На сей раз зенитный огонь с нашей стороны был куда плотнее. По-моему, заградительный огонь вела целая батарея "ЗСУ-23-4". Бледные пушечные трассы "Шилок" уперлись в один из истребителей – длинный силуэт, оставляя за собой пламя и дым, метнулся вправо, потом влево, явно пытаясь отвернуть от убийственного огня и набрать высоту, но не успел – через несколько секунд за ближним леском оглушительно бабахнуло, меж деревьев сверкнуло пламя. Упал, надо полагать.
Этот громкий взрыв заглушил глухие разрывы бомб где-то впереди и позади, которые мы услышали уже после того, как над нами проскочили очередные три "Старфайтера". Пара бомб ухнула метрах в пятидесяти от моего танка, фактически на пустое место. Черняев остановил танк, машина содрогнулась, по верхней броне корпуса и башне дробно застучали комья земли и, кажется, даже осколки. Не дай бог быть убитым вот так, в самом начале, да еще шальным куском железки. Возникла дурная и где-то даже подленькая мысль – а может, плюнуть и сидеть в башне, плотно закрыв люк? Да нет, ну его на фиг, уж лучше смотреть смерти в глаза – хоть плюнуть в нее напоследок смогу…
В этот момент я услышал, как в небе опять что-то взорвалось с непередаваемо визгливым звуком – ох и дорого обходится орлам из бундеслюфтваффе этот налет…
Оглядевшись, я увидел, что танкам моего батальона бомбы особого вреда, похоже, не принесли, а вот местным гражданским – увы. Было четко видно две горящих легковушки и опрокинутый микроавтобус, а метрах в пятидесяти от моего "Т-72", оказывается, лежало в траве неподвижно тело мужика в светлых брюках и синей то ли рубашке, то ли майке с короткими рукавами. Похоже, добегались, беженцы… И ведь кто-нибудь потом непременно скажет, что это или мы их убили, или они погибли из-за нас… Хотя сколько еще случайного и невинного народа попадет под раздачу на этой войне, неизвестно никому.
Опять раздался рев реактивных двигателей, свист и разрывы бомб. Новые железные птеродактили пронеслись над моей головой. Я слегка довернул турель и дал короткую очередь им вслед, без особой надежды на попадания.
В небе опять потянулись снизу вверх бледные следы от новых пусков ЗРК. Штуки три. Или "Стрелы", или "Осы", без вариантов. Через пару секунд последовал еще один взрыв в небе неподалеку, на сей раз на чуть большей высоте. Я обернулся – возле вспышки разрыва через какое-то время словно сгустилось из воздуха и повисло нечто, похожее на цветной парашют с человеческой фигурой под ним. И вдруг, поскольку наушники сдвинутого на затылок танкошлема закрывали уши не полностью, я различил еле слышные за общей большой пальбой короткие автоматные очереди. Явно "АКМы". Похоже, мотострелки. И явно лупят по болтающемуся на стропах летчику. Интересно – зачем?
Обдумывать эту тему дальше мне было некогда. Оглянувшись, я увидел, что дыма вокруг нас заметно прибавилось. Впереди – и на дороге, и в кустах по сторонам, и где-то позади меня что-то горело и дымилось, одуряюще воняя горелым топливом и резиной. Надо понимать, что явно не все немецкие бомбы легли мимо целей. Ну да их истребители-бомбардировщики тоже свое дело знают дай бог. Профессионалы как-никак, тоже, поди, десятилетиями к этому готовились…
– Прекратить огонь! – неожиданно заорало в наушниках моего танкошлема. Голос почему-то был какой-то незнакомый. Во всяком случае, это точно был не начштаба Качан. Неужели что-то случилось?
Я повторил его команду, на случай если кто не услышал с первого раза. Зенитную стрельбу словно обрезало. Через пару секунд над нашими головами со свистом пронеслись две пары давешних "Старфайтеров", а еще через секунду за ними, с несколько другим звуком – четыре знакомых силуэта с треугольными крыльями. Мелькнули желто-зелено-коричневый камуфляж и красные звезды. Вроде "МиГ-21". Понятно, почему велели прекратить палить – чтобы своих не задеть. Смотри-ка, стало быть, наши соколы тоже не дремлют и клювом зазря не щелкают…
Едва "МиГи" исчезли на горизонте, незнакомый голос в наушниках снова заорал:
– Воздух! Цели малоскоростные, низколетящие!
