Через мгновение мы были мокрыми, скользкими и полуголыми. Мой огромный черный пистолет с вычурной скобой отлетел в угол вслед за истерзанной курткой и телефоном. Катажина была неумолима, как рок. Такого количества энергии с лихвой хватило бы на ядерный фугас в пять мегатонн и маленькую боеголовку примерно такой же мощности. Спешить было нельзя, но и промедлить - значило вызвать подозрение в прохладности. Ни то, ни другое меня не устраивало. Моим оружием были губы. Она же в ответ кусалась и плевалась. Кроме этого она еще брыкалась и лягалась, как необъезженная лошадь. Все мои конечности и многострадальный зад были в синяках. Один раз она заехала коленом в пах, но и тогда я не разжал рук.
Многократно испытанная кровать на это раз не выдержала и с грохотом развалилась. Спинки отлетели в стороны. Матрас, как плот на волне, вздымался и падал, вздымался и падал.
На шум явился Росс и с удивленным видом уставился на нас.
-- Иди... иди... -- синхронно усилиям вымолвили мы, замерев на мгновение.
Росса подчинился, залез в кресло и свернулся калачом. Но своих прекрасных оленьих глаз с нас не сводил.
Каким-то странным образом без помощи рук мы сумели разоблачиться. И когда события подошли к логическому финалу, задышали в унисон. Катажинины глаза потеплели. Она даже стала нашептывать нежности. Дело близилось к счастливому финалу.
Вдруг кто-то забарабанил к дверь.
Мы сделали вид, что не слышим. Катажина порывисто дышала мне в ухо - мы неслись в пропасть. Крещендо! Земля сошла с орбиты! Ангелы рыдали!
Снова забарабанили.
Мы замерли где-то на полпути.
-- Не ходи! - приказала Катажина. - Продолжай!
-- Хорошо, -- кротко согласился я.
Взгляд ее затуманился. Мы почти помирились. Матрас вздымался и падал, вздымался и падал.
В дверь саданули с такой силой, что с потолка сыпалась побелка.
-- В черту! - воскликнула Катажина, вонзая мне в спину свои когти.
-- А-а-а!!! - взвыл я, подскакивая.
У меня еще не зажила царапина от туфли. По умному царапину следовало обработать антисептиком, а Катажине дать старый, как мир, но верный бром.
-- Я так не могу! Он разнесет весь дом! Спустись и узнай, что ему надо.
-- Кому? - спросил я.
-- Не знаю! - с раздражением воскликнула она. - Но кто-то же пришел!
-- Ты еще кому-то звонила? - не без подозрения спросил я.
-- Нет... Ты у меня единственный!..
Я едва не рассмеялся ее шутке, натягивая трусы и поднимая с пола пистолет. Он показался мне огромным и тяжелым, а главное - совершенно ненужным.
Раздосадованный тем, что мы так и не достигли цели, я пошел вниз. На этот раз я дослал патрон в патронник и снял предохранитель.
Пол был холодным и липким. К тому же мне все время чудилось, что я влезу в коровью лепешку. Хотя то, что оставляли после себя черные ангелы больше напоминало овечий помет, но пахло, как в коровнике.
Человеку, видать, надоело барабанить в дверь и он решил обследовать черный вход, которым воспользовались мы с Россом. В окна веранды, а затем и мастерской я видел, как он обходит дом, и опередил его, спрятавшись за дверью. Он толкнул ее и осторожно вошел, щурясь со света. Испытывая злорадство, я ткнул стволом пистолета в основание черепа и грозным голосом сказал:
-- Стой!
Росс, который спустился следом за мной, рявкнул для острастки:
-- Гав!!!
Человек от испуга присел, разведя руки в стороны, и крякнул, словно прочищая горло:
-- Это я...
-- Ну естественно, а кому еще быть!
-- Кто ты? - спросил он, пробуя обернуться.
-- Руки за голову! - приказал я. - Три шага вперед! -- Я хотел расквитаться за все мои злоключения и за то, что нам с Катажиной помешали. - Теперь медленно повернись!
