Снова мы встречаемся со Странным, Охотниками и туристами.
Позади кровавая битва у Башни. Смерть и боль внутри. Путь к великому вулкану продолжается. Война разведок выходит на свет божий, хотя… вряд ли мы можем увидеть все потаенное. Чтобы понять правду, нужно раскрыть убийство, а сделать это очень трудно - можно просто не успеть… Все чаще привлекают внимание намеки на то, что таинственный объект "Зеркало-13" не только существует, но и очень притягивает к себе правительства Земли. Главный герой и его спутники чувствуют себя под прицелом безжалостной разрушительной силы власть имущих…
Первый крупный город, старые друзья и новые враги. Резкие виражи сюжета следуют один за другим, и уже непонятно - кто друг, а кто враг. Охотник Странный движим любовью, и ему кажется, что Ирина тоже. Но так ли это в действительности? Первый же секретный объект обдает леденящим ужасом и холодом недоверия к людям. Откуда в пустыне Марса подводная лодка? Чего на самом деле добиваются Военно-космические силы ООН? Надо идти вперед - развязка ждет на железной дороге…
Денис Ватутин
Легенда вулкана
В пылу победы не чувствуешь всех ужасов войны. Только в леденящем душу ознобе поражения сознаешь их до конца.
Артур Конан Дойл
Женщину теряешь так же, как свой батальон: из-за ошибки в расчетах, приказа, который невыполним, и немыслимо тяжких условий. И еще из-за своего скотства…
Эрнест Хемингуэй
Те, кто видит сны наяву в ясный день, всегда идут гораздо дальше тех, кто видит сны, только засыпая по ночам.
Эдгар Аллан По
- Контакт! Вводите адреналин… Пульс нитевидный… Синтез - тридцать процентов… Готово… Газ… Дайте газ…
Я висел под потолком овальной белой комнаты… Что? Страшно? Да…
Лицо бородатого седовласого мужчины склонилось надо мной.
- Ты в порядке?!
- Сатана здесь? - словно сквозь ватную кашу спросил я.
- Тут… там… в коридоре… - Мужчина в простыне нервничал.
- Скажи: а инопланетяне есть?
- Сынок, какие инопланетяне? Что ты ерунду… ой… прости… Посейдон разбушевался… Я не успел… не успел… Прости… Посейдон пока спит… а Тифон работает… он работает на нас…
Я смотрел на седого могучего старца, который разговаривал с постелью и одновременно будто затылком говорил со мной, висящим под потолком…
- Тетя Марта тебе гостинцев передавала…
Запах формалина и хлора…
- …Говорят, еще три недели…
- А мы с мамой купили тебе робота - как настоящий: ходит, глазами сверкает, и лазер у него светится…
- Да ну их, этих роботов, в реактор…
- Защищает от дурного глаза…
- Хочу космическую ракету! С пушками! И видеокамеру, как у того дяденьки…
- Вот когда выздоровеешь…
Я открыл глаза, и темнота ушла…
Медленно, сквозь мутно-серую пелену проступала картинка, как в старинной кювете с проявителем: тогда изображения делали вручную.
На бюро стояла коричневая дугообразная лампа, словно созданная из прессованной ржавчины, бросавшая луч на поверхность.
Эта поверхность из орехового шпона, эта столешница, напоминала рельеф местности, снятый с большой высоты, со спутника… Какие-то промоины, горизонтали высот, впадины и озера. Выцветшие структуры царапин. Глубина линзы из морилки и лака, местами прорезанная черными угольными бороздами ожогов от жала раскаленного паяльника.
Казалось, будто я смотрел сквозь ржавое осеннее марево на дно змеящегося резвого ручейка. Плыл и дрожал воздух.
Звуки и запахи мягкими ростками врезались в меня.
Я услышал шум… и запах: мазутно-земельный, пропитавшийся дымом…
Шел дождь… пахло сырой осенью.
Воздух был свербяще-свежим: в ноздри резко и бесцеремонно врезался озон и гниль.
