Самолёт был наш, советский, довоенного ещё производства, на киле красовалась полустёртая звезда. Судя по всему, сбили его или он сам упал ещё летом 1941 года, поскольку его оплетали высохшие за зиму ветви кустарника.
Саша обошёл самолёт вокруг. Одно крыло его было оторвано, нос смят. Но видимых повреждений от пуль или снарядов он не нашёл. Не исключено, что самолёт упал оттого, что в баке закончился бензин. Иначе при посадке в лесу он вспыхнул бы и сгорел. Его догадку подтверждало ещё и то, что лопасти уцелевшего винта были погнуты только снизу - то есть винт при посадке уже не вращался.
Саша взобрался на единственное крыло и заглянул в кабину. Кресло пилота было пустым. Экипаж успел выпрыгнуть с парашютами или выбрался из повреждённого самолёта после аварийной посадки.
Саше стало интересно, и он открыл крышку бензобака на крыле. Пахнуло бензином. Он сломал веточку и сунул её в бак. Как он и предполагал, ветка осталась сухой - бак был пуст. Понятно, не дотянули до своих, возвращаясь с задания, упали.
Он заглянул в кабину ещё раз. Приборы были разбиты, но следов крови - пусть и засохших - не было.
Он бы так и ушёл - уже сделал несколько шагов, как обратил внимание, что на фюзеляже, ближе к хвосту, есть ещё одна кабина - вроде для хвостового стрелка.
Саша с трудом влез на фюзеляж; ухватившись обеими руками, откинул фонарь и заглянул в кабину. Она была пуста, а внизу, на полу, лежал пулемёт. Вид у него был немного несуразный: с высокой мушкой, приспособленной для стрельбы с турели, без сошек, без приклада.
Саша внимательно осмотрел неожиданную находку. По стволу и ствольной коробке - лёгкая сыпь ржавчинки. Если оттереть керосином, так пулемёт вполне ещё может пригодиться. И патроны в коробке есть - сотни три.
Саша осторожно спустил на землю пулемёт и коробку с патронами, выбрался сам. Водрузил пулемёт на плечо, коробку - в руку. Получалось тяжеловато, но своя ноша не тянет.
Он добрался до избы и сразу спрятал пулемёт в сарай, а карабин - под крышу. Зайдя в избу, обнял Олесю.
- Я тебя позже ждала, обед приготовить не успела, - виновато призналась она.
- Я не голоден. У нас керосин есть?
- Совсем чуть-чуть. Я для растопки печи оставила, да для лампы.
- Отлей немного.
- Возьми в чулане.
Саша нашёл оцинкованную посудину - вроде круглой канистры, открыл крышку, понюхал. Точно, керосин. Плеснул немного в пустую консервную банку и поспешил в сарай.
Полчаса он пытался понять, как разобрать пулемёт - его интересовало состояние ствола. Если цел, не поражён ржавчиной - можно заняться смазкой и оттиранием ржавых пятен.
Саша заглянул в ствол. Видимо, при авиационной жизни за пулемётом ухаживали, но нахождение его в сыром лесу больше полугода сказалось.
Саша нашёл кусок проволоки, обрывок тряпки и вычистил ствол. Осмотром остался доволен. Теперь можно было приняться и за другие детали.
С пулемётом Саша провозился до вечера: вычистил, смазал, собрал и пощёлкал затвором. Вроде должен работать. Патроны к нему наши, винтовочные, калибра 7,62 мм. Вот только будут ли они стрелять?
Саша решил залезть в подвал и выстрелить там хотя бы один раз. В лесу нельзя, эхо выстрела далеко слышно - километра три окрест. А привлекать внимание к хутору не хотелось.
Он открыл коробку с патронами и выщелкнул из пулемётной ленты два патрона. На кончиках пуль - чёрные и красные пояски, по стандартному обозначению пули должны быть бронебойно-зажигательные. Капсюль покрыт красным лаком, и с виду патрон похож на обычный, винтовочный.
Подхватив пулемёт под мышку, Саша неуклюже спустился по лестнице в подвал.
По устройству пулемёт походил на дегтярёвский, но механизм подачи патронов из ленты был другим. Да и рукоять взведения затвора располагалась непривычно для советского оружия - слева.
