* * *
У Рашидова хватило ума никогда и никому из своих новых собратьев по вере и оружию не рассказывать о причудливом сне, увиденном им на операционном столе, и о встрече с божеством. Ознакомившись с Кораном и комментариями к нему мусульманских богословов, Руслан понял, что он видел не просто сон, он участвовал в том, что мусульмане называют "Исра ва-л-мирадж" – "ночном путешествии и вознесении", которое совершил когда-то, много столетий назад, сам Пророк. Это историческое событие занесено во все хроники и по сию пору отмечается как праздник аль-мирадж в двадцать седьмой день месяца раджаб. Повторение священного вознесения Пророка – даже в виде сна – было бы воспринято любым мусульманином (будь он суннит, шиит или ваххабит) только как немыслимое святотатство. За подобное можно и головы лишиться, а потому Рашидов предпочитал помалкивать. Ему было вполне достаточно того, что он сам знает о своём особом статусе в грядущей "великой войне за веру", а слава… слава у него уже есть.
Эти войны, которые российская пресса упорно называла "локальными конфликтами", лишний раз укрепили Рашидова в убеждении, что он сделал правильный выбор: воевать сейчас на стороне русских было просто унизительно. Та раковая опухоль индивидуализма по принципу "моя хата с краю", которая иссушала русскую нацию с начала времён, наконец дала метастазы. Процесс развала приобрёл катастрофический характер. Солдаты за водку продавали своё оружие и амуницию; генералы за пачку долларов продавали своих солдат; за рейтинг у "избирателей" правители продавали своих генералов. Продажность и предательство стали настолько распространённым явлением, что уже никто не удивлялся, когда в сводках новостей проскакивало сообщение о том, что боевики сумели "непонятным" образом выйти из окружения, а лучшие истребители "Су-27" сдаются на металлолом.
Ничего подобного не было в среде тех, с кем теперь предпочитал иметь дело Рашидов. Воинское товарищество, гордость, достоинство – все эти качества, казалось, были присущи всем, кто встал под знамёна истинной веры. Не смущали Руслана и политика репрессий, которые его друзья проводили по отношению к русским, так или иначе оказавшимся в пределах досягаемости; более того, он лично принимал участие в расстрелах, и ощутил при этом странное и совершенно новое для него удовольствие.
После того, как генерал Александр Лебедь и начальник штаба вооружённых сил свободной республики Ичкерия Аслан Масхадов подписали в Хасавюрте историческое соглашение, фактически озвучившее победу чеченской армии над российской, Руслан Рашидов временно оказался не у дел. Он не сильно переживал по этому поводу, зная, что вскоре будет востребован вновь. На полученные от полевых командиров деньги (а Руслан хоть и воевал из идейных соображений, но от денег, положенных бойцам с "гяурами" и "ненавистной Российской империей", никогда не отказывался) Рашидов отправился отдохнуть в Европу, посетил Париж и Венецию, Берлин и Амстердам, покатался на лыжах в альпийских горах, полюбовался на корриду в Мадриде, загорел до черноты на Золотых Песках, соблазнил темпераментную итальянку в Риме – в общем, турне удалось на славу. Тем более, что именно там, в Европе, на одном из курортов, он познакомился с человеком, благодаря которому снова стал кадровым офицером.
Федеративная Республика Народов Кавказа создавала свою армию и нуждалась в военных специалистах самого различного профиля. Разумеется, специалисты эти должны быть не просто экспертами с соответствующим образованием, они должны быть преданы идее, ради которой им придётся воевать и, возможно, умирать. В этом смысле Руслан Рашидов был для вербовщиков идеальной кандидатурой. Прослышав о квалификации и боевых заслугах, вербовщик с ходу предложил ему звание полковника и должность при президенте Республики. Рашидов, дослужившийся в советских ВВС до старшего лейтенанта, выказал своё равнодушие к любым должностям и званиям, и сразу спросил, на чём ему придётся летать.
