Все как обычно. Жизнь текла своим чередом. Скоро никто не будет знать, что мы все еще на Марсе. Мы растворимся, перестанем существовать, станем невидимками для целого мира. По крайней мере, для тех, кто захочет поверить в легенду, сочиненную Дознавателем. Зная человечество, я мог сказать, что таких будет немало. Впрочем, точно так же я знал и то, что обязательно найдутся люди, которых убедить не удастся.
Главное, чтобы среди них не было Председателя.
11.12.2222
Цветущие ландыши, резной папоротник и белесый мох. Ярко-зеленые кусты черники в корнях деревьев. Разлапистые сосны, качающие ветками у самого обрыва. Ветер шелестит листвой берез и серебристых ив. По стволу огромной ели скачет торопливая белка. Впереди, в просветах между хвоей и ветками, видно поле. Колышутся гибкие стебли цветов, в голубом небе парят ласточки, оглушительно стрекочет сверчок.
Я прохожу мимо сосен, аккуратно спускаюсь по каменистому склону и оказываюсь в высокой траве. Ветер доносит запах древесного дыма вперемешку с обрывками голосов. На горизонте в дрожащем полуденном мареве танцуют здания поселка.
Навстречу движется незнакомый человек. Я приглядываюсь и вижу, что перед ним скачет щенок овчарки. Песик то целиком скрывается в траве, то вновь показывает свои уши, вырываясь из зеленых объятий.
Слева я замечаю бетонную лестницу, заросшую травой и потрескавшуюся от времени. Каждый раз, когда вижу ее, я задаюсь вопросом: как вышло так, что она оказалась здесь? Может быть, раньше с ее помощью кто-то поднимался по склону, чтобы затем войти в лес? А может, на этом месте хотели построить какое-нибудь здание и начали его возводить с лестницы? Неизвестно. Лестница, сколько себя помню, всегда тут была.
Из-под нее торчат стебли крапивы, по бетону, нагретому солнцем, снуют туда-сюда крохотные паучки. Иногда, если приглядеться, здесь можно даже увидеть ящерку, которая так ловко маскируется, что обнаружить ее удается лишь тогда, когда она начинает двигаться.
Я внимательно осматриваю лестницу.
Странное чувство рождается внутри, когда пристально смотришь на эту ломаную дорогу. Нет ей начала и нет конца. Эти ступени выводят из ниоткуда и приводят в никуда.
Наверное, вся человеческая цивилизация – не что иное, как эта самая лестница. Настолько старая, что не может вспомнить, зачем она появилась на свет. Настолько глупая, что не знает, откуда и куда движется. Зато каждый раз чуть выше, чем раньше. Новая эра – новая ступень.
Лестница в небо, разваливающаяся на части.
Да ведь и в небе-то ничего, кроме пустоты, нет. Так, кажется, сказал мне недавно мальчик Андрюша.
Я открыл глаза и потянулся.
Все еще хотелось спать. Уют не желал отпускать меня из своих теплых объятий. После нервотрепки и беготни последних недель, после гнетущего ожидания в камере планетолета я с радостью использовал каждое мгновение для отдыха, но на этот раз поддаваться соблазну было нельзя.
Я скинул ноги с кровати, пытаясь нащупать тапочки. Они были где-то тут, я точно помнил это. Тапочек, как это ни странно, не нашлось, ногам стало холодно, и пришлось спрятать их обратно под одеяло.
Все-таки уют победил.
На моем лице застыла глупая улыбка. Белоснежное белье, идеально чистая комната, в окне – фиолетово-рыжее марсианское утро. Идиллия.
В такие минуты я не жалел о своих ошибках и был рад всему тому, что натворил. Да и как иначе? Не будь моего трудного пути – не было бы сейчас у меня и этих светлых минут.
– Визор, новости! – коротко приказал я, и на матрице послушно появилась заставка местных новостей.
Ведущие говорили о продовольственном кризисе на планете Ника и о починке электромагнитного щита в системе Юпитера, барахлившего последние месяцы. Я сладко зевал, прикрывая кулаком рот.