Саша взвёл затвор, вложил патрон в патронник. Пулемёт стрелял с заднего шептала, как и многие советские автоматические образцы - тот же пехотный пулемёт ДП, автомат ППШ.
Он направил ствол в бревно сруба погреба и нажал на спуск.
Выстрел в тесном пространстве погреба просто оглушил его. Хорошо - догадался открыть рот перед выстрелом, как делают все артиллеристы, иначе барабанные перепонки просто полопались бы. А пулемётик-то работает!
Саша выбрался из подвала и поискал глазами, куда бы спрятать пулемёт. Больно он здоров и тяжёл - килограммов десять, а то и поболе будет. Но потом махнул рукой: пусть здесь полежит. Завтра он всё равно с ним уйдёт.
Отмыв руки щёлоком от керосина и смазки в бочке, Саша вернулся в избу.
- Фу, как пахнет от тебя! - поморщилась Олеся.
- Керосином.
- Ты, никак, деревню сжечь решил?
- Да взял всего чуть-чуть, граммов двести. Разве ими сожжёшь чего-нибудь?
- Целых двести граммов! Да за них такой шматок сала отдать надо!
- Я больше не буду, - совершенно искренне пообещал Саша.
Они поели. Поскольку уже стемнело, улеглись спать - чего попусту лучину или керосин жечь? В деревнях и сёлах и до войны ложились спать рано, а вставали с первыми лучами солнца. А в войну и подавно, поскольку электричества не было.
После завтрака Саша взвалил на плечо пулемёт, взял коробку с патронами. Карабин оставил: чего без толку железяку носить, если патроны негодные, и направился на прежнее, облюбованное ещё вчера место.
Деревья уже распустили почки, и выглянули первые зелёные листики. Воздух в лесу был свежий, чистый, не то что в городе. Всё-таки деревенская жизнь имеет свои плюсы.
Саша расположился у дерева, метрах в ста от дороги и положил пулемёт на землю. Ближе не подойдёшь - немцы вырубили лес по обе стороны от дороги. Некоторое время он пытался подумать - как приспособиться к стрельбе? Станка, сошек и приклада у пулемёта не было. Если пулемёт будет лежать на земле, толком не прицелишься, да и гильзы у него вниз вылетают, для них пространство нужно. Вот незадача!
Оставив пулемёт, он вернулся в лес и, промучившись битый час, ножом отрезал от упавшего дерева обрубок, вроде чурбачка. Чертыхаясь - дерево было намокшим и тяжёлым - понёс его к пулемёту. Уложив на землю чурбак, сверху пристроил пулемёт. Должно получиться.
Открыл крышку лентоприёмника, заправил ленту и взвёл затвор. Теперь пулемёт был готов к стрельбе, осталось только дождаться подходящей цели.
Днём движение поездов по ветке было оживлённым, и долго ждать не пришлось. Снова послышался перестук колёс и пыхтение паровоза. Вот показался и он сам, выбрасывая из трубы клубы дыма и пара.
Впереди паровоза катилась платформа, на которой за мешками с песком стоял пулемёт. Расчёт - двое немцев - стояли в полный рост и курили, о чём-то весело разговаривая между собой.
За паровозом тянулся состав - вагонов тридцать. Вагоны были грузовые, двери закрыты. Стало быть, не солдат везут, и не раненых. Вполне может быть, что трофеи в свою любимую Германию. Взорвать бы их к чёртовой матери, да нечем. Пулемётом он только паровоз из строя выведет да пробку на дороге на некоторое время создаст.
Саша выждал, когда паровоз приблизится, и лёг за пулемёт. До чего прицел неудобный! У пехотного пулемёта проще и понятнее, а здесь - несколько колец. Он решил наводить мушку в центр самого маленького кольца. Но для начала надо было расстрелять пулемётный расчёт на платформе, иначе они откроют ответный огонь.
Саша прицелился, вздохнул, задержал дыхание и нажал на гашетку. Такого он не ожидал! Темп стрельбы был просто бешеный. Пулемёт трясся и подпрыгивал на деревянном чурбачке, и удержать его за рукоятки было просто нереально. Выстрелы буквально сливались в сплошной треск, как будто рвали кусок ткани - р… р… р… р! Звук оглушал.
