-- А здесь? - я неловко, как пьяный, дернул сумку за обе ручки.
-- Осторожней! - воскликнул комиссар Ё-моё. - Здесь бриллианты на миллиарды. Ё-моё!
-- Понял, -- с дебильной покорностью сказал я. - Понял, что вы все продумали.
-- Тогда готовься к перемещению! - одной рукой он ухватился за меня, а другой прижимая к себе тубусы с картинами и огромную сумку.
-- Куда? - удивился я.
-- Как куда? Домой! Ё-моё!
-- А ребята?
-- С ребятами сложнее, -- признался он и настороженно уставился на меня.
-- Сейчас, -- сказал я. - Сейчас... только сосредоточусь...
Я притворился, что по-прежнему нахожусь в невменяемом состоянии. На всякий случай даже закатил глаза.
Комиссар Ё-моё тоже закрыл глаза и подождал с полминуты, явно вслушиваясь в свои ощущения, потом дернул меня за рукав и требовательно произнес:
-- Я говорю, поехали!
-- Бе-е-е... -- я решил идти до конца.
-- Господи! Опять!.. -- испугался комиссар Ё-моё.
Не долго думая, он достал свою заветную фляжку, и я хорошенько приложился.
-- Хватит, -- сказал он, вырывая у меня фляжку, -- хватит, а то напьешься.
Напиться я не мог по определению - слишком мало было алкоголя. Я снова напыжился.
-- Ну? - дернул меня комиссар Ё-моё. - В чем дела?
-- Тяжело... -- пожаловался я.
-- А так? - он отшвырнул тубы с Ван Гогом и Гогеном.
-- Так легче, -- согласился я и снова напыжился.
Ей богу, в этот раз я не валял дурака. Мне самому хотелось попасть домой, то есть в каюту. Я почему-то все время думал о ней, а не о Марсе. Наверное, поэтому ничего не получалось.
-- Ладно! - решительно сказал комиссар Ё-моё. Не мучайся, -- он с сожалением посмотрел на сумку, вздохнул, словно расставался с любимой женой, и, не долго думая, спихнул ее со стола. - Все денег не соберешь!
Сумка действительно оказалась тяжелой. Замок не выдержал, лопнул, и содержимое блестящим потоком высыпалось на полу.
Видать, дело и впрямь было дрянь, раз комиссар так спешил.
-- Поехали! - топча бриллианты и алмазы, закричал комиссар Ё-моё. - Поехали!!! Ё-моё!!!
У меня снова ничего не получилось.
-- Ты чего-то, не понимаешь! - с угрозой в голосе сказал комиссар Ё-моё.
-- Не понимаю, -- согласился я.
-- Ладно, идем!
Прихватив тубус с Нико Пиросмани, он потащил меня в ту комнату, с которой мы начали экскурсию. Точнее - к карете с золочеными колесами.
-- Ничего не трогай, а только смотри! - и осторожно распахнул тяжелую золоченую дверь.
Я заглянул внутрь. Первое, что бросилось в глаза, были четыре цифры: 17:17.
-- Понял? - спросил комиссар Ё-моё.
-- Нет, -- признался я, разглядывая огромный металлический цилиндр, помещенный в фирменный ящик.
-- Это бомба! - сказал комиссар Ё-моё. - Я думал, что здесь алмазы.
-- А разминировать можно? - спросил я.
-- Видишь ли, похоже, что нет. Я пока, карету курочил, обнаружил сейсмические датчики. Да и под самой бомбой может быть что-то подложено.
-- Значит, бомбу привезли в карете, -- понял я.
Пока мы болтали, на часах возникла цифра 17:18.
-- Да! Да! Да! - закричал комиссар Ё-моё. - И осталось двадцать семь минут.
-- Тогда надо двигать, -- согласился я.
И мы переместились.
-- Ты куда меня притащил?! - закричал комиссар Ё-моё. - Куда?!!
***
Итак, мы застряли в прошлом. Комиссар, чуть не плача, уговаривал:
-- Ну давай, сынок, давай!..
А у меня ничего не получалось. Я пыжился. Я надувался. У меня даже, наверное, подскочило давление. Но все было без толку.
-- Хозяин, можно я ему врежу?! - предложил юмон.
