Севериан посмотрел наверх, в тень, и постучал пальцем по центру своего шлема, ровно между глазных линз.
Он поднял три пальца. Два. Один.
Тень озарилась приглушенной дульной вспышкой, и на фоне крыши мелькнул силуэт Рамы Караяна. Локен задержался ровно настолько, чтобы посмотреть, как падает Таргост, а затем выпрыгнул из укрытия.
Он пролетел семь метров и приземлился с гулким ударом, от которого прогнулась плита пола. Его меч с ревом покинул ножны, и он врезался в культистов. Зубья клинка рвали их, при каждом ударе сплеча и сверху вниз перемалывая мясо, кости и одеяния.
Локен помчался к арке входа, через которую они зашли, и встал, будто мифический страж, преграждающий герою путь дальше. Однако это были не герои, а отбросы человечества, отребье, устремившееся за обещанием легкой добычи, которое дали порочные силы, действовавшие внутри легиона.
Они не годились для войны и могли лишь петь, молиться и проливать чужую достойную кровь для вредоносных чуждых сил. Они бросались на него с кривыми клинками и дубинками, сделанными из обломков разрушающегося внутреннего убранства корабля.
Он позволял им приблизиться и безжалостно рубил.
Среди культистов спрыгнули вниз остальные следопыты. Цепной топор Варрена прорубал кровавый путь. Серворуки Войтека поднимали людей над полом и разрывали на части, будто жестокий ребенок пойманное насекомое. Тюрфингр дрался голыми кулаками и хрипло рычал, как будто боролся с верными друзьями.
Локен потерял счет тем, кого он убил.
Их было недостаточно, но, в конце концов, убивать стало больше некого.
Он был покрыт кровью с головы до ног. Несмотря на всепоглощающую убийственную ярость, он чувствовал возле своего плеча чужое присутствие, как будто каждый его удар направлял мастер-фехтовальщик. Внутри шлема раздавался хриплый и гулкий звук, хотя он не сбивался с дыхания.
Локен моргнул, приходя в себя после секунд, которые продолжалась резня.
Рубио стоял посреди груды трупов, его кулаки окутывало смертоносное пламя. С топора Каина капала кровь, Севериан чистил свой боевой нож рясой обезглавленного мертвеца. Брор Тюрфингр сплюнул чужую кровь и вытер перемазанный подбородок локтем.
Круз и Каин осторожно приблизились к Сергару Таргосту, но Локен оставил павшего магистра ложи без внимания. Вместо этого он направился помочь Аресу Войтеку и Ногаю с пленным Ультрамарином. Пока серворуки Войтека перерезали цепи, приковывавшие того к палубе, Ногай опустился на колени рядом с ним и приложил руку к боковой стороне его шеи.
- Друг мой, что они с тобой сделали? - спросил Рубио, срывая с себя шлем. На окружавшей его голову кристаллической матрице больше не плясало свечение, однако в глазах ярко горел огонь.
- Ты его знаешь? - поинтересовался Локен, заметив во взгляде Рубио узнавание.
- Проксимон Тархон, - произнес Рубио. - Офицер Двадцать пятой роты. Мы шли вместе с ними на Арригате, когда нас вел Эрикон Гай.
Локен слишком хорошо помнил тот пропитанный кровью мир. Он бросил взгляд на Варрена и увидел, что тот тоже его вспомнил. Однако сейчас было не время предаваться сожалениям о минувшем.
- Во имя Трона, как он здесь оказался? - спросил Локен.
Рубио опустился на колени возле покачивающегося пленника.
- А как каждый из нас оказался на своем месте? Случайность, невезение? Должно быть, Сыны Хоруса захватили его в бою.
- Так теперь Ультрамарины дают брать себя в плен, да? - поинтересовался Варрен, чистя зубья своего топора от крови.
Рубио бросил на него злой взгляд, но не стал расходовать слова на бывшего Пожирателя Миров. Вместо этого он обернулся к Алтану Ногаю.
- Что они с ним сделали?
