Не вставая, Павел сказал, что побывал он там вчера, что да, десять тел на улице, что Артур и его группа подчистила деревушку, но он оставил там двоих, чтобы они посмотрели, что еще можно забрать. Надо послать туда машину, чтобы забрать их и заготовки. Улем распорядился, чтобы машина была послана и чтобы до обеда тех привезли обратно. Потом спросил, что было ночью. Ему ответили, что без происшествий, и он разрешил приступать к завтраку. Тот же пацан, что и вчера, Илья, поставил перед Артуром тарелку и повернулся, чтобы взять с передвижного столика порцию для Рината. Совершенно случайно Артур чуть толкнул его локтем. Но этого хватило, чтобы парень пошатнулся и опрокинул тарелку. Тарелка с картофельным пюре и куском мяса полетела на пол и с неприятным звуком разбилась. Ее содержимое разлетелось по кафельным плиткам хаотичным узором. Парень жутко побледнел и бросился подбирать фартуком осколки. Он, может, и собрал бы все, но в это время обративший внимание на него сосед Артура поднялся со своего места и, скалясь, заявил:
– Ну вот, по-моему, пора свинью резать. Ну, ведь свинья, согласитесь, – обратился он к окружающим.
Раздались выкрики поддержки. Медленно он подошел к Илье, отчего тот сжался на полу с зажатыми в руках осколками тарелки.
– Ну, кто, кроме свиньи, может так нагадить? – продолжал мужик издевательским голосом. – Вот… А что со свиньями делают? Правильно, режут.
Он достал из-за пояса нож и повертел его в руках:
– Вот сейчас мы тебя и того…
Но вместо ножа он пустил в дело ноги. Спустя пять минут еле дышащий, окровавленный Илья лежал на полу и только сучил ногами.
– Но больше всего я люблю свиные отбивные! – заявил довольный своей работой сосед Артура и под одобрительные голоса сел на свое место.
Ринат, видя, что его не обслужат, спокойно встал и, перешагнув через тело несчастного Ильи, взял со столика другую тарелку и сел обратно. Позавтракав, все вышли, а Илья к этому времени только чуть оклемался и сидел у стены, утирая фартуком слезы и кровь с лица.
До обеда Артура и Рината знакомили со всем поселком, объясняя самые важные участки обороны. Показал Олег и барак, в котором жили все закабаленные. Всего их оказалось около тридцати человек, большинство женщины. Артур подозревал, для чего их содержат. Но подтверждения в тот момент не получил. Показали ему и кладбище, вернее, яму, в которую стаскивают всех застреленных. Он даже не стал смотреть вниз, он понял по запаху, что там не на что смотреть.
– А ты нос-то не вороти! – сказал Олег. – Тебе тоже придется таскать сюда покойничков. Все таскали.
Но Артур все равно воздержался от зрелища, а вот Ринат подошел к краю и, взглянув вниз, присвистнул. Но это была вся его реакция. Потом объявили, что сегодня Артур пойдет на ночь к северному завалу. Ему выдадут карабин, и он будет с другим человеком, который уже не раз там дежурил. Рината распределили на южный пост с тремя другими людьми. С юга чаще приходили люди, чем с севера, поэтому там и пост был усиленней. Артур узнал, что двое так же охраняют барак с рабами. И еще восемь обходят территорию попарно. Кто-то уходит из поселка в поисках других поселений и для заготовки провианта и топлива. Обычно это были две группы по пять человек. С ними поддерживали связь через рации. Получается, что еще один человек постоянно дежурил на приеме. Остальные, не занятые ничем, могли предаваться развлечению в бараке или заниматься другими делами, не запрещенными Улемом.
На обеде состав за столом опять поменялся. Например, не стало соседа, и Илья, откровенно этим ободренный, спокойно разнес сначала первое, потом второе. Смотреть на его изуродованное лицо с запекшейся кровью на ссадинах было неприятно, и Артур старался не глядеть на дезертира. Почему дезертира? Ну, так ему вроде сосед сказал. Сам он, естественно, с Ильей не разговаривал и не собирался.