Потом начался репортаж об экспедиции в самую дальнюю звездную систему из тех, куда до этого решались полететь люди. Она имела номер 63949 в новом каталоге Гиппарха, но называть ее так было не очень удобно, поэтому космолетчики вместе с журналистами окрестили далекую звезду Желанной. Полет начался два дня назад и должен был продлиться один год и два месяца.
Сейчас довольно часто отправлялись экспедиции к удаленным светилам, и ничего экстраординарного в сообщении, в общем-то, не было. Люди постепенно проникали в космос все глубже и глубже. ЗЕФ уже поставила свои флаги в десятках систем. Только это мало что изменило в расстановке сил. В лучшем случае после возвращения очередной экспедиции рядом с покоренной звездой оставался лишь небольшой научный зонд.
Но чтобы освоить новые миры, этого недостаточно. Исследованный космос превращается в часть Экспансии только после того, как на открытых планетах появляются колонии. А для строительства полноценных колоний у ЗЕФ сейчас маловато денег. Сначала необходимо решить проблемы с десятком старых поселений. Какие уж тут новые?
Тем не менее эта новость показалась мне странной. Слишком уж далекой была цель, и слишком короткой оказалась подготовка к полету.
Обычно на снаряжение подобной экспедиции тратится несколько лет. Все это время средства массовой информации радостно кричат о грядущем новом достижении европейских ученых. В этот раз ничего подобного не было. Я, конечно, сделал поправку на то, что шесть лет провел в Забвении. Но даже туда какая-то информация смогла бы просочиться. Я бы обязательно узнал о готовящейся экспедиции. Тот же преподаватель по астрофизике обязательно рассказал бы мне об этом.
Значит, ученые торопились. А торопиться они могли только по одной причине – их подгоняло правительство.
Тотчас же припомнилось одно из недавних видений, где Председатель и Радий обсуждали какой-то полет. Вероятно, об этой самой экспедиции и шла речь.
Что же находится в системе Желанной?
Чем бы это ни было, напрашивался следующий вывод – вещь эта должна помочь в борьбе с Изначальными.
Я нехотя поднялся с кровати и уже был на пути в ванную, когда услышал, как ведущий сказал:
– А теперь репортаж с Марса, где вчера были найдены тела двоих преступников, бежавших несколько дней назад из больницы Секретного ведомства.
Новости про нас со Смирновым!
Сначала камеры показали общий план Иштар, затем – здание главного управления столичной милиции и кабинет Дознавателя. Иванов лично рассказал, как он вместе с солдатами отправил на тот свет "террористов". По его словам выходило, что мы сумели удрать из-под конвоя, когда нас вели в здание суда. Затем развернулась поисковая операция, погоня. В итоге, когда нас почти поймали в промышленной зоне на окраине города, мы не справились с управлением и врезались на краулере в стену завода по производству воздуха.
Потом стали показывать трупы. Естественно, издалека и мельком, чтобы не шокировать аудиторию. Рассказали, что тело Смирнова якобы сохранилось очень плохо. Я ничуть не удивился этому факту. В теле агента должно находиться с десяток электронных устройств, которые в клон, естественно, помещать не стали. Наверняка, ограничились муляжами. Поэтому и пришлось уродовать тело агента куда сильнее, чем мое. Иначе о подмене догадаются те, кому это надо.
Потом показали и мой труп. Издалека обгоревшее тело не вызвало никаких ассоциаций с моей персоной. Если бы голос за кадром не сказал, что это тело Сергея Краснова, то я бы ни за что об этом не догадался. Живым, конечно, я выгляжу заметно лучше.
Впрочем, я и так уже далеко не красавец. Я вспомнил, как в Забвении в меня вселились инопланетные споры и практически мгновенно восстановили мою внешность. Под воздействием симбионта выпрямился поломанный нос, заново выросли отломанные зубы, рассосались шрамы. Тогда мне очень не понравилась эта трансформация. Мне казалось, что я стал слишком симпатичным, смазливым. Именно таким, каким должен быть тупой герой дешевого боевика. Оставалось только дать мне в помощники сексапильную блондинку, в руки вставить навороченный бластер, а затем выпустить кучу врагов, чтобы я мог радостно покрошить их в капусту.