- Пока не знаю, - произнес Ногай, вводя стержень сбора данных в резьбовые разъемы, врезанные в тело Проксимона Тархона. - Скорее всего, мощные наркотики, но скоро я буду знать больше. Не волнуйся, мы его вернем.
Кончик пальца Рубио прошелся по разрезам на коже Тархона, и Локен ощутил отчетливую тошноту от очевидности их предназначения.
- Узнаешь их? - спросил он.
- Я видел такие же метки у примитивных племенных культур, которые Тринадцатому легиону приходилось искоренять в первые годы Крестового похода, - произнес Рубио. Его кулаки сжались, а голос выдавал глубину его ярости. На капюшоне замерцало холодное пламя, и дыхание Локена превратилось в дымку.
- Что это такое? - спросил он.
- Предвестье призыва.
- Что это означает?
- Это означает малефикарум, - сказал Брор Тюрфингр, ткнув красным большим пальцем в сторону Таргоста. - Мертвец пытался поднять упыря из Нижнего Мира и облачить его в плоть этого человека.
- Упрощенное толкование, - заметил Рубио, вскинув руку, чтобы упредить нарастающий гнев Брора, - однако, по сути верно.
- И это у него был не первый раз, - прорычал Брор. - Посмотрите на порезы. Ни запинок, ни ошибок. Он уже так резал раньше. На слишком многих других телах, много раз. Этому повезло, что здесь оказались мы.
Локен оставил их и вернулся к Крузу и Каину, стоявшим на коленях возле тела Сергара Таргоста.
Магистр ложи лежал на спине, капюшон сорвало проходящим модифицированным зарядом Караяна. То, что осталось от головы, представляло собой раздробленное месиво из растекающейся мозговой ткани и погнутых металлических фиксаторов. На лоскутах кожи и фрагментах черепа болтались костяные крючки. Один глаз превратился в размазанный кусок разорванной взрывом плоти, другой - в налитую кровью сферу, из которой капали красные слезы.
- Слишком легкий конец для тебя, - сказал Локен.
- Самус здесь, - произнес Таргост и сел.
Круз отшатнулся, упав на пол, а кулак магистра ложи врезался в горло Каина, разрывая замки горжета голой рукой. Бывшему Железному Воину не хватало воздуха, чтобы закричать, пока изуродованная мертвая тварь выдирала у него из горла жилистые мясистые трубки.
Брызнуло катастрофическое количество крови. Жизнь обрывалась.
Каин рухнул назад, тщетно силясь остановить поток, а Таргост поднялся на ноги. Изуродованное место, где ранее помещалась его голова, заполнилось черным пламенем, смутно напоминавшим по форме череп.
- Самус - рядом с тобой, - произнес он.
"Царица Савская" яростно пылала, из разорванного нутра "Грозовой птицы" поднимались бурлящие столбы густого черного дыма, тянувшиеся к крыше пещерного ангара. От остальных десантно-штурмовых кораблей тоже не было проку. Мелта-бомбы превратили ядра их двигателей в шлак, а связки бронебойных и осколочных гранат разнесли все механизмы управления внутри кабин в металлолом.
Тридцать Ультрамаринов, переживших бойню, наблюдали, как их спасение с поверхности Молеха горит, обращаясь в руины. Позади на холостом ходу работали их "Носороги". Двигатели кашляли и давились, также умирая.
Аркадон Кирон дерзко встал перед устроенным им инферно и поставил рядом с собой знамя Ультимы XIII легиона - единственное, что он спас из содержимого "Царицы Савской" после того, как опустошил ее от вооружения и боеприпасов.
Его шлем был пристегнут к поясу магнитным замком, ребристые руки экспериментальной сервообвязки были сложены за плечами.
По вымазанному пеплом лицу текли слезы.
- Что ты сделал? - ошеломленно спросил Кастор Алькад.
- То, что должен был, - ответил Кирон. - Я это сделал потому, что не собирались делать вы.
Дидак Ферон двинулся к упорствующему технодесантнику, но Алькад удержал его. Схватка легионера с легионером была плоха сама по себе, но Ультрамарину драться с Ультрамарином? Немыслимо, даже во времена, когда подобные мысли стали нормой.
