– Вы считаете ваши действия правильными? – он метнул в меня насмешливо-брезгливый взгляд.
– Гм. – я задумчиво отхлебнул из стакана. – Если вы позволите воспользоваться поисковой системой вашего компьютера, я постараюсь найти там данные, которые объясняют, что мои действия, учитывая мое положение, были правильными. – важно заявил я. Что искать, я не знал. Просто нутром чуял, что я совершенно, полностью прав, и что объяснение кроется в этом, как сказал лейтенант, "модуле Память Творца".
Кэп с десяток секунд изучал меня охреневшим взглядом, а потом развернул монитор. Перебравшись на стол, я оценил органомичную [58] клаву на пару сотен букв и двадцать цифр и уставился на экран, покрытый рунами.
– А по-русски он может? – с надеждой спросил я, не поворачиваясь.
Кэп хмынул, шелестнул клавой и текст сменился русским.
Бегло просмотрев кусок текста, в котором писалось, что мои старые собраться по биологическому виду мастерски жонглируют памятью, я попросил:
– Модули обработки, они же программы, имплантируемые при устройстве на работу, типы.
Через десять секунд шелестения клавы, сопровождавшегося мельканием монитора, на экране повис красный на черном список.
– Память Творца. – прохрипел я. Горло сперло от предвкушения, что сейчас мне, наконец, расскажут, почему у меня жизнь наперекосяк.
Ага. Счас.
Абзац белого текста на экране гласил:
"Имплантационной программе обработки Память Творца подвергаются старший офицерский состав, действующий в качестве сольных агентов, управляемых, видимо, напрямую старшим координационным советом. Агенты, обработанные ПТ, не допускаются в работе внутри базовой галактики. Информация получена по анализу четырех внешних агентов, о которых есть вербальные данные, что они прошли обработку ПТ".
– И что? – спросил кэп
– Дамс. – уронил я на экран. – Один из их лейтенантов, когда я его напугал, пообещал, что доложит, что у меня есть этот самый модуль. – прохрипел я, морщась от давящей тупой боли в голове, приготовившейся развернуться в гнев.
– Вы там кого-то напугали? – скептически осведомился кэп и посмотрел на мои бронетрусы у себя на столе.
– Мне вас напугать, чтобы поверили? – процедил я, балансируя на пока низком и широком мостике между болью и гневом. Мостик собирался стать узким и взлететь высоко-высоко, вознося меня на вершину двух бушующих стихий.
– Ладно. – буркнул кэп. Облегченно вздохнув, я вернулся в кресло. – Так вы согласны снова считать себя рекрутом?
– Да, сэр. – выпалил я, не подумав.
– Хорошо. Тогда допивайте мой ром и идите отдыхать.
– Есть, сэр. – я вяло отмахнул кистью ото лба, допил остатки рома и поплелся к двери.
– Да, рекрут. – тормознул он меня у двери. – Людей, которые побывали внутри их кораблей и унесли оттуда свою память об этом, можно посчитать по клавишам… стандартной клавиатуры. Так что когда получите гражданство конфедерации, наша разведка вернет вас к этому инциденту.
– Рад буду посотрудничать с нашей разведкой. – устало буркнул я и потянул дверь. Прикрыв ее, я посмотрел на Каршо, стоящего за ней, из последних сил ухмыльнулся, предчувствуя, что произойдет дальше и падая на пол, провалился в сладкий-сладкий сон.
…Ужас взял мои руки, чтобы я не коснулся сада. Он забрал легкие, чтобы я не кричал. Он дотронулся до глаз, и перед тем, как он забрал их, я увидел себя, остекленевшего.
Я закричал.
Я разбился на мириады осколков.
Сад разбился на мириады осколков.
И его не стало.
И меня не стало.
Осталось движение осколков ужаса, семян стекла, ищущих, в ком прорасти.
"Доброе утро!" Похмелье
Проснулся я не как обычно. Почти. В общем-то, когда мягкая теплая ладошка начала теребить мое ухо, я уже почти выспался и в адрес ладошки последовало всего пара недовольных мурлыков вместо пинков наугад, которыми я обычно возражал тому, кто брался меня будить.
