– Я не видел его, – сказал Мангейм. – За ним послали флаер, это последнее, что я слышал.
– Они знали, – сказал Костеллин с абсолютной уверенностью.
– Прошу прощения?
– Генералы. Они знали. По крайней мере, подозревали. Скажите мне, Мангейм, кажется ли вам вероятным, что они могли организовать все это, быть так уверены, что угроза этому миру заслуживает внимания четырех полков Имперской Гвардии, не имея хотя бы малейшего представления о том, что это за угроза?
– Ничего нельзя утверждать наверняка, – сказал Мангейм.
– Они знают, – повторил Костеллин. – Вы тоже знаете, Мангейм. Вы служите достаточно долго, чтобы знать о подобных историях.
Мангейм осторожно кивнул.
– Необъяснимые утечки энергии.
– Артефакты ксеносов, скрытые глубоко под землей, словно кто-то был на этой планете до нас. Скажите, генералы видели знаки на этих артефактах?
– Я видел их, – сказал Мангейм. – Хенрик показывал нам голоснимки фрагментов камня – до того, как отключили электричество, я имею в виду. Он показал снимки знаков на колонне, которую обнаружили в рудниках, и… клянусь, раньше я никогда не видел ничего подобного. От одного взгляда на эти изображения болят глаза.
– И жуки, – подсказал Костеллин. – Металлические жуки.
– Капитан войскового транспорта, Рокан, – вспомнил Мангейм, – он сказал, что считает, будто командование флота что-то скрывает от него.
– И наши генералы делают то же самое, – сказал Костеллин. – Пока у них не будет неопровержимых доказательств, они будут держать свои подозрения при себе – и готовиться к худшему. Они не посмеют произнести это слово. Они не хотят быть первыми, кто закричит "Некроны!"
– КОМИССАР.
Костеллин обернулся. Он думал, что остался один в этой части десантного корабля, в пустом десантном отделении, эхо его шагов отражалось от изогнутых переборок, когда он ходил взад и вперед. Он подумал, неужели полковник-186 стоял здесь все это время, или он только что увидел, как комиссар вернулся на корабль, и последовал за ним.
– Могу я чем-то помочь вам? – вежливо спросил полковник.
Костеллин покачал головой.
– Я просто собирался с мыслями.
– Было бы разумно собираться с мыслями где-нибудь в другом месте. Я приказал сервиторам вернуть десантный корабль на войсковой транспорт, как только мы закончим высадку.
– Это не может подождать? Мне понадобятся системы связи этого корабля.
– Я не хочу, чтобы десантные корабли оставались в порту, – сказал полковник. – Они будут слишком заманчивы для собравшихся здесь беженцев, а у нас не так много людей, чтобы оставить для их охраны.
– Мне нужно поговорить с генералами, – сказал Костеллин. – У меня все еще есть вопросы.
– Мы оборудуем системы связи на поверхности, – сказал полковник. – Генералы свяжутся с нами, если приказы изменятся.
– К тому времени может быть уже слишком поздно. Вы слышали о некронах, полковник? Нет, конечно, не слышали. Немногие из живых слышали. Большинство из тех, кто встречался с ними, если оставались в живых после этого, впадали в безумие.
– Некроны, – повторил полковник, пробуя слово на языке, словно наслаждаясь предвкушением боя с новым противником.
– Во времена моей молодости,- сказал Костеллин, – запрещалось даже говорить о них. И все же слухи распространялись. Говорили, что некроны – древняя раса, что они уже вымирали, когда эльдары были еще молоды, и чтобы спастись, они скрылись в огромных подземных гробницах, и уснули. Говорили, что некроны спали миллионы лет, и теперь они пробуждаются.
– Вы подозреваете, что на этой планете есть некроны?
Костеллин присел на одно из пустых сидений.
– Слушайте, полковник, – сказал он. – Я знаю, что вас лишь недавно повысили в звании. Я знаю, это первый раз, когда нам приходится работать вместе…
– Мы сражались вместе и раньше. Мы два месяца воевали в одной траншее на Анакреосе III, четыре года назад. Тогда я был лейтенантом в роте Гамма.