В обед тоже не обошлось без развлечений. В обеденный зал вошли те, кто вчера оставался в вымершей по воле Артура и Рината деревушке. Они тащили за собой, держа за воротники и пригибая к земле, двух матросиков. Их гюйсы перекрутились, а у одного был даже оторван рукав.
Бросив матросов на пол, мужики довольно заявили:
– Во, смотрите, кого мы там еще поутру поймали. Они как трупики увидали, так и остолбенели. Ну, мы их тепленькими и взяли. Они даже не сопротивлялись.
Все в зале ржали, глядя, как нахмуренно один из матросов сел на пол и стал поправлять гюйс.
– Вы кто? – спросил с улыбкой Улем. Тот, что уже сидел, ответил за двоих:
– Курсанты пятой роты учебной части ВМФ, форт "Серая лошадь".
– А имена у вас есть?
– И даже фамилии… – ответил первый, помогая сесть пареньку с оторванным рукавом.
Опять дикий хохот с комичного вида курсантов.
– Так как зовут-то?
– Михаил, – ответил первый, показав на второго, он сказал: – А это Роман.
– Отлично, – притворно восхитился Улем и, обращаясь к обедающим, заявил: – Теперь у нас есть курсанты Михаил и Роман. Поздравляю вас, господа, поздравляю!
Олег поднялся со своего места и сказал:
– Улем, я их забираю. Надо новую яму копать, к той уже не подойти. Все воняет вокруг.
– И тебе приятного аппетита… – сказал кто-то.
Под хохот Улем махнул рукой, разрешая Олегу забрать новых рабов.
Сразу потеряв интерес к происшедшему, Улем закончил обед и, раздав указания, удалился из зала.
После обеда Артур отправился к себе отдохнуть перед вахтой на заслоне. Но отдых не удался.
Только еще войдя домой, он услышал плач из их с Ютой комнаты. Вдвоем с Ринатом и с ворохом плохих предчувствий он вошел в комнату. На их кровати, обнявшись и содрогаясь от рыданий, сидели Елена и Юта. Увидев вошедших, девушки бросились к ним. Но Артур остановил их обеих и спросил жестко:
– Что вы, дуры, ревете, как перешибленные чем-то?!
Сквозь рыдания и плач он спустя несколько минут разобрал, что кто-то приходил, схватил Маргариту и увел ее, а их, когда они пытались остановить пришедших, просто отбросили, как ненужный мусор.
Артур сказал, чтобы Ринат забрал свою Ленку и уходил. Когда они вышли, он завалился на кровать прямо в обуви и закрыл глаза.
– Артур?
– Что? – отозвался он на всхлип Юты.
– Ну, надо же что-то делать?! – сказала она жалобно.
– Что делать? – не понял Артур.
– Спасать ее надо! – сквозь слезы воскликнула девушка.
– Нет, не надо, – уверенно заявил он.
– Почему?
– Это не наше дело, – сказал он спокойно.
– Она наша подруга! Мы должны ей помочь!
Артур сел и сказал, как можно тише:
– Послушай… здесь другие правила. И если я за нее вступлюсь… то… будут неприятности.
– Какие?
– Я не знаю… Но большие, – совершенно не сомневаясь в своих словах, сказал Артур.
– Ты это просто так говоришь, только бы ничего не делать! – У девушки была настоящая истерика.
Артур покачал головой и сказал:
– Нет.
– Ну что они тебе сделают? Ты же для них свой!
– Со мной, может, и ничего… хотя, наверное, могут и со мной. А вот ты будешь там, где сейчас Ритка… Это наверняка.
– Где? Где она? – подбежала с мольбой Юта.
Артур снова лег и сказал в потолок:
– В борделе.
2
– Ну, а дальше? – Антон вытащил веточкой из углей очередную картофелину и, разломив ее уже испачканными в саже пальцами, предложил половину Алине.
