– Если мы отплывем сегодня вечером – то четверо суток.
– Я практически готов отходить, но очень надеюсь на вас – поэтому буду ждать. Как вы оцениваете мои шансы?
Бэрд отхлебнул вина и задумчиво поглядел на Рокаса. Тот едва заметно кивнул головой.
– Мы оцениваем их высоко.
– Хорошо. Мясо готово, прошу.
Я уже истекал слюнями. День был совершенно безветренный, и сногсшибательный дымный аромат обволакивал меня с ног до головы. Учитывая, что я не ел ничего с раннего утра, мне было отчего сойти с ума. Иллари поднял крышки с двух серебряных мисок, в которых оказались салаты, и я ощутил непроизвольное желание наброситься на них прямо сейчас, не обращая никакого внимания на приличия.
– Гм, если вы будете баловать нас такой роскошью в походе, то я, пожалуй, отправлюсь с вами вне зависимости от решения наших товарищей, – заметил Рокас.
Эйно загадочно улыбнулся.
А я, кажется, стал понимать, кого представляют эти двое. Бэрд и Рокас были отставными офицерами королевской морской пехоты, а ныне – наемниками, вожаками некой ватаги, берущейся за исполнение разного рода "заказов". В Пеллии на подобные шалости традиционно смотрели сквозь пальцы. Состоятельный человек мог, как Эйно, купить себе королевский патент и спокойно грабить на морях всех тех, с кем традиционно враждовала его страна – отдавая при этом в казну десять процентов от добычи. Такие же, как Рокас с Бэрдом, действовали без всяких патентов, но, естественно, вне пеллийских территорий.
Понимая, на что он идет, князь Лоттвиц старался заручиться стволами этих головорезов – ведь наверняка нам предстояло пробиваться через малонаселенную и не очень-то культурную страну, население которой могло оказаться не слишком гостеприимным и дружелюбным. Каждый ствол, а тем более ствол бывшего офицера морской пехоты, мог оказаться решающим.
– Лошадей с собой не брать, – неожиданно произнес Эйно, словно очнувшись от каких-то размышлений. – Не тащить же их через океан? Мы купим их в Бургасе, это – последнее цивилизованное место на нашем маршруте. После Бургаса – на северо-запад. Я еще не знаю, где мы будем высаживаться.
– Снаряжение брать с собой? – спросил Рокас.
– Да, все, что считаете нужным, и еще теплые вещи, пригодные для долгих переходов. Оружия много не берите, я обеспечу вас всем самым лучшим. У вас есть свой врач?
– Разумеется. У нас и врач, и механик, и повар. Есть снайперы и наблюдатели. Каждый из нас имеет какую-то определенную профессию, чаще всего – несколько сразу. Скажите, нам придется двигаться через холодные места?
– Я не исключаю, что нам придется через них пробиваться. Может быть, равнины. А может быть, и это скорее всего, – горы и снега. Наша конечная цель – некий монастырь. Я имею о нем весьма приблизительное представление, но у меня есть надежда, что со временем я получу кое-что более стоящее. А что касается оружия… Иллари!
Тот молча кивнул и поднялся. Вскоре он вернулся, с трудом волоча довольно большой деревянный ящик, выкрашенный в коричневый цвет. Опустив его на траву, Эйно расстегнул застежки и вытащил что-то очень странное.
– Что это такое? – недоуменно спросил Рокас, присматриваясь.
– Это штука, которая скоро угробит всю пехоту на свете, – уверенно отозвался Эйно и подошел к Иллари, помогая ему установить загадочную машину на небольшую легкую треногу.
Оружие имело целых шесть стволов, два похожих на морские прицела, длинный приклад и ручку, наподобие той, что у мясорубки. Нагнувшись, Эйно достал из ящика конец какой-то парусиновой ленты. Приглядевшись, я недоуменно крякнул: в ленту были вставлены… длинные винтовочные патроны!
– Расход боеприпасов страшный, – сказал Эйно, помогая Иллари впихнуть конец ленты в какую-то прорезь сбоку оружия. – Зато и эффект, я бы сказал… оглушительный.