– "Су-27", – ответил вербовщик, наблюдая сквозь огромные солнцезащитные очки за резвящимися на пляже девушками в трудноразличимых для глаза купальниках. – Личная гвардия президента. Вы знаете этот класс машин?
Рашидов, которому в последнее время приходилось летать на таком старье, как "МиГ-21" (Нагорный Карабах, Таджикистан) и "L-39" (Чечня), был приятно поражён. К сожалению, у большинства молодых республик, внезапно и бесповоротно обособившихся, не было средств на приобретение и поддержание в работоспособном виде современной военной техники. Только в Приднестровье ему подфартило: молдаване выделили под начало Рашидова "МиГ-29". Однако части ПВО 14-й армии, защищавшей Приднестровье, не дремали, и развернуться по полной программе у Рашидова не получилось.
– Знаю ли я "Су-27"? – переспросил Руслан. – Это лучшее из того, на чём я летал. Когда выезжаем?
Он уже понял, что устами вербовщика говорит судьба, и не колебался ни секунды. Вербовщик улыбнулся, обнажив большие белые клыки – словно волк перед броском.
– Сегодня, – сказал вербовщик. – Если вам не жаль расставаться с этим, – он обвёл рукой пляж и девушек.
Рашидову было не жаль. И через три дня он входил в украшенный тяжёлыми знамёнами и средневековым арабским оружием кабинет президента ФРНК.
Новый наниматель произвёл на Руслана двойственное впечатление. С одной стороны, президент был типичным номенклатурным работником брежневского пятизвёздночного разлива, с другой – он действительно радел за благополучие своей страны, хотя и считая, что основой этого благополучия должны стать не развитие экономики и новые рабочие места, а сильная (на мировом уровне) армия и расширение территорий за счёт ближайших соседей, в том числе – России. Проще говоря, президент был убеждённым милитаристом, что вообще нехарактерно для бывших советских чиновников. Эта позиция президента вполне Рашидова устраивала, он не собирался отсиживаться на военной базе, его тянуло в бой.
Президент встретил его приветливо и, когда они, расшаркавшись и выразив глубочайшее почтение друг к другу, перешли к делу, попросил (не приказал, а именно попросил) Руслана заняться разработкой организационной структуры гвардейских ВВС: состав, службы, атрибутика, обмундирование гвардейцев, внешний вид истребителей. Обмундированию и внешнему виду президент придавал особое значение. Рашидов понял, что его новый патрон из тех деятелей, которые привыкли видеть армию на парадах и смотрах, но не стал возражать. Он тоже придавал определённое значение армейской атрибутике: вооружённые силы одним своим видом должны внушать страх врагу, апеллируя к его, врага, подсознанию, дремучим инстинктам – всему, что мы со тщанием скрывает под налётом цивилизованности. Да и сами бойцы гораздо увереннее себя ведут и чувствуют, когда у них есть ощущение принадлежности к касте избранных, что проявляется и в той форменной одежде, которую они носят, и в знамёнах, под которыми они выступают в поход.
– Мне кажется, – сказал он, – что основным цветом гвардии должен стать чёрный.
Президент не слишком хорошо разбирался в религии, которую сам учредил в качестве официальной в своём государстве. Поэтому он спросил:
– Почему чёрный?
– Когда Пророк вошёл в Мекку через семь лет после изгнания из неё, он был одет во всё чёрное.
– О! Да вы метите в пророки! – рассмеялся было президент, но заметив, сколь серьёзен собеседник, оборвал смех. – Что ж, – сказал он, – это хорошая идея. Чёрный – цвет гвардии. Изящно, красиво. Пусть будет по-вашему.
Так на свете появился Чёрный Истребитель. И именно его сбил в небе над Заполярьем старший лейтенант Алексей Стуколин.