Леха Круглов повернулся так, словно у него болели колени, и округлил глаза. По его реакции, я понял, что он меня не узнал.
-- Ты что? - произнес я угрюмо, тыча ему пистолетом в живот. - Это я, Сператов!
Он молча наставил на меня согнутый палец и смотрел так, словно перед ним возникло приведение. Росс, который давно уже узнал Леху, как всегда полез целоваться.
-- Точно... -- наконец сказал он, моргая со свету. - Викентий... Слава богу... Фу-у-у...
Тогда я что-то заподозрил и пошел в ванную, чтобы взглянуть на себя в зеркало: как я ни уворачивался, как ни извивался, а Катажина разукрасила меня по полной программе: к сетке мелким следов от колючек малины добавились свежие царапины на щеках и на лбу, на подбородке и на ухе - свежие укусы, левый глаз покраснел и слезился -- то-то я плохо видел, а под правым наливался небольшой, но верный синяк -- Катажина была левшой. Я еще подумал, где я себя уже видел, и вспомнил последнюю ее картину, на которой был изображен мужчина очень похожий на меня и примерно с такими же повреждениями на физиономии. Значит, Катажина сублимировала, подсознательно желая сегодняшней сцены.
Брошу к черту! решил я, и вернусь к Лавровой. Та хоть не кусается, а любовь везде одинакова. Татьяна Лаврова была моей приятельницей, когда я жил на Земле, потом перебралась на Марс и обитала в маленьком городке на юге. Честно говоря, я иногда по ней скучал. Впрочем, думал я, в мире есть и другие места, где тебе будет так же хорошо. Только где они?
-- Ну ты даешь?! - сунул свою морду Леха. Увидев мою спину, он только присвистнул. -- Кто это тебя так?
Вслед за ним с теннисным мячиком в пасти влетел веселый Росс и пихнул под колени своим костлявым задом - раз, другой, заставляя приседать.
-- Ты чего здесь делаешь? - спросил я, одновременно освежаясь под краном и уворачиваясь от Россиных лап с большими, черными когтями.
Болячки сразу же ожили и стали гореть огнем. Все болело -- даже макушка и пятки. К тому же в пылу борьбы пострадал язык и внутренняя поверхность десен. Хорошо хоть зубы уцелели. В общем, я был не в лучшей форме.
-- Налей выпить, -- попросил я.
Леха и сам догадался. Он знал мои привычки и уже тащил стакан с водкой. Росс, цокая, как конь, бегал по первому этажу, гоняя мячик.
-- Как ты узнал, что я здесь?
-- Ты позвонил... - ответил Леха.
-- Я?!
И скорчился от боли, забыл, что моя физиономия временно не предназначена для удивления.
-- Ничего... -- засмеялся Леха, -- шрам на роже, шрам на роже - для мужчин всего дороже.
-- Если только эти шрамы не от женщины, -- заметил я в сердцах.
Мы выпили - я едва не выплюнул все назад. Рот обожгло, словно царской водкой. Хотя пшеничная контрабандная была как раз тем недостающий элементом, который обязательно сопутствует подобным обстоятельствам. Она облегчает муки совести и способствует торжеству духа.
-- Ты позвонил и сказал, что будешь по этому адресу.
Я действительно звонил Лехе из Петропавловской крепости и просил найти Жору Мамырина, но тогда еще не знал, что попаду к Катажине. После этого произошло столько событий, что я в самом деле мог что-то и забыть или... или... Неужели я телепат? оторопело подумал я. Нет, ерунда какая-то. Так не бывает - разве что в книгах о фантастике.
-- Убить тебя мало!
Водку можно было пить только маленьким глотками, но она единственная приносила облегчение. Особенно мне не нравилось присутствие Лехи в Катажинином доме. И хотя на Земле он любил одних Тань, я ему не очень-то доверял. Вдруг он с тех пор изменил своим привычкам, как изменил им я.
Леха подобострастно улыбнулся.
-- Кто старое помянет...
-- Пошел к черту! - сказал я.
У меня из головы не выходило, как он с Ремом Понтегера поступили в отношении меня.
-- Я могу и уйти... -- обиделся Леха.
-- Ладно, не обижайся, -- сказал я. -- У меня что-то с головой...
-- Это хорошо, -- обрадовался Леха, не уловив мою иронию.
Он не знал, что я имел честь побывать в теплой компании с комиссаром Ё-моё на звездолете "Абелл-085".
-- Не очень, -- заметил я.
-- Что? - удивился он, -- Что ты сказал?
-- Я сказал: не очень.
Спесь мгновенно слетела с него. Он обеспокоено посмотрел в мое лицо, силясь понять, что я знаю.
-- Можешь успокоиться, -- сказал я. - Я не попорчу тебе физиономию, как попортили мне. Я ее просто набью!
-- Ты должен понять меня... -- сказал он упавшим голосом.
На его лице пробежали волны чувств от недовольства собой до униженности.
-- Я давно про тебя все понял.
-- Ты не все понял, -- заверил он меня, отступая и шаря вокруг себя.
-- Тридцать серебряников? -- насмешливо произнес я.
-- Это не мои деньги, -- быстро сказал он, упираясь в стенку камина и роняя на пол кочергу.
-- Дело не в этом, -- возразил я, делая шаг вперед.
-- Не в этом, -- через силу подтвердил он и проглотил слюну.
Вдруг он посмотрел мне за спину, и я понял, что он увидел Катажину. Глаза его расширились, а ноздри затрепетали - даже в таком состоянии он готов был волочиться за любой юбкой.
-- Вот это да!.. - с придыханием произнес он.
-- Почему вы пьете без меня? - услышал я, решив, что она явилась в неглиже.
Катажина в шикарном домашнем бардовом халате, босая и неприбранная, но не менее великолепная, спустилась со второго этажа и требовательно смотрела на нас. Росс крутился у ее ног.
-- Сейчас, мадам!.. Сейчас, мадам... -- следом за ним засуетился Леха.
Я не успел и глазом моргнуть, как он шаром подкатился к Катажине. С поклоном приложился к ручке и галантно осведомился:
-- Вам коктейль или чистую?
Катажина плавилась от удовольствия.
-- Чистую... -- произнесла она и взглянула на меня, совершенно не удивившись моему внешнему виду, хотя была его полноправным творцом.
Нет, они не были знакомы, понял я, потому что во взгляде Катажины плавала еще и насмешка над маленьким мужчиной.
-- Я рекомендую с тоником, -- так сладкоречиво, так пожирающе, так многозначительно, как только умел один он, произнес Леха.
Его круглая физиономия излучала столь неподдельное обожание, что редко кто из женщин мог устоять перед ним.
-- Ну хорошо... -- величественно согласилась Катажина. - Можно с тоником, но водки побольше! Вик, познакомь нас...
Она бросила короткий взгляд, который означал: вот возьму и насолю тебе!
-- Вначале его надо кастрировать... -- пробурчал я, но подошел и чисто формально сказал: -- Катажина - это Алексей Круглов, коллега по работе. Леха - это Катажина Фигура. - Но не добавил: -- Моя возлюбленная. - Как бы это выглядело при моей драной физиономии?! Хотя Леха и так обо всем догадался.
-- Я всегда знал... -- беря ее под локоток, завел знакомую песню Леха, -- что вы недостойны этого мужлана...
Он повел ее куда-то, где бы мог развернуться в меру своих талантов, -- в данном случае в мастерскую за кухней.
Его даже не остановил мой жалкий вид. А ведь Леха здорово рисковал - он вообще был в другой весовой категории.
-- Леха, -- хотелось сказать мне, -- куда ты лезешь? Куда?! Она тебя прищелкнет, как комара, выдавит ливер из всех дырок и не заметит.
Но Леха пер, словно бульдозер:
-- У вас такие глаза... а руки...
У Катажины Фигуры действительно были красивые, длинные пальцы -- растяжка на две октавы.
-- О-о-о... началось!.. - сказал я им в след и пошел в спальню, чтобы одеться.
Последний бурный роман на Земле у Лехи протекал с переменным успехом и в не менее бурном режиме. Вначале он завоевал одну очень и очень знакомую мне консьержку, потом уложил ее в постель к Алфену, потом снова отвоевал ее. Он даже отверг настоящие приключения, чтобы только развлекаться с консьержкой. Что было дальше, я не знаю, потому что бродил по базе черных ангелов. Одно точно известно -- Леха много страдал! Но от этого пыла в нем не убавилось.
В спальне царил погром. Я с трудом отыскал свои вещи. Оказалось, что от рубахи остались одни клочья, что на джинсах сломался замок, что у куртки оторваны рукава. Я уже не говорю о майке и носках, которых попросту не нашел. Хорошо, у меня здесь был стратегический запас. Я открыл шифоньер, выбрал свежую рубаху, джинсы и куртку. В чем нельзя было упрекнуть Катажину, так это в отсутствии стильности. Она была стильной буквально во всем: от внешности, до своего большого дома, похожего на шкатулку, в том числе в стремлении к чистоте и порядку.
Взглянув в зеркало, я понял, почему Катажина не отреагировала на мои болячки - их не было. Точнее, они на глазах высыхали и отваливались. Даже синяк прибрел вид двухнедельной давности и светлел на глазах. Спина, поврежденная каблуком и ногтями, уже не так болела. Остался только сильный укус на плече, кстати, появившийся не во время драки, а в порыве страсти, и особенно глубокая - до кости -- царапина на щеке, которая уже слабо розовела. Неужели все цекулы живучие, как кошки? удивился я. Нет, скорее всего это действие альдабе, рассудил я и вспомнил о Викторе Ханыкове. Итак, по-моему, я приобрел бессмертие. Этот факт надо было обмыть.
Когда я спустился в гостиную, они уже прикончили полбутылки водки и Леха, с умным видом разглядывая Катажинино творчество, вел светскую беседу:
-- ...Меня всегда ставили левофланговым, когда военные приезжали к нас в детдом...
Леха имел ввиду вторую "странную войну" 2074-2076 годов, которая велась за Тунгусскую зону в Сибири. Военных сидели в этой зоне еще лет десять, если не больше, никого туда не допуская и вычищая все то аномальное, что находилось в ней.
-- Зачем? - напомнил я о себе, чтобы они особенно не увлекались.
-- Тебе не дано понять, -- ответил он, даже не взглянув в мою сторону.
-- Ты что детдомовец? - удивился я.
-- Детдомовец... -- с трагическим вздохом сознался Леха.
-- Прости, не знал. А почему ты раньше не говорил?
У меня возникло такое ощущение, что он безбожно врет, и вообще - что он все выдумал тут же, не отходя от кассы.
-- Значит, не говорил, -- тяжело вздохнул Леха и добавил, обращаясь к Катажине: - И меня никто не брал!
-- Почему? - удивилась Катажина.
-- Бедняжка! - бросил я.
Несомненно, он хотел, чтобы его пожалели. Это было его тайное оружие: маленький, несчастный и пропащий - какое женское сердце не дрогнет?! Хорошо хоть у Лехи хватило ума не вспомнить о своей жене, а то слез не оберешься. Кроме тайного оружия, у него было еще и сверхтайное - большой и толстый член. Правда, его нельзя было сразу демонстрировать, а надо было соблюсти приличие.
-- Почему? - переспросил Леха, игнорируя мою реплику и на мгновение выходя из своей роли маленького мужчины. -- А вы сами подумайте?
Катажина, играя глазами и покусывая губу, как бы случайно взглянула на меня. Но я-то знал, что все это притворство и даже сам случайный взгляд не был случайным, а поводом, чтобы завести меня, заставить ревновать и все такое. С другой стороны она должна была знать, что мужчинам не нужны женщины, которые спят со всеми, даже с некоторыми.
-- Потому что маленький, щуплый... -- Леха страдальчески шмыгнул носом.
-- Ты щуплый? - удивился я, глядя на его кряжистую, заплывшую жиром фигуру.
-- А еще кошу... - не обращая внимания на мои слова, добавил Леха.
Ну артист, ну артист, восхитился я. Каждый раз он придумывал что-то новенькое и никогда не повторялся. Недаром его бабы любили.
-- Косите?.. - рассмеялась Катажина.
-- Если ему потакать, то надо таскать с собой таз для слез и пачку салфеток для носа, -- заметил я.
Леха снова не удостоил меня вниманием.
-- Кошу... -- жалостливо сказал Леха. - На левый глаз...
-- Где? Покажите? -- попросила Катажина.
-- Давайте отойдем к окну, -- проникновенно зашептал Леха. - А то он меня смущает.
-- Вик! - возмутилась Катажина. - В чем дела? Ты все должен испортить!
-- Ну да... -- заметил я. - Пустили козла в огород!
Он показал, млея. Она вздыхала - томно, как сирена.
-- Женщины обожают мужчин-неудачников!
-- Почему? - насторожился Леха.
-- Ну... потому что... -- Катажина кокетничала, -- потому что... потому что... -- (Я уже знал, что она скажет). -- Они компенсируют себя в постели!
-- Вы думаете, мы так далеко зайдем? - тут же закрепил успех Леха.
-- Я имела ввиду не себя, -- тут же нашлась Катажина.
-- Опять мне не везет! - констатировал Леха. - Бедный я бедный!
-- Но... бабы и такого любят, -- заверил я.
-- Какой вы пошлый, Викентий Павлович! - упрекнула Катажина Фигура, разглядывая Лехину физиономию. При этом его правая рука как бы между делом познакомилась в Катажининой талией.
-- Да... да... да... - как плохой трагик, вздыхал Леха, стараясь в момент удачи подмочить мою репутацию.
Чего-то подобного я от него ожидал, потому что природу Лехи изменить было невозможно - он должен был покорить Катажину любыми способами.
-- Вы еще и философ? - удивилась Катажина, бросив на меня лукавый взгляд.
-- А как же! Жизнь - это то, что происходит с тобой в то время, когда ты занят другими вещами, -- повторил Леха чью-то глубокую мысль, естественно, выдавая за свою.
От друзей невозможно избавиться, подумал я. Они как клещи: один -- отпадет, другой -- присосется. Ирония в том, что даже смерть не будет последним другом на твоем пути. Что-то в этом было от философии средневекового буси.
-- Ладно, -- сказал я, наливая себе водки, -- можете шептаться, сколько вам угодно.
-- А мы и не шепчемся! - заверила Катажина, насмешливо рассматривая Лехину лысину, похожую на тонзуру. - Правда, Леша?
Круглов едва не замурлыкал. Его смущали два обстоятельства: мое присутствие и слишком короткое время знакомства. Он еще не до конца обнаглел и сдерживал свое шаловливое подсознание.
-- Правда, -- согласился он, не убирая руки с талии Катажины. - Я даже могу сказать присказкой... -- продолжил он, понижая голос до шепота: -- Вы мне так надоели, что я спать с вами хочу...
-- Леха! - укоризненно сказал я, делая большой глоток. - Ты, как ураган. Кончай отбивать у меня девушку!
-- А кто отбивает?! - невинно удивился он, сделав возмущенные глаза. - Кто?! Я ни сном ни духом... Вот те крест!
-- Ну тогда, значит, мне послышалось! - сказал я.
-- Послышалось! - закивал Леха. - Послышалось! На этот раз послышалось!
-- А если послышалось, то надо двигать. У нас дел невпроворот! Забыл?
-- Забудешь с вами... -- пробурчал Леха, нехотя расставаясь с моей возлюбленной.
-- Ну куда же ты? - спросила Катажина, протягивая к нему руки.
Леха колебался целую секунду.
-- Я вернусь и мы продолжим наши сердечные беседы, -- со стоном пообещал он. - Но я могу и остаться...
-- Леха, кончай! - сказал я. - Надоело. Если бы я тебя еще не знал...
-- Цербер! - обозвал он меня. - Собственник! Такая женщина! Такая женщина!
-- Давай топай, -- сказал я, пихая его в зад.
-- Хороший у тебя друг, -- сказала Катажина на прощание. - Галантный... как не знаю кто.