-- Я тебе врежу! - пригрозил комиссар Ё-моё. - Он -- наше единственное спасение.
-- Ну и что, -- возразил Сорок пятый. - Главное, он вас не уважает. А за вас я знаете, что сделаю!
-- Пошел ты, придурок! - заорал комиссар Ё-моё. - Ты кто?! Ты юмон! Твое место у параши!
-- Слушаюсь, хозяин!
-- Ну и иди туда! Ну давай, сынок, давай... -- снова закудахтал надо мной комиссар Ё-моё. -- Ты наше единственное спасение!
Теперь он заговорил обо всех и даже о Викторе Ханыкове, который тюфяком валялся на койке.
-- Я и сам понимаю, -- покаялся я. - А у вас еще медиатор есть?
-- Какой медиатор? Какой?! Последнюю дозу на вас извел, козлов, прости, господи. Ты же должен понимать... рванет так, что пепла не останется!!!
Я вежливо выслушал и ответил:
-- Я понимаю, но что делать?
Он нервно почесал лысину.
-- Может, тебе водки налить?!
-- Налейте, -- согласился я.
-- И водки нет!
Он убежал за водкой, оставив нас наедине с ватной тишиной звездолета.
Сорок пятый заходил из угла в угол. Впервые я видел, что он нервничает. Даже цекулы не произвели на него такого впечатления.
Один Виктор Ханыков, ни о чем не подозревая, спал беспробудным сном.
-- Слушай, -- спросил юмон, -- почему ты такой спокойный?
-- Не знаю, -- признался я. - Спокойный, и все.
И вдруг я понял - чертово альдабе! Где-то в подсознании крылась мысль, что со мной плохого не случится. Даже не так: вообще, ничего, абсолютно - пусть взорвутся хоть сто тысяч бомб.
-- Это тебе не город, -- назидательно сказал юмон, -- рванет так, что мало не покажется. А у меня дочка!
-- Ты женат? - удивился я.
До этого я не думал, что юмонам можно обзаводиться семьей.
-- Семь лет... -- вздохнул Сорок пятый.
-- Сколько ты получишь от комиссарских щедрот? - спросил я.
-- Ничего не получу, -- ответил юмон.
-- А проценты? - спросил я.
-- Нет процентов... -- простодушно ответил он.
-- Почему? - удивился я.
-- Потому что так сделан. Совесть, понимаешь ли.
-- Иди ты! - не поверил я и отвернулся.
-- Генетическая совесть, -- уточнил юмон. - Ничего не могу с собой поделать. Начинаю деньги брать - совесть мучает, спать не могу, курить начинаю... на жену, пардон, не встает... ну и все такое...
-- Ну ты даешь! -- восхищенно признался я.
-- Да, такие мы юмоны, -- похвалил себя Сорок пятый.
-- Что все-все? - спросил я.
-- Ну все, но встречаются.
В этот момент в номер влетел комиссар Ё-моё с бутылкой в руках. Для быстроты дела, он ее уже откупорил.
-- Пей! - приказал он.
-- Я не могу без стакана, -- отстранился я.
-- Пей! Тоже мне, принц датский!
-- Из горла не буду, -- уперся я.
-- Какая тебе разница!!!
-- Я хочу получить удовольствие, -- сказал я и добавил: -- На последок.
-- О, господи! - заорал комиссар Ё-моё. - Быстро найди ему стакан! - приказал он Сорок пятому юмону.
Юмон принес пластмассовый стаканчик для зубных щеток.
-- Прополоскал? - спросил я, нюхая край.
-- Ну а как же!
-- Врешь, -- убежденно сказал я и весело посмотрел на юмона.
-- Вру... -- так же весело признался он.
-- Дай! - стиснув зубы, комиссар Ё-моё вырвал стаканчик у меня из рук и убежал в душ. - Теперь все нормально, -- вернулся он и с нетерпением уставился на меня. - Давай!
Я стряхнул со стаканчика капли воды.
-- А закуска?
-- Закуски нет.
-- Слушай, я так не могу. На пустой желудок. Нет, я водку люблю... но не до такой же степени, -- признался я.
-- Я тебя убью!!! - пришел в бешенство комиссар Ё-моё. - Пей, сволочь!!!