Я, уже чисто автоматически, продублировал эту команду и приник к пулеметному прицелу. Черняев начал помаленьку двигать танк задним ходом. Дым от горящих легковушек становился меж тем все гуще.
Свиста и рева на сей раз не было слышно, но где-то впереди вдруг раздался множественный, не особо сильный взрыв. Судя по тому, что я видел в воздухе отчетливые дымные росчерки, это были НАРы или что-то вроде того. А потом, без паузы, я услышал тарахтящий свист, совсем не похожий на звук реактивных двигателей, но похожий на кое-что другое.
Ага, вертолеты, мать их!
– Внимание всем! – заорал я в рацию. – Вертолеты противника!
И точно, менее чем через минуту из-за крон деревьев растущего у самого шоссе перелеска слева от меня выскочило четыре вытянутых в цепочку хищных силуэта. Грамотное построение – вторая пара чуть в стороне и выше первой. В отличие от не раз и не два виденных на учениях "Ми-8" и "Ми-24" эти аппараты были какие-то плоские, остроносые, темно-зеленые, с длинными стеклянными кабинами и шасси в виде полозьев.
Ага, опознал их по картинкам из все того же альбома силуэтов – кажется, вертолеты огневой поддержки "Кобра" или какая-то их модификация. А здесь, в ФРГ, они могут быть только у американцев. Как говорится, вот и встретились, здравствуйте, ребята…
Первые два вертолета шваркнули НАРами, и ракеты ушли куда-то позади меня. Ведущий второй пары завис на несколько секунд и пустил нечто одиночное и более крупное, чем НАР. А вот это уже серьезно, похоже, ПТУ-Ром шмальнул, мерзавец. Правда, по кому именно он его запулил, я не рассмотрел, явно по кому-то из первых двух батальонов.
Вертолетчики, конечно, грамотно зашли на нас со стороны леска, где уже догорали обломки сбитого "Старфайтера", но деревья, на горе вертолетчиков, росли слишком близко от дороги, и из-за этого им нас было видно явно плохо, а маневр уклонения затруднен. Как следствие, выпустить еще ПТУРы им не дали. Это на учениях подобные операции выглядят очень красиво и фотогенично: подлетел – завис – шварк по какому-нибудь списанному танку и ведешь ракету до момента попадания. А здесь – увы, вам.
Начала молотить из кустов ближняя "Шилка" и несколько турельных НСВТ, я тоже от всей души надавил на спусковой рычаг пулемета и не пожалел патронов, поскольку на сей раз более-менее видел, куда стреляю. Все заняло ровно полминуты, но этого вполне хватило. Тот самый, зависший для пуска ПТУРов, ведущий второй пары "Кобр" с замершим, как палка, винтом обрушился в лес и мгновенно скрылся в облаке яркого керосинового пламени. О том, что стало с его экипажем, думать мне как-то не хотелось. Три оставшихся машины, одна из которых словила несколько наших пуль и снарядов (от "Кобры" полетели в стороны какие-то куски) и сильно дымила, заложили крутой вираж и скрылись над кронами деревьев, осыпаемые нашим огнем вдогонку.
Кажется, от этих отбились…
Но радоваться было рано, поскольку впереди над дорогой снова возник ревущий свист реактивных двигателей, на сей раз какой-то другой, не похожий ни на "F-104G", ни на "МиГ-21", и звук снарядных разрывов.
– Воздух! – заорал я в микрофон рации, отметив, что штаб полка на сей раз почему-то молчит.
