Однако с таким опытом девушки уступали большинству учеников средних школ. Лина была уверена, что для посещения сайта ей понадобится компьютер, модем, телефонная линия и оплата каким-то загадочным провайдерам. Из этих четырёх пунктов она могла легко решить первые два – деньги и документы были в карманах, с ними без помех можно приобрести что угодно в магазинах. Далее нужен телефон и услуги провайдера. С телефоном сложнее, но, в принципе, получить к нему доступ можно. А продавцы наверняка знают, как найти этих самых провайдеров. В общем, хватит сидеть под кустом испуганной зайчихой – надо действовать.
Встав, Лина стряхнула с брюк приставшие стебли подсохшей травы, критически осмотрела своё одеяние. К счастью, при полёте на вертолёте специальная амуниция не нужна, так что она не походила на пилота, пережившего гибель своей воздушной машины. Но и на стандартную девушку походила мало – они не носят камуфляжные брюки и безрукавки той же военизированной расцветки. Тёмно-синяя майка выбивалась из этого ансамбля, но в целом не слишком улучшала её облик. Впрочем, делать нечего – будь она даже в боевом скафандре или вовсе голой, приказ получен, его надо выполнять. Остаётся надеяться, что достаточно выбросить шлем, и никто ни о чём не догадается.
Выйдя из зарослей, Лина направилась на север, навстречу отдалённым шумам автомобильных двигателей.
Тяжёлая авиация ушла, сбросив свой смертоносный груз. Над дымящимся пустырём, который ещё час назад был надземным монастырским комплексом, появились вертолёты. Хищно избороздив всё воздушное пространство и не обнаружив никаких признаков жизни, они направились в сторону полигона, где можно было рассчитывать хоть на какую-то добычу.
Так и оказалось – один из вертолётов наткнулся на маленькую группу воспитанниц, чудом уцелевшую после атаки штурмовика. Инструктор при этом погибла, многие были ранены. Уцелевшие вполне могли успеть добраться до входа в подземелье, но они понесли пострадавших подруг на себе. Законы войны просты и несправедливы – это была роковая ошибка. Не соверши они её, некоторые смогли бы спастись. Боевая машина накрыла их залпом неуправляемых ракет, после чего несколько минут барражировала вокруг, выискивая малейшие признаки жизни.
Второму вертолёту не повезло. Он тоже наткнулся на группу уцелевших, но это были не подростки, а почти полтора десятка спецназовцев, чудом выживших после удара по северному сектору полигона. Заслышав рокот двигателей и понимая, что на открытой местности им не спрятаться, бойцы не стали впадать в отчаяние – для них это не свойственно. Деловито рассредоточившись и заняв мало-мальски подходящие укрытия, они встретили летающую машину густым огнём.
Вертолёт был бронированным, но увы, до танка ему очень далеко. Четырнадцать "Тайфунов" за одну секунду выпускали более двухсот двенадцатимиллиметровых реактивных пуль, с лёгкостью пробивавших шейку рельса. Стрелять бойцы умели и, хотя не изучали борьбу с воздушными целями и путались с определением упреждения, но всё же при такой плотности огня статистика работала в их пользу. Пилот погиб мгновенно, стрелку оторвало ногу, следом воспламенилось горючее, вытекавшее из пробитого бака.
Спецназовцы недолго праздновали победу; через минуту подошли сразу две машины, издалека перепахав их позиции ракетами. "Тайфуны" на такой дистанции были почти бесполезны и навредить агрессорам не смогли. Больше вертолёты никого не встретили, хотя уходить не стали, продолжали вести дежурство в воздушном пространстве района.
Изучив доклады экипажей, в штабе операции сделали предварительные выводы. Если сформулировать их кратко, то хватит всего двух слов – Монастырь уничтожен. Простояв четыреста сорок лет, он погиб всего за час.
