– Никак нет, сэр. Устав космического флота, раздел пятый, подраздел "Повышение в званиях и должностях". Я не желаю производства в офицеры, сэр. - И Торп решительно поджал губы.
Он мог сказать еще кое-что, но раздел устава "Оскорбление старшего по званию" допускал слишком широкое толкование. Торп вовсе не хотел, чтобы его обвинили в наглости. Однако еще меньше он хотел головокружительного скачка в офицерское училище. Это почти наверняка обеспечит встречу с отцом, и тогда катастрофы не избежать.
Больтц фыркнул, в водянистых глазах коменданта появился зловещий блеск. Но устав - тот самый устав, который он почитал за святыню, - связывал ему руки.
– Ладно, Торп. Будь по-вашему. Я только одно скажу: вы дурак. Не назову предателем - это, пожалуй, было бы слишком, но знайте, что я о вас думаю. Вон отсюда!
Если раньше в учебном лагере Торпу было несладко, то теперь инструкторы объединенными усилиями превратили его жизнь в сущий ад. Слух разлетелся мигом. Надо же, умник выискался! Ему подносят на блюдечке офицерскую карьеру, а он нос воротит!… Через сутки у Торпа не осталось ни одного друга во всей учебке. Но тут как раз устав сыграл ему на руку. Он четко оговаривал, что можно делать с парией, а чего нельзя. Торпу хватало здоровья, сообразительности и упрямства, чтобы давать сдачи каждому обидчику. Ко всеобщему неудовольствию и зависти, он прошел курс обучения с самым высоким общим баллом за всю историю лагеря и получил вкладыш в военный билет, где красным по белому был написано, что он скандалист и нахал, но все-таки заслуживает скорейшего производства в офицеры.
– Мистер, я хочу, чтобы вы зарубили себе на носу, - процедил Больтц, вызвавший Торпа специально для того, чтобы прочитать ему эту бумагу. - Если попробуете… если только попробуете еще раз увильнуть, военно-полевой суд вам обеспечен. Ясно?
Сновидение вновь раскололось, сменилось кратковременными картинками. Четыре года, четыре корабля. Он фантастически рисковал, он вызывался добровольцем на самые отчаянные операции. В него стреляли, он много раз глядел смерти в лицо. Крейсер "Ллойд" - ему весь нос разнесло разорвавшейся рядом бомбой в незначительной стычке в полутора световых годах от базы. Погибла половина экипажа, а уцелевшие все до одного тряслись от шока. И все же "Ллойд" дотянул до форта Карн. Матроса Торпа отметили за выдержку и героизм и рекомендовали к производству в младшие лейтенанты с испытательным сроком. Он добровольно занял вакансию на корабле, который вскоре ушел на театр военных действий.
Крейсер "Каролина" выдержал три попадания, вся его корма превратилась в сгусток оплавленного металла. Но до базы он доковылял, хотя ионные двигатели харкали огнем во все стороны и мотали корабль, как штормовое море - шаланду. За это младшего лейтенанта Торпа утвердили в звании. И он снова попросился в дело.
Несколько мгновений спящий разглядывал этого странного молодого упрямца и дивился - зачем было так упорно лезть на рожон?… Потом картина заколебалась, потемнела, и Торп пришел в себя от боли и мучительной жажды.
Он заставил веки разлепиться и увидел призрачное голубое сияние. Попробовал сглотнуть и понял, что у него полный рот золы давнего лагерного костра. Далеким баньши завывал П-двигатель, звуком царапая нервы. Торп неуклюже повернулся осмотреть кабину "стручка"; потихоньку возвращалась память. Неровно мигал синий свет. Лейтенант поерзал в "сбруе", взглянул на пульт управления, с трудом сфокусировал взор на миниатюрной приборной панели. Они на полпути… вот только на полпути куда? Остальные приборы, которым полагалось крепко "спать", непрерывно дергали стрелками, лихорадочно мерцали - явно барахлили. "Сбруя" передавала телу рывки - корабль здорово вихлял. Воображение позволило увидеть электронную начинку "Поиска", как она искрит и светится под гибельным шквалом гамма-лучей, в потоках нейтронов и мезонов. Джереми представил себе, как дымят и плавятся беззащитные микросхемы, разлагаются на молекулы и эти молекулы без смысла и прока связуются друг с дружкой, - и содрогнулся.
