Хэдли, вы, похоже, способны двигаться. Вот мое предложение: постарайтесь выяснить, исправны ли спасательные шлюпки. Шкода, в состоянии ходить? Вы им помогите. Если хоть один "стручок" невредим, у нас есть шанс. Глэдден!
Захрипела статика - Глэдден включил свой передатчик:
– Меня забудьте, сэр. Я тут останусь. Мне крышка, и я это знаю. А если вам для чего-нибудь понадобится ток или тяга, скажите. Только решайте побыстрее, а то мне долго не протянуть.
Последнюю фразу Торп услышал уже в движении, он нашаривал клапан декомпрессии отсека. И тут он понял, что упустил из виду одну деталь.
– Капитан Уорнес, а как вы? Целы, сэр?
– Обо мне не будем.
– Сэр, мы имеем право знать. Нас ведь осталось только пятеро. - Джереми нащупал клапан и почувствовал, как раздувается скафандр. Воздух из отсека уходил за борт. Под его ладонью сдвинулась рукоять замка, отошла дверца люка, показались звезды.
– Право? - Уорнес хмыкнул. - Какие могут быть права в такой ситуации? Глэдден прав. Мы все - мертвецы, хоть еще и не признали этого. Цепляемся за жизнь, да что толку? Лейтенант, меня раздавило. Сорвался с переборки чертов блок управления, упал мне на ноги. Ниже пояса ничего не чувствую. Я не успел надеть скафандр, но потом кое-как дотянулся до шлема, потому-то мы сейчас и разговариваем. Однако не торопитесь меня списывать. Сейчас пригодятся любые мозги. Так что скажете насчет шлюпок? И как наш "Поиск" выглядит со стороны?
Торп пристегнул карабин страховочного фала к кольцу на корпусе корабля и поплыл в пустоте, пытаясь развернуться лицом к "Поиску". Кругом великая тьма царственно блестела шикарными огнистыми алмазами. На другом конце тонкого фала "Поиск" казался до боли крошечным - игрушка, несомая ветрами пустоты. Он беспомощно вращался перед Торпом, и было видно, куда угодил вражеский снаряд - рядом с переборкой, что отделяла командный отсек от машинного. Там зияла черная брешь с рваными краями. Всю эту часть корабля взрыв превратил в обломки. Торп увидел карлика в звездном ореоле - это мог быть только Хэдли. Осмотрел корму и убедился, что Хэдли оценил ущерб правильно. Дыра на дыре. Хотя основные и корректировочные дюзы вроде целы, торчат из обломков, будто пальцы стальной руки.
Корабль медленно вращался, и Торпа постепенно сносило; он ухватился за фал и легонько дернул.
– Шлюпки на средней части корпуса можно не проверять, - доложил он. - И на корме. Там - крошево. Нос выглядит поприличнее. Двигаю туда.
– Подтверждаю, - рыкнул Хэдли. - Я тоже полезу вперед, может, Шкоде помочь надо будет.
Через несколько минут все трое собрались на выступавшем из борта "Поиска" колпаке, под которым находилась правая носовая шлюпка. Торп доложил:
– Сэр, этот "стручок" вроде цел. Мы сейчас придем, вынесем вас…
– Садитесь в него и уматывайте! - перебил Уор-нес. В голосе капитана звучали злость и боль. - Мне ничем не поможете. Вам меня даже не одеть. К тому же, чтобы пробраться сюда, надо декомпрессовать отсек. И вообще, я долго не протяну. Удачи, лейтенант. И вам, ребята…
– Мы не можем отчалить, бросив вас на произвол судьбы. - Приказ поверг Торпа в ужас. Он попытался вообразить капитана Уорнеса, вообразить, как он, полураздавленный, умирает в одиночестве. Ничего не получалось.
– Ради бога! Улетайте! - закричал Уорнес. - Мне конец, честное слово. У меня есть ампула с ядом. С тех пор как подбили первый мой корабль, я с ней не расстаюсь. Быстрая смерть. Имеет ведь право человек достойно провести свою последнюю минуту! Черт побери, улетайте! - раздался щелчок, и рация капитана умолкла.