Глава девятая
Потенциальный противник-2
(Лэнгли, округ Колумбия, США, декабрь 1998 года)
Как и в любой другой организации с большим штатом, в Центральном разведывательном управлении внезапный вызов к начальству не сулил ничего хорошего. Но идти всё равно было надо, и Роберт Фоули, курировавший разведдеятельность ЦРУ в молодых мусульманских республиках, хоть и с тяжестью на сердце и с большой неохотой, но положил папки, с которыми в момент вызова работал, в сейф, поставил компьютер на временный пароль, вышел из кабинета и направился к лифту, чтобы через три минуты, вознесясь на четыре этажа, предстать пред строгими очами Шефа.
К удивлению Фоули, кроме Шефа, в кабинете находился ещё один человек – седовласый и смугловатый джентльмен в хорошем шерстяном костюме. О высоком статусе джентльмена говорило хотя бы то, что он, развалясь в кресле, курил одну за другой длинные сигареты с тремя золотистыми ободками вокруг фильтра, извлекая их из металлического портсигара странной формы, а Шеф, который терпеть не мог сигарет и курильщиков, словно не замечал столь явного нарушения всех писаных и неписаных правил. Представить джентльмена Роберту Шеф не удосужился, а Фоули на знакомство напрашиваться не стал. Он только дружелюбно улыбнулся, на что джентльмен ответил лучезарно белозубой улыбкой.
– Вот, – сказал Шеф, глядя на Фоули, но обращаясь, по-видимому, к своему высокопоставленному гостю, – наш лучший специалист по исламистам.
– Очень приятно, – откликнулся джентльмен; говорил он с характерным британским акцентом, и Фоули понял, что перед ним коллега, представитель МИ-6.
– Присаживайтесь, Роберт, – предложил Шеф. – Разговор будет долгим.
– Благодарю, – Фоули, кивнув, сел.
Ему несколько полегчало: Шеф никогда не распекал подчинённых в присутствии гостей из дружественных служб, значит, головомойки не будет. Возможно, его вызвали для консультации.
С минуту безымянный джентльмен из МИ-6 пристально изучал Роберта. Тот выдержал, не заёрзал, взгляда не отвёл.
– Итак, вы занимаетесь мусульманскими республиками, некогда входившими в состав СССР? – переспросил англичанин.
Фоули предупредительно посмотрел на Шефа. Тот кивнул, разрешая ему отвечать на вопросы коллеги.
– Да, – сказал Фоули. – Это входит в число моих служебных обязанностей.
– Как давно вы этим занимаетесь?
– Шесть лет.
– Приличный срок. Как вы можете охарактеризовать состояние дел в этих республиках?
Роберт подумал. Странный вопрос. Туманный до неприличия. "Характеризовать состояние дел" можно по-разному. Если в качестве критерия оценки брать, например, степень независимости от Москвы, то с этим у молодых республик всё в порядке – их руководители готовы хоть с чёртом-дьяволом сдружиться и договор с ним пожизненно-посмертный заключить, лишь бы тот разделял их отвращение к Москве. Но если смотреть на уровень экономического благосостояния, то хуже критерия не придумаешь: никакие кредиты не помогут им подняться до, как любят говорить русские, уровня 1913 года. Впрочем, здесь, скорее всего, хотят услышать не то, что происходит в республиках на самом деле, а то… что хотят услышать.
– Положение в молодых мусульманских республиках внушает оптимизм, – сообщил Фоули осторожно. – Несмотря на разногласия, обусловленные особенностями различных направлений ислама, в правительствах этих государств преобладают прозападные настроения. Они легко идут на контакт, готовы сотрудничать в любых сферах, включая обмен разведданными.
– Хорошо, – сказал англичанин. – А что вы можете сказать об экспансивных настроениях в этих республиках? По нашим сведениям, эти настроения довольно сильны. Джихад, газават, территориальные претензии. Могут ли они быть подкреплены чем-то серьёзным, или это только разговоры?
– Всё зависит от конкретных условий. Кому-то повезло больше: русские войска, уходя, оставили им свои арсеналы; кому-то меньше, и они вынуждены создавать свою армию практически с нуля.
