Мне удалось не свалиться с коня. Вместо этого я воспользовался почти дневным освещением, чтобы пройтись взглядом доктора по ножкам, попке, груди, личику.
– Ну?!! – громко, но ненастойчиво попросила Эрма, демонстрируя готовность почти на все, лишь бы узнать, от чего бывают дети, а от чего не очень.
– Ну так вот. Ты заметила, что раз дней в тридцать…
Изложение материалов, доступных в любом учебнике по физиологии, адаптация под словарный запас 2000, оказалось очень увлекательным занятием. Увлекательным его сделало наблюдение за лицом слушательницы, отражавшим разные стадии шокированности от легкого недоверия до тихого восторга по заключительному выводу, что примерно треть, если не больше, месяца это можно делать без входа в декрет.
Завершив словоблудие, я скромно заткнулся, с непонятным даже мне самому чувством глянул на кончик ее чуть вздернутого носика и отвернулся, потому что не было сил смотреть, как она пытается сжать пухлые губы в линейку.
– Может ты не бог, но точно – знающий и говорящий. – упал под копыта ее лошади тихий итог ее раздумий. Набрав маршевую скорость, он догнал копыта Сумрака, умело избегнул смерти под ними, вскарабкался на седло и заполз в первую попавшуюся дырку. Дырка боязливо сократилась, да настолько, что Эрма озабоченно поинтересовалась:
– Чего морщишься?
На ее лице отчетливо проступало благоговение, которого я так и боялся.
– Я знающий – потому, что никто не оберегал меня от знаний. – испуганно пробурчал я.
– Воинов – много. Знающих – мало. Войны без знающих – стадо.
Все ее лицо демонстрировало непоколебимую веру в это зазубренное без проверки данное, но в прекрасных серых глазах стояло ожидание очередной лекции.
Типун мне на язык! Я же пошутил, когда говорил, что беру в телохранительницы. И про наложницу я имел в виду не так категорично.
Послав в сторону ожидающей моего слова аудитории полный муки взгляд, я ляпнул для заполнения паузы:
– Ты еще скажи, что ребенка от меня хочешь.
– Конечно, хочу. Ребенок от знающего-воина – мечта любой женщины.
Врожденный энтузиазм на ее лице, да и фигуре тоже, заставил меня ужаснуться рухнувшей на меня проблеме – то ли останавливать лошадей и падать на песок, то ли остаться честным человеком и сделать из ее мозгов фарш путем изложения основ хромосомной теории наследования и механизмов переселения духа из тела в тело. Выбор, конечно небогатый – или в совращенцы, или в боги.
Тяжко вздохнув, я решил катиться по проторенной дороге.
– Ты думаешь, что ребенок – сумма частей родителей?
Эрма сникла. Отвернувшись, повесив голову и сгорбившись, насколько позволяла осанка, она грустно шепнула:
– Я тебе не нравлюсь.
Вот так всегда – сначала пытаются зарезать по подозрению в попытке изнасиловать, а потом впадают в депрессию от мысли, что не хватает привлекательности. Я взбесился.
– Да!!!! Не нравишься!!! Потому, что вместо того, чем думают – мышцы и непорваная!!!
Она резко повернула на меня гневный взгляд. Не знаю, как я выглядел, но через секунду гнев в ее взгляде сменился на испуг.
– Потому что вместо того, чтобы учиться думать, ты впадаешь в глубокое себя-грязью-поливание. И только лишь потому, что я немного больше знаю!!!! И!!! И натренирован владеть своими знаниями лучше, чем ты ножом. Вот ты подумай вот над чем: если бы ты мне не нравилась, стал бы я тебя освобождать? А?! И что мне теперь думать о твоем "я тебе не нравлюсь"? Что ты глупа, как трухлявый пень? Или что ты хочешь доказательств, что нравишься прямо здесь и сейчас?
Она отвернулась смахнуть пару слезинок. Вид у нее был такой несчастный, что я решил немедленно прекратить смешивать ее с дерьмом и начать подъем в розовую высь.
– Так вот… – я удержался от реализации идеи подъехать поближе и погладить ее по руке. Потом я чуть не удержался от высказывания всего розововысокого, но это было бы свинством. А я не свин. Я– хуже.