– Верно. Я хочу сказать, что в моем положении приходится слышать… такие вещи, которые, возможно, лучше было бы не слышать. Я слышал истории о мирах, на которых были обнаружены гробницы некронов и о неизбежной участи этих миров.
– Какова бы ни была угроза этому миру, – сказал полковник, – мои люди сразятся с ней.
– Возможно, – сказал Костеллин, – с такой армией, какая была у нас на Даске. Но здесь у нас лишь четыре полка, к тому же обескровленных. Я просто думаю, что если мои подозрения окажутся верны, будет ли прямое столкновение лучшей стратегией в этой ситуации. Может быть, нам лучше, извините за выражение, убраться отсюда ради Золотого Трона!
– Подкрепления с Крига уже в пути, – сказал полковник.
– Думаю, нам не пехота здесь нужна, – сказал Костеллин, – а батарея циклонных торпед, чтобы разнести эту проклятую планету в космическую пыль. Но, конечно, Иеронимус Тета богат полезными ископаемыми, он слишком ценен для Империума.
– Вы так и не объяснили, зачем хотели говорить с генералами.
Костеллин устало вздохнул. Он больше не считал, что этот разговор имеет смысл.
Он знал людей Крига достаточно хорошо, чтобы понять, как работает их разум. Он знал, что в обычных обстоятельствах генералы Крига никогда не бросили бы четыре обескровленных полка против армии некронов, армии, чья численность и возможности были фактически неизвестны. Оценив обстановку, они заключили бы, что риск поражения, риск уничтожения, слишком велик.
Но сейчас обстоятельства не были обычными.
Милостью Императора, "Мементо Мори" был ближе всех к планете, когда стали поступать сообщения о ситуации на Иеронимус Тета. Здесь у них была редкая возможность отреагировать на вторжение некронов – если это было оно – на самых ранних его стадиях. Они рискнули, считая, что их части смогут сдержать вторжение, прежде чем оно поглотит этот мир, и, возможно, многие другие миры. Они ухватились за шанс нанести решительный удар, возможно, первый решительный удар по врагу, само существование которого Империум лишь недавно был вынужден признать, и противостоять которому еще не научился.
И ставкой в этой рискованной игре были двадцать тысяч человек.
– Вы знаете, что я буду сражаться за Императора до последнего вздоха, – сказал Костеллин. – Я просто боюсь, что операция, которую мы начинаем здесь, окажется тщетной.
– Наши жизни принадлежат Ему и находятся в Его воле, – сказал полковник-186.
Он действительно говорил как его предшественники.
ОНИ установили временные палатки на холме поблизости от космопорта, организовав лагерь беженцев, который рос с каждой минутой. Бесконечная колонна имперских машин снабжения спускалась по склону холма, наполняя воздух ядовитыми выхлопами двух сотен рычащих двигателей. Огни фар машин тянулись до самых стен города, построенных, чтобы держать нижние уровни закрытыми, и расползались вокруг стен во всех направлениях.
Взгляд Костеллина был устремлен вровень с этими стенами. Возвышавшийся за ними Иеронимус-сити казался темной зловещей громадой в свете луны, скрытой облаками. Костеллин смотрел на печальные силуэты его зданий, пересекавшиеся линии скайвэев, и тщетно искал хоть какой-то признак движения, жизни, надежды…
Сотни тысяч, миллионы людей оказались в ловушке в этих зданиях, на этих скайвэях, за этими стенами. Они оказались в ловушке из-за нехватки транспорта, тревоги за своих любимых, или просто потому, что не могли бросить все, что у них было. Они еще не могли этого знать, но с этого момента все было предельно ясно: город уже был мертв. Костеллин лишь молился, чтобы то же самое не случилось со всей планетой и с солдатами, которые с такой безрассудной смелостью готовились защищать ее.
