– Ну, – громко сказал он, – разнарядка на сегодня такая… На к-копку картоплянии – три человека!
– Огласите весь список, пожалуйста! – послышался голос.
Арнаутов сердито глянул на работников.
– Поёрничайте мне еще, поёрничайте! – прикрикнул он. – С-сатирики – юм-мористы… На уборку территории – два человека. На растопку б-бани – два человека. Носить воду – д-два человека… Охрану дадим. На пошив верхней одежды – ч-четыре человека. Дежурство по кухне – два человека…
Огласив список, Арнаутов распределил работы.
Алле досталось копать картоплянию. Это значило – счищать снег лопатой вокруг кустов, долбить ломом и киркой мерзлую почву на метр вглубь и выковыривать оттуда эти чертовы корнеплоды. Дневная норма – пять этих чертовых корнеплодов на одну работницу.
С гордым видом в пределы столовой ступил "генерал" Скляров. Покачавшись с пятки на носок, он махнул перчаткой адьютанту, бывшему комсоргу:
– Распишешь охранников, кого куда.
– Так точно! – прогнулся адъютант.
– Ну, что с-стоим? – крикнул Арнаутов. – Даррмоеды! На работу!
Алла вышла из столовой и подождала Наташу с Марусей.
– Ну что, дармоедки? – усмехнулась она. – Айда за инструментом?
– Алла, смотри! – напряженным голосом сказала Наташа.
Алла повернулась. Из сдвоенного балка "вождя" спиною выпал Воронин, за ним шагнул встрепанный Лядов.
– Фашист! – тонко закричал профессор. – Гестаповец!
Отто ударил ученого сапогом, Воронин ухватил "вождя" за ногу и повалил. Уселся ему на грудь и пошел дубасить – неумело, но с превеликим удовольствием.
– Так его! Так! – радостно попискивала Наташа.
Алла молчала. Она понимала, что Трофим Иваныч только что испытал последнее в своей жизни удовольствие.
Подбежавшие "зотовцы" схватили профессора и завернули ему руки за спину. В зарешеченном окне дровяного сарая, давно ставшего тюрягой, показался Переверзев.
– Что, суки?! Старика повязали? Гер-рои, мать вашу…
Лядов поднялся и отряхнулся. Он не закричал и не бросился к Воронину. "Вождь" растянул губы в страшненькой улыбке и проговорил с ласковостью:
– Дорвался, мышь белый? – обернувшись к Арнаутову, он спросил: – Почему зэки еще не на работе? Живо стройте их, и вперед!
– В З-западный лес? – угодливо спросил Арнаутов.
– Да, наверное… – подумал Лядов. – Дрова оттуда больше жару дают. А этого, – он небрежно ткнул пальцем в Воронина, – расстрелять!
Скляров взял под козырек и двинулся к профессору.
– Не сейчас, – притормозил его "вождь", – ближе к обеду. Уведете зэков – сунете это хулиганье задрипанное на их место… Исполняйте.
Все встали во фрунт. Алла сумрачно проводила взглядом "вождя" и махнула рукой Наташе с Марусей:
– Пошли! Надо успеть до обеда хотя бы пять штук надолбать.
– Поражаюсь я твоим нервам… – вздохнула Наташа.
Алла усмехнулась.
– А они у меня перегорели, – сказала она. – Нервы в нашем Воданлаге – недопустимая роскошь…
Глава 11. Контрудар
С неделю Кузьмичев отлеживался и отъедался. На базе лонгструмпов, кроме "розовых" цилиндриков, обнаружились еще и синие – со вкусом, отдаленно напоминавшим красную икру, и зеленые – на сладкое.
Больше ни одного бластера Георгий не отыскал, зато наткнулся на пару запасных батарей – не забывала его Золотая рыбка!
Кое-как прикрепив внеземную кобуру к офицерскому ремню, Кузьмичев сам себе показался пришельцем.
А на седьмой день его одолело беспокойство. Раны еще не затянулись как следует, побаливали, и слабость не проходила, но лечиться дольше не позволяла совесть. Пока он тут космические деликатесы лопает, что на базе-то деется? Ведь неспроста Скляров с Лядовым спелись, наверняка же гадости готовят людям!