Фоули отвечал самыми общими фразами – так принято отвечать в присутствии высокого гостя, который не должен узнать больше того, что ему положено знать в этом статусе.
Шеф поморщился.
– Здесь другая ситуация, Роберт, – сказал он. – Говорите более подробно. Ничего не скрывая.
Фоули изогнул бровь:
– Совсем ничего?
Шеф хмыкнул.
– Ничего не скрывайте, – подтвердил он приказ, – но придерживайтесь обсуждаемой темы.
– Меня интересует вот что, – вмешался в их диалог англичанин. – Оказываете ли вы помощь этим республикам в приобретении вооружений? Я имею в виду не администрацию Соединённых Штатов, а именно вас – Центральное разведывательное управление.
Фоули посмотрел на Шефа. Шеф посмотрел на Фоули и кивнул.
– Да, – ответил Роберт на вопрос импозантного англичанина. – Мы помогаем правительствам этих государств, когда в том возникает нужда. Время от времени мы помогаем им и в приобретении оружия. Мы заинтересованы в том, чтобы молодые республики укрепляли свою оборонную мощь, чтобы их вооружённые силы могли оказать эффективное сопротивление в случае, если в России к власти придут коммунистические реваншисты, которые, как известно, предполагают восстановить Советский Союз в прежних границах.
– А если вместо укрепления оборонительного потенциала упомянутые правительства используют ваше оружие для решения своих территориальных проблем – за счёт России, в частности?
– На сегодняшний момент мы противники передела, – сказал Фоули. – Открытый военный конфликт между Россией и какой-либо из мусульманских республик может привести к непредсказуемым последствиям – вплоть до смены правительства Российской Федерации, изменения внешнеполитического курса. В этом случае мы можем утратить контроль над ситуацией, а это сегодня просто недопустимо.
– Разделяю ваши опасения, – кивнул англичанин. – Подобный сценарий вполне возможен. Однако у моего руководства есть основания полагать, что одно из правительств, поддерживаемых вами, ведёт свою игру и готовит широкомасштабное вторжение на территорию России.
Видимо, это было новостью и для Шефа. Фоули не знал, о чём тут у них шла речь в его отсутствие, но подозревал, что явно не о мусульманских правительствах, которые "ведут свою игру", – Шеф даже не сумел сдержать изумлённого восклицания. Впрочем, благодаря утечке, допущенной не так давно приятелем Роберта – Джоном Муром, Фоули догадывался, что имеет в виду импозантный англичанин.
– Вы ошибаетесь, – заявил Роберт спокойно. – С теми, о ком вы говорите, у нас нет договоров: ни официальных, ни тайных.
– Вот как? – англичанин прищурился. – Тогда прокомментируйте вот это, – он взял в руки кейс из натуральной крокодиловой кожи, который лежал до поры до времени в стороне.
Шеф и Фоули обменялись многозначительными взглядами. Похоже, коллега из МИ-6 приготовил сюрприз.
Безымянный англичанин достал из кейса плотный чёрный пакет и портативный диктофон.
– Не беспокойтесь, – сказал он, заметив, как изменилось лицо Шефа. – Я не "писал" нашу беседу. Диктофон здесь для другой цели.
Поставив диктофон на стол перед Шефом, он без какого-либо предисловия нажал на клавишу "PLAY".
– "Ладога, цель обнаружена, – услышали они. – Ведём её".
– "Так держать".
– Good morning, Костьйя! How do you do? How are your wife and son?
– "Факал я тебя"…
Запись продолжалась около двадцати минут. Шеф, который не понимал ни слова по-русски, очень быстро потерял терпение и сверлил англичанина гневным взглядом, способным испепелить любого из сотрудников ЦРУ, но только не гостя – тот невозмутимо попыхивал сигареткой.
Фоули русский знал неплохо и почти всё понял из того, что говорилось и было записано на эту плёнку. В тупик его поставило только одно слово: "охуели", но Роберт решил, что это скорее всего какая-то экзотическая русская фамилия.