Я налил и выпил. Словно жаждущие чуда, они уставились на меня.
-- Ну что?.. - осторожно спросил комиссар Ё-моё.
-- Ничего... -- сказал я. - Хорошая водка...
-- Пей еще! - приказал он.
Я налил и выпил. Потом еще - налил и выпил.
-- Стоп! - сказал комиссар Ё-моё, накрывая стаканчик. - Хватит, а то напьешься!
-- Не напьюсь, -- заверил я его.
-- Почему?
-- Не напьюсь, и все, -- сказал я, забирая у него стаканчик. - Может, и вам налить?
-- Пей, -- терпеливо вздохнув, согласился комиссар Ё-моё.
Он решил действовать наверняка -- слишком мало времени осталось. Я налил и сделал большой глоток. Они синхронно повторили мое глотательное движение. Я потянулся к бутылке.
-- Нет, так дело не пойдет! - понял комиссар Ё-моё. - Ты просто напьешься и уснешь.
-- Зато ничего не почувствую, -- признался я и посмотрел на Виктора Ханыкова.
И все тоже на него посмотрели -- ему можно было только позавидовать: он спал, как пожарник, раздувая щеки. Руки его покоились на животе.
-- Я давно не сплю, -- улыбаясь, открыл глаза Виктор Ханыков.
-- Хочешь выпить? - спросил я и вопросительно посмотрел на комиссара Ё-моё.
-- Хочу, -- он сел на койке. - А в чем сыр бор?
-- Ладно, пейте, -- комиссар Ё-моё с беспокойством взглянул на часы. - Осталось десять минут.
-- Подумаешь, -- сказал Виктор Ханыков и сразу влил полбутылки себе в горло. - Жаль закуски нет, -- намекнул он.
-- Хорошо, сейчас принесу закуску, -- терпеливо, как психиатр, сказал комиссар Ё-моё.
Похоже, он впал в тихое отчаяние.
-- И еще чего-нибудь захватите, -- попросил я, щелкнув по горлу.
Не знаю, услышал он мое пожелание или нет. Когда я оглянулся, то бутылка уже была пустой. Ее содержимое одним махом допил Сорок пятый юмон.
-- Ну ты даешь! - изумился я. - Юмоны же не пьют?!
-- Не пили, -- согласился он. - Ё-моё!
Мы смеялись долго-долго, до коликов в желудке. Даже юмон катался по полу, хотя с юмором у него, я уверен до сих пор, не все в порядке.
На этот раз комиссар Ё-моё вернулся быстрее прежнего. Он принес бутылку конька и бутылку водки. Из закуски - открытую банку соленых огурцов и круг жареной колбасы.
-- Так в чем сыр бор? - оживился Виктор Ханыков, ломая колбасу.
-- В бомбе! Нам осталось жить, -- я посмотрел на часы, -- ровно семь минут, плюс минус тридцать секунд.
-- У нас куча времени! -- обрадовался он.
Комиссар заскрипел зубами. Он определенно пожалел, что связался с нами кретинами.
За две минуты мы выпили весь наркоз и съели всю закуску. Виктор Ханыков даже употребил рассол из банки.
-- Надо было оставить опохмелиться, -- заметил я.
-- Козлы! - выругался комиссар Ё-моё.
Он упал на койку и обхватил голову руками. Он мог воспользоваться своим пистолетом, но даже не притронулся к нему, понимая, что все кончено.
-- Опохмеляться надо не так! -- заявил юмон.
-- Будешь меня еще учить?! - воскликнул Виктор Ханыков, входя в раж. - У меня знаешь какой стаж по этому самому делу?!
-- Какой? - делая еще более глупое лицо, спросил юмон.
-- Три года!
-- Ерунда! - уверенно заявил Сорок пятый. - Вот у меня...
-- Так! - вскочил комиссар Ё-моё. - Я вас сейчас всех убью!
Он выхватил свой пистолет. Черт! Я как-то о нем совсем забыл. Комиссар Ё-моё передернул затвор и выстрелил. В последний момент я успел уклониться. Пуля просвистела рядом с ухом, и я оглох на одно ухо.