Я довернул турель с НСВТ, понимая, что у меня в ленте осталось от силы полтора десятка патронов. Но менять коробку было уже некогда – над дорогой мелькнули большие прямокрылые силуэты, сразу осветившиеся вспышками ракетных пусков. Ракеты пронеслись надо мной, одна взорвалась, не долетев метров двадцати до моего танка. Черняев двинул танк вперед, навстречу самолетам, а я снова надавил на спуск пулемета. Уже стреляя, я увидел, что носы атакующих нас самолетов, несущихся практически на бреющем полете над дорогой, пульсировали рваным пламенем пушечной стрельбы, мелькали росчерки трассирующих снарядов, а в воздухе вокруг стоял нудный звук, похожий на приглушенную работающую электропилу; при этом было видно, что от деревьев слева от дороги раз за разом отлетают кора, ветки и листья и валятся посеченные тонкие стволы. А потом трассы "Шилки" сошлись на головном самолете – по-моему, несколько снарядов ударило ему прямо в нос и в фонарь кабины пилота. И он, превратившись в рваный ком огня, взорвался, осыпав лесок и дорогу разнокалиберными обломками. Оставшиеся три самолета через секунду проскочили над нами. Камуфляж размыто-зеленых тонов, длинные прямые крылья, двухкилевое оперение, пара двигателей на хвосте. Точно – американские штурмовики "А-10", они же "Тандерболт-II". И лупили они по нам, надо полагать, из своих 30-мм семистволок. Серьезное оружие, ничего не скажешь, так же как их ракеты – ведь они по нам наверняка "Мэйверики" пускали…
Зенитная стрельба вокруг при этом не прекращалась, но были ли в этот раз пуски ЗРК – я не расслышал. Но для второго захода потерявшие товарища штурмовики не вернулись – не дурные, надо полагать…
Минуты через три зенитная стрельба и шум самолетов стихли.
– Четыреста тринадцатый, Четыреста двадцатый, Четыреста пятидесятый, Четыреста шестидесятый, – запросил я своих ротных и начштаба, плотнее натянув на голову шлемофон и сразу погрузившись в глухой мир радиопомех. – У нас там все целы? Потери есть?
Они в ответ доложили, что еще не ясно, пока уточняют. Но, предварительно, серьезных потерь в технике и личном составе вроде бы нет.
Тогда я приказал побыстрее уточнить про потери и боевые повреждения, после чего сосредоточиться у обочины дороги, но в колонну пока не строиться и быть готовыми отражать новые удары авиации, если они вдруг последуют.
Они ответили, что поняли.
Я попробовал вызвать первый и второй батальоны и штаб полка – они молчали. Или им не до радиопереговоров, или что-то случилось. А если что-то случилось…
Впрочем, запаниковать всерьез я не успел, точнее, мне не дали.
– Всем отбой воздушной тревоги, – вдруг сказал совершенно незнакомый голос в наушниках моего шлемофона. А потом, почти без паузы, обратился уже персонально ко мне: – Четыреста десятый, слышите меня?
– Слышу. А кто это?
– Не перебивайте, ради бога. Вам срочно прибыть в штаб полка, как поняли?
– Есть! – ответил я, уже не пытаясь понять, что там у них вообще происходит.
Я вызвал начштаба Шестакова и приказал срочно прислать одну из двух наших "БМП-1".
Не ехать же к штабным на танке, в конце концов, хоть и недалеко…
Потом я велел Прибылову, который, похоже, был в некотором шоке от прошедших атак авиации, немедленно сменить коробку в турельном НСВТ и вместе с Черняевым ждать меня. Быть на связи и начеку. В случае появления самолетов противника столбом не стоять.
Прибылов кивнул, совершенно не по-уставному. Похоже, говорить он не мог, видно было, как у него трясутся губы и руки. Хотя это сегодня, наверное, не у него одного…
Между тем подъехали две "БМП-1" – штатная батальонная "БМП-1П" номер 439 (их у нас две, и мы на них обычно возим ремонтников и разные нужные вещи вроде запчастей и прочего) и КШМка "БМП-1К" с белым номером 413, из башенного люка которой торчала усатая физиономия капитана Шестакова.
– Юра, – крикнул я ему, – пока останешься за меня. Уточни потери и повреждения и будь готов к любым сюрпризам. Я в штаб!
С этими словами я выдернул радиогарнитуру шлемофона из гнезда, нацепил планшет и прыгнул ногами в люк командира мотострелков БМП, устраиваясь на броне позади мехвода. Управлял "бэхой" немного знакомый мне младший сержант Сухаревский, интеллигентный юноша из бывших студентов. Правда, сегодня его умная физиономия была слегка измазана копотью и имела несколько потерянное выражение, как у многих.