– Эрма! Я не сомневаюсь, что из тебя получится прекрасная наложница. Но из тебя может получиться гораздо большее – прекрасная жена.
Она фыркнула и с оскорбленным видом уставилась в небо.
– А перед тем, как ты совсем обидишься, я хочу рассказать тебе, что я понимаю под прекрасной женой. Кроме того, что она прекрасная наложница и вправе требовать от мужа того же, она должна соображать не сильно хуже мужа, чтобы они могли делать любые вещи ВМЕСТЕ. В том числе, исправлять ошибки друг друга, не кидаясь друг в друга ножиками. Ну а если ты подумала, что я хочу, чтобы ты сидела в темной пещере, растила детей и ожидала, пока я вернусь из похода, то запрещать тебе я не буду, но ходить в походы одному скучно…
– Ты!… – она наконец-то набрала воздуха, чтобы сказать что-нибудь. – Ты предлагаешь мне стать боевой подругой, которая во всем равна мужу?
Я полюбовался лицом, где волны радости размывали остатки плотины недовольства.
– Еще не предлагаю. Но очень хочу, чтобы ты стала именно равной, а не ходила где-то рядом с высокой горкой, на вершине которой сижу я.
– Но почему я?!!!!!! – вскричала она, выплеснув наконец ужас потери большого количества данных.
– Потому, что у тебя есть многое – красота и умение биться.
Она отвернулась. Повесила голову и тихо всхлипнула:
– Холодное сердце.
Тяжело вздохнув, я подъехал поближе ее разубеждать.
– Нет, Эрма, нет. Очень горячее. Оно не умеет любить напополам. – я положил ей руку на плече. Она вздрогнула, расслабилась, повернула ко мне заплаканное лицо. Глядя в сине-зеленый глаз, я продолжил:
– И я боюсь спускать его с поводка до того, как ты поймешь, как это опасно, и чем это чревато.
– Хуш. – она положила руку мне на грудь, где сразу потеплело и защекотало. – Я… попробую.
Обниматься верхом, даже если лошади идут шагом, очень неудобно. Прочитав в глазах Эрмы ту же мысль, я уже совсем собрался тормозить и дать ей попробовать, как на вершину ближайшего бархана вылетел всадник в латах.
А сколько вы протянете – зависит от длинны ваших ног. "Справочник начинающей фотомодели", страница 48, абзац 2…
Ни я, ни Эрма не высказали все, что думаем по его поводу, но явно прочитали в глазах друг у друга. Начитавшись, мы перевели внимание на латника, который уже успел размножиться до трех.
Тяжело вздохнув в ожидании новых приключений, шагом спускавшихся к нам с вершины бархана наперерез, я вялым движением нахлобучил шлем и начал забивать трубочку, рассматривая очередных посланных судьбой.
Глухие шлемы, кольчуги с наколенными пластинами, луки у седел, рукоятки за плечами, легкие вороные кони.
– Авангард пустынных ястребов. – тихо буркнула Эрма, расслаблено наблюдавшая за всадниками.
– А остальные?
– Колонна сто.
– Грабят?
– Если могут.
– Понял вас.
Троица всадников перегородила наш путь. Руки на рукоятках ножей, тела неподвижны, лиц не видно под забралами. Должно было быть очень страшно, особенно для парочки малолетних идиотов, сбежавших от папочки с мамочкой в поисках семейного счастья.
– Ну и хрен ли встали? – буркнул я в них струйкой дыма…
Они не пошевелились. Шмыгнув носом, я покосился на Эрму, напружинившуюся и застывшую, если не считать трепетания кончиков пальцев на рукоятке ножа.
Черт, какие все вокруг напряженные. Прямо как при первом знакомстве.
Еще раз взглянув на тройку всадников, я понял, что играть с ними в "обойди меня" – дело долгое и бесполезное, если не считать знакомства с девяносто семью их товарищами.
– Левый – твой. Центровой – наш. – буркнул я Эрме, разворачивая коня. – Постой, пожалуйста, пока я затараню.
– Ладно. – отцедила она, успокаивая потянувшееся за Сумраком Пламя.
