– Дело не в этом, ваше величество. – Адмирал был само спокойствие. – У них семь бортов, у нас три. Однако по мощности залпа мы почти равны. Пять набеговых крейсеров и средний рейдер – это не страшно. По-настоящему опасен только "Василиск".
Лика бросила взгляд на вспомогательную проекцию. Все точно: символ, обозначавший невыясненного класса тяжелый корабль, сменился. По-видимому, разведчики смогли, наконец, определиться. "Василиск"… Он сказал: три?"
– Вы сказали, три корабля, адмирал?
– Так точно, ваше величество.
– Однако, насколько мне известно, – Лика старалась быть максимально спокойной, тем более что время позволяло, – "Чуу" равен по силе как минимум "Вампиру". Соответственно, по моим подсчетам, получается четыре.
– Вы совершенно правы, ваше величество, – с готовностью согласился адмирал Цья. – Но ваша яхта в бою участвовать не будет.
– Почему?
– Потому что "Чуу" – королевская яхта и на ее борту находятся королева гегх и принцесса императорского дома Йёйж.
"Которая еще не родилась… Вот же казуист старый выискался на мою голову!"
– Не забывайтесь, адмирал, – холодно ответила она. – Я сама вправе решать, что правильно, а что нет.
– Естественно, ваше величество, – невозмутимо поклонился старик. – Вы моя госпожа и повелительница. Однако осмелюсь напомнить, что параграф седьмой Основного Закона империи предоставляет мне как старшему воинскому начальнику исключительное право приказывать всем, включая лиц королевской крови, то есть и вам, ваше величество, в том случае, если речь идет о спасении жизни императора или принцев императорского дома.
"Уел", – вынуждена была признать Лика.
– Поэтому, – адмирал выпрямился и заговорил официальным тоном, по-видимому, для протокола. – Основываясь на пунктах первом, втором и девятом Воинского Уложения, пункте первом Устава Императорского Флота и параграфе седьмом Основного Закона империи, я, адмирал Цья, командир оперативной группы "Ойг", приказываю королевской яхте "Чуу", бортовые опознавательные знаки "Трезубец прима-один", произвести смену курса, согласно расчетам, которые незамедлительно будут переданы на ее борт, и, ускоряясь в течение ближайших пяти часов, с целью достигнуть "порога МНСП" к семнадцати часам тридцати восьми минутам условного времени, совершить переход в систему Той'йт, тогда как остальные корабли вверенной мне группы навяжут неприятелю бой на встречных курсах, препятствуя, таким образом, идентификации "адреса перехода"…
Следующие пять часов Лика – вместе с присоединившимися к ней Мешем и Риан – провела в рубке. Никакой острой необходимости в этом не было – пить кофе и курить можно было и в каком-нибудь другом месте – но сердцу не прикажешь, ведь так?
Формально адмирал был прав. Возможно, он был прав и по существу. Однако у Лики, сидевшей в своем королевском кресле на возвышении и поглядывавшей оттуда на ситуационную проекцию, было такое ощущение, что неприятности обычно поодиночке не ходят. Не то чтобы она боялась за себя. По отношению к себе у нее с годами выработалась крайне странная позиция, которую она не решалась озвучить ни для кого, кроме себя. На Ойг Лика окончательно и бесповоротно полюбила жизнь во всех ее проявлениях. Ей на самом деле было замечательно хорошо жить, и она буквально купалась в водовороте этой новой великолепной жизни, наслаждаясь каждым ее проявлением. Но при всем при том однажды она обнаружила в себе такое, чего и не ожидала найти, исходя из прежнего своего жизненного опыта, который подспудно все еще определял тогда многие ее оценки. Она вдруг поняла, что прежняя – со всеми своими плюсами и минусами – питерская докторша Лика, какой подсознательно она все еще продолжала себя если не чувствовать, то считать, окончательно умерла. Растаяла, как сон, сошла на нет, как утренний туман под жаркими лучами летнего солнца. А новая Лика была уже все-таки больше королевой Нор, чем кем-нибудь еще. И никакие любимые словечки и шуточки, протащенные в светлое настоящее из унылого прошлого, ничего в этом смысле не меняли, да и не могли поменять. Лика превратилась в Нор, а королева Нор твердо знала, что в жизни есть вещи "посильнее "Фауста" Гете". Королева не только жила и чувствовала по-другому, она и умереть была готова, если дела сложатся так, что по-другому никак. И в расчетах своих, касавшихся жизни и смерти, Лика имела теперь в виду совершенно иные обстоятельства. И сейчас, чувствуя, как входит в сердце тревога, она думала не о себе – "О себе что печалиться? Пожила и хватит", а о еще не родившихся детях, о дочке Меша, о самом Меше и, конечно, о Максе.