– Давай в штаб полка, – приказал я ему. – Знаешь, где штаб?
– Найдем, товарищ майор, – ответил он. – Штаб в хвосте колонны, но там такое…
Что именно "такое", он не договорил, а я уточнять не стал. Поскольку БМП, выбросив облако соляровой гари, рявкнула двигателем и выползла на дорогу. Мы лихо развернулись и рванули вперед, против направления движения нашей колонны. Я обратил внимание, что ровная до того момента дорога сейчас словно присыпана хрустевшим под траками мелким щебнем и на ней полно трещин, выбоин и вмятин. Чувствовалось, что снаряды авиапушек и осколки изрядно поколупали творение западногерманских дорожных строителей…
Неожиданно навстречу нам выскочил, едва не врезавшись в нас, "ГАЗ-66" с кузовом, набитым зелеными патронными ящиками и несколькими вояками в пилотках и черных комбезах. Сухаревский резко притормозил (от чего я чуть не провалился в люк) и приглушенно матюкнулся.
Я глянул, куда направилась "шишига". А подъехал грузовик к ближней "Шилке", экипаж которой уже вылез на броню и, сметая с нее на землю стреляные гильзы, откинул крышки в передней части башни. Ага, сообразил я, ребята расстреляли весь или почти весь боекомплект и торопятся перезарядить. Ну что ж, похвально…
А мы между тем тронулись дальше, давя разбросанные по дороге ветки деревьев и какой-то невообразимый хлам. Я и раньше вполне ощущал и даже, можно сказать, обонял, что где-то неподалеку что-то горит. И за поворотом понял, что именно, – далеко не все бомбы, снаряды и ракеты ушли "в молоко", и пилоты НАТО явно не зря получали свои валютные оклады.
За поворотом, у самой дороги, я сначала увидел "БМП-1П" с широко распахнутыми створками десантного отсека, дырой в верхней броне над двигателем, проломом в борту и разбитой, далеко размотавшейся по траве гусеницей. Эта машина не горела, хотя следы пожара на ней были. Как видно, потушили.
А еще я увидел на дороге возле этой "бэхи" трупы. Двое. Обычные наши мотострелки в полевой форме х/б и кирзовых сапогах, при почти полной выкладке. Один лежал лицом вниз прямо на дорожном асфальте, придавив своим телом автомат. Под ним натекла уже приличных размеров темная, сильно загустевшая лужа, а его каска валялась куполом вниз чуть поодаль. Второй боец, с лычками сержанта, скособочившись, полулежал на траве, лицом вверх, рядом с ведущим колесом БМП. На голове его была каска, в руках "АКМ", глаза открыты. Крови или видимых ран нигде не наблюдалось, но полная деревянность позы показывала, что этот сержант давно и непоправимо мертв. Дальше, за подбитой БМП, где торчала задранная чуть ли не вертикально вверх нога в кирзовом сапоге, лежало в траве еще несколько тел в нашей форме и какие-то элементы снаряжения, но их с дороги было плохо видно. В голове само собой возникло: ну что, первых убитых на этой войне немцев ты накануне уже лицезрел, а вот теперь увидел и первых наших покойников. Что скажешь – война зверь прожорливый и она никогда без потерь не бывает…
Метрах в тридцати от подбитой машины, в стороне от дороги торчала еще одна БМП, точнее то, что от нее осталось, – покривленное днище с остатками двигателя и перекосившиеся борта с гусеницами. Судя по нескольким темневшим поблизости крупным, явно бомбовым воронкам, в эту БМП было прямое попадание, и все остальное расшибло взрывом в мелкие брызги, включая экипаж и десант. Трупов вокруг не было видно, хотя… Возле обочины валялась каска. Я присмотрелся и тут же отвел глаза, невольно зажмурившись, поскольку каска, как оказалось, была в комплекте с головой владельца…