Он упер в плечо приклад, продернул рукоять затвора и развернул оружие в сторону густой сливовой рощицы, что темнела над ручьем в сотне локтей от нас. Выстрел! И он тотчас же принялся крутить левой рукой гнутую ручку – и оружие послушно загрохотало, как целый полк солдат сразу, с бешеной скоростью выплевывая все новые и новые пули в сторону несчастных слив, быстро превращая их в какой-то жалкий редкий кустарник.
– Можно стрелять и лежа, – заметил князь, прекратив пальбу. – Ну что, как вам эта мельница? Инженеры называют ее "перечницей". Хороша?
По глазам офицеров я видел, что они ошарашены едва не до дрожи. Меня тоже слегка трясло. О боги, да из такой штуки можно положить целый батальон! Действительно, скоро пехотинцам станет нечего делать. Что, спрашивается, можно противопоставить жуткому огню с флангов, который выкашивает цепи быстрее, чем картечь?
– И много их у вас? – спросил Бэрд, с восторгом разглядывая удивительный механизм.
– Достаточно. Правда, нам придется тащить много патронов, но мне кажется, что патроны – это вполне честная плата за такую мощь. Особенно где-нибудь в горах. Вы представляете себе, что такое залечь с парой "перечниц" в какой-нибудь щели? Никто не пройдет, верно? Я уже слышал, что королевская оружейная палата готова разместить большой заказ – несмотря на высокую стоимость и ненадежность.
– Ненадежность?
– Иногда перекашивает патрон. Ручку нельзя крутить слишком быстро. Впрочем, перекос легко устраняется. Вот так, смотрите: открываем затвор, отводим пружину и тащим ленту дальше. Потом все на место. Снова взводим и стреляем. Понятно?
Часть третья
Череп
Глава 1
– Чайка! Я вижу чайку!
Я открыл глаза и посмотрел на пританцовывавшего от возбуждения вахтенного, который, размахивая рукой, указывал на слабо светящуюся линию горизонта. Сообразив наконец, о чем он говорит, я вытащил из кожаного чехла свой бинокль и поднес его к глазам. И правда, далеко впереди над мелкой волной скользила охотящаяся птица.
– Беги к командиру, – приказал я.
– Слушаюсь, господин доктор!
Моя вахта заканчивалась через час. Я сам вызвался нести ночные вахты в качестве корабельного офицера, но несмотря на месяц плавания, мне так и не удалось привыкнуть стоять в эти тяжелые рассветные часы, когда глаза закрываются сами собой и на борьбу со сном не остается решительно никаких сил. Еще раз глянув в бинокль, я окончательно проснулся. Присутствие птицы указывало на то, что мы находимся в непосредственной близости суши. Тило не ошибся в своих расчетах: мы знали, что бургасские берега должны появиться не сегодня так завтра.
На корме взревел рожок сигнальщика. Приложившись к фляге с бодрящим настоем, я выбрался из носовой надстройки и двинулся по слабо покачивающейся палубе, спеша разделить с остальными радость окончания плавания. Вскоре на смотровой площадке кормовой рубки появились фигуры Эйно, Тило и Иллари. Вслед за ними из люка выбрался капитан Рокас.
– Подайте господину доктору вина! – крикнул Эйно в люк, увидев меня. – Ну, Маттер, можно считать, что ты первым увидел землю!
– Мы не сможем определиться до восхода солнца, – пробурчал Тило, осматривая в бинокль горизонт. – Но, думаю, что если нас и снесло, то не слишком. Следует промерить глубины и прибрать паруса. Здесь могут быть мели.
Я поднялся по лестнице наверх, принял из рук стюарда флягу с крепким вином и посмотрел на Эйно. Его глаза блестели так, словно им овладела лихорадка. Он, казалось, и не ложился спать – а может, так оно было и на самом деле. Чем ближе мы приближались к далекому западному берегу, тем все более веселым и подвижным становился князь. Правда, я хорошо видел, что за его весельем скрывается глубокая озабоченность…
Мы шли к Бургасу больше месяца. Ветер был благоприятным, сезон ураганов закончился незадолго до нашего отплытия, и лишь пару раз нас немного потрепало штормами. По словам Тило, барк вел себя превосходно, мы уверенно держали восемь, а иногда даже десять узлов, и двигались, таким образом, с опережением графика.