Он увидел неподвижно лежавшие в гамаках тела своих товарищей по несчастью, нащупал на обшлагах выключатели, зажег лампочки, посмотрел каждому спутнику в лицо через стекло шлема. Спят как убитые. И выглядят мертвецами. Отчего же ему самому так тошно? Ушиб головы виноват или что-то помимо?
Торп повернулся, кряхтя и постанывая, к настенному шкафчику. Аптечка. Грушевидная емкость с водой. Тюбики с пищей. Он встряхнул каждую "грушу". Одна пустая, другая - наполовину, две - полные. Похоже, Хэдли со Шкодой, прежде чем уснули, сделали по глотку. Он взял в рот наконечник полупустой груши, сдавил ее и увидел небо в алмазах. Ни этот глоток, ни следующий не добрались до горла, ротовая полость, сухая, как пески Сахары, мигом впитала влагу. Лишь с третьей попытки ему удалось протолкнуть, точно осколки кирпича, немного воды в пищевод.
Джереми поднес к глазам тюбик, прочитал этикетку: "Жареный цыпленок с ветчиной, шампиньонами, специями и бургундским соусом" - смех, да и только. Попробовал ухмыльнуться - вышла жуткая гримаса. На вкус этот "цыпленок" - мокрая промокашка, как и любая космическая еда. Клейковатая масса покрыла язык тонкой пленкой; Торп кое-как проглотил пищу и отправил вдогонку еще чуток воды. Вернулись обоняние и вкус - сомнительное облегчение. Он вдруг обнаружил, что в кабине "стручка" остро пахнет старым потом, горячим маслом и резиной скафандра. Накатила дурнота… Некоторое время спустя удалось сделать еще по глотку пасты и воды. По-прежнему "сбруя" передавала телу тряску корабля. В голове неуемно бродили страшные мысли: долго ли еще выдержат бортовые системы? Чтобы не думать об этом, Торп решил перебирать в памяти осколки сна. Жаловаться на судьбу он не имел права. Сам напросился. Но вовсе не самоубийственные мотивы двигали им, а другие, более глубокие, более важные. Себе он уже все объяснил. Но с кем бы поделиться?
Стоило напрячь память, как в голове стрельнула жуткая боль. Впрочем, сейчас это не имело значения. Померк и снова разгорелся голубой свет. А потом у Торпа захватило дух - приборы на пульте взбесились. Он с дрожью посмотрел на бесчувственные тела товарищей и едва удержался, чтобы не закричать, не растрясти их. Все бесполезно. Корабль разваливается на части.
По глазам скользнул блик от смятой фольги. Недавно в ней лежало полдюжины "коматозных" таблеток. Остались только две. Должно быть, Хэдли и Шкода проглотили по две. Но полпути уже пройдено. Торп схватил таблетку, сунул в рот, запил и совсем уже был готов осушить "грушу", но тут вспомнил о лекарстве от радиации. Взял две таблетки, проглотил, сопроводил последними драгоценными каплями воды, закинул "грушу" в шкафчик и принялся застегивать скафандр. По большому счету это было ни к чему, однако привычка есть привычка. Что ни говори, тренировали его серьезно. Квазигипнотические препараты, зубрение до автоматизма, упрощение всего и вся до мнемонических кодов, всенощный бубнеж динамиков в подушке, повторение, повторение, повторение, пока навыки и реакции не превратились в инстинкты. Кое-как нахлобучивая на голову шлем, он испытал привычное ощущение - что-то угловатое давило на грудь из накладного кармана. Что это? Джереми вспомнил, когда потянулся к карману рукой в перчатке.
Фотографии. Две блондинки, точно идеальные куколки, покоились на его ладонях. У одной волосы как золотистый мед, у другой - как сливочное масло. Когда-то он для пущей сохранности обтянул снимки инертным полимером. Глядя на красивую блондинку и с трудом ворочая отяжелевшим языком, Торп сказал:
– Я тебе все объяснил. Что это не самоубийство. Что у меня цель. Серьезная причина.
Да, тогда это все имело для него смысл. Сейчас - никакого. Он совершил ошибку. Он с самого начала ошибался.
