- Все то же: ошибки убийцы. Знаете, почему иллюзии редко используются даже профессионалами? Их очень просто создать, но сложно сделать правдоподобными – чересчур много элементов в одночасье приходится контролировать. Допустим, человек-иллюзия нагнулся, и у него на пальто появилась складка. Это уже настоящее мастерство, Метлби. Для этого нужно иметь потрясающее воображение. Наш убийца "срезался" на тенях.
- Он… не отбрасывал тени?
- Отбрасывал. Но Человек в Черном стоял между двумя фонарями. А тень у него была одна и, при этом - за спиной. Ну а в калейдоскопе иллюзия окончательно распалась.
- Но ведь он… колдовал?
- О, для нашего убийцы это проще пареной репы! Если уж он может запускать управляемые шаровые молнии…
И вот тогда я подумал: как же так? И Буба Комель и домочадцы Матика – все они видели Человека в Черном уже после того, как убили Марко Сплита. И все, как один – издалека. Что, кстати, понятно: любая иллюзия не полна, поэтому "впритык" редко бывает реалистичной. И только лишь господин Алистар Метлби видел Черную Шляпу лицом к лицу, да еще и до убийства. Профессиональный колдун, магистр, который учуял бы иллюзию за версту! Более того: Алистар Метлби разговаривал с ней! Это все равно, как если бы он разговаривал с телеграфным столбом – иллюзии ведь безголосы. Невероятно, а?
Фигаро замолчал и посмотрел на Метлби. Магистр сидел в кресле, попыхивая сигарой, и молчал. Его лицо было непроницаемо, только уголок правого глаза слегка подрагивал.
Следователь сунул руки в карманы. Теперь он уже не ходил, а почти что бегал вокруг дивана.
- Стал бы убийца специально поджидать меня на этой свалке у складов? Нет, конечно. Только один человек знал, что я буду там в это время. Причем место он указал мне сам. Это уже настолько прозрачно, что дальше некуда. Как я уже говорил, Вы "диванный колдун", Метлби. Убийства Вы организовываете вон из рук плохо. Хотя не раскуси я Вашу иллюзию, то, быть может, до сих пор гонялся бы за "таинственным колдуном в черном". А чародей-профессионал был все это время у меня под носом. Да он, черт возьми, вообще один - единственный в этом городишке! Других колдунов Вашего уровня тут нет, и никогда не было в радиусе ста верст.
Метлби глубоко затянулся и выпустил колечко дыма в потолок. Помолчал. Затем спросил:
- То есть, Вы поняли, что к чему, еще до того, как я стал пулять в Вас молниями?
- Нет, – покачал головой следователь. – Но подозрения у меня были. Правда, одно дело подозревать и совсем другое – знать. Тут вообще больше подозревать некого. Разве что Гастона, но он просто мелкий пройдоха.
- На самом деле он гораздо лучше колдует, чем Вам кажется. Но, да – до настоящего профи ему далеко… – магистр задумчиво вертел сигару в тонких пальцах. – Равно как и Мари.
- Это я и сам уже понял. Я только одного не могу понять: зачем Вам понадобилось убивать этого несчастного? Право же, Сплит был последним мудаком, но это же не повод отправлять его в гроб! Набили бы ему морду, в конце концов!
- Я бы так и сделал, – Магистр стиснул зубы. – Но он бы на этом не остановился. Я покопался у него в голове – так, сущие пустяки. Он убийца, Фигаро. Убийца и вор. Хотя брали его только за всякие мелочи. Но три года назад, недалеко от железнодорожной станции, он убил и изнасиловал пятнадцатилетнюю девочку. Именно в таком порядке. Тело так и не нашли. Хотя я мог бы показать, где он спрятал труп.
- Ну и показали бы. Что Вам мешало?
Метлби рассеялся.
- Ну конечно! А меня бы спросили, откуда я это узнал. И, в лучшем случае, я пошел бы вместе со Сплитом как соучастник. А в худшем мною бы занялась бы Инквизиция. Повесели бы на меня ментальное насилие первой степени. А, может, и вторую приписали – с них станется. Я-то, конечно, выкрутился бы. Но лицензии мне потом не видать, как своих ушей. К тому же, могла пострадать репутация моего покровителя.