Однако победу праздновать было преждевременно. Монастырь силён не своими вековыми стенами, а людьми. Он жив до тех пор, пока уцелела хотя бы одна воспитанница или сотрудница. Именно это предстояло сейчас установить. В штабе продолжала кипеть лихорадочная работа: анализировались доклады пилотов, данные воздушной и космической разведки, перехваченные радиопереговоры. Полученная информация систематизировалась и предъявлялась в очищенном виде молчаливому мужчине, внимательно следящему за штабной суетой. К одиннадцати часам Ланс сделал вывод о частичном провале операции.
Покончить с Монастырём одним ударом не получилось.
Открыв глаза, настоятельница первым делом подумала, что ослепла. Среднестатистический человек может за всю жизнь ни разу не оказаться в полной темноте. В самую безлунную ночь всё равно мерцают звёзды или сверкают далекие отблески городских огней, чернильно-чёрную мглу можно увидеть, только закрывшись в погребе или другом помещении без окон и малейших щелей. Впрочем, через миг Нельма едва не зажмурилась от приступа острой головной боли и тут же увидела россыпь мельтешащих искр. Впрочем, к настоящим искрам они не имели отношения – просто результат потери сознания. Как ни странно, женщина сразу же вспомнила, где находится и как сюда попала.
Прислушавшись, настоятельница поняла, что рядом кто-то приглушённо поскуливает, будто обиженный щенок, забравшийся под подушку. Облизнув стянутые губы, она тихо поинтересовалась:
– Старкова?
Скулёж мгновенно прекратился, и неуверенный голосок с надеждой вопросил:
– Вы живы?
– Частично, – призналась настоятельница и добавила: – Я долго была без сознания?
– Не знаю. Мы тут уже целую вечность. Я думала, что вы умерли.
– Старкова, рано ты меня хоронишь, – усмехнулась настоятельница. – Я сама ещё трижды успею тебя до могилы довести.
– Что случилось? Что это было?
Ничего на это не ответив, настоятельница спросила:
– Бомбёжка закончилась?
– Наверное, – неуверенно ответила девочка. – Земля уже давно не дрожит, и грохот не слышен.
Настоятельница не стала говорить, что грохот не будет слышен, если их надёжно запечатало у подножия лестницы. Не стоило лишний раз пугать воспитанницу. Вытянув руки, она не удивилась, нащупав над собой холодный камень обрушившейся стены. Нельме не приходилось бывать под завалами, но она была из тех людей, что не теряются в любой обстановке. Вот и сейчас, осторожно, не делая лишних движений, женщина наощупь определила, что лежит под двумя кусками кирпичных плит, сложившихся наподобие карточного домика. Попытка пошевелить ногами удалась только наполовину: левая послушалась, с правой дело обстояло сложнее – механическую ступню что-то цепко держало.
Не став торопиться с её освобождением, настоятельница вытащила из кармана телефон, предупредила воспитанницу:
– Старкова, побереги глаза. Сейчас я устрою немного света, с непривычки может не понравиться.
– У вас есть фонарик? – обрадовалась девочка.
– Нет, у меня глаза в темноте светятся, – съязвила настоятельница и нажала кнопку.
Дисплей послушно вспыхнул, осветив маленький мирок завала. Мощность излучения дисплея была невелика, так что настоятельница зря опасалась – зажмуриваться не пришлось. Первым делом женщина удивилась тому, что не чувствует особых неудобств, лежа на груде битых кирпичей. Инстинктивно дёрнувшись, она поняла причину этого явления – спина просто пребывала в хрупком статическом равновесии с изуверским ложем и при этом движении вспыхнула болью сразу в сотне мест. Если бы не лёгкий бронежилет. она бы наверняка заработала множество грязных ран. Не сдержавшись, Нельма простонала, что вызвало немедленную реакцию воспитанницы:
– Что с вами?
– Чайник на плите забыла, – скрипя зубами, отозвалась настоятельница. – Только сейчас вспомнила.
– Какой чайник? – растерялась девочка.
– Мельхиоровый, с дарственной надписью от командования.
