Я отшвырнул тварь ногой, выхватил меч и сделал выпад, с трудом удержав равновесие на вильнувшем тархане. Птица взмыла, не дав мне второго шанса. Клинок чист, я промахнулся.
Лук.
Я отвязал его от правого генератора, вложил стрелу… Птица исчезла. Словно и не было никогда. Пустыня, чахлые стелющиеся кусты и никаких признаков жизни. Сижу, как дурак, упершись одной ногой в мачту, тетива натянута…
Куда она делась? Небо молчит, ухмыляясь. Саднят царапины на руках и лице. Нет, не царапины. На левом запястье красуется длинный рваный шрам, напоминание о когтях зверя. Кровь уже свернулась – эхо генной модификации моего прадеда.
Убираю стрелу в колчан, закрепляю лук на прежнем месте. Спать больше не хочется. Сколько я продержусь – сутки, двое? Отрейская ночь тянется две стандарт-недели. Может, вернуться в поселок? Слишком далеко. И ветер, нельзя забывать про ветер. Он дует, куда нужно. Строго на юг. Так будет не всегда, ты же понимаешь.
Я решил продолжить путь.
Птица. Вспоминаю все, что узнал об Отре из сетевого инфоблока на корабле-разведчике. Скудная фауна, оазисы и горные экосистемы не в счет. Южные Земли… Местные прозвали ее рхо, помесь терранского беркута и хтосского падальщика, размах крыльев до двух метров. Гибрид, завезенный со звезд за пятьсот лет до гибели Земли. Упрямая тварь, часто охотится на людей. Если выбрала жертву, будет преследовать до конца. Среди фолнаров считается злым духом, которого невозможно убить. Нападает ночью, зачатки интеллекта, примитивные тактические способности. Достойный противник.
Несколько часов я вел тархан прежним курсом. Ветер дул ровно, с нарастающей силой.
Похоже, улетела. Нигде не видно, небо чистое. Ночью все кошки серы…
Я вырубился, сжимая рукоять метательного ножа. Снов не было, разум провалился в черный омут, озаряемый вспышками… Знакомый голос нашептывал в самое ухо: "Я – архейский океан, мрачная стихия, и жизнью еще не пахнет, лишь некая слизь хочет сформироваться… я – дьякон, торгующий индульгенциями на базаре, я – тот, чьи руки приколочены гвоздями к кресту, я сижу в тихом кабинете на Лубянке и подписываю бумаги… горю в печах Освенцима, шагаю в строю, монтирую стыковочный модуль, укладываю шпалы в заснеженной степи… Я кричу".
Кричу.
На самом деле. Мой крик мчится по пустыне, скрещиваясь с ветром, вплетаясь в него. Прихожу в себя. Нож и ветер. Силуэт птицы рхо в космах туманности. Вопль, разбивший пустынную тишину, прервал ее пикирование, вынудил вновь набрать высоту. Сволочь.
Третья луна закатилась за горизонт. Ландшафт слегка изменился: равнинную местность изредка перерезали рытвины, в плоть пустыни вживлялись мутные глаза солончаков. Родимые пятна на старческой коже…
Стемнело. Зашедшая луна была самой яркой из четырех. Выспаться не удалось, я чувствовал себя отвратительно. Достав рюкзак, наскоро перекусил. Выпил воды.
Птица висела надо мной, словно привязанная. Как от нее отделаться, я не представлял. Ночь поделилась на фрагменты, полосы бодрствования и полосы зыбкого пограничного "сна". Выплыла парочка желтых серпиков, значит, до утра еще неделя.
Я остановил тархан, спустив парус и воткнув нож-якорь в расщелину. Подумав, расстелил полимерную, сложенную вчетверо ткань на земле, под корпусом корабля. Для надежности заклинил тархан вторым ножом, так, чтобы не сносило. Хоть какая-то защита от когтей рхо. Меч я достал из ножен и положил рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Проснулся от голода.
Страшно хочется есть, но нужно экономить. Побродил по окрестностям, зарубил нерасторопную ящерицу. Развел огонь, снял шкуру, зажарил и съел. Терпимо.
Весь остаток ночи птица следовала за мной. Я дремал, и мне мерещились крылья, бьющие по лицу.