- Ты убил нас всех, - произнес Ферон. - Вырыл нам могилы на этой жалкой скале.
- Жалкой скале, вверенной нам Императором, - напомнил Кирон. - Или ты забыл клятву, которую мы давали?
- Я ничего не забыл, - сказал Ферон.
- Ты забыл, в чем сила твоей клятвы.
- Ну, напомни.
- В том, что, принося ее, ты просишь Императора быть свидетелем данных тобой обещаний и ожидаешь, что понесешь ответственность за то, как сдержишь их.
Ферон сжал руку на эфесе своего меча. Алькад знал, что ему хватит малейшей провокации, чтобы обнажить оружие и ударить Кирона. Ферон был рожден и воспитан на Калте. Бесцеремонный, но с благородством в сердце, и только это не давало ему убить Кирона на месте.
- Мой родной мир горит, - произнес Ферон. - Однако Ультрамар еще можно спасти. Эта планета потеряна. Если мы здесь умрем, что это даст? Как это послужит Императору, Кирон? Мы - Его Ангелы Смерти, а эта война против Хоруса опрокинула доску.
Ферон протянул руку к трепетавшему на наплечнике опаленному свитку с клятвой, прикрепленному к выпуклой пластине расплавившейся восковой печатью. Он сорвал его и отшвырнул прочь.
- Клятва погибнуть напрасно - это вообще не клятва, - сказал он. - Калт нуждается в нас, а ты не допустил меня туда.
- Времена испытаний не отменяют нашей обязанности исполнять клятву, - ответил Кирон. - В такие моменты это требуется даже сильнее, чем тогда, когда ее легко соблюдать.
Ферон выхватил меч. У него побелели костяшки.
Алькад набрал воздуха. Это зашло слишком далеко.
- Центурион!
Ферон обернулся. Его лицо было багровым от злости.
Алькаду была знакома эта злость. Он тоже ее чувствовал, но, несмотря на кошмар, творившийся на севере у них за спиной, свои позиции восстановила холодная практичность.
- Оставь его, Дидак, он прав, - произнес Алькад, испустив протяжный вздох смирения. - Клятва - это не клятва, если ее можно отставить в сторону согласно своим желаниям. Мы поклялись защищать Молех, и именно так мы и поступим.
- Легат, мы все еще можем выбраться с планеты, - произнес Ферон. Его злость не уменьшилась, однако покидала его с каждым сказанным словом. - Мы можем завладеть другим орбитальным челноком. Захватить корабль, пригодный для перелета в варпе, и пробиваться. Еще можем все изменить. Тридцать Ультрамаринов - не та сила, которую можно легко сбросить со счетов.
- Я принял решение, - сказал Алькад. - Вопрос закрыт. Мы маршируем во имя Молеха.
Ферон начал было подбирать аргументы, но Алькад прервал его прежде, чем он смог продолжить спор.
- Я сказал: вопрос закрыт.
Какое-то мгновение он гадал, не нападет ли на него Ферон, однако десятилетия верности долгу сокрушили всякие мысли о неповиновении.
- Как скажете, легат, - произнес Ферон. - Мы маршируем во имя Молеха.
Алькад жестом отправил своих воинов к груде ящиков с боеприпасами и оружием, которые Кирон забрал с десантных кораблей.
- Собирайте все стволы и клинки, которые вам нужны, - велел он.
Он подошел к Кирону и встал перед ним.
- В любой другой день я бы заставил тебя носить красный цвет дисциплинарного взыскания, но мне нужны все болтеры, какие я могу собрать. Возвращайся в строй и возьми с собой это знамя. Если мы здесь умрем, то умрем под Ультимой.
Внимание Алькада привлекло движение на входе в ангар.
В пещеру въехала кренящаяся широкая машина Армии, и тридцать болтеров рывком вскинулись ей навстречу. Автоматические системы вооружения нацелились на нее, но Кирон быстро ввел перехватывающую команду, увидев нарисованный на лобовом скате красный символ кадуцея.
На борту откатилась тяжелая дверь, и вниз выпрыгнула стройная женщина в запятнанной кровью куртке и износостойкой форме, которая была ей на несколько размеров велика. За ней появилось пять человек. Судя по манере держаться, Армия. У всех было оружие, однако они не представляли угрозы.