– Что? – с искренним изумлением вопросила воспитанница.
– Старкова, заткнись, – чуть ли не умоляюще произнесла настоятельница, сдерживаясь от желания дико заорать: затёкшие мышцы спины оживали с невыносимой болью, будто закручиваясь в узлы.
Терпеть эту муку не было никакой возможности, Нельма приподнялась, упёрлась в свод головой, принялась изучать обстановку, только чтобы хоть как-то отвлечься от этой мучительной боли. Первым делом она рассмотрела девочку: та испуганно поблёскивала глазёнками, сидя чуть ли не на ногах настоятельницы. Кстати о ногах: протез засел крепко – его на совесть припечатало переплетением арматуры из разорванной плиты. Беглый осмотр показал, что спастись им удалось чудом – если бы они не успели преодолеть лестницу, то сейчас лежали бы под тоннами обломков ступеней, напрочь запечатавших ход наверх. В слабом свете настоятельница увидела, что у правого бедра проглядывается каменная кладка – это немного успокаивало. Она знала, что лестница была облицована армированным кирпичом, но вот арки, венчающие выходы в радиальные коридоры, по традиции сооружались из тёсаных камней. Учитывая, что они проглядывали из россыпи мелких обломков, можно надеяться, что удастся пробраться в подземный комплекс.
Дисплей погас, проработав положенное время. Зажигать его снова настоятельница не стала: кто знает, на сколько ещё хватит батареи, лучше сэкономить, ведь другого источника освещения у них нет. Не будучи заядлой курильщицей, она не носила с собой спички и зажигалки. Кроме того, публичное курение было запрещено для всех сотрудниц – исключение Нельма не делала даже для себя.
Дождавшись, когда прилив крови перестанет терзать её затёкшие мышцы, она произнесла:
– Старкова, я сейчас дам тебе телефон, будешь светить мне на ноги. Поняла?
– Да. А что у вас с ногами?
– Депиляцию хочу сделать, – устало пошутила настоятельница и нажала на кнопку.
В тусклом свете дисплея она быстро расстегнула крепления искусственной стопы, вытащила голень из протеза. Воспитанница тут же вскрикнула, решив, что женщина осталась без ноги, опустила руку с зажатым телефоном.
– Я тебе что сказала?! – вскинулась настоятельница. – Кто тебе разрешил руками махать? Комаров отгоняешь? Свети давай!
– Но... но это ваша нога!
– Старкова, я и без тебя знаю, что это моя нога. Твоё дело светить, а не называть предметы своими именами.
Оценив положение искусственной ступни, Нельма постепенно её расшатала и вытащила из арматурного капкана. Бегло осмотрев протез и оценив его состояние как удовлетворительное, она нацепила его на культю, и только при этом поняла, что крепление повреждено. Ходить можно, но это будет походка инвалида. А ведь во всём Монастыре лишь несколько человек знали, что настоятельница калека. Впрочем, сейчас не до красивой походки.
Разобравшись с ногой, Нельма подробно осмотрела выступающий кусок каменной кладки, убедилась, что предварительные выводы были верными – это действительно часть арки. Не оборачиваясь, она произнесла:
– Старкова, посвети мне на руки. Я попытаюсь расчистить выход в радиальный коридор, до него не больше метра. Когда телефон погаснет, сразу его не включай. Мысленно сосчитай до тридцати, только потом жми на кнопку. Батарея не бесконечная, надолго её не хватит.
– Может... позвонить? – неуверенно предложила воспитанница. – Вызвать помощь?
– Старкова, ты настолько тупая, что я даже немного завидую твоей тупости. Тебе наверняка жизнь кажется очень лёгкой и понятной. В наше время даже обезьяны знают, что связь под землёй не работает.
Чуть помедлив, настоятельница еле слышно добавила:
– Да и некому нам звонить.