Открыв глаза, я подарил Джейн благодарную за столь приятное пробуждение улыбку и получив грустно-нежный ответ, сочно зевнул:
– Ну-а-а-а а-а-а-ам… Дак шо, ясновельможна паночка сдобрит лаского пустити мине до виртуалки?
Округлившиеся глаза на побелевшем лице Джейн сказали мне, что она не разу не слышала испорченного украинского и что от меня, как от пьяного мага орков, ждут чего угодно.
– Да ладно, ты что, украинского никогда не слышала? – успокоил я ее, проведя пальчиком по шелковистой коже щеки.
– Уф! Харш, я тебя прошу… даже не приказываю, а прошу: постарайся вести себя как можно обыкновеннее, чтобы я могла хоть как-то перехватывать твои действия. Ну, чтоб я знала, когда что-то пойдет неправильно… Ты куда?
– Да так, покурить захотелось. – Буднично сообщил я, доставая из вентиляции трубку и табак. – А вести себя обыкновенно я, пожалуй, не буду, а то приключения, которые мне скармливаются более-менее равномерно, будут запихиваться в меня большими кусками, которым и подавиться можно…
Я закурил и окутал плюхнувшуюся на пол Джейн облачком дыма.
Прокашлявшись, она потянулась к трубке. Уклонившись, я буркнул:
– И не пытайся отнять у меня последнее, кроме нервных и костных клеток, что у меня осталось от прошлой жизни.
Воспоминания о настоящей прошлой вкупе с тоже прошлыми, но не моими, яростно навалились на затылок, оспаривая заявление, что трубка и нервы – единственное, что них, прошлых осталось.
Мне поплохело настолько, что на уверения Джейн, что она так, перетянуться, я молча отдал свою Дышите глубже и предпринял титаническую попытку отвязаться от некого умственного похмелья, вызванного лихой гулянкой меня и пары ребят в далеком и не очень прошлом. Посмотрев на воспоминания, я подумал, что мучаться похмельем за выпитое кем-то другим – это слишком. Развеселившись этим ценным выводом, я отобрал у перекурившей Джейн трубку и продолжил портить воздух помещения.
– Как ты это куришь? – прохрипела она, кашляя.
– Просто. Ты лучше, если отошла от предвкушения приключений, которые на меня сваляться, расскажи что-нибудь полезное.
– Запросто. Во первых, твои часики устроились, наконец, под корабельные 24 часа, а так же двенадцатиричную систему в сотнях единиц с 1/24 секунды. Это -стандарт в этой галактике. Третий ряд показывает твой уровень обмена в процентах относительного.
– Восемь утра, хреновна какая-то и 54,39 сотых.
– Вот-вот. Остальные пока спят, не покидая виртуалки и я воспользовалась затишьем, чтобы сказать тебе лично что у нас тут небольшая проблемка, которую, решать, видно, тебе.
Я задумчиво пососал трубку. "Небольшая проблемка" очень было похоже на очередной торчащий из-за угла котеночий хвостик голодной гориллы-каннибала.
– А что такое? Только пожалуйста, изложи всю информацию, включая соображения кэпа с боцманом и свои предчувствия.
– Угу! – энергично кивнула Джейн и изложила:
– Все хорошо пошли ознакомительные экскурсии и любимые модуляторы. Кроме Тэс. Сначала ее убили в Mortal Combat…
– Стоп. Можно, угадаю?
– Попробуй. – вздохнула Джейн, опуская взгляд в пол.
– Вы решили, что она слишком бережет себя по причине… – память, вновьприобретенная, лениво позевывая, выдала диагноз. Я сразу же, чтобы не думать, что я несу, зачитал его вслух. -… отсутствия в конфигурации текущей бытийности записи "потомство произведено". И вы решили подсунуть ей меня в виртуальной проекции, но она, умница, вас раскусила…
– Почти угадал. – тускло сказала Джейн. – компьютер выудил из ее воспоминаний какую-то кинозвезду, которая чуть ее не изнасиловала. Она очень боится грубости, а собранный компьютером муляж оказался ее ночным кошмаром.