Все в одночасье стало сырым и холодным. Сквозь туман пепельных облаков изредка проступали вспышки ионных зарниц.
Телескоп покоился в футляре, окно было закрыто, и только форточка дышала этим темным и забродившим воздухом.
В комнате царил какой-то нежилой хирургический порядок: все вещи вклинивались друг в друга, словно зубья шестеренок, будто детали электронной платы.
Казалось бы, все это естественно: обычное дело… Священная круговерть…
С кухни донесся зловещий вой на четыре тона - это закипел старинный дедушкин чайник. Раньше меня этот звук заставлял вздрогнуть, а теперь - ничего, привык. Даже нравится.
Я привычным жестом вытащил из пачки сигарету, взяв разогретый паяльник и прикурив от его жала, - красно-оранжевыми трещинами разошелся кончик сигареты.
Стало теплее… Запахло незнакомым ватным дымом.
И вдруг раздался переливистый звонок в дверь, выбивший меня из равновесия. Я встряхнул головой, увеличивая приток крови к мозгу, поскольку был еще во сне.
Не зная, куда бежать прежде - на кухню или к двери, - я решил, что к двери предпочтительнее: незваный гость, услышав первобытный вой, поймет, что потревожил…
И под вой чайника я открыл дверь…
На пороге стоял мужчина в черной шляпе, с которой капала вода, и в мокром черном плаще. Он блестел под скудными лампами лестничной клетки, отражая все сорок ватт призрачной ионизации.
- Ты меня пустишь? - Он вскинул черные густые брови.
- Заходи. - Я неожиданно для себя улыбнулся. - А где папа?
- У него сейчас трудности… Ты же знаешь. А я ему помогаю с эгидой. - Он раскрыл зонтик, поставив его в углу, и повесил шляпу на крючок в прихожей - с нее скатились жемчужины маленьких капель. - Я уберу, - сказал он торопливо.
- Нет, я. - Продолжая улыбаться, я открыл дверь туалета и вытащил ногой тряпку.
Он прошел на кухню в одних носках, оставляя за собой мокрые следы, и вой чайника утих.
- Ты до сих пор не пользуешься пьезо? - раздался голос с кухни.
- Да, - я возил тряпкой по полу, - привычка, понимаешь.
Через пару минут мы сидели в креслах и курили.
- Не ждал меня, наверное? - Сиреневые губы надломились в усмешке.
- Да вас кто разберет… - начал было я.
- Ой! - Он комично схватился за сердце, вернувшись в коридор. - На себя посмотри, родственник…
- Зачем ты пришел? - спросил я, наливая себе портвейна.
- А как ты думаешь? - Он сделал губами мертвую сизую дугу.
- Хватит! - Я впервые повысил голос. - Вы, мои милые, психа из меня сделали…
- Твоими же руками! - Он ударил по коленям.
- Все! - крикнул я, закашлявшись дымом. - Слышать ничего не хочу! Ты тут на кой?!
Он выпустил дымное облако гаванской сигары и медленно ответил:
- Ты, кажется, хотел… ну ладно, просил. - Он взял бутылку пива и небрежно сковырнул пробку пальцем. - В общем, у тебя было дело?
Я потупился.
- Ну да, - ответил я нехотя, - от тебя не…
- Не… - улыбаясь, ответил он.
- Ну… ты мне объясни… - Я затянулся и хлебнул портвейна. - Вся эта хрень - это прикол?
- Фи, мон дью! - Он поморщился. - Что за выражения! Прикол! Кого-то пытались приколоть?
- Да! - выкрикнул я. - Меня! Тебе мало?! ТЫ!!
- Спокойно… спокойно. - Он вынул из кармана деньги.
Они были мокрыми… разбухшие бумажные банкноты…
Нелепой раскисшей тряпкой он выбросил их в форточку.
- Прости… - я сконфузился, - я просто хотел узнать…
- Ну? - Он вопросительно сощурился.