Фигуры немцев на платформе исчезли.
Саша поймал в прицел чёрный, лоснящийся краской паровозный котёл и нажал на гашетку. Сноп пуль прошил водогрейный котёл, и паровоз сразу окутался паром из множества пробоин. А вот при стрельбе поправлять наводку удобно. Стрелку видно, куда летят пули, потому как донца их светятся красным цветом.
Саша нажал на гашетку ещё раз, поведя стволом вдоль паровоза - от дымогарной трубы до будки машиниста. В бешеном темпе пулемёт изрыгнул очередь и смолк. В запале Саша передёрнул затвор и нажал на спуск, но пулемёт только щёлкнул затвором. Лента с патронами кончилась.
Ё-моё! Да он и стрелял-то всего несколько секунд, а двести патронов уже улетучились. Прожорливая машинка!
Паровоз замедлил ход и метров через двести остановился. Пар из котла вышел через многочисленные пробоины, и тяга исчезла.
Саша вскочил и бросился бежать вдоль железнодорожного пути к паровозу. Собственно, паровоз его не интересовал - он бежал к платформе. Там пулемёт, там патроны! Авиационный пулемёт ему был уже не нужен, без патронов он - простая железяка, да и в пехотном бою неудобен.
Лыжные пробежки зимой сказывались - он добежал быстро, практически не задыхаясь.
Взяв в зубы нож, Саша взобрался по поручням в паровозную будку. Одного взгляда ему хватило, чтобы понять - паровозная бригада мертва.
Он открыл дверь слева от котла и побежал по настилу вперёд, к носу паровоза. На секунду задержался, выглянул из-за котла на платформу.
Немцы лежали неподвижно.
Саша перепрыгнул с паровоза на платформу, удачно приземлившись на мешки с песком, и побежал по платформе вперёд - туда, где стоял пулемёт МГ-34. На ходу бросил взгляд на немцев, и его едва не стошнило. У обоих практически не было голов - какие-то обломки костей вперемешку с мозгами и кожей.
Хоть и противно было, но он остановился: на поясах у немцев были кобуры с пистолетами. Как правило, пулемётные расчёты вооружались ещё и личным оружием - пистолетами. В Красной Армии номер первый расчета имел револьвер "Наган", а второй номер - винтовку.
Саша снял с одного немца ремень с кобурой и нацепил его на себя. У второго вытащил из кобуры пистолет и запасную обойму и сунул в карман. Подхватив пулемёт, он взялся за коробку с пулемётной лентой.
Ёлки-палки! Коробок было две. Но одна его рука пулемётом занята, а второй две коробки не возьмёшь.
Саша подобрал ремень немца, у которого вытаскивал пистолет из кобуры, просунул один конец в ручки обеих патронных коробок и перекинул всё это через плечо. Тяжело и неудобно, но нести можно.
Он осторожно спустился с платформы. Справа, за перегибом пути, вдалеке показались клубы дыма - шёл встречный поезд.
Саша побежал в лес. Поезд наверняка остановится, и в нём могут оказаться солдаты, едущие на передовую. Из охотника он превратится в преследуемую дичь. А по его понятиям риск не должен быть выше разумного. Его задача - нанести урон фашистам, а не погибнуть самому геройской смертью. Да, иногда гибель одного бойца может быть оправдана спасением жизней его товарищей или высшими интересами государства, и Саша это вполне допускал. Но не в нынешней ситуации.
Он немного попетлял по лесу, пару раз заходил в воду и шёл по холодным ещё ручьям - на случай, если немцы организуют его поиск с собаками.
До хутора добрался к вечеру - усталый, но довольный. Пулемёт с патронами - трофей - спрятал в сарае. Наконец-то он после долгого вынужденного безделья вышел на тропу войны!