- Вы так трогательно заботитесь о репутации Матика, – фыркнул Фигаро. – Меня сейчас пробьет на слезу. А этот… художник? Возлюбленный Мари?
- Сволочь и скотина. – Глаза Метлби зло сверкнули. – Сжил со свету родного брата из-за наследства. Для того чтобы устроить первую выставку он сжег свой старый дом – застрахованный, разумеется. А все дорогие вещи из него перед этим продал скупщику краденного. Его бы поймали, но он дал неплохую взятку агенту.
- Вы и ему в черепушку лазали? – следователь недоверчиво покачал головой. – Ну Вы даете… Ну а брат Мари? А этот мальчик, который утонул? Метлби, дьявол Вас раздери, ему же было лет четырнадцать!
- Какой еще мальчик? – удивился магистр. – Не знаю никаких мальчиков… А, Вы наверное, имеете в виду Фалько, первого ухажера Мари. Да, она рассказывала о нем. И, поверьте, Фигаро, утонул он совершенно самостоятельно. А что до старшего брата госпожи Кросс… Знаете, я думал, что меня будет мучить совесть. Я никого до этого не убивал. Ну, знаете, все эти разговоры и слезливые романы о муках совести, раскаянии… Ничего подобного. Я был доволен, Фигаро. Доволен тем, что сделал. Отец Мари, очевидно, сошел с ума, переписав на Эдди Кросса все свое состояние. Педофил, морфинист и жмот, обожающий мучить животных – да общество должно сказать мне спасибо!
- Но дело не в нем, Метлби, – тихо сказал следователь. – Дело в Мари, так?
- Да! – Магистр вскочил на ноги, сжимая кулаки, вокруг которых заплясали змеи электрических дуг. – Да, ради Мари! Ни один из этих ублюдков не стоил и волоска с ее головы! Фигаро, если бы Вашу сестру обидел хулиган, что бы Вы сделали? Пошли и рассказали ему, какой он нехороший? Мари моя ученица, Мари мне как дочь, Мари…
- Ваша любовница?
Следователь сказал это очень тихо, но Метлби вздрогнул, как будто Фигаро влепил ему пощечину.
- Нет, – покачал он головой. – Когда-то давно… и недолго. Летом, на Голубых озерах… Но Вас это не касается.
- Вы все еще любите ее? – следователь, не отрываясь, смотрел магистру прямо в глаза.
- Дурак Вы, Фигаро… – Метлби без сил рухнул на стул. – Что это меняет? Кому это надо? Откуда эта привычка копаться в чужом… чужой личной жизни? Которой, к тому же, нет?
- Неужели так сложно сказать ей…
- Нет! – колдун треснул кулаком по столу; тяжелая стеклянная пепельница, подпрыгнув, жалобно звякнула. – Нет, не сложно. Но зачем?! Не забывайте, кто я. Я знаю, что происходит у Мари в голове. Нет, глубоко я не забирался – мне дорого ее психическое здоровье. Но я знаю, как она ко мне относится. Я ее близкий друг. Очень близкий, самый близкий, но не более. Пойди я на нечто большее, ей было бы… неудобно. И, возможно, из жалости… Но мне не нужна ничья жалость. Это Вам ясно?!
- Ну, от меня Вы жалости вряд ли дождетесь.
- И что Вы собираетесь делать? – Метлби криво усмехнулся. – Неужели Вы пришли сюда один? Или Вы и вправду настолько глупы?
- Да, я пришел один. – Фигаро вздернул голову. – Но если через полтора часа я не окажусь на Стеклянной улице, заместитель главного инквизитора в Нижнем Тудыме вскроет один запечатанный конверт…
- Понятно, – кивнул магистр. – Умно. Но теперь я не понимаю Вас. Чего Вы от меня хотите? Почему со мной разговаривает младший следователь ДДД Фигаро, а не ударный отряд Светлых Сестер? Что Вам нужно? Денег? Не проблема. Я могу выписать чек на предъявителя, не вставая с места. Сто тысяч империалов. Впрочем, и правда – чего мелочится? Двести тысяч.
- Увы, – следователь развел руками, – за работниками ДДД налоговая служба следит тщательнее, чем за игорными домами. Я не возьму денег, Метлби.
