У божества есть определенные рамки, перешагнуть которые выше его сил. Несмотря на свое воистину непомерное могущество, лорды Хаоса не могли находиться в мире смертных больше одного светового дня.
Нет, в настоящий момент Цейфи был выше богов. Выше и сильнее. Красавица Фаса, непобедимый Алт и все, что с ними связано, остались в далеком прошлом.
Без тени колебания Солнечный Бард шагнул к пропасти. Где-то далеко, в темном промозглом лесу лепестки цветов десиу прямо на глазах теряли форму. Съеживались, превращаясь в ослепительных светлячков. А сверкающая лавина золотых насекомых с таким неистовым напором атаковала белоснежное поле, что от него не осталось и следа.
Легко, не напрягаясь, рука смахивает со стола хлебные крошки. Короткий взмах крыльев – и отныне во вселенной остался только один цвет – золотой. Все остальное исчезло, растворившись в его лучезарном сиянии.
Победа не принесла радости. Она вообще не имела значения. Главное – предстоящее путешествие. Дорога к солнечным мирам. Туда, где скрываются неизведанные тайны мироздания и обитает истинная красота – неисчерпаемый источник вечного вдохновения.
Цейфи поставил левую ногу на первую ступень. Лестница была настоящей. Впрочем, иначе и быть не могло. У него не было сомнений с самого начала.
– Постой!
Обернувшись на звук голоса, бард увидел юную девушку. Ей могло быть четырнадцать или семнадцать – точнее сказать было трудно. При всем желании ее нельзя было назвать красавицей. Приветливая улыбка. Милые черты лица, ничего необычного или выдающегося. Если бы не роскошная копна золотых волос и вплетенный в них цветок, вряд ли Цейфи обратил бы на нее внимание.
Он вспомнил, что в последнем сражении его верные слуги уничтожили все десиу. Все, кроме одного. Это был последний цветок в мире. Если умрет он, то чарующие рассветы на Запретных озерах уже никогда не повторятся. А необыкновенная, незабываемая красота исчезнет навсегда.
– Ты хотела убить меня, а вместо этого вознесла до небес. Ради последнего десиу я дарю тебе жизнь.
По-настоящему сильный может позволить себе многое. В том числе – быть великодушным.
Странная девушка улыбнулась, но вместо слов благодарности сказала откровенную глупость.
– Тот, кто считает себя великим талантом, на самом деле серая бездарность. Выскочка, возомнивший о себе чересчур много.
Это был детский лепет обиженного ребенка. Наивная девочка решила поиграть во взрослую жизнь, неожиданно обнаружив, что ее правила здесь не действуют. Нельзя закрыть ладонями лицо и стать невидимым. Сказать какую-нибудь чушь – и ожидать, что ее воспримут всерьез.
– Не хочу разбивать тебе сердце, – Солнечный Бард улыбнулся, – но серая бездарность не способна возвести лестницу в небо.
Правая нога оторвалась от края пропасти, встав на вторую ступеньку.
Лицо девушки посерело, искривившись в болезненной некрасивой гримасе. Ее и раньше нельзя было назвать красивой, а теперь стало очевидно, что перед ним всего лишь заносчивая дурнушка, не более.
– Прощай. Нам не о чем говорить. Талант и глупость несовместимы.
В отчаянии девушка сорвала приколотый к волосам цветок и протянула его вслед уходящему барду.
– Согласно преданию, последний десиу произнесет главное слово. Оно будет совершенным.
– Цветы не умеют говорить, – равнодушно бросил через плечо Цейфи, поднимая ногу, чтобы сделать шаг на третью ступень.
Он ошибался. Пророчество сбылось. Последний цветок десиу сказал главное слово.
Безжалостные руки рвали белоснежные лепестки, с ненавистью бросая их под ноги, а цветок не пел и даже не говорил. Он напрямую затрагивал самые потаенные струны души.
Главное слово и вправду было совершенным. Ничто не могло сравниться с ним.