– Молодцы. – машинально отцедил я, начиная обдумывание относительно решабельной проблемы, но Джейн взялась доказывать мне, что машинальность обычно приводить к плохим результатам.
– А что ты хочешь! – взорвалась она, прожигая меня яростным взглядом. – Земля – единственная из планет – поставщиков рекрутов, где всего процент населения имел шанс залезть в простенький виртуальный шлем! А по инструкции Департамента у рекрута – неделя на ознакомление со всеми двадцатью типами локомоторных эмуляторов, неделя – на подшивку и усвоение навыков по всем двадцати типам. Неделя на устранение страхов и создание терпимости к резкой смене обстановки и неделя на доработку всего вцело. Потом – корректировка на главной базе и все. Вперед – стажироваться.
Джейн уронила голову и тихо-тихо продолжила:
– Кто-то в Департаменте решил снизить контакты с Землей до "варитесь в собственном соку", и сделал все, чтобы сорвать первую бригаду рекрутов. Например, поставил меня инструктором. А тут еще ветеран злоблинов и девственница с зашкаливающими показателями интуиции.
– Не ной. – рубанул я. – Где сейчас Тэсс?
Джейн горько вздохнула.
– Что, еще что-то? – язвительно осведомился я, высасывая из трубки последние капли никотиновых смол.
– Да. Мы смоделировали выход и в виртуальной модуляции корабля подсунули ей твою виртуальную форму, управляемую мной. Она меня раскусила…
– Так где она сейчас? – напомнил я, направляясь к вентиляции выколотить пепел и запрятать трубку.
– У себя. Из шлема ее вынули, но она закрылась. Лежит ни на что не реагирует. Я пока отклонила химию и болево-шоковую ломку, но что делать – не знаю. Точней, знаю, но это мне нравиться еще меньше, чем вариант дать тебе с ней поговорить…
– Джейн. – я сел напротив ее и посмотрел на ее скрещенные ноги. – я, в общем-то, знаю что с ней. До нее дошла, но не была воспринята и пережита страшная, но нехитрая мысль, что все окружающее – затянувшаяся виртуалка, Ну, матрица из этой киношки. У вас на корабле ее случайно нет?
– А что?
– А то, что очень способствует этот фильм сохранению крыши при общении с виртуалкой.
Джейн сорвала с пояса коробочку и затараторила в него. Переговорник ответил металлизированным голосом.
Я вздохнул, предчувствуя, чем все кончиться. Предчувствия меня не обманули…
"Не дави!" Кнопка
Поражаясь собственной смелости, которой хватило на то, чтобы одеть шлем, я вывернул из-за угла пустой улицы и увидел Тэсс. Она, рыдая, сидела на асфальте перед входом в большой-большой кинотеатр, втиснувшийся в нормальную улицу широкую улицу западноевропейского города.
Я зашагал к ней и внезапно понял, что не знаю, что делать. То есть совсем. Я более-менее знал, кто я, очень хорошо – где я, неплохо – что с Тэсс. Я знал, как ее развеселить, чтобы она забыла на время, где она и что с ней. Я знал, как ее соблазнить и добиться того же результата, но с большей выгодой для себя. Я знал, как запугать ее до того, что она сломается и из нее можно будет вылепить что мне захочется. Я знал, как привести ее к ощущению богини, которой нет дела до десятка-другого людишек, пытающихся что-то с ней сделать. Я знал много других как.
Но вот что делать, я не знал. Привычно закурив, чтобы выразить окружающему миру, что я думаю, я шел к Тэсс, замедляя шаги и медленно растягивая себя на дыбе, пытая, что же я хочу.
Тупое резиново-вязкое "Не знаю" облепляло меня, с каждым шагом приближавшим меня к Тэсс, удаляя от понимания, что делать.
Она подняла голову на шум шагов.
– Что? – всхлипнула она. -… зачем опят очередная ложь? Теперь вы меня изнасилуете, чтобы я не чувствовала себя уродом? Изнасилуете, да?
Резиновая стена прогнулась и лопнула, продавленная хлынувшим в меня океаном злобы. Она, злоба, вся, до последней капельки, всосалась в меня, сожрав все "не знаю", "Не могу", "не помню". Мир вокруг дрогнул, как экран телевизора и восстановился.