- Ну тогда… Я ведь волшебник, Фигаро. И могу дать Вам нечто такое, чего не купишь за деньги. Вы уже немолоды. Как насчет того, чтобы сбросить лет двадцать? Больше я не потяну: не хватит ни сил, ни материалов.
- Заманчивое предложение. – Фигаро мечтательно закатил глаза. – По-настоящему заманчивое. Но… Нет, не нужно.
- Тогда чего Вы хотите?
- Для начала скажите мне: почему? Я просто хочу понять, – следователь достал трубку и принялся ее набивать. – Черт, табак заканчивается… Вы убивали только тех, кто, по Вашему мнению, мешал Мари жить. Марко Сплит… Ну, это я еще могу понять. Брат Мари – с ним тоже все ясно. Но художник и адвокат? Неужели Вы прихлопнули их только потому, что они были для Мари… Не знаю – плохой компанией? Неподходящей парой?
- Фигаро, у Вас нет с собой кристалла-стенографа. Я бы почувствовал.
- Нет.
- Тогда все, что я здесь скажу, не имеет никакого значения. Это не может быть использовано в суде для обвинения.
- Не может.
- Но тогда…
- Метлби, – Фигаро вздохнул, – я обязательно объясню Вам, что к чему. Но расскажите и Вы мне.
- Что?! – заорал колдун, вскакивая на ноги. – Что Вам рассказать?! О чем?! О том, как это невыносимо – делать безразличную мину, когда та, кто никогда – никогда, слышите, Фигаро?! – не будет твоей, мило улыбается тебе, целует в щечку, и отправляется на свидание с полудурком, вся прелесть которого в ее глазах лишь в том, что у него "интересный голос" и специфическое мнение о конном спорте?! Вам об этом рассказать, да?! Нет уж, Фигаро, Вы не покинете этой комнаты! Потому что теперь Мари узнает обо всем. Узнает, что все это время я… Она возненавидит меня, Фигаро. И мне, право, уже безразлично, что случится со мной. Уж на Вас-то я отыграюсь…
- Она не узнает, – покачал головой следователь.
Магистр закрыл рот и уставился на Фигаро.
- Вы хотите сказать…
- Нет. Но я сделаю Вам встречное предложение. Прямо здесь и сейчас Вы напишите сказочную повесть. Сюжет такой: после ссоры с господином Сплитом, носившей сугубо личный характер, Вы отправились к нему домой выяснять отношения. Там разговор не задался и, пребывая в состоянии аффекта, Вы слегка… хм… переборщили с методами морального воздействия на покойного, после чего, в шоке от содеянного, скрылись с места происшествия. Однако муки совести совершенно разъели Вашу тонкую душу и тогда Вы, исполненный самого искреннего раскаяния, явились к следователю ДДД Фигаро с покаянием. Дата, подпись. После этого я с Вашим сочинением отправлюсь в Инквизиторий и использую одно из своих немногочисленных прав, а именно – потребую закрытого процесса. Поскольку старший инквизитор – Ваш давний приятель, он не станет возражать. Перед Вашим делом "поднимут шлагбаум" и уже через неделю все закончится.
- Меня повесят?
- Не думаю. Инквизиция и так находится с Коллегией в состоянии холодной войны, а Коллегии принадлежат все столичные газеты. Инквизиции не захочется лишний раз принимать огонь на себя, отправляя на виселицу дипломированного колдуна, известного писателя, теоретика с мировым именем – и все это в одном лице. Скорее всего, Вас просто вышлют на Дальнюю Хлябь. Хотя, если конечно, Вам интересно мое мнение, то примерить веревочный галстук Вам бы не помешало. Для Мари же Вы просто отправитесь в командировку. Длительную командировку. Позже Матик придумает какую-нибудь историю про назначение на жутко почетную должность где-нибудь в Халифате. Или на Южном Полюсе.
Метлби присел на диван и закрыл глаза. Посидев так с минуту, он раздавил сигару о подлокотник и внимательно посмотрел на Фигаро. Следователя поразил вид магистра: Алистар Метлби напоминал человека, наконец-то сбросившего в придорожную канаву груз, который ему все это время приходилось тащить под надзором строгого надсмотрщика.