– Ты… ты… ты не посмеешь убить его. – Опустошенный и обессилевший Цейфи повернулся к злому ребенку.
– Еще как посмею!
Лепестки опадали к ногам златогривой Веты, а она издевательски хохотала.
– Гадкий, никчемный поэтишка, который возомнил себя великим талантом. Какая немыслимая глупость! Кому сказать – не поверят. Пик Мироздания! Лестница в небо! Неизведанные миры за гранью реальности! Разыгравшееся воображение унесло заносчивого выскочку слишком далеко.
На самом деле нет никакой лестницы, нет пропасти, нет Алагона и прочей ерунды. Есть только мокрый грязный лес и двое усталых противников, исчерпавших запас энергии. В ее распоряжении остался последний козырь, и если он не сыграет, то…
Цейфи понял, что последний десиу, играя на потаенных струнах души, в клочья порвал его сердце. Прежде чем умереть, истинная красота подарила главное слово. И оно было настолько прекрасным, что по сравнению с ним вдохновение Цейфи казалось избитой банальностью.
Отныне бард умер. Охотник, лишенный энергии, – тигр без зубов. Будущего нет. Прошлое умерло. Осталось последнее – мост.
Но, словно в насмешку, грандиозное сооружение стало тускнеть, превращаясь в бесплотный призрак. Пройдет еще несколько секунд – и сам он тоже исчезнет. Мечта обернется туманом, растопленная жаркими лучами восходящего солнца, а дорога к новым мирам – страшным обманом.
Судя по виду, у златогривого монстра достаточно сил, чтобы прикончить врага. Злобная тварь получит удовольствие от расправы.
– Ну что, убедился, жалкая бездарность?
Лепестки десиу погребальным саваном лежали у ног Веты.
Она победила. Сомнения исчезли. Теперь осталось поставить на место зарвавшегося выскочку – нанести удар милосердия.
– Тебе никогда не достичь истинного совершенства. Скажу больше: тебе никогда даже не приблизиться к его пониманию.
– Да, ты права, – произнес Цейфи, глядя на презрительно скалящуюся девушку. – И все же… – Он устало закрыл глаза.
Все же это того стоило.
А затем, вместо того чтобы спрыгнуть с призрачной ступеньки на землю, к убийце, терпеливо дожидающейся обессиленной жертвы, бард сделал шаг в пустоту.
Туда, где стирается грань между истинным талантом и серой бездарностью. Нет правых и виноватых. Нет богатых и бедных. Нет плохих и хороших. Нет охотников и добычи.
А есть только нескончаемая ночь и призрачный мост, ведущий к Вечной Звезде – праматери великого множества миров и вселенных.
Глава 16
Закон равновесия – основа любой вселенной. Чаши весов мироздания балансируют на тонкой грани реальности, время от времени незначительно отклоняясь то в одну, то в другую сторону. Но в конечном итоге возвращаются в первоначальное положение.
Добро и зло.
Свет и тьма.
Вода и огонь.
Нет однозначного победителя и такого же побежденного. Каждая стихия имеет сильные и слабые стороны, компенсирующие друг друга.
Равновесие – это порядок. Нарушить его означает скатиться в пропасть хаоса, пожирающего все и вся и растворяющегося в самом себе. Бессмысленную пустоту, страшнее которой нет ничего.
При желании боги могли бы качнуть чашу весов в ту или иную сторону, правда, последствия столь опрометчивого поступка предсказать невозможно. Поэтому боги предпочитают сохранять нейтралитет. Их вполне устраивает сложившийся порядок вещей.
В отличие от благоразумных небожителей глупые смертные были бы рады нарушить равновесие, но не могут. Благодаря этому в мире до сих пор нет доминирующей расы. У каждой – достоинства и недостатки, компенсирующие друг друга.
Так, например, невероятно сильные орки уступают более слабым дроу в скорости. В битве "стенка на стенку" у темных эльфов нет шансов. А в противостоянии один на один предпочтительнее выглядят дроу.