Мерк голубой свет - брало свое снотворное. Джереми выпустил из рук фотографии, потянул книзу шлем, услышал щелчок фиксаторов. Джереми Торп, ты на пороге смерти. Он хихикнул, подумав, что это тоже ошибка. Никакой он не Джереми Торп. Джереми Торпу под облачным покровом Венеры бояться нечего. Он - гений. Он что-нибудь придумает.
– Старина, твоей вины здесь нет. То была моя затея. Ты написал письмо. Я сделал все остальное. Да, ты не виноват. Хорошее письмо… Все получилось…
Реальность отступила. На расплывчатом фоне звуков возникла безликая синева. Голубое небо. Солнечный день. По автостраде с урчанием мотора несется большой автобус пригородного сообщения, мягко покачивается на воздушной подушке. Кресла обтянуты кожей. Пассажиры - женщины и старики…
Видение резануло по живому, заставило по-новому взглянуть на войну. В самом скором времени не останется мужчин - только старики и мальчишки. И что потом?
Расплылась и эта картина, и миг спустя он взглянул в синие глаза. И в зеленые. Синие принадлежали миссис Торп, матери Джереми, - ни за что не дашь ей столько лет. А зеленые - ее дочке Мэри, очаровательной девятнадцатилетней блондинке. Встретили они Джеральда очень любезно, радушно. И помогли окончательно осознать, что плачевный исход войны предопределен. Они знали об этом, хотя вице-адмирал Корд был уверен, что от гражданского населения надежно прячут истину.
Да, они знали. "Я жду только одного, - сказала Мэри. - Того дня, когда военные откажутся от предрассудка и признают, что женщина способна управлять боевым кораблем и драться не хуже любого мужчины. И тогда я пойду на флот!"
Эти слова потрясли Торпа, и он угодил в расставленные сети.
"Если все это так трудно, так опасно, почему ты не выбрал другой путь? Почему с таким упорством рвешься в бой? Тебя же отец пытался остановить, а ты его не послушал. Чтобы попасть в космос, ты даже выдаешь себя за нашего Джереми. Почему?"
Действительно, почему? В ту пору это казалось ему совершенно ясным.
"Вегиане застигли нас врасплох, сразу выбили лучшие корабли, лучших людей. Вот верховное командование и решило: надо собрать хорошие мозги, всех гениев, и приберечь, а на бойню посылать только расходный материал. Но разве это правильно? Если мы хотим разгадать вегианские секреты, необходимо сообразительных, сметливых парней вроде меня держать на передовой, чтобы они все видели собственными глазами!"
Тогда эти слова ему самому казались высокопарными. Да и сейчас… Но он верил в свою правоту. Что знали о Веге земляне? Почти ничего. Даже сомневались, что враги именно с Веги. Да, это была лишь догадка. Люди, получив новый двигатель, бросились изучать космос. Процион, Лебедь-61, Сириус, Альтаир… Всюду побывали в радиусе пятнадцати световых лет от Земли. И вдруг им как снег на голову свалился не знающий пощады враг. Напал без объявления войны. По предположениям ученых, родом он был с Веги. Что ж, с Веги, так с Веги…
Всей прочей информации кот наплакал. Жалкие крохи - добытые кровавой ценой обломки кораблей - показывали, что вегианские экипажи состояли из людей или гуманоидов и что двигатели по конструкции схожи с земными. И это все. Если и располагал противник коммуникативными средствами, никакие приборы землян не фиксировали их работу. И никто не знал и не догадывался, что позволяло вражеским кораблям с места развивать такие сумасшедшие скорости, не превращая экипаж в фарш. "Наверное, и не узнают, - с горечью подумал Торп, - пока самые светлые головы Земли не кажут носу из надежной твердыни".
Поплыло, полезло клочьями и это видение, в него вклинились сцены суровой тренировки.
"Лейтенант Торп, даю вводную: пробоина в борту, декомпрессия в командной рубке торпедного отсека. Ваши действия?"
"Авария на пульте: заклинен механизм ручного пуска торпеды. Как поведете себя в этой ситуации?"
"Полностью отказала система энергоснабжения. Что предпримете, мистер Торп?"