– Шхуна с левого борта! – выкрикнул вахтенный матрос.
– Они нас, кажется, боятся, – заявил Тило, опуская бинокль. – Идут параллельным курсом и убирают паруса.
– И хорошо, – хмыкнул Эйно. – По словам торговцев, в здешних водах полно пиратов. Бургасские сатрапы не очень-то озабочены безопасностью торговли. А может, они и сами в доле.
Небо светлело с каждой минутой, море на востоке окрасилось в нежно-розовый цвет восходящего солнца. Эйно приказал трубить подъем. Постояв еще немного с ним, я спустился в свою каюту и, едва стащив с себя сапоги, рухнул на койку.
Меня разбудили около полудня. На пороге каюты стоял Бэрд с мисочкой орехов в руке.
– Мы идем вдоль берега, – сообщил он, пожелав мне доброго утра, – с левого борта в бинокль видны какие-то деревушки… Слушай, а у нас есть хоть один переводчик? А то я, например, по-бургасски никак. Что делать?
– Эйно знает, что делает, – зевнул я и сунул ноги в сапоги. – Он не поперся бы сюда, не зная ни языка, ни обычаев. Купцы-то ведь с Бургасом торгуют. Князь не такой человек, чтобы делать что-то наобум. Уверен, в кармане у него припасено немало сюрпризов.
Бэрд усмехнулся и распахнул иллюминатор. За этот месяц у нас с ним установились почти дружеские отношения – все началось с того, что на третий же день пути он, шляясь по палубе здорово пьяный, свалился и подвернул себе ногу. Спьяну он не придал этому особого значения, но к утру лодыжка распухла так, что он не мог ходить. Матросы оттарабанили его ко мне, я дернул – и уже вечером он пришел ко мне с кувшином вина, поблагодарить за чудесное излечение. С тех пор мы регулярно сидели у меня в каюте за вином и костями. Экс-лейтенант морской пехоты, Бэрд немало повидал и оказался превосходным рассказчиком. Многие из его историй звучали ничуть не менее захватывающе, чем приключенческие романы моего детства.
– Штурман утверждает, что еще до вечера мы увидим столичный порт, и упрашивает командира развести пары, боится мелей.
– Тило очень осторожный, – кивнул я, вытирая мокрое после умывания лицо. – Когда-то он провел "Брина" через Врата Белых Бурь, а это такое место, где любой опрокинется или налетит на скалы.
– Ну да, осторожный, да только он уже замучил всех со своим лотом. Торчит на носу и все время меряет глубины. И кричит, чтобы зарифили паруса. У меня такое ощущение, что старик сегодня просто не выспался.
– Тоже возможно. Я поднял их всех еще на рассвете. Но Эйно вряд ли согласится запускать машину. Во-первых, он очень бережет уголь, а во-вторых, ужасно не любит демонстрировать другим ее наличие. Здесь, в Бургасе, о машинах и не слыхали – объявят нас какими-нибудь демонами, и отстреливайся потом. Стюард! – гаркнул я, высунувшись из каюты. – Принесите чего-нибудь пожрать!
– Сюда? – осведомились у меня.
– Нет, я поднимусь наверх. Хозяин там?
– Изволят быть там.
– Прекрасно. Завтрак наверх.
На огражденной площадке мы застали Эйно, сидящего за тяжелым дубовым столом, ножки которого были вставлены в специальные гнезда – этот стол матросы протаскивали через люк в разобранном виде, – и Иллари с небольшим толстым томиком в руке.
– Выспался? – спросил меня Эйно.
– Вполне, – кивнул я, оглядывая сияющее море.
Несмотря на надетую в каюте толстую кожаную куртку, ветер холодил мое тело. Выйдя из Альдоваара, мы все время шли на северо-запад и забрались теперь в северное полушарие. Здесь была зима – пусть и теплая, но все же зима, с холодными ветрами и колючими, долгими дождями. Ежась, я обнял ладонями кружку со сладким горячим отваром, которую принес мне стюард, и подумал, что надо было захватить перчатки, которые я надевал на ночную вахту.
– Скоро появится Лауда, – произнес Эйно, щурясь. – Тило вывел нас почти точно, мы лишь немного уклонились к югу. Насколько я знаю, гавань там довольно мелкая, придется становиться на внешнем рейде и плыть в город на шлюпках.
