- Сложный вопрос, - произнес Эрл, - эта проблема веками волновала лучшие умы человечества. И до сих пор никому не удалось найти ответ. Может, ты сможешь сделать это.
- Я подумаю.
- А между делом сделай все-таки так, чтобы фрукты и все остальное вокруг было безвредным, неядовитым. Иначе ты рискуешь потерять свой подопытный материал.
Она засмеялась, приоткрыв пухлые алые губы, и спросила кокетливо:
- Ты очень осторожен, Эрл. Неужели ты любишь их всех так сильно?
- Не в этом дело.
- А в чем?
- Я тоже подопытный образец, - напомнил Дюмарест, - и может статься, что в очередной раз мне не повезет так, как Харгу.
- Но твоя осторожность - часть любви?
- Да.
- А что еще входит в это понятие? Жертвенность? - Она поднялась и встала, поджидая его. - Это еще одна любопытная концепция, которую я должен исследовать до конца. Я придумаю план. С этого момента я не буду отягощать вас разрозненными одиночными экспериментами. Так что не беспокойся: фрукты и прочее в долине - неядовито и неопасно с этой минуты.
- А наш корабль? Когда мы сможем воспользоваться им?
Мгновение она выглядела молоденькой и простодушной красивой девушкой, которая, опустив глаза, всматривалась в переливы бегущего внизу ручейка. Но это длилось всего мгновение. Она повернула голову, и Дюмарест встретил холодный, расчетливый взгляд умных глаз, которые, казалось, прожили миллионы лет и помнили все, что видели и узнали. И он прочитал в них, что Тормайл может с легкостью уничтожить их, не задумываясь, если они будут надоедать и тяготить его.
- Вы улетите только тогда, когда я выясню для себя абсолютно точно, что означает любовь, - медленно и отчетливо произнес голос Тормайла, - не раньше…
Глава 9
Чом поднял лук, натянул тетиву и спустил стрелу. Он присвистнул, криво усмехаясь, видя, что стрела вонзилась в добрых десяти футах от дерева, которое они использовали в качестве мишени.
Дарока покачал головой:
- Не совсем правильно. Старайся не дергать тетиву, когда пускаешь стрелу. Просто напрягай и расслабляй пальцы кисти руки. Смотри! - он выстрелил из своего лука, попав точно в середину ствола, - попробуй еще раз.
- Какой толк от всего этого? - Чом поглаживал свою левую руку, - я не могу стрелять из этого чертового лука, у меня болит рука. Мне гораздо более по душе хорошая дубинка, и я буду чувствовать себя в полной безопасности.
- Это лишь дело практики, - настаивал Дарока, - тебе надо продолжать тренироваться. Обвяжи левую руку чем-нибудь для защиты; натягивая тетиву, отведи стрелу до подбородка и прицелься, глядя на ее кончик и дальше. Отпускай тетиву легко, не дергая.
- Все равно я вооружусь дубинкой, - упрямо сказал Чом, - ты ведь учился владеть луком еще ребенком, а я - нет. У меня не было времени для игр. Но как бы то ни было, чем, скажи пожалуйста, нам поможет подобное оружие в борьбе с Тормайлом?
Харг спокойно ответил ему:
- Мы не собираемся сражаться с Тормайлом. В прямом смысле этого слова. Нам предстоит сразиться с чем-то необычным, как например, недавно Эрлу. Человекообразные или звероподобные существа. Все, что нам на данный момент известно, это лишь то, что он собирается подвергать нас разным тестам и испытаниям, и мы должны быть готовы к самым худшим и непредвиденным вариантам.
Чом больше не возражал. Вместо этого он молча отложил лук и стрелы в сторону и взялся за работу над своей дубинкой. Увесистый камень был укреплен в расщепленном конце толстой палки: Чом привязал его полосками ткани, оторванными от своей рубашки. Сейчас он привязывал новые полоски ткани, чтобы сделать петлю, удерживающую дубинку у запястья.
Неподалеку Дюмарест терпеливо работал над своими ножами.