Отъехав шагов на пятьдесят, я развернул Сумрака и бросил его в галоп, на ходу извлекая Крыло. За пару секунд, пока по лезвиям растекались струйки плазмы, трое поняли, что им предстоит, и кинули лошадей в галоп. Но не в рассыпную, чего я боялся, а на нас с Эрмой. Левый, как и планировалось, на Эрму. Успев краем глаза заметить, что он прыгнул с седла и повалил ее на песок, и пожелав ему успехов, я занялся центровым и правым. Сочтя меня за тупого, они нацелились рубануть по пролетающему между ними мне. Я радостно хрюкнул, рассмотрел контрплан и доверил телу его реализацию. Тело, не успев удивиться поставленной задаче, выпрыгнуло из седла и, выставив вперед Крыло, рухнуло на центрового. Крыло, развалив клинок центрового, отделило его голову от тела. Меня залило кровью, лошадь споткнулась под двойной нагрузкой, и начала останавливаться, что совершенно не входило в мои планы полного уничтожения правого противника.
Глянув на Эрму, демонстрирующую левому какой у нее ножик, я выкинул из седла всадника без головы, перевернулся в седле и направился навстречу правому. Правый, увидев участь центрового, уже достал лук и нетвердой рукой тянулся за стрелой. Потеря численного преимущества заметно испортили ему настроение, снизив шансы воткнуть стрелу в меня или Эрму до 80%. Эрме такие шансы очень бы не понравились. Надо было срочно снижать их до 75, если не до 50.
Стрелять из лука я умею гораздо хуже, чем быстро его доставать и натягивать с громким матерным богохульством.
Точность попадания у нас получилась одинаковая, что и требовалось получить. Мы успели выпустить еще по стреле, после чего нервы у него сдали и, бросив лук, он с кинул коня мне навстречу, с визгом выхватывая меч. Разрубив его наискось на уровне груди, я отер трудовой пот вперемешку с кровью и оглянулся посмотреть, как дела у Эрмы.
Эрма, трагически опустив руки, стояла над телом и обиженно смотрела на Сумрака, переминавшегося с ноги на ногу в десяти шагах…
– Что? – уронил я в нее, подскакав.
– Я билась, а он подошел и убил.
Сумрак виновато посмотрел на меня и отвернулся.
Эрма посверлила его хвостовую часть обиженным взглядом и перевела его на меня.
– Ты! Я не слабая старуха! Я не ребенок! Я могу биться! Сама!
Блин! Ну не доходить до человека по хорошему, что такое работа в паре. Придется по-плохому.
– Я нисколько не сомневаюсь, что ты можешь. Но сейчас, пока ты обижаешься на моего коня, я в одиночестве разделывал второго, хотя рассчитывал, что ты, быстро избавившись от своего, тоже немножко в него постреляешь. Если бы он не испугался, то и тебя и меня уже подстрелили бы. А теперь кончай обижаться. Хватай труп одного с тобой размера и поехали.
На ее лице обида сменилась сначала яростью, а потом брезгливостью. Окатив меня волной презрения, она вскочила в седло Пламени и галопом погнала ее куда-то. Воспитательная беседа о пользе трофейного снаряжения была отложена на более подходящее время. Подходящее время обещало стать острым дефицитом. Свободное – тоже. Плюнув, и выколотив, наконец, трубку, я закинул тела центрового и левого поперек седел их коней. Привязав их к седлу Сумрака, я забрался в седло и пустился догонять Эрму.
Гордо распрямленная спина, расправленные плечи и выпяченная грудь Эрмы демонстрировали оскорбленную гордость. Я начал молча любоваться демонстрацией. Пусть дуется. Надоело играть в няньку в условиях пониженной шкуробезопасности. И вообще, их высочество в отличие от Нат с Марой не ребенок. Почти. Хотя очень такового напоминает отношением к схватке. Интересно, брусчи все такие?
– Эрма. Брусчи все бьются один на один?