- У меня к Вам только один вопрос, – голос колдуна звучал устало, но, как ни странно, абсолютно спокойно, даже расслабленно. – Ради чего Вы все это делаете? Ради меня? Не верю. Ради обещания, которое дали Матику? Тоже не верю. Тогда ради чего? Звание? Хотите еще одну "птичку" на рукав?
- Нет, Метлби, – Фиагро отвернулся. – Я делаю это ради самого себя. И ничего не собираюсь Вам объяснять. К тому же у нас осталось меньше часа, потом здесь будет разговаривать отряд инквизиторов. Но мы же этого не хотим, правда? Где у Вас бумага?..
- Позор!
Матик, потрясая кулаками, ходил по кабинету, время от времени прикладываясь к бутылочке с сердечными каплями. Будь на его месте Гастон, можно было бы сказать "ходил, точно лев в клетке", но городской голова больше напоминал толстого лоснящегося пингвина.
- Позор! В моем доме! Человек, которому я доверял, как родному брату!.. Хотя оба моих брата – жулики и проходимцы, каких свет не видывал. Помню, как-то, приобрели мы по дешевке партию передаточных ремней…
Фигаро сидел у окна между большим глобусом и пальмой в горшке, курил и откровенно скучал. За последние пару дней погода окончательно испаскудилась и дождь лил, не переставая. Город напитался водой, размок и вонял сырыми опилками, нафталином и чердаками. Даже в кабинете Матика этот запах преследовал Фигаро, перебивая аромат еловых поленьев, пылавших за каминной решеткой.
Дождавшись, пока Матик закончит рассказывать очередную семейную историю, которые неизбежно заканчивались фразой "…вот так я и обставил этого дурня, мон шер!", следователь спросил:
- Что сказали в Инквизиции?
- Метлби вышлют, – Матик тяжело вздохнул. – Без поражения в правах и даже не бессрочно. Всего-то десять лет. Будет сидеть на Дальней Хляби, и пописывать книжечки. Но, конечно, в Нижний Тудым он уже не вернется.
- Вас это огорчает?
- Если честно, да, – городской голова взъерошил волосы пухлой ладошкой. – Я бы обязательно взял его к себе на службу. Может быть, я так и сделаю, если меня к тому времени не сведет в могилу политика.
- А Мари?
- Послезавтра отправляется в Коллегию. Ее берут сразу на третий курс; ученый совет в восторге, ей пророчат звездное будущее и докторскую степень. Я перевел на ее имя в столичном банке кое-какую наличность – пусть развлекается. Взрослая девка, чего ей сидеть в этой глуши? Освоится на месте, женится, заведет детей… У каждого своя дорога в жизни, Фигаро и не мне это менять.
Он отхлебнул из бутылочки (по кабинету поплыл явственный коньячный запах) и хлопнул в ладоши.
- Теперь к делу! Фигаро, я Вас поздравляю! Вы закрыли это дело, причем сделали это с минимальным возможным ущербом для всех сторон-участников. Поэтому я решил удвоить Ваш гонорар и обратился к старшему смотрителю Френну с просьбой ходатайствовать в Департамент о Вашем повышении.
- Вы очень любезны, – следователь вежливо кивнул.
- Вот чек на Ваше имя. Обналичить можно в любое удобное для Вас время в банке "Фокстрот". Думаю, Вы будете довольны.
- И опять-таки спасибо. Признаться, я поиздержался.
- Вижу. Купили себе новый плащ и башмаки? Одобряю!
- Угум-с… А скажите-ка Матик, где в этом городе можно купить пару хороших калош?
- Калош? – Матик удивленно поднял брови. – Хм… Знаете, Фигаро, к нам их, как-то, не завозят… А вообще – берите мои. Я все равно их не ношу.
…Пузатый самовар самодовольно пыхтел, сверкая бронзовыми боками, источавшими ленивый жар, навевающий сладкую дремоту. Он был огромен и монументален, этот благостный царь всея столов, столиков и столишек, король больших и малых кофеен, увенчанный черным, как смоль, солдатским сапогом, и словно бы неким чародейством создавал вокруг себя особое пространство, уютное и по-домашнему складное, напоенное ароматами клубничного варенья, малиновых листьев, сдобных булок и, конечно же, чая – с молоком, чабрецом и розовыми лепестками.