"Ох, Макс, Макс, опять ты оказался прав. Не надо было мне от тебя убегать…"
Но дело было сделано, а сожалеть о сделанном – только напрасно нервы портить. Лика пила кофе, курила свои пахитоски, обменивалась редкими репликами с Мешем и Риан и следила за тем, как неторопливо – в масштабах великого космоса – выстраивается композиция будущей битвы.
"Чуу" набирал скорость, все больше отдаляясь от кораблей оперативной группы адмирала Цья. Угол между векторами движения крейсеров и яхты тоже увеличивался, так что в 17.35 их разделяло уже достаточно большое расстояние. Ратай, все это время так же лихорадочно наращивавшие свою относительную скорость, напротив, сблизились с аханскими крейсерами настолько, что, по всем расчетам, огневой контакт должен был произойти буквально в ближайшие полчаса.
"28 минут 53 секунды", – ответил на ее вопрос вычислитель.
– Время до перехода? – спросила Лика.
"3 минуты 27 секунд".
Получалось, что об исходе боя она узнает нескоро, а между тем тактический вычислитель оценивал шансы сторон, как полтора к одному, прогнозируя – даже в случае победы – гибель от одного до двух аханских крейсеров. Впрочем, в своих расчетах вычислитель оперировал только объективными данными. Такие малости, как выучка конкретных экипажей, опыт и флотоводческий талант старого адмирала Цья, машина к рассмотрению не принимала, просто потому что сделать этого не могла.
"2 минуты 52 секунды".
– Идите-ка вы вниз, – сказала Лика, оборачиваясь к Мешу. – Или хотя бы в мой салон.
Меш чуть скосил глаза на бледную Риан, с напряжением следившую за тем, как меняется обстановка на ситуативной проекции, и кивнул.
– Мы будем в твоем салоне, – сказал он, вставая. – Пойдем, детка. В салоне тоже есть проекция.
"2 минуты 39 секунды".
Лика опустила очередную пустую чашку в приемный лоток сервисного столика, выдвинутого к ее левой руке, и, секунду подумав, взяла крошечную – грамм на тридцать – фляжку с "Серебряным выдохом". Водка эта ей обычно не нравилась, у нее был резкий вкус, в котором доминировала горечь корней молодых побегов аханской горной сосны, но сейчас Лике почему-то казалось, что девяностоградусный спирт, выгнанный из этих желтовато-серых мучнистых клубней, в самый раз подойдет и к ее настроению, и к сложившейся ситуации. Но водка прошла почти незаметно, просто пролилась в горло и исчезла, оставив после себя привкус горечи на нёбе, но не дав ни тепла, ни радости.
"Скачок".
"Минута 11 секунд".
Яхта вздрогнула.
– Пошли маскирующие генераторы, – сообщил по внутренней трансляции второй пилот.
Новый толчок.
– Вторая серия.
– Выходим на максимум, – объявил первый пилот, но ничего существенного, как и следовало ожидать, не произошло, лишь Лика, да и то благодаря Маске, уловила короткую волну слабых вибраций, прокатившихся по корпусу набравшей максимальную скорость яхты. "Чуу" вышел на "тропу перехода", однако формирование "окна" могло начаться не раньше, чем удалившиеся на безопасное расстояние ракеты взорвутся, поставив короткоживущее маскирующее поле.