Под утро притворился спящим. Около часа хищник нарезал круги, не проявляя к жертве видимого интереса. Затем начал плавно снижаться. Я злорадно ухмыльнулся, сомкнув пальцы на рукояти ножа. Рхо спикировала молча, выставив вперед разведенные когтистые лапы. Я вскочил и ударил наотмашь. Раз, другой. Лезвие окрасилось кровью. Птица взмахнула крыльями, разрывая дистанцию. Перехватив нож поудобнее, я сделал бросок…
Она улетела. Вместе с ножом. Огромная верткая тварь с загнутым вниз клювом. Раньше я наблюдал таких особей лишь в информаториях и виртуальных пространствах, моделирующих экосистемы отдельных миров. Теперь Мик Сардонис – часть пищевой лестницы, ступенька, вот только неясно пока – верхняя или нижняя.
Изменчивый ветер сносил меня к юго-западу. Луны тускнели, близился рассвет.
Интересно, там, на Рэнгторе, уже знают, где я? Им потребуется определенное время, хотя в конечном итоге меня найдут. Нас всегда находили, где бы мы ни были. Наверное, существовала возможность, путь к спасению, и путь этот лежал через гипер – к нечеловеческим секторам за пределами старой Империи. Мы обсуждали такой вариант с Мишей. Но ему было плевать на все, он твердил о карме и нарушенной гармонии, а я не хотел остаток жизни провести непонятно где и непонятно с кем. Да и не знаем мы ничего о тех секторах, точнее, знаем, но мало, и данные устарели на сотни лет…
Зеленый восход выдрал меня из полудремной комы. Тени от камней и кустов стлались на сотни метров. Туманность растворялась, как кусок сахара в чашке с чаем. Луны исчезли.
И в предрассветных сумерках я смотрел, как обретающая четкость птица рхо падает на меня. Она умирала, но не хотела сдаваться, хотела взять меня с собой…
Позже фолнары станут слагать легенды, мифы один бредовее другого. Что великий Сардонис бился с демоном три ночи и три дня, что едва не погиб, ибо птица отгрызла ему ногу (разумеется, выросла новая), что он выкопал корни чирито и построил первую в истории их мира катапульту, и что с потрясающей точностью поразил птицу булыжником…
Все было проще.
Я взял лук, вложил стрелу и соскочил с тархана. Ветер ослаб, и мой кораблик двигался с черепашьей скоростью, так что я не боялся его потерять. Я стоял и ждал, натянув тетиву, она приближалась. Когда нас разделяло метров десять, я выстрелил. Шагнул в сторону. Бесформенный комок перьев покатился по выжженной глине.
Мой нож застрял в крыле. Как животное смогло продержаться в воздухе столько часов, ума не приложу. Два пальца на левой лапе отсечены – заслуга моего меча…
Большая. Голову рхо я примотал проволокой к мачте. Мяса мне хватило почти на неделю… Солнце уже наполовину выползло из-за горизонта, когда я закончил свежевание. Все, что было, тщательно прожарил и завернул в парус.
Штиль.
Целый день я шел, волоча за собой бесполезный тархан. Зеленый урод палил нещадно, кожа на руках и лице облезла. Не единожды я вспоминал добрым словом Мицкевича, снабдившего меня генератором воды. Тошнотворное однообразие Южных Земель действовало на нервы.
Я был сыт по горло Отрой.
К полудню доел остатки консервов. Заснул, спрятавшись в жалкой тени тархана.
Проснулся и пошел, толкая опостылевший корабль.
Вечером наткнулся на поселок.
11
На корпусе набухла и лопнула полимерная почка. Распакованный бот отлип от разведчика и провалился во тьму, мгновенно изменив курс. Штурмовик имел форму овоида с наростами орудийных башен. Ничего лишнего. Минимальный размер, минимальная масса. Ставка на легкость и маневренность. Ша-йо-Лрла прав, я никудышный пилот для таких малюток. Психологически я склонен к командному пилотированию крупнотоннажных кораблей, мне нравится ощущать людей, на которых можно положиться и мощь линкора, гарантию твоей безопасности… Призрачную гарантию, как показало время. Наша мощь ничто, на всякую силу есть иная сила, есть те, кто древнее нас, и те, кто умнее.