Конечно, здоровье у него еще не то, чтобы бегать и прыгать, ему бы еще деньков десять поваляться, да невмоготу уже.
Полковник накинул на себя подобие круглого лонгструмповского одеяла, в котором он проделал дыру посередине – для головы, – и покинул базу. Одеяло было интересное, толстенькое, но легкое. Может, и не одеяло вовсе, а матрасик… Ну неважно, главное, что теплое.
Кузьмичев выбрался на просеку и направил стопы к востоку, где за деревьями смутно угадывалась плоская макушка Базовой.
Не дойдя до цели километров двух, полковник остановился. Послышалось ему, что ли? Да нет, вот опять этот звук – удар топора по дереву.
Поглаживая рукоятку бластера, Георгий вслушался в морозную тишь. Опять… В лесу раздавался топор дровосека…
Какая глупая строчка, товарищ Некрасов! Раздаваться мог только стук топора… Ага, а вот и пила раздалась…
Заготовка дров? Или лесоповал? Выудив бластер, Кузьмичев пошел на звуки.
Идти пришлось недолго. Скоро за деревьями замаячили человеческие фигуры, и Георгий понял, что явился вовремя.
На большой, истоптанной поляне двое десантников в шерстяных одеялах, подвязанных стропами, рубили деревья. Еще двое отпиливали загнутую верхушку уже поваленного поднебесника. К ширканью пилы и голканью топоров прибавлялось странное позвякивание. Кузьмичев пригляделся и рассмотрел ножные кандалы.
Ага… Вот теперь все совместилось!
Послышались окрики, и полковник осторожно продвинулся к самой поляне, хоронясь за толстенным псевдобураком.
Злые и ожесточенные, спустились Переверзев и Виштальский. Подхватили бревно, взвалили на плечи и потащили, огибая стоявшую БМД. В сторонке, дулом указывая верный путь, шагала охрана. Шаг влево, шаг вправо…
В охраннике Кузьмичев узнал Маляева. И Маляев не кутался в тонкое одеяльце – топтался в унтах и тулупе из подобрахии. Ну-ну…
А с горы спускалась еще одна процессия. Первым шел Воронин. Вернее, его вел, пихая в спину автоматом, паскуда Скляров. Третьим топал Лядов.
– К дереву его! – скомандовал помполит, и старший сержант подвел профессора к поднебеснику, примотав к стволу стропом.
– Как был ты тупым ничтожеством, Отто, – проговорил Воронин, – так ты им и остался…
– За публичное оскорбление руководства, – выкрикнул Скляров, читая по бумажке, – Воронин Трофим Иванович приговаривается к высшей мере наказания! Привести приговор в исполнение!
С этими словами старший сержант снял с плеча автомат. Дожидаться финала Кузьмичев не стал – свалил Склярова коротким импульсом и вышел из-за дерева.
Краем глаза отметив сияние на лицах десантников, он сместил дуло влево и прожег в Лядове дыру – кулак пролезет. Помполит выстелился, пачкая белый снег красной кровью и черной сажей.
Переверзев с напарником мигом вступили в игру – сбросили бревно на охранника – тот даже вякнуть не успел раздавленной грудиной.
– Командир! – заорал Переверзев. – Живой!
– Пригнись! – крикнул Кузьмичев, заметив вращение орудийной башни БМД.
Тщательно прицелившись, он нажал на спуск. Луч ударил под башню. Без шума, без пыли, в красно-лиловой вспышке, башня сползла в снег.
– Вы что это, – осклабился Кузьмичев, – в зэки записались?
– Как последние попались! – вопил Марк. – Ну все! Пошли, Кузьмич! Добьем фашистов в их логове!
Отвязав расчувствовавшегося Воронина и обнявшись со всеми, Кузьмичев хмыкнул:
– Пойдемте сперва подкормлю вас… Оружие подберите, пригодится в хозяйстве.
Вернувшись по своим следам на базу лонгструмпов, он сразу полез в инопланетные хованки, набирая полные жмени цилиндриков.
– Делай, как я!
Десантники мигом выели розовую вкуснятину и вцепились в синее желе.