"57 секунд".
"Поехали!"
Внизу ситуационной проекции вспыхнуло несколько ярко-голубых звезд. Затем, с запозданием в несколько секунд, взорвались и ракеты второй серии.
– Отсчет! – сообщил второй пилот, но трансляции самого отсчета Лика не услышала. Лишь побежали стремительно цифры в верхнем правом углу штурманского вогнутого экрана.
"46 секунд".
Между несущимся вперед – к еще не существующему "окну перехода" – "Чуу" и готовыми сцепиться в смертельной схватке аханками и ратай возникла похожая на распустившийся цветок разреженная туманность. Впрочем, в зрительном диапазоне она была видна лишь благодаря вычислителю, смоделировавшему ее пространственные характеристики. На самом деле помеховое поле, жить которому суждено всего семьдесят секунд, маскировало не саму яхту, а то, что вытворяли сейчас трансформирующие поля с пространственно-временным континуумом, отправляя корабль в "прыжок". Это, собственно, и был адрес перехода, ради сохранения которого в тайне готовились сейчас к бою ее, королевы Нор, крейсера.
"35 секунд".
Короткий, приглушенный изоляцией взвизг генераторов, выходящих на максимум, скачкообразный рост скорости, практически неощутимый для находящихся внутри "Чуу" людей, и вот "окно" открылось. На штурманском экране и на главной проекции возникли лежащие прямо по курсу топографические отметки, обозначенные сверкающим изумрудным пунктиром.
"11 секунд".
Последовала финальная коррекция курса, отмеченная несколькими едва заметными боковыми толчками и короткой волной вибрации, и яхта начала втягиваться в "окно перехода" – открывшийся перед ней на считаные мгновения относительного времени разрыв непрерывности.
"Сингулярность… Кто мне говорил про сингулярность?"
"Чуу" прыгнул.
Глава 5
БЕДА НЕ ПРИХОДИТ ОДНА
Неожиданно она вспомнила, как пришла знакомиться с Максом. Господи, столько лет прошло, столько всего случилось, и он к ней приходил – и не раз! – и она к нему. Казалось бы, что теперь вспоминать про ту, первую, их встречу? Того грузного старика, доживавшего свою долгую красивую жизнь, больше нет, как нет и той непутевой женщины, которая пришла наниматься к нему в "служанки". А надо же, вспомнилось.
"И с чего бы это?"
– Какие-нибудь распоряжения, мадам? – Чуть склонив голову в вежливом поклоне, перед Ликой застыл светловолосый стюард из тех гегх, служивших еще в королевском дворце на Ойг, кто ушел в изгнание вместе с ней.
"Славный мальчик… Жаль".
– Спасибо, Миен, – улыбнулась она. – Сварите мне, пожалуйста, кофе по-турецки, большую чашку, и принесите, будьте любезны, что-нибудь сладкое. На свое усмотрение.
– Будет исполнено, мадам. – Стюард поклонился и бесшумно исчез. Теперь, когда он не закрывал ей обзор, Лика снова посмотрела на расчерченную векторами движения и расписанную последними по времени расчетными данными главную проекцию.
"Да, славный выдался денек, удачный".
Она мысленно усмехнулась, отметив, что дважды за одну минуту использовала слово "славный".
"Но смыслы-то разные!"
Да, в виду она имела две совершенно разные коннотации одного и того же слова, а так, что ж, мальчик-то, действительно, славный – "Прости меня, Миен!" – и день выдался как на заказ. Как говорится, поменьше бы нам таких дней.
Она налила себе виски в крошечную чашечку из чеканного серебра и сделала маленький – первый – глоток. Вкус виски оказался необычным, в нем явно ощущалась неизвестно откуда взявшаяся фруктовая линия.
"Забавно".
К сожалению, на ее запрос вычислитель ответил стандартным "солодовый виски, Шотландия, двадцать пять лет выдержки", но никаких подробностей о происхождении и особенностях напитка его блок-накопитель не содержал. Названия там не оказалось тоже.