Дорога показалась через двадцать минут – узкое шоссе с некачественным асфальтовым покрытием. Лина немного посидела в кустах, убедившись, что всё спокойно. Машины проезжали частенько, в обе стороны. Учитывая, что она не знала местную географию, особой разницы в том, куда податься, девушка не видела.
Покинув укрытие, она вышла на обочину, огляделась по сторонам. Метрах в пятидесяти левее обнаружилась боковая дорога. Если покрытие основной было просто некачественным, то на этой вообще присутствовало фрагментарно. Уцелевшие реликты асфальта только ухудшали ситуацию – создавалось впечатление, что их уложили умышленно, для усложнения рельефа, с целью создания дополнительных препятствий гусеничной технике. Про то, как там ездит колёсная, страшно было подумать.
Но Лину не заинтересовало качество дорожного покрытия – её привлёк синий указатель, стоящий на перекрёстке. Память на географические названия у девушки была отличная, не исключено, что, прочитав название близлежащего населённого пункта, она определит своё местонахождение.
Решительно направившись в сторону указателя, по мере приближения она рассмотрела, что на обочине возле него трава вытоптана до голой земли, что свидетельствовало о частом и длительном пребывании на этом пятачке людей. Просто так никто у дороги маячить не станет, скорее всего, они здесь ожидают общественный транспорт. Лина приободрилась, ведь она как раз размышляла над тем, как бы ей добраться до крупного населённого пункта, где наверняка есть Интернет. Таким образом, одна из проблем отпадала.
Увы, определить название населённого пункта было невозможно. Какие-то шутники полностью закрасили буквы желтовато-серой краской, а поверх неё небрежно вывели странное слово – "Трахучилище". Подобные топонимы Лина ещё ни разу не встречала, да и детали надписи свидетельствовали о её непрофессиональном характере – судя по всему, это проделки скучающих подростков. Других указателей поблизости не было, как и признаков жилья, так что сориентироваться не получалось. Не особо огорчившись, Лина встала посреди вытоптанного пятачка и обернулась на басовитый гул подъезжающей машины.
К сожалению, это оказался не автобус, а грузовик. Однако шофёр, разглядывая Лину, даже приподнялся над сиденьем, после чего ровный гул сменился на рокот – машина остановилась так ловко, что кабина оказалась точнёхонько напротив девушки. Дверца почти мгновенно распахнулась, упитанный мужчина со смешной, какой-то козлиной бородкой, свесившись, пару мгновений буравил Лину насмешливо-оценивающим взглядом, после чего весело произнёс:
– Привет ткачихам! Никак в город намылилась?
При слове "город" Лина мгновенно представила крупный населённый пункт с сетью Интернет и согласно кивнула. Водитель ухмыльнулся и, назидательно помахав ладонью с вытянутым указательным пальцем, заявил:
– А время-то раннее, занятия, поди, идут полным ходом. А?
Что на это ответить, Лина не представляла и растерянно заморгала. Мужчина тут же рассмеялся и, качая головой, проговорил:
– Ну, ты, ткачиха, и даёшь! Вид у тебя, будто с вертолёта упала.
– Откуда вы знаете? – вскинулась Лина.
– Что знаю? – не понял водитель.
– Что я с вертолёта упала?
Мужчина аж согнулся от нового приступа смеха:
– Ну, ткачиха! Ну, ты и даёшь! С юмором, значит?! Это хорошо, мне весёлые нравятся! Ну что, поехали?
Лина знала, что грузовой транспорт не используется для перевозки пассажиров, и предложение застало её врасплох. Прочитав в её глазах недоумение, водитель истолковал его по-своему и добавил:
– Ты что, прямо тут расплачиваться собралась? Не гони лошадей. Сейчас по пути в Сральню заскочим, там бензорез надо забрать. Это не ждёт, хозяин свалит скоро, я его уже третий день вылавливаю. Ну, что уставилась? Присаживайся!
Мужчина приглашающе хлопнул по пассажирскому сиденью:
– Потом расплатишься, так даже веселее будет. Всё будет как в сказке, начнём со знакомства. Романтика дороги.