- Скажи… Каким образом можно вынести это священное сумасшествие, напоминающее танцы и кривляния юродивого?..
Я допил свой портвейн, и пустая бутылка отлетела к куче себе подобных, звонко стукнувшись донышком…
- Прости, мой мальчик, - он, призадумавшись, улыбался, - видишь ли… А как тебе вообще все это кажется?
Он внезапно расцвел: таким я еще его не видел… Он покрылся парчовым черным халатом, рядом с его ногой показалась породистая борзая.
- Ты, собственно, чем недоволен? - спросил он повелительным тоном. - Учился, веселился, женился и работал? Ругался с женой! Пил и мечтал! Даже в кино снимался! Что не так? Приключений захотелось? От земных проблем захотел сбежать?
- Я просто хотел чего-то другого…
- Все вы, люди, всегда хотите чего-то другого, вовсе не того, что у вас есть под носом! - Он сердито нахмурился. - Но не все этого заслуживают, и не всем это надо на самом деле. Вы живете иллюзиями, мальчик мой, и ради иллюзий совершаете глупые и страшные вещи! Что ты сегодня хотел от меня услышать?
- Осень - это своеобразный итог, какая-то черта, когда вспоминается множество событий, происшедших за год, и не только.
Я пытался все ему объяснить…
Я начал забывать все самое страшное, и вместе с ним стало как-то уходить все самое лучшее. Оставалось все самое серое… Странно…
Мы прогуливались по осеннему скверу, и меня охватывало чувство потери чего-то очень важного, не лета… не солнца… какого-то смысла… Я еще злился на себя за то, что чувство это казалось мне банальной обидой: она не хотела идти со мной под руку… от меня сильно пахнет перегаром и табаком…
Иногда наступает момент, когда попадаешь в некий лимбус, чистилище, нулевой меридиан, где можно сохранить игру и подумать над развитием сюжета. Распутье…
А если изменить все? Если научиться чувствовать иначе? По-другому?
- А что именно по-другому? - Он внимательно прищурился.
- А ради чего я тут умираю? - Я хлопнул себя ладонью в грудь. - Ради любопытства? Ради того, чтобы не поддаться безделью и скуке? А может быть, чтобы стать умнее? Я и тупым побуду с удовольствием…
Я не могу понять себя? А разве я понимаю остальных?
- Мне все ясно, - сказал он медленно.
Он вынул из пальцев черную прокопченную трубку и задумчиво поглядел на конский череп, висевший на стене напротив бюро.
- Люди должны отрешиться от иллюзий и перемещаться отсюда - туда. Они - каждый - есть ступень… Ты-то должен знать… И Земля, и Марс, да и что угодно - это некий такой инкубатор. Яйцо страуса эму и утконосого динозавра - почти одинаковы. Если повышать температуру яйца - вылупятся самцы, понижать - вылупятся самки. Если воздействовать на яйцо пучком жесткого электромагнитного излучения…
- Так это всего лишь опыты? - не выдержал я, чувствуя острый приступ изжоги.
- Ты же, как всегда, не дослушал. - Он поморщился.
- Извини. - Я вновь опустил глаза на коричневый потертый паркет.
- Это новый виток развития, - продолжил он, - формируются новые нейроны, дополнительные нервные узлы, меняется состав медиаторов и скорость передачи импульса… Даже твоя родная планета претерпела массу изменений за последнее время…
- И?.. - спросил я.
- И, - повторил он с улыбкой, - тот, кому интересно, становится тем, кем интересно. Сам решает свою судьбу. И все, ничего особенного - просто процессы…
Отрывок из записи на карманном планшете
Вот так этот путь и продолжился…
А начался он с моего прилета на Марс и моей дурацкой тяги ко всему новому и невыносимой жажды одиночества. Я здесь был уже пятый год (по марсианским меркам - чуть меньше трех), хотя ощущение было, что уже лет десять.