Есть те, кто быстрее.
Головач без труда ушел от торпед и плазменного удара. Для боя он избрал форму шара и отклонялся от нее незначительно, в пределах необходимости. Транс был подобен капле ртути, он растягивался и сжимался, центр тяжести у него словно отсутствовал… либо перемещался в заданную точку объема. Конечно, глупо говорить о тяжести в космосе, но ведь никто не отменял массу и инерцию… Или отменял? Неведомые строители трансов, например.
– Давай поможем, – не выдержал Чергинец. Схватка развернулась в трехстах километрах от нас, услужливые датчики увеличили/оцифровали противников, вывели их на обзорные экраны и адаптировали к нашему восприятию. Бой шел на страшных скоростях, я не хотел даже думать о перегрузках, которые испытывал клинранец. Зато головачу в трансе было вполне комфортно. – Огневая поддержка.
– Нет.
– Он сожжет его!
Я стиснул зубы. Сожжет. Но дэз-воин знал, что так случится. Он отвоевывал время, дарил его нам. Ценой жизни.
– Готовимся к прыжку.
Пришлось выдержать взгляд Миши. Тяжелый, осуждающий. Но он понимал. С каждой секундой понимание проникало в него. Объяснения… Что объяснять? Мы вступим в бой и с достаточно большой вероятностью попадем в штурмовой бот клин-ранца. Это чужой спор, уверен, Ша-йо-Лрла хочет завершить его без посредников. Третий лишний. И если мы не прыгнем сейчас, его смерть потеряет смысл.
– Куда?
Голос Миши стал сухим. Отстраненным.
– Без разницы. Простейший маршрут.
Он подключился.
А я остался наблюдать за последним танцем наставника. Противники работали в клинчевом бою, что требовало невероятного мастерства и сверхчеловеческой реакции… Но люди там и не дрались. Головачи, в большинстве случаев, являлись генетически модифицированными существами либо ментатами, доброкачественно мутировавшими где-нибудь на изолированной орбитальной станции. А дэзы… эти предпочитают не распространяться о своих возможностях.
В память врезались сцепившиеся овоид клин-ранца и студенистый комок головача. Транс утратил стабильность, значит, Ша-йо-Лрла ухитрился его повредить.
Стену молчания разбил Чергинец:
– Расчет готов.
Киваю.
– Уходим?
Наставник, бот с оторванной орудийной башней…
Киваю.
Мы нырнули. Перед нами распахнулся тоннель гипера, а кормовые датчики зафиксировали вспышку. Ослепительно яркую вспышку, маленькое солнце… Не знаю, чье это было солнце, хоть и просматривал запись множество раз, покадрово и в обратном порядке. Прыжок занял пять часов, все это время мы молчали. В сущности, мы понимали, кто погиб там, у Клинрана. Бот против транса не выстоит. Даже с дэзом в качестве пилота. Мы молчали, ведь он умер ради нас. "Приказываю уничтожить Фронт". Приговор Земле и всем нам… Чартера ушли. Их нет, они никак себя не проявляют. Угроза рассыпалась, но рассыпалась и наша Империя. На атомы рассыпалась Родина С историейчто-то случилось. В один момент перевернулись миллиарды судеб, и будущее стало другим. Я похолодел. Другое будущее…
Разведчик вынырнул у Фомальгаута-8.
– Если он выжил, – сказал Миша. – То сейчас летит за нами. По остаточным следам несложно вычислить траекторию.
Мы прыгнули вновь. Чтобы избавиться от воображаемого хвоста. Вопреки всем рациональным соображениям. Трансам не доступен гипер. Они базируются на корабле-матке и предназначены для местных тактических сражений… Вот только не заметили мы носителя в окрестностях Клинрана. Кто сказал, что транс нельзя переделать? Расширить двигательный отсек, установить силовую решетку нового поколения… Теоретически можно. Поэтому мы и бежим, словно затравленные звери, лихорадочно мечась от звезды к звезде.
Следующая система приняла нас безлюдьем трех незаселенных планет. Нейтральная территория, приграничье. Здесь мы могли висеть до скончания времен, а могли…
Чужие звезды ломились в рубку с обзорных экранов.