"Что теперь делать, мистер Торп? Торп! Мистер Торп!"
Глава 4
Его неистово трясла чья-то рука. И кто-то демоническим голосом вопил чуть ли не в ухо:
– Мистер Торп! Мистер Торп! Проснитесь, сэр! Проснитесь, ради бога!
Он кое-как разлепил веки. Лихорадочно мерцал синий свет, угловатое лицо Хэдли было искажено тревогой пополам с отчаянием, а Шкода, судя по запавшим глазам, едва не падал от усталости.
– А? Что?
– Ну, слава Богу! До расчетного выхода из "Паули" десять секунд, сэр. Конечно, если столько протянем.
Тут "стручок" затрясся, словно подтверждал слова Шкоды.
– Скафандры надеть! - автоматически, безрассудно вырвался приказ.
Энергично двигая плечами, Торп просунул руки в рукава, пристегнул шлем и повернулся взглянуть на пульт управления. Траектория полета корабля на П-двигателе упиралась в рисочку, которая отмечала конец пути. Руки в перчатках легли на рычаги ионной тяги, сжались зубы. Последний толчок. И самый решающий! Если выдержат механизмы, если "Поиск" благополучно вынырнет в реальное пространство… Что потом?
Оборвался вой баньши. И снова - знакомые шутихи, головокружительно вертящиеся радуги, сокрушительный толчок, тошнота, беззвучный хлопок перехода. Засветились, ожили три жалких экранчика: один -для Шкоды, чтобы определять координаты корабля, другой, перед Торпом, - для маневрирования, и третий - обзорный, на нем вращаются и колышутся звезды, вернее, вертится и мотается искалеченный "Поиск".
Ну, с качкой-то справиться можно. Торп непринужденно работал с управлением, чувствовал, как отзывается корабль, видел, как вертлявые яркие точки сбавляют темп, и вот наконец появилась огромная шаровая молния, чей ослепительный свет заполнил весь экран.
– Мы уже близко, - пробормотал лейтенант. - Проклятье, даже чересчур близко, и мне это не очень нравится. Шкода, рассчитывай курс побыстрее, пока мы еще можем повернуть назад.
Он стабилизировал вращение корабля так, чтобы солнце держалось сразу за краем экрана, а потом смотрел, как Шкода возится со своими приборами - добывает сведения для компьютера. Даже предполагаемые результаты не утешали, но все же Торп мрачно дожидался точных данных.
Наконец Шкода проворчал:
– Если наш компьютер не свихнулся, то эта система - уродец. В ней только одна планета. Видите, сэр? Все остальные пятна на радаре - призраки: пылевые скопления на орбитах и ложные светила.
– Что за планета?
– Как раз анализирую. Вот, готово! На первый взгляд вроде неплохо, сэр. Масса, гравитация, температура на поверхности и спектр воздуха - в пределах нормы. И мы уже практически верхом сидим на атмосфере.
– Выведите-ка ее на мой экран. Попробуем рассмотреть как следует.
Шкода передвинул мерцающий крестик носового телескопа в нужный квадрант, и Торп снова взялся за рычаги управления, чувствуя неуклюжую, тяжеловесную реакцию корабля. Крестик полз и полз, и наконец, дрожа, остановился точно в центре экрана.
Вот она, планета! О шлем лейтенанта клацнул шлем Хэдли - здоровяк напряженно разглядывал на экране синий с золотым диск.
– А правда, ничего смотрится?
– Сейчас нам любая планета - красавица, - ответил Торп. - Осталось только выжить при посадке. Кто-нибудь знает молитвы? Самое время… Шкода, будьте начеку, фиксируйте ракеты, спутники и все такое прочее. Хэдли, я бы воды глотнул. Да и вы присоединяйтесь - что ее беречь? У нас еще минут пятнадцать, а потом будет не до ерунды.
Он коснулся панели главного двигателя, ощутил первый громовой раскат и легко перевел рычаг на средний ход. На этом этапе осложнений не ожидается, только бы видеть цель. Потребуется лишь изредка давать коррекцию, чтобы изображение не уходило с экрана. А вот дальше будет потруднее.
Торп снова отстегнул, откинул за спину шлем, взял у Хэдли "грушу", присосался. И одновременно попробовал нарисовать в уме картину посадки в целом.