Так. Похоже, сегодня мотострелкам досталось. Чего же тут удивительного? БМП с воздуха такая же мишень, как танк или любая другая бронемашина, вот только броня у нее противопульная, и уж ее-то снаряд авиационной пушки, в отличие от танка, продырявит насквозь и даже глубже. Не говоря уж о какой-нибудь противотанковой ракете, класса "воздух-поверхность". Да, блин, как тут не вспомнить очень недавние времена. У нас, танкистов, в голове тоже всяких тараканов хватает. Но, бывало, едем мы мимо полигона и смотрим, как на нем мотострелки глотают пыль и упражняются в "боевом слаживании". Кто не знает – это такое впечатляющее действо, когда мотострелковое отделение с командиром во главе, но без БМП, бегает по полю, имитируя движение машины и отрабатывая некоторые доступные элементы боя (в частности, высадку с машины и развертывание в цепь), но опять-таки без БМП, "пеше-по-машинному". Как говорится, в целях сбережения ресурса и экономии горючего. И мы, танкисты, глядя на них, ржем и произносим разные обидные словечки типа "Не пыли, царица полей!". А оно вон как выходит – на них, получается, почти все шишки сразу же и посыпались…
Дальше я увидел еще две БМП, на сей раз ярко горящие, а точнее – догорающие. Недалеко от них суетились несколько мотострелков. Мой взгляд мимоходом выделил из общего пейзажа солдатика с санитарной сумкой, бинтовавшего голову сидящему на грязной траве парняге в черном комбезе, двух вояк с носилками, тащивших куда-то тяжелораненого со свисающей почти до земли рукой, и нескольких бойцов с молодым лейтенантом во главе, волокущих на себе длинные зеленые трубы (я не сразу понял, что это ПЗРК "Стрела-2М") и какие-то ящики. Тоже, похоже, готовились к возможному продолжению авианалетов. Хотя сегодня нас атаковали в основном с предельно малой высоты, а в этом случае толку от ПЗРК, по-моему, не много. Опять же, вопрос психологии – ПЗРК штатно есть в укладке каждой БМП, но это штука дорогая и стрелять ею умеют далеко не все, поскольку практики маловато. Но ничего, надеюсь, научатся…
Дальше я увидел несколько неповрежденных БМП, укрытых в кустах. Позади них опять что-то горело. И здесь у обочины дороги начали довольно густо попадаться разбитые и горящие гражданские машины и многочисленные трупы штатских бундесдойчей. В одном месте растрепанная баба в порванной от ворота до пупа майке (видно было, что лифчик немка не носит, во всяком случае – сегодня уж точно) и джинсах в облипку тормошила лежащего навзничь в траве явно убитого (его лицо густо залила кровь) мужика в темной одежде. В другом месте два неряшливо одетых мужика оттаскивали от дырявого, словно дуршлаг (дырок было немного, но зато диаметром с кулак – как видно, американские 30-мм попали-таки), "Фольксваген-Гольфа" тело третьего, залитого кровью до степени похожести на какую-то непонятную коричневую куклу. И, кажется, у этого третьего не было правой руки. Дальше среди разбросанных коробок, баулов с барахлом и консервных банок торчал разломанный практически напополам микроавтобус (по-моему, тоже "Фольксваген", на таких в старых импортных фильмах обычно разные хиппи ездили) и лежала лицом вверх, прямо на дороге, широко раскинувшая руки рыжеволосая женщина в синих остроносых туфлях, задравшейся выше колен цветастой юбке и голубой блузке с несколькими красными пятнами на груди и животе.
Я, конечно, в своей недлинной жизни уже всякое видел. Один раз в Эфиопии даже проезжал через палаточный лагерь беженцев из Огадена, на который перед этим скинул пару напалмовых баков сомалийский "МиГ-21". Причем пилот явно специально по лагерю целил, "человеколюбец" хренов. Так вот там люди были не просто убитые, а сгоревшие и, если можно так выразиться, "пережаренные" и просто "жареные"…
Но сегодня при виде всего этого в моей голове почему-то вертелось только ехидно-злорадное "ну что, получили?". Ведь мы же сегодня никого пальцем не тронули, а убивала их без всякого разбора своя же авиация – немецкая и американская. Та, что, по идее, должна была их прикрывать и защищать, летчиков которой содержали на их налоги. Вот она и прикрыла – теперь небось самим страшно стало…