Перед ним лежала наготове небольшая горка срезанных тонких сучьев, которые он уже очистил от коры и обрезал до необходимой длины. Эрл старался обточить их концы до нужной толщины, сделав их острыми и тонкими. Рукоятки он не обтачивал.
Майенн спросила, глядя на его работу:
- Ты думаешь, они годятся для борьбы, Эрл?
- Эти ножи? - он взял один из сделанных ножей. - Ими можно великолепно резать, рубить и ими можно убить ничуть не хуже, чем острейшей сталью. Единственно, что необходимо еще сделать, так это обмотать что-нибудь вокруг рукояти, чтобы не скользила рука.
Она хотела спросить совсем не об этом, он понимал это прекрасно, но сделал вид, что для него все просто и ясно. Когда он потянулся за следующей заготовкой, она мягко поймала его руку:
- Эрл, ты был один у реки слишком долго. Я хотела подойти к тебе, но не смогла: там был какой-то странный невидимый барьер, который не пустил меня. На кого он был похож на этот раз?
- Тормайл? Я ведь уже говорил тебе. На Лолис.
- Она ведь была очень красива.
- Да, ну и что?
- А ты был обнажен, плавал, и… - она оборвала себя на полуслове, улыбнулась немного виновато и ласково сказала, - прости, Эрл. Просто я глупо ревную тебя. Но когда я начинаю думать о тебе и Лолис, представлять вас обоих на том месте, где мы с тобой были так счастливы, я просто… ты простишь меня?
- За твою любовь?
- За мою глупость, любимый. Что меняет еще одна женщина в жизни мужчины? Тем более, что она не живая, не настоящая. Ты любил ее там?
- Нет.
- А смог бы?
Его голос стал напряженным и твердым: - Если бы это потребовалось, чтобы освободить всех нас, то - да. Но Тормайл не собирается отпустить нас так легко. Поэтому я не сделал этого.
- Я рада, Эрл.
Он улыбнулся, ласково взглянул на нее и снова взялся за работу. Лезвие одного из ножей показалось ему недостаточно острым, и Эрл взял камень, чтобы уплощить его побольше. Майенн помолчала немного, а затем тихо спросила его:
- Эрл, а он сказал тебе, когда?
- Нет.
- Что же с нами будет?
- Он сказал, что выпустит нас отсюда лишь когда поймет, что такое любовь. Не раньше.
- Это произнесла Лолис?
- Тормайл в ее обличье. Разве это так важно? - он тщательно проверил острие ножа. - Попробуй один из этих ножей. Примерься к весу, длине. Потренируйся в броске в цель. Держи его в полусогнутой руке, напрягай лучевые мышцы и запястье. Начни с бросков в землю, - видя, что она не слушает его, Эрл сказал мягче. - Попробуй это, девочка. Может статься, что твоя жизнь будет зависеть от этого.
Мари насмешливо крикнула им, видя, как Майенн взяла один из ножей:
- Стоит тебе научить свою женщину держать нож, как ты сразу же рискуешь нажить беду, Эрл. Неужели жизнь так тебя ничему и не научила?
- Она научила меня изворачиваться и уходить из-под удара, - ответил он на ее шутку, - и драться, если этого не избежать. Или спасаться бегством, если это еще не поздно. Ты уже закончила изготовление веревки, Мари?
- Да. У меня уже все готово, - она кивнула на змееобразную длинную веревку, сплетенную ею из крепких листьев и коры кустарника, - неужели ты думаешь, что это нам пригодится?
Вместо ответа Эрл поднял с земли небольшой камень величиной с яйцо, обмотал его веревкой и, раскрутив ее, как лассо над головой, отпустил один из концов, целясь в ближайшее дерево, усыпанное сочными плодами. С дерева, словно дождь, посыпались фрукты.
- Так я охотился в детстве, - объяснил Дюмарест, - полезная и интересная игра. Веревка была моим единственным игрушечным оружием в те годы.
- А лук и стрелы?
- Это идея Дароки. Братья Кволиш помогли ему изготовить их.
- Ты считаешь, что и это нам пригодится?