Фигаро сделал большой глоток, обмакнул булку в варенье и томно вздохнув, промокнул вспотевший лоб. За окном клубилась вечерняя тьма, и вкрадчиво шелестел дождь; здесь же, на кухне тетушки Марты, ярко горели свечи, звенела посуда, и попыхивал на печке домашний плов.
- …Дайте, пожалуйста, салфетку, тетя Марта. Спасибо… И тогда инквизиторы его увели. Даже не надевали наручники и были очень вежливы. Но с того момента, как мы вошли в редут, с нами постоянно были четыре Светлые Сестры. Все, как одна, с револьверами, кстати.
- Бог мой, Фигаро, ну и страсти Вы рассказываете! – Марта Брин всплеснула руками. – И это в нашем городке! Вот уж никогда бы не подумала, что Вам испортили пальто колдовством!
- Да, хорошее было пальто, – загрустил следователь. – Английское, между прочим. Я его купил еще когда был студентом.
- Ах так? – тетушка Марта уперла руки в бока. – А я говорю – дрянь было пальто. Старое, как самогонщик Вискряк и такое же потасканное. И хорошо, что этот колдун его спалил, а то бы Вы никогда не сподобились купить новое. А костюм – так это вообще ни в какие ворота не лезет! Ну как можно постоянно ходить во всем коричневом?
- Ну…
- А вот и пунш! Пейте, Фигаро, пейте. В дождливый день мужчина должен пропустить за ужином пару стаканчиков, иначе его начнет одолевать хандра. И не спорьте – я в таких вещах разбираюсь получше вашего!
- Да разве ж я спорю…
- Вот что, Фигаро – завтра же Вы отправитесь со мной в трикотажную лавку к Мэри Воронцовой, и мы выберем Вам нормальный костюм. В этом сезоне очень модно носить такие, знаете, короткие пиджаки с двумя пуговками. И не прячьте Вы кобуру – все равно видно, а смотрится глупо! Подумаешь, револьвер, их каждый жандарм в городе таскает.
- Ну, хорошо, хорошо! – следователь поднял руки и засмеялся. – Думаю, самое время подновить свой гардероб. – Он отхлебнул пунша и зажмурился. – Горячо. Знаете, вся эта история с Метлби выбила меня из колеи. Просто интересно: как долго неплохие, в общем-то, люди будут оправдывать всякие гадости благородными побуждениями? Тот судья и защитник слабых, другой вообще Робин Гуд местного разлива, а как присмотришься – два бандита. Кошмар, право слово…
- Любовь, – Марта Брин многозначительно подняла к потолку чайную ложку.
- Любовь? Ну, это Вы загнули! Любовь это когда цветы, лебеди, серенады…
-…дуэли, Отелло, девочки, глотающие стрихнин, разбитые сердца…
- Э-э-э… А, черт с ними со всеми. Налейте-ка еще пунша.
- Вы, надеюсь, не собираетесь уезжать завтра же вечером? – тетушка Марта пригрозила Фигаро пальцем. – Имейте в виду, я Вас не отпущу! И смертельно обижусь!
- Да нет, что Вы. Я задержусь до конца недели. Не хочется никуда ехать в такую погоду… Вот что, тетя Марта, а давайте я Вам расскажу, как я ловил вампира?
- Наврете, небось, с три короба…
- Ну почему же сразу – "наврете"? Слушайте: однажды темной-темной ночью, в одном городе, который не отмечен на картах…
2
Нет, не было, и вряд ли когда-нибудь появится на свете должность более безблагодатная, чем станционный смотритель.
Это справедливо для абсолютного большинства несчастных, затюканных чиновников, о которых не вытирает ноги только очень ленивый пассажир, или, наоборот – пассажир широкой души. Например, монах Пути Семи Ромашек или закаленный в судейских боях адвокат.
Их судьба проста, как пук дратвы; их оклад мизерен, здоровье дрянь, а пищеварение… О пищеварении станционных смотрителей мы не скажем ни слова, дорогой читатель! Потому что, вполне вероятно, ты, листая эти страницы, жуешь бутерброд с колбасой или галету.
Скажем просто: судьба станционного смотрителя печальна.
Если, конечно, вы не Валдис Борн, станционный смотритель со станции "Тудымский Тупичок".