Алина приняла ее и уронила перед собой на траву. Пластиковой вилкой и ножом принялась чистить, добираясь до парящих внутренностей. От одного из неуклюжих движений картошка разломилась, и Алина, подцепив вилкой кусочек, стала его объедать. Проглотив, она сказала:
– А потом меня подобрали спасатели. Двое. – Она разломила уже специально оставшийся кусок надвое и снова подцепила его вилкой. Поднеся ко рту, она посмотрела на Антона и сказала: – Ну, они меня, можно сказать, из города и спасли. И Мерзавца тоже.
Котенок, на "Мерзавца" не откликаясь, продолжал наяривать остатки паштета из маленькой баночки.
– Мою лодку они сзади привязали. Но на следующий день она на что-то напоролась и сдулась. Котенка пересадили к спасателям в катер.
– А он что, в лодке все время был?
– Они боялись, что он им нагадит.
– А-а-а-а…
– Да. А потом возле этой горки мы и сами напоролись. Я тогда себе колени разбила. Ну, спасти все не удалось. Но кое-что спасли, и я на этом жила. И Мерзавца кормила.
– А почему Мерзавец, кстати? – спросил Антон, выкидывая свои очистки в сторону и берясь за веточку, чтобы вытащить еще одну картофелину.
– Мурзиком он вначале был… а в Мерзавца по ходу взросления превратился.
– Прямо как человек, – усмехнулся Антон.
Алина приняла свою половину картофелины и повторила слова Антона:
– Прямо как человек… да…
– А эти спасатели… они нормальные люди были?
Алине стало зябко, и, передернув плечами, она попросила свою куртку, что лежала за Антоном на траве. Закутавшись, она сказала:
– Люди как люди, – больше не добавила ничего.
– А когда это случилось?
– Что?
– Ну, когда эти отморозки к вам приплыли?
– А… ты об этом… да уж время-то порядочно прошло. Да и нечего вспоминать. Я спряталась на чердаке. А они спасателей зарезали и уплыли.
– Просто зарезали и уплыли? – недоверчиво спросил Антон.
– Ну да…
– И ничего не взяли?
– Взяли? Да, помню, что-то прихватили. Но не помню что. Главное, они еду не тронули.
Антон вытер руки о траву, а потом и о тряпку, что ему протянула Алина, и сказал:
– Слушай, а ты запомнила, как они выглядели?
– Да нет. Ну, говорю же, я на чердаке была, – девушка отвечала Антону, не отвлекаясь от разделывания картошки.
– Странно, что они не нашли тебя.
– А они и не искали особо, – пожала плечами Алина.
– Понятно.
Алина тоже вытерла руки и сказала:
– Пошли спать.
– Иди… я еще посижу. Костер посильнее разведу.
– Э-э-э-э, тогда я тоже посижу.
– Ты меня боишься, что ли? Или думаешь, я без тебя уплыву?
Алина подбросила веток в костер и сказала:
– Мне просто скучно. Да и по людям я соскучилась. Вот. И раз ты спать не хочешь, то я с тобой посижу.
– Как хочешь. Только поздно уже. Завтра утром уплываем. Не выспишься, будешь вареная весь день.
– Ничего… – сказала девушка, просовывая руки в рукава куртки и застегивая молнию.
Небо над ними расчистилось, и тысячи звезд озарили небосвод своим таинственным узором. Доведя пламя до того, что уже было жарко возле него, Антон откинулся на спину и посмотрел в ночное небо. А ведь хотел же когда-то быть космонавтом. А кто не хотел?
– Алин, ты хотела быть космонавтом? – спросил он с усмешкой.
Алина посмотрела в небо и сказала:
– Не-а.
Ну, вот видишь, Антон, не все хотели стать космонавтами.
– Я королевой быть хотела. Ну, или, на худой конец, принцессой.
Антон усмехнулся:
– Сейчас ты королева.