Слово "расплата" напомнила Лине о том, что деньги у неё есть. Правда, по монастырскому обыкновению их выдали крупными купюрами. Но спрашивать водителя о размерах оплаты или наличии сдачи она не стала. Уточнять, почему веселее будет расплачиваться "потом", тоже постеснялась. Девушка понимала, что подобными вопросами выдаст с головой своё слабое знакомство с реальным миром – в её положении лучше всего говорить как можно меньше. В данный момент она лихорадочно пыталась вспомнить, где расположен населённый пункт под странным названием Сральня. Слово было знакомое – так некоторые воспитанницы называли монастырские уборные. Однако не вызывало ни малейшего сомнения, что водитель имел в виду вполне конкретное географическое место.
Но пребывать в раздумьях девушке не дали. Едва машина тронулась, водитель как-то буднично, явно говоря о привычных, обыденных вещах, поинтересовался:
– Ты в город по делу, или чисто в удовольствие, пупок потереть?
Лина не представляла, зачем надо ехать в город для столь непонятного занятия, как трение пупка, и решила, что водитель сказал это в шутку, после чего ответила:
– По делу.
Шофер присвистнул, а затем хохотнул:
– Знаем мы ваши дела! Ну, ты даёшь! Ты бы ещё в рабочем халате на съём поехала. Или там переоденешься?
Придумать внятный ответ Лина не успела, так как водитель задал новый вопрос:
– Ты под Сухим, или у Соски?
Тут уж девушка и вовсе растерялась – складывалось впечатление, что шофёр разговаривает на иностранном языке. Превратно истолковав её замешательство, он покачал головой:
– Сама, что ли? Ну и дура! Выщемят тебе, если уже не выщемили. Хорошо, если так, на включённой дуре проскочишь. Сухой, как бы его ни хаяли, меру знает, а вот Соска тебя нехило поправит, она безбашенная.
Внезапно, бросив баранку, он двумя руками хлопнул себя по лбу:
– Твою мать! Я торможу, как трактор якорем! Такой ляльке, как ты, у них делать нечего. Там не девки – крокодилы в гуталине! Значит, чисто спонсора себе нашла? А?
Понимая, что отрицательный ответ обрушит на неё очередную гору непонятной информации, Лина утвердительно кивнула. Водитель причмокнул, явно возгордившись своей проницательностью, и как-то снисходительно поинтересовался:
– И что это за спонсор, раз учиться продолжаешь? По специальности работать ты не пойдёшь, это козе понятно, так на хрена? Чисто из-за аттестата? Ну и дура. В вечернюю устройся, туда вообще можно не ходить, чисто договориться и платить сколько надо. Дело копеечное, это тебе не институт. Не, бросать тебе надо это дело и цепляться в мужика двумя руками. Станок у тебя точёный, всё на месте, не то что у остальных ваших клуш. На хрен тебе там пропадать?
Ловко действуя одной рукой, он достал сигарету, прикурил. По кабине поползли клубы удушливого дыма. Не привыкшая к подобной атмосфере девушка рефлекторно потянулась к рукоятке опускания стекла, но водитель, заметив её движение, тут же прикрикнул:
– Стоять! Ты чё, совсем страх потеряла? К Сральне подъезжаем, тут духман такой, что мухи плачут. Или вы там, у себя, привыкли к аромату Сочи? Как вы вообще живёте, когда ветер с этой стороны?
Выставив сигарету наподобие указки, водитель заявил:
– Это же сколько срать надо, чтобы такую махину наполнить. Сразу видно – большой город работает.
Взглянув в указанном направлении, Лина увидела большую, далеко тянущуюся дамбу. А почувствовав крайне неприятный запах, просачивающийся в кабину, поняла, что это очистительные сооружения городской канализационной сети. Таким образом загадка со странным названием населённого пункта была решена. Это вовсе не деревня, и не посёлок, а та же уборная, только более грандиозная.