Миша развернулся в кресле. Лицом ко мне.
– Что теперь?
Я думал над этим. И уже принял решение. Оставалось обсудить его.
– Твой вариант.
Чергинец хмыкнул.
– Ладно. Пусть так. – Его пальцы прогулялись по сенсорам, запуская тестовую программу. – Мы в нейтралке. То есть за пределами Федерации.
– И вне досягаемости? – я придал голосу побольше сарказма.
Миша покачал головой.
– Ты меня понимаешь.
– Нет.
Он встал с кресла и двинулся к двери. Обратно. Он всегда так делал, когда злился.
– Если не понимаешь, объясню. Дальше начинается космос морфонов. Около дюжины суверенных систем, отколовшихся от Империи. Там есть планеты, пригодные для жизни.
– Федерация приберет их к рукам. В ближайшие годы.
– Ерунда.
– Дюжина систем не сдержит экспансию Рэнгтора. Это очевидно.
Чергинец оперся о спинку кресла.
– Хорошо. Полетим дальше. К вазодо. Они терпимы к гуманоидам.
Я вздохнул.
– Миша, не обижайся, но ты дурак. Ты серьезно собрался жить среди чужих? Есть их пищу, соблюдать их обычаи?
Он пожал плечами:
– Поселимся в стороне.
– Изгои. Мы станем прокаженными, – развивал я тему.
– Судьба, Мик. Надо отвечать за свои поступки. Послушай… Мы с тобой совершили преступление против разума. Чартера…
– Хватит о чартора, – не выдержал я. – Хватит о чертовой карме. Мы делаем то, что делаем. Прошлого не вернуть. Отвечать за поступки? Тогда не прячься в запределье. Сдайся Федерации, пусть свершится правосудие…
Консоль высветилась зелеными индикаторами. Прозвучал мелодичный сигнал – тестирование завершено.
Миша устало опустился в кресло.
– Твоя очередь.
Я закрыл глаза. На зрительном нерве прокручивались кадры с заторможенно вспучивающимся солнцем – эхом многократных повторов.
– Было обнаружено сорок шесть Пунктов. Часть их уничтожена. Тридцать четыре станции выпали из нашего континуума. Вероятно, чартора сдвинули их хронологически. В прошлое или будущее.
– И?..
– Нам доступны четыре Пункта. Один на Клин-ране, вычеркиваем из списка. Два – в охраняемых федератами зонах. Законсервированы.
– А четвертый?
– На Отре. Слышал?
Миша не ответил. Двойной красный карлик выдвинулся багровыми шапками из-за полумесяца планеты. Восход он-лайн.
– Отра, – Миша свел изображение с восьми обзорных экранов в трехмерную панорамную картинку. – Пустыня, населенная дикарями и единственный земной город. Надеешься скрыться там от головачей?
– Нет. Мне надоело скрываться. Я хочу получить ответы.
Рубка в огненно-кровавых отсветах.
– Какие ответы?
– ЧТО ЕСТЬ ЧАРТОРА. Почему они напали. Было ли это нападением. Их цели. Их враги. Если они вернутся, то когда. И, наконец, для чего предназначены Пункты.
– Пункты – их оружие.
– Тогда почему они не работают? Всякое оружие рано или поздно активируется.
– Может, и активируется. Лет через сто.
– Тебя это не волнует?
– Честно – не очень, Мик. Пора подумать о себе. Я не говорю о телесной оболочке. Мир иллюзорен, то, что тебе кажется важным, на самом деле ничтожно. Самосовершенствование…
– Путь к фотосфере усовершенствует тебя?
– Нет, но…
– Мы люди, Михаил, и обязаны защищать себя. Свою расу.
– Знакомые фразы. Твоя раса, Сардонис, охотится на тебя, как на… Пойми же, нет рас, нет социумов, есть мегаразум, и мы – его детали, составляющие структуры мироздания…
– Миша, – прервал я. – Ты со мной или нет?
Пауза.
– Ты меня уговариваешь?
Я хмыкнул.
– У каждого – свой путь. Иногда пути совпадают.
Он решился.
– Когда-нибудь, Мик. На следующем обороте Колеса. У Отры наши пути разойдутся. Хочу попросить…
– Да?