Вступая в битву с представителем другой расы, грамотный воин реально оценивает свои шансы на успех. И хотя Олитунг был опытным бойцом, со стороны могло показаться, что он совершает большую глупость, ввязываясь в заведомо безнадежную схватку с Айвелем. Весь предыдущий опыт дуэлей говорил о том, что дроу без труда победит орка.
Впрочем, развитие событий расставило все по своим местам. Гигант не собирался умирать, он был слишком умен для такой бессмысленной смерти. Мне кажется, родись он человеком или эльфом, смог бы далеко пойти. В отличие от диких, плохо организованных племен мощное централизованное государство дает возможность полностью раскрыть свой потенциал.
Но родителей, как и родину, не выбирают. Судьба достает из бесконечной колоды карт шестерку – и на свет появляется очередной нищий. Восьмерку – ремесленник. Валета – дворянин. Короля – особа голубых кровей. Туза – гений или герой. Красная масть – светлые расы. Черная – темные. Нечетные цифры – мужчины. Четные – женщины.
Все очень просто и в то же время невероятно сложно.
Олитунг родился орком и орком умрет. Иного не дано. Вопрос лишь в том, когда это произойдет. Здесь и сейчас, от руки стремительного дроу, или чуть позже, на дне пропасти.
Вообще-то смерть в бою намного почетнее, чем прыжок в бездну. Но когда заходит разговор о сведении давних счетов, такие вещи, как почет, благородство или великодушие, теряют смысл, превращаясь в мыльные пузыри. Большие, красивые, переливающиеся всеми цветами радуги шары, лопающиеся от малейшего прикосновения. Невинная забава, приводящая в восторг малышей. Причудливая игра света и тени. Сказка со счастливым концом, где хорошие побеждают, а плохие – нет. И самое главное, мыльный раствор никогда не кончается. Потому что законы веселой игры придумали добрые дети.
К несчастью, злой орк давно вырос и признавал одно-единственное правило: правило "последнего оставшегося в живых". Все остальное отбрасывалось в сторону за ненадобностью. К тому же он не собирался умирать. Во всяком случае, так бездарно и глупо. Нет. У него был план, который мог привести к победе. А чтобы добиться желаемого результата, орк сделал ставку на ошибку противника.
По большому счету это была не дуэль в прямом смысле слова, а игра в кошки-мышки. Хождение вокруг да около в ожидании, когда вспыльчивому принцу надоест затянувшийся поединок и он бросится в самоубийственную атаку.
Вооружение орка составляли два огромных меча. Левая рука, согнутая в локте, находилась на уровне бедра, правая, вытянутая вперед, – на уровне груди. Получалось нечто наподобие больших обоюдоострых ножниц. Одно короткое движение – и тонкая нить жизни перерезана. Не нужно замахиваться, совершать ложные выпады, пытаясь обмануть противника. Можно просто наступать на врага, удерживая мечи-ножницы в одном положении, терпеливо дожидаясь, когда дроу выйдет из себя. Примитивная и в то же время на редкость эффективная тактика, чем-то напоминающая поведение пехотинцев, ощетинившихся частоколом копий.
Мечи находились на разных уровнях, поэтому "поднырнуть" под противника не удастся. Несмотря на преимущество в скорости и прекрасное владение оружием, Айвель был не в состоянии достать орка. Все, что ему оставалось, – медленно отступать.
В любой другой ситуации принц мог дождаться момента, когда Олитунг устанет и опустит оружие. Но сейчас время работало против дроу. Стена деревьев неумолимо наступала, и отведенное для дуэли пространство становилось все меньше и меньше. Через час с небольшим места почти не останется – и тогда страшные ножницы настигнут добычу.
Каждые две-три минуты Олитунг менял положение рук, опуская к бедру одну и поднимая другую. Таким образом, ожидать, что он устанет, не приходилось, даже несмотря на рану. Было очевидно, что у орка хватит сил и выдержки довести задуманное до конца.
Гигант, в чьей груди бились два сердца, рухнет в пропасть вместе со всеми, но прежде сполна рассчитается с дроу. Судя по широкой торжествующе-издевательской улыбке, Олитунг пребывал в отличном расположении духа.