– Как вы оцениваете наши шансы, сэр?
– Тут, Хэдли, все зависит от двигателя. Если выдержит - надежда есть, хотя не бог весть какая. Особых причин для радости не вижу. И так уже взаймы живем.
– А если выдюжат двигатель и реактор, мы сможем сесть, как считаете?
– Попытаемся. Что толку гадать на кофейной гуще? Лучше всего пройти по орбите-другой и поискать океан. Я бы предпочел приводниться.
– Как скажете, сэр, - проворчал Хэдли, но на широком лице отразилось недоумение.
Торп глубоко вздохнул:
– Объясняю. Корабль сконструирован так, что садится на хвост, желательно по наводке с земли. Хвостом вниз - потому что в хвосте дюзы основного двигателя. Для такой посадки необходимы кормовые видеокамеры, а их у нас нет. Черт побери, да у нас и кормы-то нет. И вы это прекрасно знаете!
– О Господи! Начисто забыл. Выходит, нам остается только падать вслепую, а там будь что будет?
– Именно.
Экран уже давал четкое изображение. Виднелся черный изгиб корпуса "Поиска", изувеченный правый борт и маленькая выпуклость на носу - верхняя часть спасательной шлюпки.
– А мы не можем отстрелиться и сесть в "стручке"? - осведомился Шкода.
Хэдли не замедлил проворчать:
– Ты мозгами-то шевели! У "стручка" не тот двигатель, забыл? Не для маневра в гравитационном поле планеты. В открытом космосе - еще куда ни шло. При близких дистанциях. А тут… - Он обратился к Торпу: - Как думаете, сэр, внизу кто-нибудь есть?
Торп, размышлявший над тем же, смотрел во все глаза на экран. То-то будет весело, если они, столько всего пережив, свалятся точнехонько на вегианскую базу.
Шкода вытягивал шею, вертел головой.
– Да, сэр, у меня такие же мысли. Выйти в эфир?
– Нет! Мы точно знаем, что это не наша планета. Нельзя исключать, что тут вегиане.
– Сэр, но у вегиан нет радио.
– А вот этого, мистер Шкода, нельзя утверждать наверняка. Если там кто-нибудь есть, пускай первым голосок подаст.
На экране рос в диаметре диск, и вскоре Шкода сообщил, что приборы уже регистрируют вхождение корабля в верхние слои ионосферы. Терпящие бедствие снова пристегнули шлемы, разместились в противоперегрузочных "сбруях", и Торп приступил к самой трудной и рискованной части своей миссии. Вырубил основной двигатель. Осторожными прикосновениями к пульту управления передних дюз выпустил колеблющиеся струи огня, и обзорный экран заволокло ярким светом. А затем очень бережно, памятуя о разбалансированных, непослушных двигателях, вывел "Поиск" на медленно сужающуюся орбиту.
Пронзительно завыл прошиваемый кораблем воздух. Корпус, конечно, уже раскалился от трения. Интересно, там, внизу, кто-нибудь есть? Может ли появиться разумная форма жизни на одинокой планете, которая вращается вокруг своего солнца в обществе нескольких призрачных пылевых облаков? Лейтенант молил Бога, чтобы тот послал достаточно длинную полосу воды.
– Сэр, есть что-то на короткой волне! - прокричал ему в ухо Шкода. - Ничего не понять, но это передача, точно!
– Попробуйте разобраться, что за передача. Речь или шифр?
– Похоже на речь. Шлем мешает, чтоб его! Может, рискну, а? Сниму его, послушаю?
– Ладно, только недолго. И не отвечайте, пока не разрешу!
Шкода откинул шлем, и лейтенант тотчас услышал невнятную речь динамика на пульте - ее вдобавок искажал шлемофон Шкоды. Скороговорка совершенно неземных голосов…
– Это люди! - буркнул Хэдли. - Вроде нас!
– Да, насколько нам известно, вегиане - гуманоиды.
Непонятная скороговорка оборвалась - Шкода снова надел шлем, отгородил Торпа от звуков.
– Что скажете, сэр? Я ничего такого отродясь не слышал, но похоже на речь. На человеческую речь, я хотел сказать. Все, несущая плывет. Через минуту потеряем.