Я улыбнулся и пошел в ванную.
После душа и бритья лицо приобрело более-менее интеллигентный вид. Теперь бы еще голову, покрытую шрамами, спрятать под какой-нибудь кепкой, и я стану вполне нормальным мужчиной. Именно мужчиной, а не тем восемнадцатилетним мальчишкой, каким я был на протяжении последних лет.
Внешний градусник высвечивал минус пятьдесят градусов. Холодно это или тепло? Для Марса, наверное, тепло.
Признаков пылевой бури, которой Костя вчера пугал нас, все еще видно не было. Значит, как раз удастся зайти к доктору, чтобы тот посмотрел мои ноги и, может быть, прописал какие-то лекарства. Не то чтобы ноги сильно болели, но опухоль на лодыжках проходить не желала, кожа из синей стала желтой, а под ней прощупывались какие-то уплотнения. То ли кость неправильно срослась, то ли со связками что-то. Как только вчера вечером Юра узнал об этом, он немедленно взял с меня обещание навестить врача.
Я одел скафандр, захлопнул шлем и бросил взгляд на датчики, проверяя герметичность, затем вышел из номера и побрел к лифту мимо многочисленных дверей. Общежития везде одинаковы, что на Земле, что на Марсе. Двери, лифты, унылая ковровая дорожка посреди коридора…
Три этажа вниз – и вот я у центрального поста. Кивнув дежурному, я прошел к герметичным дверям, открыл их и попал в шлюз.
Никого, кроме меня, сейчас тут не было. То ли еще слишком рано, то ли, наоборот, – слишком поздно, и все уже покинули общежитие. Насосы быстро отсосали воздух. Теперь я мог открыть внешнюю дверь.
На мгновение обернувшись, я заметил, что дежурный как-то странно смотрит мне вслед. Интересно, что привлекло его внимание? Наверное, его предупредили, что я и Смирнов – важные птицы.
Может, стоит поговорить о том, чтобы к нам приставили круглосуточную охрану? Мало ли что?..
Между домами военного городка тянулась асфальтированная дорога, так что идти было довольно удобно. Насколько я помнил из объяснений Смирнова, мне следовало повернуть налево и пройти вдоль корпуса общежития, там и будет здание больницы.
Ну что же, пойдем.
Пока я шел, неспешно подпрыгивая из-за низкой силы тяжести, ветер то и дело бросал в меня пыль красноватого цвета. Я знал, что она такая, потому что содержит примеси окислов железа.
Пусть теперь я не мог видеть будущее, но чувство правды все еще работало. Пусть правда о людях стала видна значительно хуже, а любые попытки разбудить дар вызывали головную боль, но кое-что я все еще мог. Если сосредоточиться на какой-нибудь вещи и не обращать внимания на боль, то через определенное время в голову приходили нужные сведения.
Ради интереса я взглянул на висящий в небе спутник Марса и на глаз определил расстояние до него – шесть тысяч километров. Достаточно близко по космическим масштабам.
Больница возвышалась над рыжим песком и казалась огромным белым зубом. Округлые стены из светло-серого сплава, квадратики окон по периметру. Типичное по здешним меркам здание. Мне же все тут было в диковинку, и я, прежде чем войти внутрь, задержался на пару минут, чтобы осмотреть больницу повнимательнее. В окнах горел желтоватый свет, на крыше вращался небольшой локатор, а рядом с входом примостились несколько авиеток и краулеров.
В очередной раз пройдя через шлюз, я оказался в просторном холле, открыл шлем и, поколебавшись полсекунды, вдохнул. Пахло лекарствами и озоном. Типичный больничный аромат.
– Здравствуйте! – немного удивленно поприветствовала меня молоденькая девушка, сидевшая в справочном. – Вам назначено?
Назначено ли мне? Наверное, нет.
– Мне сказали, что можно будет зайти для осмотра ног.
Девушка вздрогнула и сделала большие глаза.
– Ох! Простите, пожалуйста! Спецприказ. Как же я забыла? Проходите, конечно.