Чего нельзя сказать об Айвеле, который не привык чувствовать себя беспомощной крысой, загнанной в угол. Он никогда не бежал от противника, всегда открыто смотрел в лицо врагам, презирал трусов и любил женщин. Танцующий-с-Клинком был настоящим мужчиной, всегда и везде отвечавшим за свои слова и поступки. И вдруг – такой жестокий удар судьбы.
Звероподобный орк, тупая, бессмысленная груда мышц, не оставил ему выбора. Отчаянно броситься вперед и глупо умереть – бездарный конец, недостойный воина. Отступать до бесконечности – не получится. Надеяться на ошибку или слабость врага – бесполезно. Патовая ситуация не предусматривает достойного выхода. Наследный принц загнан в ловушку и мечется, словно испуганный петушок, неожиданно наткнувшийся на лису в курятнике.
– Что, страшно?!
Иногда простые слова бьют сильнее, чем самые изощренные оскорбления.
– Нет. – Подбородок Айвеля надменно приподнят, взгляд чуть прищуренных глаз холоден как лед.
Дроу держится прекрасно. Однако внешний вид зачастую обманчив. Этот случай – лишнее тому подтверждение.
– Вижу, что страшно. – Орк снисходительно улыбается.
Безжалостные мечи-ножницы никуда не торопятся. Их коварный хозяин – тоже. Он не прочь поболтать напоследок и, главное, не может отказать себе в удовольствии окончательно втоптать в грязь ненавистного врага.
– Побледнел так, что смотреть больно. Тебе некуда бежать. Некого звать на помощь. Папочка далеко. Скоро я увижу, какого цвета у тебя кровь: красная или голубая. Хотя уже сейчас могу с уверенностью сказать – ты ничем не отличаешься от других. Может, спеси чуть больше, и только.
Айвель сделал ложный выпад, намереваясь с помощью серии обманных движений "расшатать" защиту противника. Орк не прореагировал – выставленные вперед мечи-ножницы даже не шелохнулись.
– И знаешь, что самое интересное?
Улыбающийся Олитунг выдержал паузу, видимо в надежде на вопрос дроу, но принц не доставил ему такого удовольствия, и потому орк продолжил:
– Королевские прихлебатели, все эти продажные барды и дешевые поэтишки, не воспоют прекрасную смерть наследного принца. При всем желании нельзя превратить зарезанного на скотобойне барана в блистательного героя.
– Говоришь, больно смотреть? – Дроу говорил тихо, сквозь зубы, тем не менее его слышали все без исключения. – Скоро ты узнаешь, что такое настоящая боль.
– Вот как? – Орк с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. – Мышка-полевка попискивает из норки, угрожая ястребу? Отлично за…
Айвель сымитировал начало очередной атаки, но и это был не более чем обманный маневр. Еще одна попытка проверить реакцию противника, выявить слабые стороны.
– Не нужно дергаться, мой мальчик. – Мечи-ножницы остались на месте. – Я слишком стар для детских уловок. Может, они хороши для несмышленых дроу, но не для опытных воинов. Не сожри демон твоего дружка, он наверняка оценил бы красивый жест. Вы двое…
– Заткнись, грязная тварь! – Если бы взгляд мог убивать, Олитунг был уже мертв.
– А что такое? – Фальшивое участие орка неумолимо подталкивало принца к необдуманному поступку. – Ты загрустил? Не понравилось, как крыса Хаоса отрывает руки и ноги бывшему красавчику? Так…
Он не успел закончить, потому что Айвель атаковал по-настоящему.
Стремительный бросок вперед, резкое изменение направления движения, попытка обойти проклятые ножницы и…
Щелк…
Невозмутимый садовник подрезал чрезмерно разросшуюся виноградную лозу, возомнившую о себе бог знает что.