– Это… как? – спросил потрясенный Воронин, не забывая поглощать внеземное угощение. – Это не наше?
– До того не наше, что даже жуть берет!
Поманив профессора за собой, Кузьмичев провел его к закутку, где он положил мертвого лонгструмпа.
– Вот он, последний хозяин.
– Невероятно… – прошептал Воронин.
– А чего все я? – нарочито возмутился Георгий. – Рассказывайте давайте!
Переверзев и Саксин, перебивая друг друга, повели рассказ о событиях недели.
– Да-а… – протянул полковник. – Куцая у мещан фантазия… Дальше лагерей мечты не идут.
С улыбкой посмотрев на Воронина, увлеченно исследовавшего базу инопланетян, полковник сказал:
– Пора! Пойдем расставим точки над "Ё"… Или нет, дайте-ка я сначала оковы ваши почикаю…
Короткими, экономными импульсами Кузьмичев пережег цепи.
– За мной!
Переверзев передернул затвор трофейного маляевского автомата. Виштальский подхватил скляровский. Воронин неумело зажал в руке лядовский "тэтэшник". Саксин с Яковцом вооружились топорами.
– Выдвигаемся!
А на лесосеке уже шуровали арахнозавры – этим мороз был нипочем. В той жидкости, что заменяла им кровь, полно было вещества-антифриза. Собравшись кучками, визгуны увлеченно терзали трупы Лядова и Склярова, выдергивали охранника из-под бревна. Две твари крутились на БМД, по очереди ныряя к останкам Рудака.
– Давай к Серым Болотам! – крикнул Марк. – Девчонки там должны быть!
Кузьмичев круто развернулся и добавил прыти раненому организму. Силы таяли быстро, но эмоции держали тонус, подстегивая, как сильный наркотик.
Путь сообщения долго искать не пришлось – снег пачкала и уминала широкая тропа, ведущая к болотам. Георгий вывернул на нее, поглядывая на верхушку Базовой, где мирно упирались в небо дымки и звонко выпевала пила. Пока тревога не сыграна…
Вскоре обозначились три фигурки, долбившие землю. Еще две сидели у костра.
Переверзеву ничего советовать не пришлось. Десантник занял у Кузьмичева его "боуи" и скрадом пошел к костру. Очень скоро один из охранников вздрогнул всем телом, выгнулся и повалился в костер. Второй растерянно вскочил, озираясь, и тоже попал под нож. Два-ноль в пользу ВДВ…
А полковник все никак не мог сделать первый шаг – он все смотрел и смотрел на Аллу. Девушка глядела на него и молча плакала. Улыбалась, плакала, вытирала варежками щеки и смотрела.
Шагнув, Кузьмичев зашатался, и Алла подбежала к нему.
Она бормотала что-то горячечное, счастливое и невразумительное. Да и кому он был нужен сейчас, смысл этот? И так все понятно…
– Вот, задержался чуток… – пробормотал Георгий.
– Живой… – шептала "панночка" и гладила его лицо, словно на ощупь желая убедиться в правоте зрения. – Ты живой…
Кузьмичев прижал девушку к груди, оплывая слабостью, чувствуя, как потекла кровь из открывшейся раны на боку, но улыбаясь счастливо и беззаботно.
Наташа и Маруся стояли рядом, сжимая ладони, словно молитву вознося, и просто лучились от радости. Вернулся Переверзев – в тулупе, с двумя "калашниковыми" в руках.
– Кому? – спросил он дурашливо.
– Дай мне, – строго сказала Алла и отобрала у него автомат. Обернулась к Георгию: – Вперед?
Кузьмичев помолчал, соображая.
– Остальные все на месте? – спросил он. – И наши, и не наши?
– Все там, – подтвердил Переверзев. – Мои в сарае, нас всех сразу не выпускают, боятся, суки…
– Тогда начнем с твоих парней.
– Выпустим десант на волю! – осклабился старший сержант. – Ох, и пошумим!
– Вперед!
Маленький отряд, хоронясь за деревьями, выбрался к подъему на Базовую.
– Изображай из себя этого, как их… "зотовца", – приказал Кузьмичев.
Шурик кивнул.
– Станиславский поверит, – процедил он.