– Да ну тебя.
– Королева острова кораблекрушений.
– Бредите, молодой человек… – усмехнулась засмотревшаяся на небо Алина. – А ты что, космонавтом быть хотел?
– Да. Давно это было, в детстве.
– А че не стал?
– Не знаю… Не сложилось. Может, сейчас мне на этот потоп было бы наплевать. Сидел бы на МКС и в ус не дул. Хотя нет. Пришлось бы голову ломать, кто же мне провизию и кислород на орбиту поднимет.
– Американцы, – уверенно сказала Алина.
Антон засмеялся:
– Патриотка, тоже мне… Я о наших только думал, а ты сразу на партнеров стрелки перекинула.
– А тебе там не все равно было бы? Ну, кто доставит на орбиту?..
– Наверное, все равно. Но свои когда, тогда приятнее, – сказал с улыбкой Антон.
– А по-моему, по фигу. Кислород же без запаха, цвета и вкуса.
– И то, и другое, и третье у него есть. У любого газа есть и то и другое. Просто мы так привыкли к его содержанию в атмосфере, что наши чувства его просто игнорируют. То же самое было бы с водородом, если бы он преобладал в атмосфере. Эффект зоопарка.
– Чего?
– Ну, когда ты вскоре перестаешь морщить свой носик от запаха животных.
– А-а-а-а. И откуда мы такие умные?
– С гидрометеопоста, – улыбнулся звездам Антон.
– Сколько тебе лет? – ни с того ни с сего спросила Алина.
– Старый я, – отмазался Антон.
– Нет, ну сколько?
– Скажем, около сорока, – сказал Антон.
– Во блин, папаша. А на столько не выглядишь.
– А на сколько выгляжу?
– На тридцать, – уверенно сказала Алина.
– Я пользуюсь кремами и шампунем, – усмехнулся Антон.
– Ты даже мылом не пользуешься.
– Это от его отсутствия, – заявил Антон.
– Я тебе дам.
– Да все равно я в эту вонючую воду не полезу, – сказал он, потягиваясь в тепле от пламени.
– Ну, мыться же все равно надо!
– А сама?
– Я раз в два дня. Я не могу чаще в такой ледяной воде мыться. Для меня это и так подвиг, – сказала гордо Алина.
– Прекрати на меня давить. Вымоюсь. Только не сегодня, – засмеялся Антон.
Алина, улыбаясь, встала и, потянувшись к звездам, сказала:
– Ну ладно, я спать. Ты спишь в комнате, где диван.
– О'кей. Но я могу перепутать! Я совершенно не знаю, чем отличается диван от тахты!
Алина, улыбаясь, пошла к домику. На пороге она повернулась и крикнула из полной темноты:
– Спокойной ночи!
– И вам такое же хвостиком!
Антон был рад, что познакомился с этой девушкой. Ему нужна была компания, вот теперь она у него есть и, наверное, не самая плохая. Только уж что-то было странное и в поведении девушки, и в ее рассказах. Нет, ну, верю, что грабители ее не нашли. Верю, что они прирезали спасателей. Верю, что даже не особо искали чем поживиться, хотя это-то и вряд ли. Но не верю, что она расстроена. Не верю, что спасатели ее вот так взяли и "спасли". Хотела бы она спасаться, не сидела бы столько времени в Питере. Значит, силой вывезли? Но почему сюда? Почему не на баржи в русле Невы? Они же ближе! Там госпиталя! Там провиант и сообщение с Большой землей. Зачем сюда?
Антон почувствовал, как к нему, принюхиваясь, подошел Мерзавец и вскоре осторожно забрался на грудь Рухлову. Вот и кот тот же? Неужели спасатели еще и живность с людьми эвакуируют. Не-а. Вряд ли. Так не спасатели? Или слишком добрые спасатели? Но тогда все равно, почему на юго-запад, а не на восток или юго-восток? Чегой-то не сходится. Надо бы утром поинтересоваться. А сейчас, как говорила незабвенная Масяня, сладко, сладко, сладко поспать!