"Почему?"
А потому что сюрприз. "Презент от жемчужного господина первого Ё ее величеству королеве Нор" гласило примечание.
"Спасибо, Макс! Ты чудо!"
Лика медленно, смакуя сложный и необычный вкус, допила виски и наполнила чашечку снова.
"Твое здоровье, Макс!"
В правом поле зрения возникла вспомогательная проекция, выведенная тактическим центром, но Лика даже головы не повернула. Ничего нового или неожиданного она увидеть там не предполагала. А если так, к чему суетиться? Абсолютно не к чему. Лика закурила пахитосу и снова отпила из чашечки, но совсем чуть-чуть, только чтобы "губы смочить". Ошибки быть не могло, фруктовый привкус никуда не делся.
"Где же ты, Макс, нашел такое чудо?"
Жаль, вопрос останется без ответа.
"Вопрос без ответа, ты без меня, а я… Я просто исчезну".
Ничего не останется – ни следа, ни памяти, ни могильного камня.
"Глупости!" – махнула она мысленно рукой.
Пока жив Макс, он не забудет. И Виктор не забудет, и Вика, и Ё-джанайя – их синеглазая Ё…
"Ведь ты тоже меня не забудешь? Я права?"
Она представила их всех такими, какими увидела на последнем – Витином – пикнике: Макс, Ё-синеглазая и Ци Ё, Виктор, Йфф…
"Прости меня, Макс, простите, родные!"
– Меш! – позвала Лика, активировав свой личный канал. – Вы где, Меш?
– В твоем салоне, королева, – сразу же откликнулся Меш, голос которого звучал совершенно так же, как всегда, ровно и значительно. – Пьем твое вино. Присоединяйся!
– Спасибо, – улыбнулась Лика. – С удовольствием. Господа, – сказала она, обращаясь к пилотам. – Я вас покину на некоторое время… Удачи нам всем!
С этими словами она встала и, так и не взглянув на тактическую проекцию, вышла из рубки. В зале Центрального поста уже не было пусто. Лика улыбнулась людям из второй и третьей вахт, расположившимся здесь и повернувшим головы на звук открывающегося люка.
– Добрый день, дамы и господа, – сказала она, проходя в центр зала. – Не могу сказать, что рада вас видеть здесь и сейчас, но вы можете быть уверены, что я вас всех люблю. Удачи нам всем!
Лика пересекла отсек и вошла в свой салон. В зеленоватом сумраке ярко светились две проекции, ситуативная и другая – с обобщенной моделью системы Той'йт. Меш и Риан сидели в креслах у низкого столика, заставленного кувшинами с вином, кружками и вазочками со сладостями и фруктами. Оба они смотрели на ситуативную проекцию, но сразу же перевели взгляды на Лику, когда распахнулся люк и она переступила через низкий комингс.
– Прости, Меш, – сказала Лика, входя в салон. – Прости если можешь.
– Ты о чем? – удивленно спросил Меш.
– Об этом, – кивнула она на проекцию.
– Ты здесь ни при чем. – Он покачал головой и встал. – Мы с Риан так и так собирались лететь.
– Так, – криво усмехнулась Лика. – Но, ты же видишь, я притягиваю неприятности.
– Не вижу, – осклабился Меш. – И раньше не замечал. А ты, милая? – повернулся он к дочери.
– Я тоже, – "улыбнулась" Риан. – Не думай об этом, киата, мы тебя любим.
– Мне нельзя в плен. – Лика подошла к столику, посмотрела рассеянно, но ничего подходящего на нем не увидела. И Меш и Риан пили вино, одно лишь красное вино.
– А кто говорит о плене? – В голубых глазах Меша полыхнуло так, что можно было заметить и в царившей в салоне полумгле, и даже без Маски. Однако голос его не дрогнул. – Я, Лика, рабом больше не буду. Никогда. И она не будет. – Меш положил руку на плечо Риан и повернулся к Лике.