Саша не знал, что встречный поезд и в самом деле остановился. И в поезде этом следовал из Германии 201-й шуцманшафт батальон. Иначе говоря - полицейский карательный, один из семи украинских батальонов, носивших номера с 201-го по 208-й. Основу его составляли сторонники ОУН. Действовал он на территории Белоруссии с весны по декабрь 1942 года, находясь в подчинении Эриха фон ден Баха, начальника полиции сектора "Центральная Россия". Батальон в составе 650 человек прибыл специально для борьбы с партизанами. Командиром батальона формально был гауптман Е. Побигущий, а фактически им руководил немец, гауптман СД В. Моха. Его заместителем, правой рукой был Роман Шухвич, позже ставший одним из руководителей националистического подполья на Украине - наравне со Степаном Бандерой. Батальон состоял из четырёх рот, называемых сотнями. Командовали ими Роман Шухвич, сотник Бригидер, поручник Сидор и поручник Павлик.
Первая сотня прибыла в Пинскую область, вторая - под Лепель.
Пинская область удостоилась такой "чести" во многом благодаря действиям партизанского отряда Василия Захаровича Коржа. Созданный им осенью 1941 года отряд насчитывал до шестидесяти бойцов и зимой 1941/42 года совершил дерзкий санный рейд по гарнизонам врага.
Значительно более крупный отряд, организованный пограничником М. С. Прудниковым, действовал на западных землях Белоруссии. Летом 1944 года, к моменту освобождения Белоруссии Красной Армией, отряд вырос до бригады и насчитывал три тысячи бойцов.
Но Саша всех этих подробностей, естественно, не знал. По натуре он был диверсант-одиночка. Конечно, он создал небольшой партизанский отряд, но из-за предательства не мог избежать провала. В результате партизаны его отвергли, и в дальнейшем он решил действовать сам.
- Олеся, налей мне рюмочку, да и себе тоже плесни.
- Что за праздник? У тебя день рождения?
- Да нет, день рождения у меня летом. Оружием я обзавёлся и паровоз немецкий уничтожил.
- Я-то думала!
Олеся фыркнула, но самогон достала. Плеснула Саше в гранёный стеклянный стаканчик доверху, а себе - треть.
- Тогда с почином тебя!
Они чокнулись, выпили. Самогон оказался крепкий, пробрал аж до желудка.
Отмяк Саша. Спиртного не пил давно, да и адреналина сегодня с избытком хватило. Он с аппетитом поел, с сожалением посмотрел на бутыль с самогоном.
- Убери от греха подальше. Не пришла ещё пора пить. Вот выгоним немца с нашей земли - до беспамятства напьюсь.
- Тогда я спокойна, это ещё не скоро будет.
Саша вздохнул. И в самом деле, не скоро - ещё три долгих года.
Пару дней он планировал отсидеться, а потом выйти к "большаку" - как называли местные автодорогу. Нельзя два раза устраивать диверсии на одном месте. Его счастье, что немцы не установили противопехотные мины между лесом и железной дорогой. Он сдуру и к паровозу повреждённому помчался - как лось на гону к лосихе. А ведь мог заранее проверить, обезопаситься. Чёрт, совсем распустился, навыки боевые утратил за спокойную зимовку на хуторе.
Зато теперь у него есть немецкие патроны, и они одинаковы и для ручного пулемёта, и для карабина.
Пару дней Саша занимался хозяйственными делами. Главное - немцы за это время должны успокоиться. В принципе, они всё время настороже, поскольку на оккупированной территории и партизаны периодически устраивают им неприятности, но после нападения усиливаются караулы, ужесточаются проверки, посылаются карательные отряды.
Он просидел на хуторе четыре дня, ибо когда он задумал идти к "большаку", пошёл дождь, а на следующий день земля была влажной и грязь липла к сапогам. Саша резонно решил не пачкаться, лёжа в засаде - пусть ветерком просушит.
На следующий день ярко светило солнце, и Саша решил выходить. Он взял пулемёт и одну коробку с пулемётной лентой, резонно решив, что он не собирается вести длительный бой, и весь запас сразу тратить не стоит. Но получилось, как всегда, наоборот.
Он уже отошёл от хутора километров восемь, как услышал перестрелку. Не одиночные выстрелы, а пулемётно-автоматно-винтовочную стрельбу, причём интенсивную.