Он думал о захолустном баре на захолустной планете, где крепко выпивший инквизитор намеками и шепотом говорил об ужасах, о которых он читал в самых секретных архивах, легендах о мертвых, возвращавшихся к жизни и облаченных в живой металл.
Он думал о заслуженном ветеране прославленного полка, заключенном в закрытой лечебнице, бормотавшем, как безумный, об оружии, способном ободрать человека заживо до самой бессмертной души, слой за слоем…
Он думал о докладе, который когда-то читал, составленном самим легендарным Кайафасом Каином, сообщавшем о кампании на ледяной планете Симиа Орихалка. Разумеется, доклад был отредактирован, угроза, с которой столкнулся Каин, не была названа, но два факта обратили на себя особое внимание Костеллина: то, что, эта угроза появилась из подземных туннелей планеты; и то, что впоследствии Симиа Орихалка была полностью уничтожена.
Он думал о металлических жуках и рунах, от которых болят глаза.
И еще он думал о недавно закончившейся войне на Даске, где, по крайней мере, он знал, с каким врагом сражается его полк, и с какой целью. Он чувствовал, что они там чего-то добились, принесли свет Императора в захваченный тьмою мир, но за эту великую победу была заплачена своя цена.
Они потеряли так много людей на Даске, почти треть личного состава полка. Костеллин устал – устал быть единственным человеком, кому не плевать на это.
ГЛАВА 6
КОЛОННА повернула налево, прошла мимо множества покинутых домов, и потом повернула направо. Гюнтер почувствовал под ногами что-то, что оказалось обломком пласкрита. Через секунду он споткнулся о еще один, потом еще один, и вскоре уже пришлось взбираться на кучу обломков. Он подумал о голосе в воксе и отдаленных взрывах, которые он слышал, и его нервы снова пронзил страх.
Возможно, тот артефакт все-таки оказался бомбой. Возможно, он был не один. И возможно, где-то в городе спрятаны еще такие же.
Под ногой Гюнтера соскользнул кирпич, и он тяжело упал на одно колено, но не ушибся, приземлившись на что-то мягкое и хлюпающее. С ужасом Гюнтер обнаружил, что упал на внутренности полураздавленного трупа. Давясь от тошноты, он вскочил на ноги и продолжил идти вперед, но вскоре увидел бледную руку, высовывавшуюся из развалин. Где-то позади он услышал вопль и шум успокаивающих кого-то голосов – видимо, кто-то еще нашел нечто подобное.
Он подумал, сколько же людей погибли в этих развалинах. Многих из них смерть застигла дома, возможно, даже когда они спали. Успели они хотя бы испугаться, или их жизнь прервалась во вспышке взрыва, прежде чем они поняли, что происходит?
– Эй, там! – закричал кто-то. – Там кто-то двигается! Он жив!
Голос слышался на несколько рядов впереди Гюнтера. Когда толпа подалась вперед, у пары беженцев оказались собственные маломощные фонари, и Гюнтер увидел, как два человека разбирают обломки, разбрасывая кирпичи, а между ними он заметил гибкую фигуру – лишь силуэт во тьме – пытающуюся встать. Она была окровавлена, сгорблена, явно страдая от ран, и если бы Гюнтер стоял ближе, он посоветовал бы этой несчастной жертве лежать спокойно, а не рисковать усугубить свои травмы, подождать, пока солдаты с аптечками подойдут к нему.
Но когда фигура выпрямилась в полный рост, чувства Гюнтера предупредили его – прежде чем мозг это понял – что тут что-то не так.
Еще один пронзительный крик привлек его внимание, и еще – один совсем рядом позади него, а другой немного дальше впереди. И внезапно Гюнтер понял, что зрелище перед ним – не плод его воображения, не игра тусклого света. Он понял, что фигура перед ним – не человек.