Я сделал несколько шагов в сторону лифтов, потом обернулся.
– Куда идти-то?
– Второй этаж, кабинет двести шесть, – прощебетала девушка, видимо обрадовавшись, что может загладить свою вину. – Возьмите карточку, дорога сама высветится!
Я подошел, взял небольшую зеленую карту и повертел ее в руке, изучая. Просто нить Ариадны какая-то!
Девушка все не сводила с меня заинтересованных глаз. Что им же тут такое приказали? Разглядывают меня как президента, честное слово!
Пожав плечами, я направился к лифтам и нажал кнопку вызова на стене. Через пару секунд кабинка бесшумно раскрыла передо мной свои двери, и я поспешил войти.
На втором этаже было так же немноголюдно. На полу приветливо мигали зеленые стрелки. Карточка заранее выстраивала для меня удобный маршрут. Я слышал от кого-то о таких устройствах. Стрелки могли гореть разными цветами. Это было сделано для того, чтобы человек не терял своего маршрута, даже если в больнице скапливалось много людей. Какого цвета карточка, такого и указатели. Очень просто и эффективно.
До кабинета я и впрямь добрался довольно быстро. Остановившись у двери с номером "206", я оглядел ее в поисках звонка. В это мгновение створки неожиданно разошлись в стороны, и изнутри прямо на меня шагнула девушка в белой одежде. Я придержал ее за плечо, стараясь избежать столкновения. Она дернулась и подняла взгляд.
Округлое лицо, короткие светлые волосы, голубые глаза. Я вроде бы никогда не встречал ее до этого. Почему же тогда она кажется мне такой знакомой?
Врач сделала шаг назад.
– Извините, – произнес я.
– Прошу прощения, – сказал она почти синхронно со мной.
И я наконец узнал ее.
– Ирка?!
– Серега? Ты?! – было мне ответом.
Неужели это та самая Ирка из моего детства? Не может быть!
– Господи, – выдохнул я.
– Да ладно тебе, – улыбнулась Ирка. – Мир тесен!
– Вся галактика уже тесна, – кивнул я, продолжая смотреть на свою давнюю знакомую. – Ты изменилась!
– Проходи, Сережа. Чего на пороге встал?
Я послушно прошел в кабинет.
– Располагайся, я сейчас только в ординаторскую заскочу на секунду.
Ирка убежала.
Я снял шлем, потом стащил весь скафандр, оставшись только в хлопковом комбинезоне. Все-таки меня осматривать должны, я ведь именно за этим сюда пришел.
Мысли безумными стаями носились под черепной коробкой.
Да уж. Ни за что бы не подумал, что Ирка теперь живет на Марсе. Пока я бегал за Наташей, пил и сидел в Забвении, многое изменилось. Девчонка, некогда бывшая для меня олицетворением греха, теперь выросла и превратилась во врача-травматолога. Плетение черных волос сменилось аккуратной прической из волос светлых, черные глаза превратились в голубые, а вес тела увеличился втрое.
Да, теперь Ирка стала толстушкой. Кто бы мог подумать?
– Давай, рассказывай! – первым делом сказала мне знакомая, когда вернулась. – Как тебя к нам занесло?
– Да вот, – замялся я. – Задание…
– А. – Ирка вдруг хлопнула себя по лбу. – Ты ведь тот самый террорист Сергей Краснов, который якобы уже погиб в городе. Ведь тут особый приказ был относительно тебя. А я еще думаю, агент – тезка твой, что ли? А это действительно ты! Вот так дела!
Я засмеялся от ее бурной реакции.
– Удивительно, – продолжила девушка. – Сколько лет не виделись. Когда я улетала, думала, что ты зануда и меланхолик, а ты вон в какого мужика вымахал!
Жестом, уже вошедшим в привычку, я провел ладонью по ежику волос. Просто мачо. М-да…
– Ты-то какими судьбами тут оказалась? – в свою очередь поинтересовался я. – Мне, если честно, всегда казалось, ты…
"Ты плохо кончишь", – хотел сказать я, но вовремя замолчал.
– Что я? – улыбнулась Ирка. – Думал, я в Забвение попаду?