Больше выстрелить комиссару Ё-моё не дали -- в следующее мгновение мы уже сидели на нем, и даже верный юмон старался изо всех сил. Все страшно напряглись, борясь за оружие. Отчаяние придало комиссару Ё-моё силы. Лицо его надулось и сделалось красным. На шее вздулись вены толщиной в палец. Наконец пистолет, как живой, отлетел в угол.
Сорок пятый поднял его и, брезгливо держа двумя пальцами, отнес в туалет. Потом вернулся и спросил:
-- А почему мы не взрываемся?
-- Да, почему? - удивился я и отпустил комиссара Ё-моё.
Он сел и ошалело посмотрел вначале на часы в каюте, потом на свои ручные.
-- Ничего не понял... -- признался он.
-- А чего здесь понимать, -- беспечно хмыкнул Виктор Ханыков. - Значит, не было взрыва.
-- Но я сам видел бомбу... -- растерялся комиссар Ё-моё.
-- Да, бомба настоящая, -- со всей определенностью заверил я юмона и Виктора Ханыкова. -- Комиссару можно верить. Он специалист в этой области.
-- Ничего не понял, -- подтвердил комиссар Ё-моё. - Бомба есть. Взрыва нет.
-- Ну так радуйтесь! - сказал я.
-- Жаль наркоз кончился, -- вздохнул Виктор Ханыков, выжимая из бутылок последние капли алкоголя в пластмассовый стаканчик.
-- Я больше не пойду, -- объявил комиссар Ё-моё.
-- Почему? - спросили мы хором.
-- Потому что... потому что... Я не знаю... -- ответил он беспомощно.
-- Это другое дело, -- очень серьезно произнес Сорок пятый.
-- Что будем делать? - спросил я. - Скучно стало.
-- Дело в том, что мы очень быстро выпили водку, -- сказал Сорок пятый.
-- Объяснил! - усмехнулся Виктор Ханыков. -- Пойду хоть бабу приведу. Здесь женщины есть?
-- Есть, -- как-то совсем тупо произнес комиссар Ё-моё. - В соседней каюте.
-- Ну и отлично!
-- Комиссар, -- сказал я вполне трезвым голосом, -- вы знаете, что такое частная теория относительности?
-- Ну?.. -- вполне убедительно отозвался он.
-- Какая разница между московским временем и временем на этом звездолете?
-- Ну?.. - снова спросил он и невольно взглянул на каютные часы.
Часы показывали 17:40.
-- Семь минут, -- уточнил я.
-- Э... -- неопределенно отозвался он.
-- Да-да-да... -- сказал я. - Нас уже не существует две минуты!
-- Ха-ха-ха!!! - засмеялся он, но на всякий случай пощупал себя руками. - Врешь!
-- Не верите, не надо, -- пожал я плечами.
-- Ты лучше давай напрягись! - снова завел он старую песню, а то сейчас как рванет.
-- Уже рвануло, -- сказал я.
Я и сам не особенно был в этом уверен, да и снаружи каюты ничего не происходило, только стены перестали мелко вибрировать. Неужели теория относительности не подтверждается?
Виктор Ханыков нажал на ручку и попытался открыть дверь.
-- Что за черт! - выругался он. - Комиссар, это вы закрыли?
-- Очень нужно! -- зло отозвался он.
Виктор Ханыков снова подналег - дверь не открывалась.
-- Дай-ка я помогу, -- сказал я.
Мы налегли вдвоем, но все было тщетно. Казалось, дверь кто-то основательно заварил.
-- Ну что, слабаки?! - на помощь пришел Сорок пятый юмон.
Я знал, что он сильнее любого из нас. У идиотов всегда силы в избытке.
На это раз мне показалось, что мы ее чуть-чуть приоткрыли.
-- Е-ще-е-е!..
Мы утроили усилия.
И тут произошло непонятное. Дверь распахнулась с таким чавкающим звуком, словно присосалась к лудке, и мы втроем по инерции вывалились наружу.
Не знаю, что стало с комиссаром Ё-моё. Выпал ли он следом за нами или остался в каюте с Нико Пиросмани на пару? Но больше я его в своей жизни никогда не видел.