В последний момент дроу успел отпрянуть назад, и этот отчаянный рывок спас ему жизнь. Вместо того чтобы вспороть грудную клетку, меч всего лишь слегка коснулся груди. Косая черта пересекла тело принца от плеча до бедра. Судя по виду, рана была неглубокой, но при этом сильно кровоточила.
– Самоуверенному петушку подрезали крылья? Ах, какая жалость! Не стоит расстраиваться. Остались ноги. А значит, не все потеряно. Можно еще попрыгать, похорохориться.
В конечном итоге орк добился своего. Он не только вывел противника из равновесия, но и фактически победил. Если прямо сейчас не остановить кровь, принц продержится от силы пять минут. А затем ослабеет настолько, что уже не сможет продолжить схватку.
Прежде чем решиться на последний бросок, Айвелю нужно было взвесить все за и против, поэтому он отошел на безопасное расстояние.
– Дерешься как баба, – Олитунг презрительно плюнул вслед отступившему дроу, – чуть что, сразу в кусты. Тебя, кажется, прозвали Танцующий-с-Клинком? Не иначе как влиятельный папаша щедро заплатил придворным бардам, воспевшим мнимые подвиги избалованного сынка. Я знаю, как это делается. Слухи, сплетни, интриги, деньги. Не проходит и года – и по мановению волшебной палочки трусливое ничтожество превращается в блистательного рыцаря без страха и упрека. Ведь так? Ну, что же молчишь? Совсем нечего сказать? Так я и знал.
Вместо того чтобы ответить на оскорбление, Айвель повел себя странно. Не обращая внимания на противника, как будто потеряв всякий интерес к продолжению поединка, принц опустился на одно колено. А затем, склонив голову к земле, словно подставляя шею под удар палача, вогнал в землю оба стилета по самые рукояти.
– Что он делает? – Молчавший до сих пор Свен повернулся ко мне.
– Понятия не имею.
– Неужели сдается?
– Не знаю. Очень похоже на то.
– Но ведь через час мы умрем, а честь…
– Умоляю, не надо. Я устал от бесконечных рассуждений про мифическую честь дроу.
– Хорошо, не буду.
Продолжать разговор не хотелось, и я замолчал. Откровенно говоря, происходящее не укладывалось в голове. До сих пор мне казалось, что после встречи с гольстеррами я уже ничему не удивлюсь. Время расставило все по своим местам. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным наперед. Жизнь не так проста, как может показаться с первого взгляда. На самом деле она полна сюрпризов и неожиданностей. Зачастую на редкость неприятных.
Признаюсь честно, малодушное поведение дроу поразило меня до глубины души. И не только меня. Судя по лицам присутствующих, все (за исключением равнодушных утангов) находились под впечатлением увиденного.
Обычно сдаются на милость победителя, только когда можно на что-то надеяться. В случае с непримиримой враждой капитуляция теряет всякий смысл. Пощады не будет. Это настолько очевидно, что не требует доказательств.
Даже всеми презираемые гоблины не пали бы ниц перед тремя орками, вздумай Олитунг рассчитаться с предателями. Потому что знали: с оружием в руках или без него – их все равно прикончат. Орки никогда не отличались благородством. В лексиконе чудовищ даже само это понятие отсутствует.
Сейчас Олитунгу достаточно сделать несколько шагов вперед, чтобы безо всяких усилий снести голову заклятому врагу. Цель так близка – протяни руку и дотронешься. Но неожиданное поведение дроу удивило орка, поэтому он решил не спешить.
С оружием связано множество различных ритуалов, причем у каждой расы они свои. Но всех объединяет общая черта: топор, зарытый в землю, означает окончание войны, меч или нож, воткнутый в землю по рукоять, – мир.
Судя по всему, Айвель не просто сдавался, но, встав на колени, униженно вымаливал милость. Наследный принц дроу, гордый бесстрашный воин, просил о пощаде. Воистину это было жалкое зрелище.
– Не может быть. – В отличие от меня в душе Свена сохранились остатки былых идеалов. – Смотри, сейчас он встанет – и мы поймем, насколько глубоко заблуждались.