- Кто, черт подери, вы такие? - требовательно спросил Алькад.
Женщина с облегчением улыбнулась.
- Легат Алькад, - произнесла она. - Меня зовут Аливия Сурека, и мне очень нужна ваша помощь.
Глава 22
НЕ УЛЛАНОР. ЭТО СТРАХ. ВРАТА АДА
В отличие от момента прибытия Аливии Суреки, когда магистр войны вошел в Луперкалию, город казался брошенным. Первыми появились колонны Легионес Астартес, которые маршировали под знаменами с волчьими головами и племенными рунами Барбаруса, пока солнце клонилось к закату.
Рота Аксиманда несла кровавые трофеи, взятые у побежденного XIII легиона, а юстаэринцы Эзекиля волокли за собой опаленные знамена Легио Круциус, чтобы другие могли топтать их.
К саркофагу "Контемптора" было пригвождено тело Тианы Курион.
За пехотой пошли почерневшие от дыма танки и шагающие машины Вульпы, Интерфектор, Вулканум и Мортис. Их боевые горны исторгали триумфальный рев.
Те из горожан, кто еще не бежал в окружающие деревни и не рискнул направиться на верхние транзитные платформы в надежде обеспечить себе уход с планеты, в ужасе сбились по домам. Вдали рванулись к спасению последние несколько челноков.
Из-под защиты парапетов и ставен за прибытием армии следили подозрительные взгляды. Помимо любопытства, помимо мазохистской потребности видеть своих покорителей Хорус узнал пронизывающий до костей страх.
- В прошлый раз, когда я входил в этот город, я гордо шел с Джагатаем и Львом, празднуя славный триумф, - произнес Хорус. - Я шагал по правую руку от отца, и люди ликующе выкрикивали мое имя.
Мортарион фыркнул с мрачным весельем.
- Да, не совсем Улланор, верно?
Хорус обернулся к трем членам Морниваля, шедшим позади него. Их группа представляла собой жалкое зрелище. Они были покрыты боевыми шрамами и ожогами, но, тем не менее, оставались победителями. Особенно видавшим виды казался Эзекиль. Его глаза были опущены, лицо выражало жестокость.
- Что вы думаете, мои сыновья? - поинтересовался магистр войны, когда они прошли под огромной аркой второй стены.
- О чем? - спросил Аксиманд.
- Почему эти люди не приветствуют наш приход?
- Если не считать того обстоятельства, что мы перебили их армию? - уточнил Кибре.
Хорус отмахнулся от этого шутливого замечания.
- Они боятся, - произнес Аксиманд.
- Чего? Что я предам их всех смерти?
- Возможно, но более вероятно, что они боятся перемен. Прямо сейчас большинство из этих людей гадает, что будет означать для них наш приход. Поработят их? Или освободят? Станут они богаче? Или беднее? Как и все крошечные шестеренки в огромной машине, они знают: неважно, чья рука лежит на рычаге - важно, что она его поворачивает.
- Дай им время, - сказал Хорус. - Они вновь будут скандировать мое имя, когда я принесу им корону Терры.
- Так теперь корона? - произнес Мортарион. - Тебе было недостаточно того, что тебя сделали магистром войны, и теперь ты собираешься стать королем?
- Ты уже успел забыть? - поинтересовался Хорус, когда в поле зрения возникли возносящиеся ввысь башни и золоченые купола.
- Забыть что?
- Я не собираюсь становиться ни королем, ни даже Императором, - произнес Хорус. - Я собираюсь стать богом.
Таргост, или тварь внутри Таргоста, потянулся к Йактону Крузу. Его лицо пузырилось, словно поверхность грязевой трясины. Смрад был ужасающим. Круз отползал на спине, нащупывая пистолет.
Брор Тюрфингр бросился на тварь-Самуса, но это было все равно, что пытаться остановить ногу титана "Полководец". Самус ударом отшвырнул фенрисийца прочь, как человек прихлопывает надоедливую муху. Брор приземлился на горящую бочку и покатился, разбрасывая ее содержимое дождем тлеющих углей.