- Только Дарока мастерски владеет таким оружием. Чтобы научиться метко стрелять из лука, нужна долгая практика. Наверное, арбалет был бы надежнее и проще, но у нас нет для него необходимого материала.
На дальних расстояниях вполне подойдут и стрелы, решил Эрл. В ближнем бою помогут копья, дубинки и ножи.
Со стороны корабля к ним приблизился усталый Карн; за ним следовали братья. Карн понимал всю бесполезность своих попыток проникнуть внутрь. Но это говорила голая логика, а корабль для него был настоящим домом и неотъемлемой частью существования.
- Ничего не получается, - хмуро сказал он Дюмаресту, - мы пробовали проникнуть внутрь через запасной нижний люк. Но все задраено наглухо. Корабль недоступен. Ты действительно знаешь, что Тормайл отремонтировал его?
- Он так сказал.
- Это может быть и ложью, - Карн задумчиво почесал подбородок, - но чего он тогда хочет этим добиться? Если бы я только был абсолютно точно уверен в исправности генератора…
- Мы попробуем еще раз, - предложил Сак Кволиш, - чуть позже.
Его брат спросил:
- Нам надо изготовить еще какое-нибудь оружие, Эрл? Мы вполне можем сделать катапульту или таран для осады.
- Нет, - ответил Эрл.
- Ты считаешь, что это нам не пригодится?
- Я думаю, что нам ни к чему тратить силы, стараясь объять необъятное. Нам неизвестно, когда начнется опыт Тормайла, а нам к этому времени необходимо быть свежими и отдохнувшими. Поэтому лучше сейчас вам заняться сбором фруктов. И тебе тоже, Карн. А после еды нам надо отдохнуть, как следует. Нам ничего не остается, кроме пассивного ожидания. Пока.
Ждать, надеяться, тренироваться и стараться найти ответ на вечный вопрос. Что такое любовь?
И как объяснить это холодному, чуждому интеллекту, который не имеет ни малейшего представления вообще о чувствах, эмоциях, слабостях людей?
Они развели небольшой костер, и тоненькие струйки светлого дыма поднимались вверх, разнося запах горящей коры, листвы и дерева. Мари подбросила в огонь охапку листьев, закашлялась от попавшего в горло дыма и пригласила всех к импровизированному столу. Чом взял протянутый ему прут с запеченным плодом; понюхав его, он с отвращением скривился и произнес:
- Снова эти проклятые фрукты. Из них, наверное, можно приготовить неплохое вино, но я бы сейчас отдал все эти блага за один единственный кусок хорошей отбивной!
Карн пробормотал во сне:
- Селим… Слушаюсь, сэр. Груз погружен и идет до Айетта. Трое путешествуют Низким перелетом…
Майенн начала петь. Ее песнь была похожа на ту, что поют у порога смерти: дрожащая, вибрирующая и стонущая мелодия, зов одиночества из заснеженных далеких миров, из пустынь, из бескрайних морей. Мелодия усиливалась, становилась выше и тягучей; редкие слова, казалось, лишь усиливали тяжесть, безысходность, будили и оживляли давно забытые картины, лица, улыбки и страдания. Дождь и ветер, цепи гор, эхо голосов людей, давно ушедших в небытие, шепот, плач, призыв…
Я люблю тебя, Эрл. Я люблю тебя … Другой голос: Тысячи лет долгого сна… миллионы видений … Третий: Мы всегда будем рады видеть тебя у нас на Тое… на Джесте… на Хиве… на Техносе… на Дредиа … Другой голос из забытых далей плакал и звал: Нет, Эрл! Нет!.. десять Низких перелетов… Рам, Бал, двойники… пятьсот лет… острый клинок… смерть… Я люблю тебя, Эрл! Люблю! Словно звон колокола зазвучал в песне: Милосердие, брат. Помни основную заповедь святой церкви. Во имя Господа… Милосердие… милосердие …
Мелодия задрожала, вибрируя, и стала стихать, словно волна, потревожившая берег, и тихо откатывающаяся назад, обратно в море…
Дарока вздохнул, пробуждаясь от задумчивости, навеянной волшебной песней:
- Это просто изумительно. Сказочно. Еще ни разу Майенн не пела так прекрасно.