Последнее время у меня возникло предчувствие, что этот год на Марсе может стать для меня последним… Сам не знаю, что меня потянуло с этими двумя типами из одного полушария в другое. Йорген и Сибилла - опытные Охотники и хорошие напарники… а вот туристы, свалившиеся нам как снег на голову с частного шаттла… И чего конечно же я не мог предвидеть в этой экскурсии на вулкан Олимп - это моей встречи с ней… с Ириной… Мои спонтанные чувства к ней, которые только усложнили всю ситуацию, и без того непростую: все, что связано с этой миниатюрной хрупкой девушкой, пропитано тайной и смертью… да… Странно, что эта история прокручивается у меня в голове, - может, начать вести дневник? Тогда вся эта сумятица выстроится в некий порядок и перестанет давить на мой череп изнутри? Нет, не мой это стиль - вести дневник… А потом, для этого требуется система, а я не знаю, где буду завтра… Даже что случится через пару часов…
Вот так часто бывает: одна случайность тянет за собой другую - и длинная цепь взаимодействий, как падающие друг на друга фишки домино, рождающие абсолютно неожиданный узор событий… Кто я? Одна из этих фишек? А может, деталь узора? Но уж точно не тот, кто заварил эту кашу… Зачем мне все это нужно?..
Вокруг продолжал дуть небольшой ветер, крутя в призрачном танце мелкие песчинки и пыль. Стенки кратера тихо гудели от потока воздуха.
Мы стояли уже далеко за Башней Титанов, и я вновь злился - от собственного бессилия…
Мы гнали своих вялых дромадеров, как бешеных крыс, и, только оказавшись километрах в пятнадцати от стрельбы, от смерти и от всей этой чертовщины, остановились под прикрытием небольшого безымянного кратера, наполовину занесенного песком.
Казалось, с окончания боя у Башни прошла тысяча лет… Встреча с Сенькой, встреча с безумными золотоискателями, "Ящер" и его гибель, смертоносный лязг боевых машин, силуэты всадников-паладинов с лазерными винтовками, напоминающими копья, крики боли и ужаса, взрывы, свист пуль, душманы, перекошенное злобой лицо Комода, выражение удивления и страха в глазах Криса, застрелившего командира, кровь на лице Ирины, внезапно появившийся глюк, от которого исходили жужжащие волны…
Все это стучало повторяющимся ритмом зацикленного видео, отдаваясь в висках далеким эхом…
Я медленно объезжал неровный строй туристов и смотрел всем в глаза. Чемба мерно раскачивался, а ногу лихорадило жгучей раной…
Я вспоминал о том, как все поднимались с песка, как открывали глаза, как я скомандовал "по коням", как Ирина меня перевязывала, хоть необходимости в этом не было, как все боязливо косились на труп командира с застывшим на мертвом лице выражением безграничного удивления, как искал свои очки Паттерсон, который стал для меня героем этой феерии, но… Я уже принял решение и не собирался его менять… Я чувствовал усталость и опустошенность…
Я изо всех сил не хотел того, что чуть не произошло…
Я смотрел в эти лица одновременно с жалостью и равнодушием, с любовью и недоверием… с полным ощущением какой-то утраты и безнадежности в сложившихся обстоятельствах… Я чувствовал, что сил у меня на донышке, - меня сковывала усталость.
Йорген с Сибиллой стояли чуть поодаль, негромко переговариваясь. В голове у меня продолжался малиновый звон, и уши были набиты ватой. Перед глазами плыли очертания предметов - я не мог подолгу сосредотачивать свой взгляд на чем-нибудь.
Два безумных кладоискателя, голландец с англичанином, тоже стояли в стороне, с интересом наблюдая за всей этой сценой.
А Сенька флегматично курил, ковыряясь в своем рюкзаке.
- Значит, так, - значительно откашлялся я. - Ситуация сложилась… неблагоприятная… Думаю, что объяснять не нужно: каждый из вас это поймет по-своему…
Мне было очень трудно говорить эти слова, и вместе с тем я чувствовал желание свалить с себя свинцовый груз: Сибилла и Йорген были на моей стороне - а здесь, на Марсе, это было много…
- Мы, Охотники Марса, - продолжал я, - обязались перед туристами с другой планеты (как это глупо я сказал)… кхм… обязались им провести их по маршруту, обеспечив им (то есть вам) полную безопасность…
Слова форменно застревали в моем горле, особенно когда я встречался со взглядом Ирины.