– Что это было? – спросил Шеф сразу после того, как англичанин выключил диктофон. – Я ничего не понял, кроме первой фразы.
– Это запись переговоров двух русских пилотов между собой и с наземной базой, – ответил за англичанина Фоули. – Они преследуют разведсамолёт класса "Нимрод". Это ведь ваш самолёт, не правда ли? – Роберт обернулся к англичанину и тот кивнул, подтверждая догадку. – Затем разведчик уходит, а в зоне действия русских истребителей появляется НЛО… э-э-э… так русские называют неопознанные объекты… Этот объект оказался истребителем, он сбил одного из русских, второй был вынужден катапультироваться…
– Где это произошло? – настороженно поинтересовался Шеф.
– Это произошло за Полярным кругом, – сообщил англичанин. – На границе между Норвегией и Россией.
– Ничего не понимаю, – признался Шеф. – Если инцидент произошёл за Полярным кругом, при чём здесь мусульманские государства? Насколько мне известно, за Полярным кругом нет мусульманских государств.
– Это ещё не всё, – англичанин вскрыл чёрный пакет, извлёк из него пачку фотографий и разбросал их по столу. – Это данные космической съёмки, – пояснил он. – Наше Министерство обороны давно обратило внимание на необычайный всплеск активности на так называемом Святом Носу.
Фоули присмотрелся. Как и любой другой снимок, сделанный со спутника-шпиона, эти мог "прочитать" только специально подготовленный человек: размытые разноцветные пятна, ни одной прямой линии, хаос земной поверхности.
Шеф тоже взглянул на снимки.
– Да, – сказал он. – Я это уже видел. Но мы считали, что русские оборудуют новую вспомогательную базу; по крайней мере, так трактовали это строительство наши аналитики.
– Они ошиблись, – безразличным тоном заявил англичанин. – Взгляните вот на этот ракетный крейсер, – из фотоснимков он выбрал один с изображёнием вытянутого серого пятна.
– Я его знаю, – сказал Шеф, чем поверг Фоули в трепет благоговения. – Это ракетный крейсер "Адмирал Владимирский", военно-морской флот Российской Федерации.
– Он давно уже не принадлежит России и называется не "Адмирал Владимирский", а "ал-Бурак". Его перекупила Федеративная Республика Народов Кавказа.
Это была новость. Всем новостям новость – хоть сейчас на передовицу "Таймс" с заголовком: "Ракетный крейсер в руках религиозных фанатиков – угроза национальной безопасности США!". Шеф тут же попытался развить бурную деятельность, схватился за телефон мобильной связи, но англичанин нетерпеливым жестом остановил его:
– Вы ещё не услышали самого главного, – сказал он. – Фундаменталисты из ФРНК не просто перекупили крейсер, с его помощью они доставили на Святой Нос истребители и бомбардировщики наземного базирования – "Флэнкер" и "Фоксбэт". Именно "Флэнкер" сбил два русских истребителя, а затем звено "Фоксбэтов" нанесло удар по авиационной воинской части на полуострове Рыбачий.
Фоули раскрыл рот от изумления.
– Это же война! – не сдержал он восклицания.
Шеф спохватился первым.
– Всё это интересно, – сказал он. – Но при чём здесь Центральное разведывательное управление?
Англичанин качнул головой.
– Я ожидал этого вопроса, – он затушил в пепельнице едва начатую сигарету и она, дымя, сломалась пополам. – Самолёт "Нимрод" выполнял задачу в рамках программы по сбору разведданных о работе служб противовоздушной обороны русских – вашей программы.
– Не вижу связи.
– А мы её видим. Судите сами, истребители вылетают на перехват нашего разведчика, и их тут же сбивают. Элементарный анализ показывает, что пилот "Флэнкера" знал, когда "Нимрод" будет выполнять задание у границ Российской Федерации. Знал и воспользовался этим.
– Вы хотите сказать, что в управлении появился предатель?