- Если я останусь в живых, - с чувством произнес Чом, - и если я добуду достаточно денег, то обязательно найму Дженку петь для меня постоянно. Всегда.
- Повторение песни будет уже другим, - сказал Харг.
- Ты прав, но это неважно. Ни один артист не может дважды исполнить одну и ту же мелодию одинаково; каждое выступление уникально и непохоже на другое. Ведь очень важно и сиюминутное настроение слушателя: то, что он чувствует, о чем думает, что его тревожит в данный момент. Да, мой друг, я уже принял твердое решение, - он протянул руку за сочным плодом и поднес его ближе к пламени.
Голос Мари заставил всех встрепенуться:
- Эрл, взгляни на наш корабль. Там что-то происходит.
Облако мерцающего света поднималось над кораблем. Оно вибрировало, переливалось, дрожало на фоне светлого неба. Внезапно облако приняло форму шара, который стал медленно приближаться к ним. В нескольких футах от них он коснулся земли. Коснулся и снова стал меняться, прямо у них на глазах.
Какое-то существо, решил Дюмарест, глядя, как облако вытянулось в длину, изменило очертания, становясь похожим на фигуру человека, лицо которого оставалось нечетким, расплывчатым, светящимся изнутри.
- Это ангел, - прошептала Мари. - Господи, это ангел! - В ее сознании вдруг ожило какое-то давно забытое воспоминание, обрывок старой религии, а чары Тормайла материализовали это. На мгновение существо оставалось таким, каким увидела его Мари, а потом снова стало менять форму.
- Лолис! - Чом разжал руку от удивления, и сочный фрукт упал в костер, - моя госпожа! - он вскочил на ноги и протянул руки навстречу неизвестному существу, - я знаю, что вы, конечно, не та девушка, которую мы звали этим волшебным именем, но я полагаю, что оно подойдет вам. Прекрасное имя для прекрасной женщины! Моя госпожа, мне кажется, что вы хотели узнать, что есть любовь. Я могу показать и объяснить это вам. В своих долгих скитаниях я наблюдал многие формы и виды любви и в совершенстве постиг это искусство. Мое сердце ждет лишь вашего приказа.
Существо произнесло:
- Обличье, в котором я появился прошлый раз, пришлось вам не по вкусу. А теперь вы реагируете иначе. Почему?
- Я простой человек, моя госпожа, и всегда иду простыми путями. Мистерии, фантазии - не для меня. Я покупаю и продаю, делая все, что могу, чтобы приносить удовольствие. Для меня любовь - это желание служить, быть необходимым, нужным. Служить, помогать, направлять. Доставлять удовольствие, радость. И если вы дадите мне возможность объяснить вам все это наедине, то, я уверен, что мы найдем много интересных точек соприкосновения.
Мари произнесла едко:
- Я не склонна доверять этому проходимцу. По-моему, он пытается обтяпать дельце у нас за спиной. Но неужели этот глупец не понимает, что он имеет дело не с живой женщиной, а с Тормайлом?
Мари произнесла это тихо, но ее услышали все. Дарока посмотрел на Эрла, потом на Карна. Офицер откашлялся немного и хрипло сказал:
- Как исполняющий обязанности капитана, я несу ответственность и представляю интересы всех этих людей. Все переговоры должны идти через меня.
- Капитан?
- Да. Я член команды этого корабля. - Карн говорил усталым голосом; бессонные дни и болезненный принудительный сон давали себя знать. Он кивнул в сторону корабля, - назови свои условия и цену за наше освобождение.
Девушка улыбнулась в ответ, молодая и свежая, как летнее утро. Она чуть придвинулась к костру, слегка жмурясь в ярком пламени. Майенн с ожесточением вонзила свой деревянный кинжал в землю и резко произнесла:
- Нам прекрасно известна эта цена. Это существо хочет любым способом получить ответ на вопрос, что есть любовь. Любовь! - повторила она горько, - как можно объяснить этому планетарному мозгу, что это такое? Как можно научить любить планету?