Князь оказался прав. В начале четвертого мы увидели город и мачты стоящих в порту кораблей. Тило приказал спустить шлюпку и двинулся вперед, промеряя глубины. "Бринлееф" почти совсем остановился. Сидя на корме, я видел, как старый штурман озабоченно опускает в воду лот и делает какие-то пометки в записной книжке. Тем временем наше появление вызвало в городе немалый шум, и вскоре от пристани отвалил большой гребной катер с каким-то флагом. Я машинально поднял голову, чтобы убедиться в том, что синий с серебряными орлами пеллийский вымпел все так же полощется на фок-мачте. Его украшенные кистями хвосты реяли на ветру – значит, никто не сможет обвинить нас в нарушении законов.
Поглядев на катер в бинокль, Эйно сплюнул за борт.
– Таможенники, – сказал он с кислой улыбкой.
Резвый катер проскочил мимо шлюпки Тило и подплыл к левому борту. Я задумчиво направил на него бинокль. На носовой банке суденышка стоял бородатый парень в грубо сшитой кожаной шляпе, которая сразу же бросилась мне в глаза, как и его неимоверной ширины шаровары густо-малинового цвета. Теплая, подбитая овчиной куртка была перехвачена расшитой портупеей, на которой висели какие-то странные колокольчики, – портупея держала короткую кривую саблю, а на поясе у него находилась кобура с допотопным кремневым пистолетом.
– Он что-то орет, – сказал я, любуясь колоритным представителем туземной власти.
– Иллари, спусти олухам трап, – приказал Эйно, – а я пока схожу к себе за побрякушками.
Матросы перекинули через планшир длинную веревочную лестницу. Красноштанный чиновник шустро вскарабкался по ней и что-то крикнул вниз. Вслед за ним по трапу полезли трое солдат с длинными мушкетами в руках. Иллари спустился на палубу, подошел к таможеннику и заговорил что-то. К моему удивлению, чиновник без труда понял его. Он скорчил свирепую мину и показал рукой сначала на берег, потом – на своих солдат. Впрочем, я хорошо видел, что он чувствует себя довольно неуверенно. Наверное, колоссальные размеры "Брина" внушили ему немалое уважение. Тем временем на палубе появился Эйно. Полуобняв чиновника за плечи, он что-то зачирикал и споро уволок его в каюты. На палубе остались трое растерянных солдат, совершенно не знавших куда себя девать. Я почесал затылок.
– Жиро! – крикнул я.
– Здесь, господин доктор! – отозвался боцман.
– Поднеси ребятам по чарке рому. На камбузе, я чую, испекли пироги? Добавь к рому по пирогу.
– Слушаюсь, господин доктор!
Раскуривая на ходу трубку, я неторопливо спустился на палубу и присел на трюмный люк неподалеку от солдат. Из двери, ведущей в кормовые помещения, появился Бэрд.
– Там идут переговоры, – сообщил он мне. – О, а это что за мокрые курицы?
– Местное воинство, – объяснил я.
Жиро вынес из камбуза здоровенную ендову с ромом и блюдо пирогов. Солдаты сперва отпрянули в сторону, но потом, поняв, что угощение бесплатное, охотно принялись за выпивку. Боцман загнал вниз нескольких излишне любопытных матросов и подошел к нам.
– Это вы правильно, господин доктор, – сказал он. – Пусть эти бестолочи запомнят нас как честных людей.
К честным людям Жиро относил всякого, кто не стремился дать в ухо каждому встречному. В чем-то он был, безусловно, прав.
– Хороши солдаты, – продолжал он, – вы на их ноги посмотрите. Сапог у них нет, что ли?
– Н-да, – скептически хмыкнул Бэрд, – кажется, эта так называемая обувь сплетена из соломы. Никогда еще не видел, чтобы люди носили на ногах корзины. Да еще и королевские солдаты. Сброд. Что бы они с нами сделали, с этими своими кремневками?
На палубе вновь появился бородатый парень в сопровождении Эйно. Его загорелая, выдубленная морским ветром рожа лоснилась от удовольствия. Сказав что-то князю, он с почтением поклонился и махнул рукой своим служивым, которые, едва завидя его, отодвинули угощение под планшир и сделали вид, что изо всех сил несут службу.