Я так и не понял, кем он был. В равной степени он мог быть, хлыстом - резидентом астросов, новообращенным, дослужившимся до высокого звания на службе у марсиан, то бишь землян, или даже цекулом без альдабе. Все три варианта были равносильны. Но в любом случае, он был отступником, по большому счету - воришкой. А отступников, тем более воришек - что у нас, что у них, то есть врагов человечества, презирали и не любили.
Вполне очевидно, что он до сих пор дрейфует в безвременье от одной галактики к другой. Странная у него судьба. Я только в одном уверен: вполне возможно, комиссар сам случайно запустил часовой механизм и звездолет "Абелл-085" в реале взорвался по его вине. Впрочем, кто теперь разберет?
Глава 5.
Катажина Фигура
Первое, что я увидел, когда открыл глаза, был огромный черный пистолет с вычурной скобой, лежащий на краю тумбочки. С минуту я тупо рассматривал его. Телефон выводил трели: "Трум-м... трум-м... трум-м..." Но теперь я знал, почему здесь лежит пистолет. Я сполз с кровати и нашел трубку под ворохом одежды в кресле с высокой спинкой. В трубке раздался слабый голос Катажины:
-- Вик!.. Вик!.. Спаси меня!..
-- Где ты? - спросил я.
-- В подвале...
-- Где?..
-- В подвале...
-- Так, подожди, какой сегодня день?
-- Не-не-не по-мню... -- выдавила она.
-- А ты вспомни, -- попросил я. - Это очень важно.
-- Кажется, среда... -- произнесла она, захлебываясь слезами.
-- Отлично! - обрадовался я. - Подожди, подожди, где ты? Ах, да, в подвале. Квартиранты ушли?
-- Ка-ка-кие квартиранты? - переспросила она.
-- У тебя кто-то был? - спросил я осторожно.
-- Дверь захлопнулась...
-- Сейчас приеду, -- сказал я.
Так, значить, пока комиссар Ё-моё таскал меня за собой, события здесь разворачивались по другому сценарию. Интересно, рухнула ли высотка? И вообще, было ли восстание каменов? Губу раскатал, подумал я. Следовало быстро во всем разобраться.
На звук моего голоса явился Росс. Перебирая от волнения лапами и нещадно вращая хвостом, словно пропеллером, он ткнулся в колени холодным носом и стал бодаться. Это было его любимым занятием.
-- Привет! - обрадовался я. - Привет!
Росс тут же грохнулся на пол и начал отчаянно искать у себя блох. Все сходится, понял я, значит, было -- все было: и камены, и база черных ангелов, и звездолет "Абелл-085", и Росс, пока шлялся по городу, нахватал блох. Я потащил его в ванную и по пути заглянул в кабинет - пусто. На диване валялись мои домашние брюки, рядом на полу -- тапочки. Слава богу, Рем Понтегера на этот раз спит в другом месте и в другом доме! Осмелев, я заглянул в комнату для гостей. Тоже пусто - яркий солнечный свет играл в центре комнаты. В нем плавали потревоженные пылинки. Настроение мое заметно улучшилось. Я даже начал что-то напевать вроде арии Хосе из оперы Безе. Наконец-то я попал в реальность, где все стабильно и непритворно.
Но то ли я зря радовался, то ли расслабился: в центре кухни, на подстилке Росса спал... Сорок пятый юмон. При виде меня он вскочил и, протирая свои маленькие бесцветные глаза на круглом лице, вытянулся по стойке смирно. Я понял, почему он мне нравится - он чем-то был похож на Леху Круглова -- такой же авантюрист и бретер, только зажатый службой, а с Лехой мы дружили всю жизнь, поэтому часть моей симпатии переложилась и на юмона.
-- Ты что здесь делаешь? - спросил я.
-- Хозяин... -- произнес он на выдохе.
В глазах его плавало обожание.
-- Чего?.. - еще больше удивился я.
Мне показалось, что я ослышался. Неужели комиссар Ё-моё в самом деле был рабовладельцем?!
-- Хозяин, -- не моргнув глазом, повторил Сорок пятый.
-- Ты что, джин? Джин из бутылки?!
Похоже, они с Россом подружились и даже, наверное, вместе спали на подстилке, потому что подстилка была скомкана, словно в звериной лежке.
-- Джин, -- бодро согласился юмон.
-- Ты ошибся, -- сказал я.