Натянув маляевскую шапку, запахнув трофейный тулуп, десантник, не торопясь, вразвалочку, прошествовал к сараю, где томились "зэки".
– Куда? – окликнул его рядовой Липов, выглядывая из столовой.
Алла не выдержала – пустила длинную очередь. Ни одна пуля не пропала даром – кровавые фонтанчики так и забрызгали сквозь простреленную шубу "зотовца". Девушка отбросила автомат и закрыла лицо руками.
Кузьмичев, сжимая зубы, чтобы не выпустить на волю грубые слова, подхватил "калаш" и выдал пару коротких очередей поверх упавшего Липова, скармливая пули Хаецкому и сытенькому, отъевшемуся Арнаутову. Рядом торопливо опорожнял магазин Воронин.
– Выходи, робя! – заорал Переверзев, сбивая замок и распахивая ворота сарая.
Окоченевшая десантура повалила, распаленная голодом и злобой. Кузьмичев опустил автомат, чувствуя дурноту. Привалился к бревенчатой стене бани. Да и кому тут нужно его командование? Всяк знал свой маневр…
Через пять минут база была взята. Оставшуюся в живых "хунту" загнали в дровяной сарай. Но Кузьмичев этого уже не видел – он медленно оседал в снег, успокоительно улыбаясь Алле: все хорошо, дескать, не волнуйся, обычный обморок, со мной это бывает…
Глава 12. Город
Доктор Ханин выписал Кузьмичева через два дня после Нового года, а днем позже короткая воданианская зима сменилась бурной весной. Пористая корка на псевдобураках растрескалась и развалилась, деревья потянулись к небу, утончаясь и распуская первые липкие нити нежного абрикосового оттенка. Снега рыхлели, повсюду журчали ручьи, сливаясь в речки, затапливая низины.
С юга вернулись орнитозавры. Потянулись трахеодонты. Лес наполнился ревом и писком, клекотом и свистом, гуканьем и верезжаньем.
И на базе жили переменами. Пригодились бочка бензина и лодочный мотор, помещенные в служебный балок. Резиновой лодки так и не нашли, а вот мотор приспособили – из парашютной ткани Сегаль с Яковцом смастерили мотодельтаплан и испытали его, покружив над темными лесами, над Кругосветными горами.
Обратный путь едва не стал последним для бравых летунов – Эдик с Жекой кое-как дотянули до Южного леса, аппарат утоп в болоте, а его экипаж неделю топал до своих, усиленно бегая от голодных чудовищ.
Однако весть, доставленная пилотами, была такова, что Воронин срочно собрал персонал базы. Явка была строго обязательна, пришли все, кроме "лишенцев", запертых в сарае.
Первым слово взял Трофим Иванович.
– Мы все оставили на Земле родных и близких, – начал он, волнуясь. – И больше никогда их уже не увидим. Двести лет – срок достаточный для полного забвения… Честно признаюсь: мне была омерзительна сама идея создания военной базы для того, чтобы подло ударять в спину – пусть даже вероятному противнику. Ну уж такой я либерал неисправимый! Вы можете спросить: а зачем же ты тогда выходил в гипер? Зачем согласился возглавить экспедицию? Я вам отвечу. Я хотел побывать на другой планете, у чужого солнца. Хотел увидеть, понюхать и пощупать руками иной мир! Да, тут есть одна закавыка – какой смысл что-то исследовать, если о результатах никто никогда не услышит? А я, знаете ли, не убежден, что все, нами добытое, исчезнет в здешних болотах. Ну не верю я, что мы никогда не увидим Земли! Двадцать третий век – это что-то, да значит. Наверняка же есть и звездолеты, и какой-нибудь план исследований Дальнего Космоса… И я был уверен – рано или поздно земляне прилетят сюда!
Собрание зашумело, оживилось.
– И вот вам, пожалуйста! – повысил голос Воронин. – Яковец и Сегаль трижды наблюдали город по ту сторону хребта! Настоящий земной город!
Совещание буквально взорвалось.
– Так там наши?! – орал Переверзев. – Эдик, я ж тебе голову откручу! Чего молчал?
– Так я… это…
– Чего мы тут сидим тогда? Вперед!