– Жадный, гад, – весело объявил Эйно, глядя, как отчаливший катер жмет к берегу. – Ута ему понравилась, т-ты посмотри на него. Просил продать. Знаете, какую цену давал?
– Какую? – выпучил глаза Бэрд.
– Трех баранов и ослицу. Свирепая, говорит, женщина, мне как раз такая и нужна. Верблюдов пасти, поняли? Лучше ее на берег не пускать, а то выкрадут и отправят… на пастбище.
Мы с Бэрдом покатились со смеху.
Вот это да, подумал я, отсмеявшись, так здесь еще и рабство? Святые великомученики! Без пистолета, а лучше двух, я на сушу не пойду.
– Кстати, об оружии, – Эйно стал серьезен, – этот оборванец объяснил мне – я, правда, и раньше такое слышал, но теперь уж знаю точно: у них нельзя ходить с мечом. А с кинжалом – сколько угодно. При этом, что совсем уж остроумно, к мечу у них приравнивается ружье. А вот пистолет, как можно было догадаться, к кинжалу. Так что примите к сведению. Та-ак… со мной поедет Маттер и, если хотите, вы, господин Бэрд.
– Мы едем за лошадьми?
– И за лошадьми тоже. Впрочем, всему свое время. Надо взять пресную воду: таможенник рассказал мне, как это сделать, кое-что из продовольствия, и навестить одного человека. Будьте готовы через четверть часа, ясно?
На пристани уже собралась целая толпа. Размахивая руками, о чем-то, видимо, споря, они пялились на наш корабль так, словно ожидали пришествия местных богов. Народ произвел на меня впечатление: мне еще не приходилось видеть таких чумазых оборванцев. В большинстве своем они носили грубые холщовые штаны, кое-как скроенные куртки из прокисшей овчины и высокие конусовидные шапки с меховой оторочкой. Да уж, со стороны моря блистательная Лауда походила не на столицу государства, а на грязный рыбачий поселок. Рыбой здесь и в самом деле воняло от души.
Бэрд первым взобрался на выщербленный камень причала и помог подняться Эйно. Едва я покинул шлюпку, матросы тотчас налегли на весла и погнали ее обратно в море. Публика, толпившаяся на берегу, опасливо шарахнулась в сторону, давая нам дорогу. Эйно уверенно прошел вдоль причала и вышел к неровной каменной лестнице, ведущей наверх, к торговым улочкам. Там мы нашли нечто вроде извозчика – двуколку с тощей заморенной кобылой какой-то непонятной пегой масти. Лоттвиц что-то сказал вознице, бросил ему в ладонь серебряную монету и сделал нам знак забираться.
Дальнейший пейзаж меня не очень разочаровал. Все было приблизительно так, как я и ожидал. Вслед за узкими и грязными торговыми кварталами начались запутанные, такие же узкие, но уже не вонючие и почти чистые улицы, застроенные облупленными каменными строениями. Похоже, здесь были просто помешаны на балконах и балкончиках – они гроздьями свисали с каждого фасада. Чем дальше мы отъезжали от берега, тем все более чистая публика попадалась нам навстречу. В конце концов двуколка затарахтела мимо громоздких и нелепых двух-трехэтажных особняков, прятавшихся за высокими вымазанными глиной заборами. Глядя по сторонам, я вдруг понял, что за все время, что я находился в благословенном Бургасе, мне не встретилась ни одна женщина. Сей факт наводил на довольно печальные размышления. Я вспомнил предложение таможенного чина и подумал, что Шахрисар нравится мне гораздо больше. Там тоже рабство, там вообще на каждом шагу воры и бандиты – но там, по крайней мере, не принято считать своих жен и матерей скотиной, которая должна жить в хлеву и не показываться на улице.
Мы остановились возле высоких, окованных металлом ворот какого-то богатого дома. Эйно оглядел небольшую калитку со смотровым окошком и с маху врезал по ней рукоятью пистолета.
– Не нравится мне здесь, – заметил Бэрд, ежась от холодного ветра. – Мрачно как-то, тебе не кажется?