Теперь я точно знал, что я хочу убить Тэсс. Не тело, а саму ее, то, что будет висеть в паре метров от мертвой кучки мяса. Но этого-то я и не мог. Все остальное мог, а этого – нет. Злило это.
– Нет. – тихо и гулко ответил Тэсс кто-то, кем я временно был. – Я пришел просто сделать тою смерть настолько невыносимой. чтобы тебе захотелось жить…
Он шагнул к ней и не спеша пнул куда-то под ребра.
– Харш! что ты делаешь? – завопил мне в ухо голос Джейн одновременно со вскриком Тэсс.
– Я буду убивать и оживлять тебя, пока тебе не надоест, и ты захочешь жить, а потом я буду убивать тебя, пока ты перестанешь хотеть жить, и тогда, когда ты перестанешь хотеть и жизни и не-жизни, я перестану тебя убивать, потому что убивать будет нечего. – спокойно сказал временно занявший мое место монстр, пинками катя по асфальту скулящую Тэсс.
Кто– то внутри меня, маленький и нервный на фоне гигантского спокойного убийцы, неистово верещал, что избиение должно быть немедленно остановлено, и я должен ее пожалеть. Я-монстр понял, что обычно я и есть этот жалкий хлюпик и отгородил его, а потом сильным пинком сломал шею валявшемуся передо мной скулящему куску мяса.
Тэсс дернулась и замерла.
"Все." – подумал я и злоба начала утекать, как приливная вода, обнажая острые рваные камни чувства вины.
– Нее-е-е-ет! – завизжала Тэсс за спиной. Я обернулся, увидел искаженное смертным ужасом лицо в десятке шагов, на которые я отпиннал ее тело от точки входа.
– Да! – прогремел я. Злоба нахлынула обратно и снова не было ничего – ни мыслей, ни чувств, только гладкое-гладкое, как спокойное озеро, желание убить.
Догнав убегающую Тэсс, я повалил ее на асфальт, ударил об него лицом, еще, еще, еще. пока не перестала вздрагивать, потом отволок ее бесчувственное тело к тому месту, где она появилась, и свернул ее шею.
Злоба, затопив и спрятав всякий ненужный хлам, уже не чувствовалась. Мне было невыносимо скучно. Я делал нудную работу – убивал девочку, все чувства к которой остались под мегатоннами злобы.
Никаких эмоций.
Ни удовольствия, ни отвращения.
Кулак в солнечное сплетение, колено в прыжке в нос.
Руки на горло и давить.
Подсечка, ногами прижат руки, ладонь на нос, ладонь на рот. Держать.
Короткий удар сбоку по шее.
Вырвать кадык натянутыми пальцами.
Подсечка. Колено – в спину, руки – за глазные впадины, потянуть.
Поймать кулак, выкрутить руку, вывернуть сустав, ладонью в затылок.
Отбить кулаки, ладонями по горлу.
Поймать ногу, раскрутить тело и ударить об асфальт. Еще раз, когда сломанные руки не смогут защитить голову.
Выбить плачущие глаза, проломить дно глазных впадин.
По очереди сломать ключицы и направив осколки вовнутрь, ударить по плечам.
Месить руками, потом ногами.
Вмять носовую кость ударом ладони.
Проломить височную локтем.
Разбить кадык ребром ладони.
Несколько ударов в основание носа.
Оторвать нижнюю челюсть.
Надавить коленом в сердце.
Сломать позвоночник об колено.
Прыжком раздавить голову.
Прыжком проломить грудную клетку.
Свернуть шею направо.
Свернуть шею налево.
Проломить локтем грудину.
Переломать ребра.
Я убивал и убивал, не уставая и ничего не чувствуя. Потом где-то под гладью мертвой злобы мелькнула мелкая мыслишка, что я могу заниматься этим бесконечно. Внимание, то немногое, что у меня оставалось, отклонилось на мысль и я не успел схватить Тэсс, откатившуюся кувырком.
– Не успел! – радостно оскалилась она, занимая камаэ.