С минуту она удерживала оскорбленный вид. По истечении этой минуты я догнал ее и легонько ткнул в бок. Успев отдернуть руку от удара ножом, я выхватил клык и приставив ей к горлу, занялся соревнованием в показу гневной маски. Ее лицо просто пылало яростью оскорбленной принцессы. Не дожидаясь, пока меня брезгливо испепелят, я ляпнул:
– Эрма, любовь моя, свет очей моих, радость сердца моего! Я знаю, что тебе хочется побеждать, доказывая себе, что ты умеешь. Так ты умеешь. Но суть не в этом. Суть в том, что я слишком люблю тебя, чтобы позволить каким-то ястребам тебя зарезать. Извини, не дам. И если тебя это не устраивает, то скажи об этом сейчас, и мы просто разъедемся.
– Погоди! – ее в очередной раз согнуло в приступе неуверенности. – Дай подумать.
– Думай!
Я посмотрел, как она пытается отбрыкаться от уже принятого решения и тихо пожелал, чтобы 97 ястребов взяли наш след после того, как она разрешит мне немного заботиться о ее здоровье.
В ожидании признания я закурил и отъехал шагов на десять вперед. Ощутив на затылке сверлящий взгляд, я спрятал голову в облаке дыма, подтянул лошадей с начавшими попахивать трупами и занялся сбором трофеев.
Трофеи, если не считать заляпанности кровью, были неплохие. Особенно тем, что вполне налезали на Эрму. С чувством мясника, отбраковывающего червивое мясо, я сбросил разоруженные трупы на песок, под копыта фыркнувшей Пламени и позволил Сумраку поравняться с Пламенем.
– Ну и? – ласково мурлыкнул я почти плачущие голубые глаза. Получилось настолько ласково и нежно, что Эрма чуть вздрогнула и шепнула глубоко-глубоко внутрь:
– Да, хотя это и рабство.
Мгновенное понимание того, почему она сбежала от брусчй, что надо с ней делать, рухнуло на меня контейнером свинца, выдавив сотни слов, которые потребовали, чтобы я их ей высказал. Но момент был больно неподходящий. И я просто протянул ей испачканную в крови и грязи руку. Прикосновение ее тонких сильных пальцев впечаталось в памяти, после чего я резко завернул к насущным проблемам.
– Одевай! – протянул я кольчугу, мечи, ножи, шлем и лук, еле удерживаемые одной рукой.
– Зачем? – все ее тело выражало брезгливость и полное непонимание того, зачем нужны доспехи и оружие.
– Чтобы я поменьше беспокоился, когда кто-нибудь будет натягивать лук.
Взгляд мой оказался достаточно жестким, чтобы она переложила горку железа себе на седло и начала неспешно одеваться. Через пару минут белое от напряжения лицо скрылось под забралом, из-под которого прогрохотало бурчание:
– Доволен?
– Вполне… А вот те четверо, что торчат на бархане слева, будут очень недовольны. Уже…
Четверо в черном на разномастных лошадях, нарисовавшиеся на вершине бархана в полукилометре от нас, радостно помахали нам саблями и галопом помчались к нам. Я мимолетно понадеялся, что они перепутали нас с любимыми племянником и племянницей и покосился на Эрму. Эрма прибила мою надежду:
– Трупоеды. Но так же не бывает, чтобы и ястребы и трупоеды…
– Успокойся, со мной все бывает. И как только все, чтобы достойно встретить это самое все, сделано, это все и происходит… Че это я сказал?… Значит, ястребы у нас за спиной, трупоеды слева… Заворачиваем вправо и через часок встречаемся и с теми и с другими. Идет?
Эрма молча завернула вправо и врезала пятками по бокам Пламени. Сумрак, не стал дожидаться ударов тяжелымы ботинками и рванул вслед, утягивая за собой заводных. Нагнав Пламя, я перекинул одну из заводных Эрме и тихо помечтал о спокойном ночлеге.
Умею я мечтать.
Через десять минут молчаливой скачки Эрма спросила:
– Э! Знающий, я что если ястребы не взяли наш след?
– А какими толпами обычно ездят трупоеды?
– От пятидесяти до двух сотен.
– Ну тогда мы умрем, так и не дождавшись рассвета и всего остального. – ляпнул я, не задумавшись.
– Чего остального? – задумчиво спросила Эрма, повернув в мою сторону крайне невыразительное забрало.