– В поход!
– Ура-а-а!
– А это точно земляне? Может, лонгструмпы какие?
– Точно! Я ж в бинокль смотрел. Там люди! У них еще такие штуки летают – есть с крыльями, вроде орнитоптеров, а другие без ничего, обтекаемые такие, быстрые…
– У меня есть конкретное предложение, – докричался Воронин, – составить караван из БМД и двинуться на юго-восток, за горы! Там есть узкий пролив к океану, по нему не проплыть – поток бешеный, туда-сюда мотается, что в прилив, что в отлив. Зато рядом Сегаль видел удобный перевал, там высота всего километра четыре максимум. Нам по силам одолеть все эти километры, так давайте собираться – и вперед!
Начались прения.
– А горючего хватит? – крикнул с места Гоцман.
– Должно хватить! – авторитетно заявил старший механик Васнецов. – Если зальем в баки трех БМД, горы точно перевалим, а дальше можно и пешочком…
– А реки как форсировать? Или Сегаль и броды углядел?
– У нас же БМД!
– Да что вы все ругаетесь? Вам что, охота оставаться? Ну и оставайтесь! А я лично еду!
– Э, э! Нам еще расколоться не хватало!
– Короче! Давайте голосовать! Кто за поход? Поднимите руки!
– Считай, Ленка! Раз, два, три, четыре…
– Кто против? Воздержался? Ага… Пятеро против! Большинство проголосовало за поход!
– Ур-ра!
Трофим Иванович, посмеиваясь, встал и сразу посерьезнел.
– У нас есть и второй пункт, – сказал он. – Что нам делать с "зотовцами" и прочими припевалами Лядова? Луценко мы освобождаем от ответственности, поскольку бывший парторг и бывший комендант ни в чем не замешан…
– Да "лядовцы" просто не взяли его в долю! – послышался крик с места.
– А это уже не важно! Нету нарушения закона? Нету! Следовательно, нет и преступления. Так что будем делать?
Кузьмичев поднял руку.
– Прошу, Георгий! – сказал Воронин и сел.
Полковник поднялся и откашлялся.
– У меня были кое к кому из "зотовцев" претензии, – усмехнулся он, – но я уже получил сатисфакцию. Вы говорите, что делать с преступниками? А ничего не делать. Пусть живут. Здесь! – веско подчеркнул он. – На этом месте. Оставим им все наши балки, и пусть живут как хотят! Такую меру наказания придумали давно – людей вне закона отправляли на поселение в далекие колонии или вообще ссаживали на необитаемый остров. Изгоняли из общества! А за горы двинем на четырех БМД – как-нибудь поместимся. Да нас всего-то человек тридцать от силы!
– Двадцать восемь! – поправил его голос из зала.
– Поддерживаю! – гаркнул Шматко.
– Я – обеими руками "за"! – сказал Гоцман.
– Кто еще за данное предложение? – вскочила Наташа. – Поднимите руки!
– Единогласно! – удовлетворенно сказал директор базы и объявил собрание закрытым.
* * *
…"Зотовцы" унылой толпой стояли у крайнего балка, словно выйдя проводить. Некоторых даже жалко было, может, они и не хотели идти в ЗО, а просто подчинились… Но головы-то всем дадены! Думать надо было…
Кузьмичев обошел базу и вернулся к боевым машинам десанта. В их баки слили все топливо, какое нашлось, – до Города должно было хватить, а вот на обратную дорогу – все. Да и зачем возвращаться?
– Возвращаться – плохая примета, – сказал сам себе Кузьмичев и направился к командирской БМД.
С брони слез Луценко и очень серьезно заявил:
– Я должен остаться. Совесть моя нечиста, понима-ашь…
– Уважаю такое решение, – спокойно сказал Георгий.
Обойдя парторга, он полез на броню.
Ему уже махали Алла с Марком, а с места водителя скалился Переверзев. Полковник устроился и бросил:
– Трогай!
* * *
Красное светило миновало зенит, когда БМД достигли Шумнокипящего залива – океан проник сквозь узкую щель каньона по эту сторону гор и растекся широко, привольно, отражая в воде величественные пики Кругосветных гор.