- Это возможно, - мягко возразил Дарока, - если планета - твой дом.
Как Земля, подумалось Эрлу. Но это было не одно и то же, и Эрл прекрасно понимал это. Дарока просто играл словами, а у них сейчас не было времени для подобных семантических игр. Нет ничего удивительно в том, что Тормайл решил на этот раз появиться в женском обличье, думал Эрл. Эту форму он скопировал с той же легкостью, что и внешность Горлика. Эрл посмотрел на Майенн, с трудом сдерживающую свой гнев. Неужели Тормайл решил сыграть на ревности?
Вслух он произнес:
- Мы не склонны предаваться играм и развлечениям. Ты уже принял решение, Тормайл. Так скажи нам о нем.
- Ты так нетерпелив, Эрл?
- В наших прежних разговорах мы как-то говорили о жестокости. Держать людей в неведении, когда их судьбы зависят от твоего решения, по меньшей мере - негуманно.
- А любовь есть обратная сторона жестокости. Я это помню. А ты, Эрл, никогда бы не смог полюбить жестокого человека. - Она взглянула на Чома, - а что скажешь ты, Чом?
- Любовь, моя госпожа, не знает никаких условий и принципов. Я мог бы любить вас, даже задыхаясь в ваших объятиях.
Она чуть приподняла руки и стала приближаться к сидящим, а Чом вдруг направился ей навстречу, словно по ее воле, лишенный собственных желаний. Он, словно во сне, наступил ногой в костер, его фигуру окутал столб едкого дыма. В этом дыму две фигуры - мужская и женская - слились в объятии. Его толстые руки сжимали ее хрупкое тело, ее руки обвились вокруг его плеч.
- Люби меня, - произнесла она, дрожа. Чом вскрикнул, словно раненное животное, страдающее от боли. Его тело дрожало, мускулы сводило судорога, на щеках выступили пятна лихорадочного румянца, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Он пытался сопротивляться сдавливающим его рукам, напряженно и обреченно одновременно, затем вдруг расслабился и остановил взгляд на лице мучительницы.
- Это не то, - отчетливо произнесла она, - это совсем не так.
- Моя госпожа, - прошептал он, - пожалуйста! - Она отпустила его, и он отступил назад, вытирая воротом рубашки выступившие на глазах слезы.
- Постановка вопроса требует уточнения, - произнесла она, - чтобы быть искренней, любовь должна оказаться очень сильной, это я уже поняла. Но любовь принимает слишком много форм, выражается в совершенно разных ситуациях, и какая форма - самая верная? Чтобы ответить на это, я задумала провести глубокий и всесторонний эксперимент. Он позволит дать окончательное заключение и ответит на мой вопрос.
- Подожди, - вдруг произнес Харг. Он выступил вперед, невысокий, стареющий, но кажущийся в эту минуту удивительно мужественным и полным достоинства. - Выслушай меня, Лолис… Тормайл, не знаю, как правильнее. Может, я просто несчастлив, но ни одна женщина и раньше не хотела делить свою жизнь со мной, да и я никогда особенно не страдал по какой-то из них. То есть, я не любил настолько, что готов был бы отдать жизнь за это счастье. А мне кажется, что именно этого тебе и хочется. Поэтому, давай отойдем от всей этой лирики и решим все вопросы более конкретно: так или иначе. Поворот карт. У тебя окажется карта более высокого достоинства - и ты сделаешь с нами всеми все, что пожелаешь. Если выиграем мы - ты отпускаешь нас. Быстро, просто и конкретно. Ты согласен?
- Игра в карты, удача, - сказала она с улыбкой, - тест на то, что вы называете удачей, везением. Неужели вы все согласны участвовать в подобном?
- Да, - быстро сказал Дюмарест, - мы согласны. - Он поймал руку Чома, когда тот уже открыл рот, собираясь протестовать, и сжал ее. Посмотрев на Дароку, он уловил в его взгляде неожиданную догадку. Это был реальный шанс, они не имели права упускать его. Харг прекрасно все сформулировал, и теперь им оставалось только ждать решения Тормайла.