– Ну, – мне стало неловко. – Я думал, что ты с Земли не выберешься. Вот.
– Так я ведь, как со Стасом рассталась, решила на медицинский поступать, – ничуть не обидевшись, начала рассказывать Ирка. – Поступила, отучилась пять курсов, а потом по распределению – сюда. Объект секретный, платят много. Жаль только, что не выпускают из городка.
– Понятно, – почесал я подбородок. – Поразительная все-таки штука – судьба. Не устает удивлять!
– Что-то я совсем завертелась. – Ирка смешно покрутила пальцем у виска. – Ты зачем пришел-то сюда? Что-то ведь болит, да?
– Болит. – Я не мог не улыбаться, глядя на нее. – Ноги побаливают. То ли со связками что, то ли трещины при падении авиетки заработал. Вроде почти прошли, но внутри что-то плотное, и ноют…
– Господи! Ты в аварию попал?
– Так получилось. Не хочу сейчас об этом говорить.
– Понимаю, – быстро кивнула Ирка. – Секреты.
Я промолчал.
– Как давно у тебя травма? – спросила девушка. – Неделя? Больше?
– Одиннадцать дней, – прикинув, ответил я.
– Хорошо, – улыбнулась Ирка, хотя ничего хорошего, в общем-то, не было. – Давай попробуем диагноз поставить. Алкоголь, наркотики употребляешь?
– Э-э… – растерялся я. – Да, в общем-то, нет.
– Курение?
– Не курю.
Ирка несколько секунд серьезно смотрела на меня, потом с улыбкой сказала:
– Тогда будет сложнее. Придется осматривать.
– То есть, если бы я курил и пил, то ты сказала бы, что все из-за этого?
– Ага, – легко согласилась девушка. – Первым делом посоветовала бы бросить вредные привычки!
Я хотел уже разразиться ехидной репликой о врачах в целом и об Ирке в частности, но девушка не дала мне опомниться и продолжила:
– Обе ноги болят?
– Да, – кивнул я.
– Закатывай штанины, снимай носки!
Вроде обычная просьба врача, но перед Иркой я чувствовал себя немного неуютно в таком глупом виде – с подвернутыми штанами и желтыми припухшими лодыжками. Хотелось быть героем, а не слабой размазней.
– Да не унывай ты! – подмигнула Ирка. – Не съем я тебя. Давай, показывай ноги!
Мне пришлось выполнить указания и оголить лодыжки.
Ирка внимательно осмотрела опухоли с пожелтевшими синяками, пощупала пальцами кожу, а потом сказала:
– Похоже, трещины. Надо сделать снимок.
Тотчас же в руках девушки оказался небольшой прибор, проецирующий изображение прямо в воздух. Она провела им сначала над одной лодыжкой, потом над второй, нахмурилась, затем повернулась ко мне и просветлела.
– Посмотри! – Ирка увеличила масштаб проекции, я увидел свои кости, только что сфотографированные.
– Я все равно ничего не понимаю!
– У тебя действительно были трещины, – пояснила девушка. – Вот, следы остались. Но сейчас уже практически все срослось. Кость почти ровная.
Я кивнул. По снимку все равно сложно было понять, ровная у меня лодыжка или нет.
– Значит, все в порядке? – уточнил я.
– Вроде бы да.
– Можно одеваться?
– Ага.
Я стал натягивать носки и раскатывать обратно штаны.
– А почему тогда уплотнения появились? – Вдруг мне припомнился еще один симптом. – Это страшно, нет?
– Просто гематома подкожная, – развела руками Ирка. – Если сама не пройдет, то придется вырезать.
Я замер с носком в руке.
– Как вырезать?
– Да ты одевайся! – засмеялась девушка. – Я уверена, что через пару дней все само рассосется.
Глубоко вздохнув, я продолжил напяливать носки. Ирка уже стучала по клавишам, набирая строчки диагноза на небольшом терминале больничного компьютера.
– Спасибо, Ира! – решил я поблагодарить девушку, когда облачился в скафандр.
– Я не Ира и не Ирина, кстати. Меня, вообще-то, Рокель зовут.