Челюсти твари с треском широко распахнулись, и изнутри черепа начал сочиться кипящий черный ихор. Из обрубка шеи высунулись зазубренные треугольные зубы, и появилось множество хлещущих туда-сюда вертикальных языков, шершавых и раздвоенных. В бурлящей вязкой массе призрачного черепа возникли многочисленные светящиеся глаза.
Тело вытянулось вверх, из нижних конечностей прорастали пораженные болезнью корни, которые расходились по полу, словно маслянистые канаты.
- Я - Самус, - хрипло дыша сквозь мускус, пробулькало существо, и это имя затронуло ужасную струну в сердце Локена. В воздухе появился привкус электричества и металла. На стенах задвигались тени, не зависящие от света пламени.
Самус. Он знал это имя. Знал по миру, который привели к Согласию давным-давно в другой жизни. Слышал по воксу и в воздухе Шестьдесят Три Девятнадцать. Слышал, как его произнес Ксавьер Джубал прямо перед тем, как открыть огонь по своим братьям.
"Шепчущие вершины".
Локен вновь оказался там, в той поблескивающей пещере, сражаясь с товарищем-легионером, когда распались основы его мира.
У него в руке был меч, но он не мог его поднять.
"Это страх".
Это было то, с чем смертные имели дело каждый день своей жизни. Страх перед чужими, страх перед войной, страх перед болью, перед болезнью. Страх подвести тех, кто им доверился.
"Как возможно было так жить?"
Локена парализовало, налившиеся свинцом руки висели по бокам.
Варрен атаковал, погрузив лезвие своего топора в живот Самуса. Пилящие зубья вгрызлись глубоко. Тварь согнулась и оторвала Варрена от пола, ее круглый рот сомкнулся на его плече. Брызнула кровь, и руку Варрена свело судорогой, он выпустил топор.
Руки Войтека рубили бока существа, Севериан рассекал хрящевидные отростки, которые хлестали из преображающейся плоти Таргоста. Сделанный сверху выстрел пробил призрачный череп.
"Караян".
Круз наконец-то достал свой пистолет и вгонял в грудь существа один болт за другим. Оно полностью поглощало массореактивные заряды без какого-либо эффекта.
Самус захохотал и швырнул Варрена в сторону. Тот упал на расстоянии в сорок метров, возле алтаря из давинского камня. Брор Тюрфингр поднялся и заорал что-то Крузу с Северианом. Алтай Ногай что-то крикнул в ответ, в его голосе слышалось удивление.
Доспех Локена зафиксировал внезапное падение температуры.
А затем появился Рубио.
Бывший кодиций бросился на Самуса, его меч казался куском голубой стали, окутанным пламенем. Топор Варрена мало что дал, однако клинок Рубио глубоко рассек плоть твари. Огонь перекинулся с оружия на Самуса, и остатки одеяния Таргоста вспыхнули с ревущим свистом.
Существо завопило, ему, наконец, причинили боль.
Локен почувствовал, как что-то вцепилось ему в ногу, глянул вниз и увидел, что его броню царапает рука Тубала Каина.
Другую руку тот сжимал на собственной шее. Между пальцев била кровь, бурными толчками изливавшаяся из ужасного разрыва на горле. Воин сорвал свой шлем, и его взгляд приковал Локена железной хваткой. Тубал Каин источал злость, поддержку и нечто такое, чего Локен не мог распознать. В расширенных зрачках мерцали трепещущие отражения белого пламени Рубио. Умирающий воин пытался заговорить, но раздавался только влажный булькающий хрип.
Локен увидел, как его глаза остекленели, и понял, что Каин мертв.
И сковывавший его страх исчез.
Он уже сражался с Самусом раньше.
"Они с Випом убили его".
Локен вскинул меч и атаковал.
Рама Караян следил за боем через прицел своего болтера. На него что-то воздействовало. Тварь, которой противостояли его братья, не фиксировалась. Он видел Брора, Мейсера и остальных, но не существо, с которым они бились.
Однако добычу можно было выследить как по ее следам, так и по их отсутствию.