Ногу простреливало пульсирующей болью, и напоминала она о себе ежесекундно…
- Но, учитывая сложившуюся ситуацию, - продолжил я, закуривая для солидности, хоть меня и продолжало тошнить, - действие договоренностей между сторонами нуждается в…
Я задумался: да уж, учитывая сложившуюся ситуацию… Ни хрена себе ситуация! Как все мы здесь остались живы?! Это не случайное везение - это холодный расчет! И меня это здорово бесило… Туристы побывали в плену у душманов, и никто не пострадал, в то время как нас утюжил взвод тяжелых шагающих танков!!! Я знал, что слова, сказанные мной, - казенная и трусливая формула, которую я обязан воспроизвести, и обязан себя ненавидеть за это…
- …Нуждается в пере…
- Значит, вы не поведете нас на Олимп? - выкрикнула Дронова с обидой.
Вот уж вам, пани, как с гуся вода… польский паштет…
- Я, - медленно сказал я, - Охотник лицензии номер девятьсот сорок четыре, Ка два, выданной мне правительством Четырех Городов Марса…
- Пачему?! - гневно воскликнул Азиз. - Мы хатим на гору!
Я коротко смерил его обжигающим, как мне казалось, взглядом, и меня прорвало:
- А потому! Потому, Азиз, что против орбитальной бомбардировки, или ядов, или резни во время сна, как это было с Джованни, мы не в состоянии защитить: нас мало! Потому что эти танки смели бы всех, как цербер хвостом, но они не сделали этого, эти паладины могли бы всех прикончить в считаные секунды, а эти бандиты были с ними в сговоре, как и те, на "Изумруде"! Неужели вам не ясно, что в группе есть предатель, который преследует черт знает какие цели, которому начхать на ваши жизни…
Тут я осекся: взгляд мой вновь упал на Ирину.
Она смотрела на меня, и даже из-под шлема в лучах только встающего солнца на ее лице были видны слезы…
- Поймите, - сказал я глухо, старательно изучая раздвоенные копыта Чембы и свою окровавленную штанину. - Группу "кси-516" необходимо расформировать, так как она находится под прицелом неких разведслужб…
- Вы же смелый человек! - пафосно сказал Аурелиано. - Почему вы струсили?
Я очень хотел, чтобы мой взгляд сбросил его из седла на песок.
- Вообще-то, - Йорген приподнял верхнюю губу, словно оскалившийся цербер, - мы тут танцевали под пушками ради вашего удовольствия, мать их! Чтобы вы на горку слазили! Нас тут хреначили…
Геологи таращились на нас, тихонько переговариваясь друг с другом. Они тоже меня раздражали.
- Да чего вы все тут? - Сенька оторвался от рюкзака. - Мы же не в Гваделупе уже… Все живы-здоровы, а ты, Странный…
Аюми сидела в седле, крепко зажмуря свои красивые раскосые глаза. Паттерсон пребывал до сих пор в полной прострации, а Лайла хлопала ресницами, глядя поочередно то на полковника, двигающего желваками, то на меня, брызжущего слюной.
- Я прошу прощения за эмоциональный срыв… - Я пытался успокоиться и донести сразу много мыслей до этой публики - в глаза Ирины я старался не смотреть. - Но есть серьезное подозрение, что в группе имеется хорошо законспирированный агент разведки. Этим объясняются многие происшествия, начиная с убийства итальянского профессора…
- Итальянского? - Сенька очень хотел быть в диалоге - он чувствовал себя не в своей тарелке, если не являлся центром внимания.
Он считал, что виноват во всем, - я видел это в его глазах, и видел даже, как он пытается это скрыть. Но его я берег на сладкое…