3
Ханин отдал приказ высаживаться возле обнаруженной лодки. Довольно быстро выяснили, что это именно та, украденная сбежавшими курсантами. Отправив в стороны группы по три человека с наказом искать следы беглецов, сам Ханин вместе с несколькими старшинами поднялся на холм. Оглядев окрестности, он спустился и выработал направление движения. Еще часа три ожидали посланные группы. Уставшие курсанты доложили, что следов дезертиров не нашли, и Ханин поднял курсантов. Оставив на охране плотов и лодки трех человек, он повел остальных по заранее выбранному им с высоты маршруту.
Дневной зной делал невыносимыми любые передвижения, и спустя часа три старший лейтенант объявил привал и велел раздать остатки провианта. Понимал он, что это все… Последние крохи. Если к вечеру они ничего не найдут, придется голодать. Но и экономить уже не было смысла. Курсантам досталось так мало, что многие даже не скрывали своего отношения к этим кошачьим слезам. Что ели, что нет. После получасового привала Ханин с трудом поднялся и скомандовал подъем всем остальным. Курсанты, слабо ругаясь, поднялись и построились по отделениям.
Пошли… Тяжело переступая гудящими с непривычки ногами. Кто-то самовольно снимал обувь и шел босиком. Ханин на них прикрикивал. Не хватало еще, чтобы они напоролись на стекла или что-нибудь ржавое. Курсанты тихо огрызались, мол, ноги стерлись в гадах. Мол, сам Ханин-то в хромовых ботинках. Ханин велел старшинам следить за подчиненными, а сам пошел во главу колонны, чтобы не видеть и не слышать все возрастающий ропот бойцов.
Вскоре показалась полоска дороги, ведущая на холм с разбросанными по нему домиками. Объявив курсантам, что в деревне будет большой привал и пища, Ханин приободрил их, и курсанты, даже самые измученные, замолчали. Стиснув зубы, они пошли быстрее в надежде на скорый отдых.
Деревня встретила походный строй курсантов полным молчанием пыльных окон и закрытых калиток. Ни лая собак, никакого другого движения. Правда, вездесущие крысы и мыши как-то уж очень подозрительно нагло перебегали перед строем.
Они почти прошли всю деревню, и Ханин уже собирался отдать приказ разойтись в поисках пищи, но слишком ужасная картина открылась ему, и он благоразумно остановил колонну. Сам же пошел дальше, приближаясь к чему-то уж очень невероятному и страшному. Чем ближе подходил Ханин к груде человеческих тел, тем сильнее рвотные позывы рвали его нутро. Запах. Самый непереносимый человеком запах. Мухи. Вечные спутницы тлена и разложения. Гниющие останки людей. Вся эта картина не могла не вызвать у Ханина чувство страха и отвращения. Испуганно оглядевшись на дома вокруг, он, стараясь не паниковать, пошел к переминающимся в испуге курсантам.
Держа голос, Ханин скомандовал:
– Взвод! Крууугом! Марш!
Повторять не пришлось. Вернулись на окраину деревни. Приказав обыскать ближайшие дома на предмет провизии, Ханин в то же время собрал вокруг себя курсантов, выглядевших покрепче иных.
Объяснив задачу, старший лейтенант с ужасом представил, что происходит в душе у этих вчерашних маменькиных сынков. Однако вопросов или возмущений он не встретил. Сделав себе из найденных в домах тряпок повязки, пропитав их слегка одеколоном, вооружившись лопатами и простынями для переноса тел, похоронная команда отправилась к трупам.
Братскую могилу закопали спустя полтора часа. Вырвало многих. Даже Ханин с трудом сдерживался. Почти у всех заболела до помрачения голова. И хотя все трупы были убраны, запах еще долго стоял над тем местом, где многим мальчикам впервые пришлось увидеть все безобразие смерти.