Ему стало интересно - это с кем же воюют немцы у себя в тылу? Или они устроили показательный расстрел жителей какого-то села? И он направился на звуки выстрелов.
Идти пришлось осторожно, и на дорогу ушёл почти час. Торопиться не стоило - немцы вполне могли поставить засады.
Сначала он увидел стоящую колонну из десяти немецких грузовиков. Кузова их были пусты, но возле машин стояли водители.
"Точно, каратели пожаловали!" - подумал Саша. Он обогнул стороной грузовики.
Стрельба велась совсем рядом.
Саша пробежал между деревьями, залёг на небольшом пригорке и стал наблюдать.
Никакого села не было. Перед ним лежало чистое поле, скорее - большая поляна, и за нею - лес. От поляны в сторону леса перебежками передвигались немцы. Хорошо, грамотно передвигались. Пока одни вели стрельбу, другие бегом, пригнувшись, преодолевали 10–15 метров, падали и открывали огонь.
Саша оказался у немцев в тылу. До их цепей было метров двести.
Из леса по немцам вели огонь. По звукам выстрелов - из винтовок, иногда, очень экономными очередями - из пулемёта. Судя по всему, немцы явно загнали в ловушку отряд партизан или бывших окруженцев. Надо бы помочь.
Саша раздвинул сошки, установил пулемёт и заправил ленту. Дождавшись, когда большая группа немцев поднимется в атаку, он прицелился и дал длинную очередь по цепи. Очень удачно дал, большая часть немцев попадала убитыми. Причём немцы не сразу поняли, что стреляют в них, наверняка подумали, что их пулемётчик помощь оказывал. Они снова поднялись в атаку, но в другом месте.
Саша и этих расстрелял.
На этот раз его засекли. Немецкий пулемёт стал бить с фланга по пригорку. Пока вслепую, пули взбивали фонтанчики земли далеко от его позиции.
Саша сполз с пригорка, таща за собой пулемет. Говорил же в своё время взводный: "Дал очередь - смени позицию".
Он заполз в лес и, укрываясь за деревьями, пробежал метров пятьдесят. На глаза попалось удобное деревце: ствол его раздвоен, как рогатка, метрах в трёх от земли.
Положив пулемёт на землю, Саша взобрался на развилку и осмотрелся.
Несколько немцев ползком и перебежками продвигались к покинутой им позиции на пригорке. "Давайте, ищите!" - усмехнулся про себя Саша.
Он спрыгнул с развилки, подхватил с земли пулемёт и побежал к грузовикам. Метров за семьдесят от них улёгся, уложил перед собой пулемёт и раздвинул сошки.
Водители стояли к нему спиной и курили, прислушиваясь к идущему поодаль бою.
Саша прицелился и дал по водителям длинную очередь, а когда они попадали, перенёс огонь на машины. Стрелял по радиаторам, моторам, бензобакам.
Одна из машин вспыхнула.
Саша не стал дожидаться, когда водители опомнятся и начнут отстреливаться. Он помнил: за лесом много немцев, и вполне вероятно, услышав пулемётную стрельбу, они побегут к грузовикам. Следовательно, надо сматываться. День и так прошёл не зря.
Саша подхватил пулемёт, забросил его на плечо и быстрым шагом направился к хутору. По дороге петлял, метров сто прошёл по встреченному им ручью. Теперь даже с собаками они вряд ли смогут взять след. К тому же немцы будут думать, что огонь у них в тылу открыл кто-то из партизан, совершив обходной манёвр. Но своим он сегодня помог. Немцам сложно будет наступать, ожидая удара в спину.
Вернувшись на хутор, Саша не пошёл в избу, а сразу направился в сарай. Он разобрал, тщательно вычистил и смазал пулемёт. Машинка хорошая, удобная - надо беречь. После интенсивной стрельбы ухода требует. Немецкое оружие сложнее нашего, грязи не любит и безотказно работает только при регулярном уходе.
- Ты чего такой довольный? - спросила Олеся, когда он зашёл в избу.
- День удачный.
- Он был бы удачным, если бы ты принёс мешок муки или узелок соли, спичек на худой конец. Дома скоро есть нечего будет, - огорошила его Олеся.