Я молча шагнул к ней, отлетел от удара в живот, поднялся, шагнул, отбил ногу. Голова мотнулась от удара, рука вместо горла зацепила пустоту, попала в захват, и я полетел на асфальт, успев схватить Тэсс за шиворот. Поймав ее в захват, я вцепился ей в горло – перегрызть, и вдруг меня посетила совершенно идиотская мысль, показавшаяся мне очень смешной.
Злоба испарилась под жаркими лучами этого безумно веселого ядерного взрыва и я, не выпуская из зубов вкусно-соленой кожи, под которой чувствовалась сонная артерия, захрюкал.
Тэсс, подрыгавшись подо мной еще пару секунд, затихла и злобно прорычала:
– Что, не можешь горло перегрызть?
– Могу… Подумалось не, а смогу ли я тебя трахнуть до смерти? – просмеялся я, отпустив горло и заглядывая в зеленые безумные фонарики ее глаз.
– Скорее я тебя… кто бы ты на самом деле ни был. – хищно прошептала Тэсс. Фонарики разгорались похотью.
Мое веселье куда-то исчезло, спугнутое похотью, оставив прочно угнездившиеся привычки как-то улаживать ситуацию.
– Нет, любовь моя, так не пойдет.
Откатившись, я встал и полез за сигареткой.
– Да? – она послала мне с гребня волны возбуждения презрительную улыбку. – Ну тогда я сама… – она начала расстегивать рубашку с неторопливостью профессиональной стриптизерши.
– Давай-давай. – ободрил я, вынимая из запасников дежурных настроений старую добрую пошловатость, успешно применяемую уже лет десять в таких ситуациях. – А я пока пойду поищу палку позанозистей, чтобы протыкание тебе запомнилось на всю жизнь. И как это я не додумался так тебя убивать? – закончил я уже на ходу. Отойти я успел аж шагов на десять. Потом, услышав тихие всхлипы, вернулся и присел рядышком с плачущее Тэсс.
– За что? – всхлипнула она в затянутое облаками небо. – За что вы меня? – всхлипнула она в меня настолько жалобно, что я чуть не принялся гладить ее по головке и жалеть.
– Не мы, а я. Это все таки я, а не кто-то из этой команды психологов-дилетантов. А было бы за что – сразу же изнасиловал бы, хотя и не умею. Как-то никто не научил. И потом, что-то мне кажется, что эта фигня вокруг и ненастоящие тела – не самое подходящее место, ты не находишь?
– Сниму я шлем и обнаружу, что все на месте. – шепнула Тэсс небу, села и выхватила мою сигаретку. Красиво затянувшись и прокашлявшись, она вернула ее мне и все еще кривясь, прошипела:
– Ладно, как отсюда выйти?
– Хм! – облачко дыма вышло внушительное. – вообще-то мы сюда пришли кино посмотреть…
– Он убил ее пару десятков раз, а потом пригласил в кино. Интересные у тебя методы ухаживания за девушками.
Тон ее фразы смутно напомнил не что-то. Какое-то предчувствие острым котеночьим коготком игриво поцарапало по спине, передернувшейся от такого неожиданного ощущения. Отловленный в темном углу котенок жалобно мяукнул "Джейн" и исчез.
Тэсс, внимательно наблюдавшая за тем, как я старательно изучаю сигарету, посерьезнела. А встретив мой испытующий взгляд напряглась и тут же расслабилась до удивления.
– Как называется ката на третий кю? – выстрелил я.
– Что? Это ты к чему?… – удивленно спросила она.
Я вздохнул.
– Ладно, мальчики и девочки. Я хочу сходить в кино. С Тэсс. Которая знает, как называются ката, не курит и не ведет себя как совратительница со стажем, пользуясь чужим телом. Так что верните ее на место и дайте мне доделать свою работу.
– Застанец! – восхищенно посмотрела Тэсс, вздрогнула и сменила взгляд на испуганно-беззащитный.
– Опять? – безнадежно прошептала она, застыв ожиданием пойманной жертвы.
– Не-а… только скажи, какого цвета 3-ий кю?
– Что? Зеленого.
– Ага. Тут вместо тебя Джейн заходила.
– Что? – она смотрела на меня совершенно непонимающим взором. Потом осмотрела пару десятков своих изувеченных тел и задрожала.