– Не буду, – подтвердила девочка. Она или не понимала всей сложности их положения, что казалось Лике сомнительным, или в ее жилах текла холодная оружейная сталь. Риан не была ни вторым Мешем, ни второй Сиан, она была самой собой, уже не только той'йтши, но и человеком Вселенной, однако прежде всего она была настоящей ведьмой Сой Джи. Природной ведьмой.
– Не буду, – сказала Риан, и ей следовало верить, точно так же, как и Мешу.
"Хорошо сказано".
Впрочем, на вкус Лики, сцена прощания получилась излишне патетической. Возможно, в этом была виновата она сама или сказывался тот "культурный шлейф", который тянулся за Мешем и Риан, но при всей искренности произнесенных слов было во всем этом что-то избыточно героическое. Однако от неловкости их всех спас вовремя появившийся на сцене стюард. Мелодично прокурлыкал сигнал внешнего вызова, и сразу за тем в салоне зазвучал вежливый голос Миена.
– Да, – громко ответила Лика, обрадованная возможностью сменить тему. – Входите, Миен, не стесняйтесь.
Люк, задекорированный под овальную тканую картину на сюжет гегхского эпоса, откинулся в сторону, и на пороге возник давешний стюард с подносом, на котором был расставлен вполне земной набор кофейных принадлежностей.
– Ваш кофе, мадам.
– Благодарю вас, Миен, – улыбнулась Лика. – Поставьте на стол и можете быть свободны.
Миен бросил взгляд на плотно заставленный столик у кресел Риан и Меша и, пройдя в глубину салона, быстро – скупыми, отточенными движениями – сервировал для Лики другой стол. После этого он повернулся к своей королеве, отсалютовал на старинный гегхский лад, как делали это когда-то вои ополчения, уходившие в битву, и так же, не проронив ни единого слова, исчез за сразу же захлопнувшимся за ним люком.
– Хочешь кофе? – спросила Лика, поворачиваясь к Мешу. – Тут вполне хватит на двоих.
– Нет, – усмехнулся в ответ Меш и вернулся в свое кресло. – Я уж лучше буду пить вино. – И он потянулся к высокому терракотовому кувшину с узким горлом.
– Как знаешь. – Лика прошлась по салону, взглянула на ситуационную проекцию и, отметив, что имперский "Атр" уже завершает маневр разворота, подошла к столику с приготовленным для нее кофе.
– Попробуем потянуть время, – сказала она, усаживаясь в кресло и беря в руки фарфоровую кружку с кофе. Миен постарался, и кофе вышел на славу. Во всяком случае, густая пена была на месте, и пахнул он великолепно.
– Для чего? – Меш задал правильный вопрос.
Для чего? Если бы она могла ответить однозначно! Но ведь не может. Вот в чем беда.
"Беда, беда… Пришла, понимаешь, беда… Так что теперь все двери настежь, что ли? Перетопчутся!"
– До планеты двести пятьдесят три минуты… – сказала она вслух и отпила из чашки.
– Я знаю, – мягко напомнил Меш.
Ну что тут скажешь! Все верно, Меш ведь тоже умеет читать данные, которые строками смертного приговора уже полчаса как выставлены на ситуационной проекции. Умеет, знает, но мыслит иначе, чем она.
– Огневой контакт возможен на двести тридцатой, плюс-минус три минуты, – Лика неторопливо достала свой любимый кожаный портсигар и вынула из него пахитосу.
– А что тогда означают эти цифры? – Меш кивнул на проекцию и взял со стола свою кружку.
– Это дистанция стрельбы тяжелыми ракетами, – объяснила Лика, закуривая.
– Так. – Меш секунду подумал, потом кивнул и с интересом посмотрел на Лику. – Нашу сигнатуру они уже наверняка расшифровали, и ты думаешь, что это повод для оптимизма?
– Думаю, да, – кивнула она. – В конце концов, ответ на вопрос, кто из нас прав, мы узнаем через двести минут. Чуть больше трех часов… Сущая ерунда.
"Спасибо, Миен".