– Сказал бы я, да руки затрясутся, начнешь стрелы раскидывать куда не попадя, а то и зарезать себя дашь, лишь бы умереть если не старой, то хоть девой.
– А… – возмущение проступила даже через доспехи, заметно приподнявшиеся спереди-сверху. Зрелище было настольно расслабляющее, что я поспешил перевести взгляд на окружающие верхушки барханов и стал старательно высматривать хоть кого-нибудь из погони. Как назло, никого не попадалось.
– Я думаю, что они ждут нас у оазиса на караванной тропе. Если мы к нему не завернем, то сгорим. – буркнула Эрма секунд черед десять, не скрывая удивления тем, что я не знаю таких простых вещей. Я оценил план забрать вправо, болтовню о закате с рассветом, сплюнул, закурил и как можно спокойнее спросил:
– А где оазис?
– Там. – Эрма, как я и ожидал, махнула налево.
– Ну тогда поехали к оазису… Я же не знал, что он там. Ведать я пока не умею. – пробурчал я, скорее себе, чем Эрме.
Она, гордо выпрямившись в седле, повернула влево. Сочащееся сквозь дырочки кольчуги холодное презрение подвигло меня на краткое объяснение:
– Эр! Я не умею глядеть дальше, чем видят мои глаза, и не умею лечить взглядом, и из лука я стреляю хуже тебя. Я просто умею обращаться с теми знаниями, что у меня есть.
– Уже говорил. – холодно сказала она, не поворачивая головы.
– Так я же сказал, что я в этих местах впервые и не знаю, что тут где!!! И получилось, что я размахивал пустой рукой, думая, что в ней меч. Это выглядело глупо?
– Ага. – согласилась она чуть более теплым голосом.
– Так я очень тебя прошу, в следующий раз когда я буду выглядеть глупо, скажи, ладно?
– Ладно. – пообещала она совсем уже дружелюбно. – До оазиса полторы тысячи шагов.
– Спасибо. Едем шагом.
Пламя и Сумрак охотно замедлили шаг. Через пару минут я поймал себя на желании пялиться на Эрму не отрываясь. То ли доспехи прибавили привлекательности, хотя дольше вроде, было некуда, то ли она начала испускать какие-то завлекалочки, которые я старательно подбирал.
– Эрма!
– А?
– Ты случайно, не о ночи думаешь?
– Гм…
Наверно, под доспехами она покраснела.
– Да ты не бойся, я тоже…
Развить столь интересную тему мне не дал ощутимый удар меж лопаток.
Обернувшись, мы увидели на верхушке бархана десяток всадников в доспехах.
– Шахматы, блин! Фигуры в белом, фигуры в черном… – сорвалось с языка одновременно со стрелой Эрмы. Заколдованная заклинанием "блин" стрела вышибла всадника из седла.
– Только мы как пара красных коней в зеленую полоску – добавил я вместе со своей стрелой. Мои стрелы мои же заклятия не брали. Моя прекрасная напарница пульнула еще пару стрел, которые, не будучи сопровождены моими заклятиями, улетели куда-то.
– Я же говорил, что руки будут трястись – буркнул я к четвертой. – Ну бывает, вздрогнет удачно.
Эрма повернула ко мне забрало, ясно выражавшее желание воткнуть пятую стрелу в меня. Может быть, она бы не удержалась, но Пламя и Сумрак, которым наши отношения не мешали нести нас галопом, вынесли нас к оазису.
На опушке небольшого леска из пальм топтались в ожидании кого-то пара десятков фигурок в черном. Когда они с радостными криками ринулись на нас, я наконец-то испугался и стал соображать, что делать.
– Хуш! – просяще завопила Эрма, завертевшись в седле с натянутым луком, выбирая, куда стрелять.
– В черных! – заорал я, сформировав хитрый план.
Эрма, на радостях удачно стрельнув, высадила из седла переднего черного, а я, обернувшись и убедившись, что белые попали на глаза черным, взмахнул им рукой на черных и заорал:
– Убить!
Пока черные, чуть замедлив рысь, пытались понять, шучу я или кто, а белые решали, добить ли нас или временно взять в союзники, я выкинул лук, выхватил Крыло и рявкнул:
– Эрма, за спину! Прикрой!