Другие тоже это увидели, и прежде всего те, которые подошли, чтобы помочь. Но для них было уже слишком поздно. Существо двинуло плечами, и два человека судорожно дернулись, захрипели и умерли. Гюнтер лишь через секунду понял, что сделало существо, что его когти пронзили сердце каждого из них – и когда карманный фонарик выпал из рук кричавшей от ужаса девушки, его свет скользнул по этим когтям, и Гюнтер увидел, что они похожи на металлические ножи, каждый почти в метр длиной.
Существо рванулось вперед, и эти ужасные когти нашли третью и четвертую жертвы. Гюнтер видел теперь металлический череп монстра и обрывки плоти, прилипшие к его скелетообразному туловищу.
Нет, это было даже хуже, внезапно понял он, когда гнилостное зловоние окатило его, скрутив спазмами желудок. Эта плоть не принадлежала существу, это была лишь его одежда. Должно быть, оно содрало кожу с одного из трупов, чтобы замаскироваться. Чудовище ждало на земле, пока кто-нибудь найдет его, подойдет, чтобы помочь.
Гюнтер еще никогда не видел такого ужасного зрелища. Мутант, виденный прошлой ночью, не шел ни в какое сравнение. Никакая кинохроника не могла подготовить его к тому факту, что вселенная способна породить такой кошмар. Он хотел бежать, хотел бежать больше, чем можно хотеть чего-либо, но его ноги стали как свинец, и его взгляд был прикован к мертвому металлическому лицу вурдалака.
Да и куда бы он смог бежать? Монстр был не один. Вопли уже подтвердили это – и теперь Гюнтеру казалось, что вся толпа кричит от ужаса.
Появились двое солдат, поднявших лазганы, и Гюнтер уже начал шептать благодарственную молитву, но замолчал на полуслове. Первый солдат был белым от страха, его руки тряслись так сильно, что он не мог нажать на спуск. Второй сделал два выстрела, но они прошли мимо. Этого было достаточно, чтобы вурдалак заметил их, повернулся и с ошеломляющей скоростью бросился на солдат. Гюнтер почувствовал стыд от облегчения, что чудовище атаковало не его.
Вурдалак рванулся вперед, отрубив по пути головы еще двоим гражданским, которые не успели убраться с дороги. Второй солдат выстрелил еще раз и попал монстру в плечо. От попадания существо дернулось, остановившись на долю секунды, и Гюнтер затаил дыхание.
Вурдалак прыгнул на солдата, который завопил, когда когти-лезвия вонзились в него. Гюнтер понял, оно не просто убивало его: оно сдирало кожу с его тела. Солдат рухнул окровавленным куском мяса, несколько секунд он был еще жив, его глаза, которые он больше не мог закрыть, были полны ужаса. Для его товарища это было слишком, он повернулся и побежал, а вурдалак бросился за ним.
Когда чудовище стало удаляться, Гюнтер почувствовал, что паралич отпустил его. Толпа разбегалась во всех направлениях, и он последовал общему примеру, выбрав направление, прямо противоположное направлению монстра. Слишком поздно Гюнтер понял, что он бежит по пути, откуда шел, обратно в город, который он пытался покинуть.
На его пути оказались еще два солдата, отступавших перед другим череполиким чудовищем, облаченным в кожу, содранную с трупов. Это второе существо взмахнуло когтями и разрубило бронированный нагрудник так, словно он был сделан из бумаги. Солдат, ставший его жертвой, падая, задел Гюнтера, обрызгав кровью его одежду, и сполз на землю, мертвый. Уцелевший солдат переключил лазган на огонь очередями и начал бешено стрелять. По крайней мере, два его выстрела ранили гражданских, но достаточно попало и в монстра, заставив его зашататься. Гюнтер, снова шепча молитву, увидел, как вурдалак рухнул и лежал, дергаясь. Солдат приставил лазган к голове монстра и вышиб его мозги – если в этом страшном металлическом черепе были мозги. Гюнтер едва не закричал от радости.
Вдруг солдат замер, выпучив глаза, кровь хлынула у него изо рта, и Гюнтер увидел, как рука с когтями-лезвиями, нанеся удар снизу, выпотрошила его. Еще одно существо поднялось из развалин.