– Корабль мне пригодится. Для прорыва в нейтрал. Сектора, прилегающие к Отре, хорошо охраняются, там налажено патрулирование…
– Конечно. Он твой.
Мы подключились вдвоем, чтобы быстрее рассчитать прыжок.
12
Их силуэты четко вырисовывались на фоне руин. Трое фолнаров, низкорослых и коренастых, вооружены копьями и ножами. Стоят и ждут. Иду к ним, кинув тархан. Солнце в лицо, и я делаю крюк, огибая их. Группа рассыпается. Намерения слишком неприкрыты – взять в кольцо. Правильно, я ведь чужак. Странный чужак, таскающий с собой непонятную штуку. Готов спорить, им неведом парус. Впрочем, как и нуль-гравитация… Мы уже достаточно сблизились. Тот, что справа, попробовал достать меня копьем. Короткое толстое древко, наконечник с загнутым вперед крюком. Я нырнул под него и срубил мужика мечом. Спасибо Говарду Шизу за искусство одного удара… Продолжая разворот, я выбросил вперед левую руку, и второй копьеносец пошатнулся. Из его горла торчала рукоять метательного ножа. Третий, молодой прыщавый дикарь, прыгнул ко мне, вращая зазубренными широколезвийными тесаками, попеременно меняя хват и рыча. На третьем вдохе я снес ему голову.
За моей спиной что-то мычал безногий. Из обрубков хлестала кровь. Я видел это краем глаза, тошнотворное зрелище.
Вот так. Просто.
За секунды.
Честно говоря, ожидал от них большего. Ожидал сложного боя, хоть отдаленно напоминающего тот, что я видел на площади. Разочарован, Мик? Но ты ведь сюда не драться прилетел. Тебе нужен Пункт.
И еда.
Мясо рхо кончилось еще вчера. В смысле, земным вчера. С тех пор я ничего не поймал.
Шагаю к руинам. В правой руке меч, на обратном хвате, в левой – нож. Зверский вид, кровь я, правда, вытер об одежду покойников. Если Мицкевич прав, мы говорим на одном языке. Те ребята, что захотели украсть рюкзак, меня понимали.
Значит, можно заключить соглашение…
Поселок.
Среди развалин первопоселенцев лепятся друг к другу глинобитные хижины фолнаров. Десятки хижин, из которых на меня испуганно смотрят глаза. Женщины, дети. Старики. Некоторые вышли: полуголые, смуглокожие.
Так вот, в чем дело.
Не временная стоянка, а именно поселок. Вы не кочевники. Оседлые. Пасете скот или торгуете, но война – не ваш хлеб.
Герой. Стыдно, Мик. Истребитель скотоводов-Стоп. Здесь же пустыня, сухое обожженное горнило, какие, на хрен, скотоводы? Ты видел траву, что-нибудь кроме аналога земного саксаула и деревьев этих недоделанных, о которые все время спотыкаешься? Да нет, Мик, не все время. Иногда. Одно стелющееся дерево на километр. Не чаще. А может, и реже.
Я остановился. Меня окружила жиденькая толпа. Были среди них и мужчины, но держались они на почтительном расстоянии, не проявляя признаков агрессии.
Меч я убрал в ножны, а нож – в потайной карман на изнанке рукава, застегивающийся липучкой.
– Мик Сардонис, – громко сказал я, коснувшись правой рукой груди.
Из толпы выступил старик в широких холщовых штанах и такой же куртке, расшитой нехитрым орнаментом. Длинные седые волосы перехвачены кожаной полоской. На ногах – нечто, напоминающее мокасины.
– Дауд, – представился он.
– Вождь?
– Старейшина.
Старик говорил практически без акцента.
– Ты представляешь племя?
– Да. Зачем ты убил наших людей?
– Они напали первыми.
– Ты чужак.
– Я из Города. Мирный странник.
Дауд хмыкнул.
– Жаль, – начал я, – что так получилось. Это защита.
– Чего ты хочешь?
Вопрос был прямым, как клинок.
– Я давно в пути. Не ел со вчерашнего дня. И плохо спал. Меня преследовала птица.
– Птица? – заинтересовался старейшина.
– Рхо.
Я сказал это громко, чтобы расслышали все.
После паузы: