Надо ли говорить, что письмо взволновало Марину до глубины души. Весь вечер она не могла думать ни о чем другом. Попыталась посоветоваться с подругами - те только пальцем у виска крутили. Ритка, с которой Марина все еще поддерживала отношения, присвистнула в трубку и сказала неодобрительно: "Да ты, дорогая, совсем крышу потеряла!" Выпускающий редактор "Экумениста" Катя Спохальская, на удивление легкий и спокойный человек, спросила с некоторым сомнением: "А оно тебе надо?"
Только маме Марина не позвонила. Потому что прекрасно знала, как она отнесется к этому. Помощник депутата московской Гордумы, выборный распорядитель благотворительного фонда "Новое Наследие" Татьяна Львовна Астахова прекрасно владела своим голосом, умело расставляла интонации, как и подобает хорошему оратору.
"Ты едешь ПОМОГАТЬ ему или ЕМУ помогать?" - спросит она.
Марина и сама в состоянии задать себе этот вопрос. И даже ответить на него.
Собиралась, правда, она долго, почти три месяца. Разобралась с делами, оставила хозяйке квартиры плату за два месяца вперед - нельзя ведь сжигать за собой все мосты. Вдруг не понравится? Пусть останется хотя бы одно место в Москве, куда можно вернуться в любое время, не оправдываясь и ничего не объясняя.
Созвонилась с журналами, сказала, что уезжает в командировку, намекнула о новых перспективных материалах - не все, мол, православные священники придерживаются официальной позиции Церкви. Есть среди них и такие, которые готовы к реформам, а возможно и к объединению. Некоторые издания заглотнули наживку, даже предложили оплатить эксклюзив.
Добраться в Синий Колодезь действительно оказалось делом непростым. Почти сорок часов ритмично постукивали колеса под ногами, Марина постепенно привыкла к вагонной духоте, разговорчивым попутчикам и к непрерывной качке. Причем, как оказалось, привыкла настолько, что когда сошла на перрон Екатеринбурга, ее аж повело в сторону, словно только что прибывшего в порт моряка. Потом полночи пришлось провести в пыльном и гудящем, как муравейник, автовокзале, ожидая утреннего автобуса в Каменец. Старенький ПАЗик, набитый коробками, ведрами, сумками и людьми, трясся по едва просохшим с начала половодья дорогам часов шесть. Пассажиры болтали о том о сем, с интересом поглядывали на "городскую", но заговаривать не решались.
В Каменце ее ждал старенький "уазик", латанный, весь в ржавых подтеках, осевший на лысые шины. Водитель, крепкий мужик лет сорока, заросший до бровей рыжеватой бородой, курил у кабины, время от времени поглядывая по сторонам.
- Это вы от отца Базиля? - несмело спросила Марина. Борода поднялась, на удивление веселые и бесшабашные карие глаза уставились на девушку.
- Марина? Вот хорошо! А то я уж заждался. Залезайте. Только осторожнее - правую дверь, бывает, клинит.
Марина забралась в кабину, водитель подхватил с земли сумки, сунул назад. "Уазик" завелся не сразу. Минут пять он чихал и кашлял мотором, водитель чертыхался, то и дело поглядывая на часы. Марина почувствовала укол совести.
- Вы давно меня ждете?
- Со вчерашнего вечера.
- Ой, извините… я не знала. На последний автобус в Каменец не успела, пришлось ждать утреннего. Вы из-за меня потеряли столько времени!
Машина, наконец, завелась. Водитель снова выругался, потом испуганно перекрестил рот, пробормотал: "Господи, прости мя, грешного". Повернулся к Марине, сказал:
- У меня послушание такое. Отец Базиль повелел. Грешен я.
- Простите, - Марина замялась, - как вас зовут?
- Петр. Петр Симеонов.
- Скажите, Петр, а что значит послушание?
- Батюшка наложил. За грехи мои. Меня к сивушке иной раз так тянет, что даже молитвой спастись не могу. Обещал не пить, а каждый раз - нарушаю. Потому и грешен.
Марина кивнула. Отец Базиль потихоньку уже начал исправлять колодезян. А ведь еще и года нет, как он тут обосновался.
Машина тем временем выбралась из города, запрыгала по кочкам извилистой лесной грунтовки. Время от времени по бокам вставали фонтаны брызг, когда колесо с размаху попадало в заполненную водой промоину. Марине пришлось схватиться за приваренную над дверцей скобу - трясло в салоне неимоверно.
- Куда мы едем? - стараясь не прикусить губу при очередном прыжке, спросила Марина. - К отцу Базилю?
- Нет, батюшка в Белоомут поехал, место для часовни выбирать. Сказал, будет к вечеру. Я вас пока к мамке отвезу. Она покормит, да и умоетесь с дороги.
Марфа Демьяновна оказалась женщиной словоохотливой, не чета иным уральцам. Потчуя Марину душистой домашней выпечкой, она говорила и говорила, словно раскручивалась где-то внутри дородного тела невидимая пружина:
- Третий год уж пошел, как Господь призвал к себе отца Константина, Царство ему Небесное. Старый он был, батюшка наш, а тут еще и простудился: зимой-то церкву топить дров не оберешься. Когда наши мужики помогали - тепло было, а если на охоту уйдут - церква нетопленая стоит. Отец Константин и говорит: все равно буду служить каждый день. Господу угодно. Ты кушай, дочка, кушай.
Марина послушно надкусила пирожок. Марфа Демьяновна просияла:
- Вот, а то худущая какая, бедняжка. А еще учительница. У вас там, в городе, все какие-то тощие, некормленые. Ты сама-то откуда будешь? Из Каменца? Или из самого Сверд… э-э… Екатеринбурга?
- Нет, Марфа Демьяновна, - терпеливо ответила Марина раз, наверное, в десятый, - я из Москвы.
- Из Москвы?! Совсем у вас там есть нечего, что ли? Оголодали?
Марина улыбнулась, вспомнив как три с половиной года назад большего всего на свете мечтала похудеть:
- Да ничего, пока держимся. А что случилось с отцом Константином?
- Ну, как мы его ни предупреждали: батюшка, холодно, застудишься, он - ни в какую. Из наших, кто в тулупе, кто в душегрейке теплой на службе стоит, а отец Константин-то - в одной рясе. Холод собачий. Ну и застудился, два дня кашлял, а на третий - преставился. Фельдшер в Белоомуте живет, пока добрались до него, пока он приехал, уж поздно было. Так мы без батюшки и остались.
Марина слушала внимательно, стараясь отсеивать ненужные подробности, выделить главное. Новый батюшка нагрянул нежданно-негаданно и, как говорят, прислали его чуть ли не из самой Москвы, хотя на самом деле кто он и откуда - в Синем Колодезе так толком никто и не знает.
- Из Москвы, - улыбнулась Марина. - Могу точно сказать.
- Ну, слухи-то всякие ходили. Нашим только дай волю языки чесать. Такого наслушаешься!
Кто-то предположил даже, что отец Базиль происходит из староверов, обучался в укрытом от всякого постороннего глаза старообрядческом монастыре. Но слухи так и остались слухами, а отец Базиль…
- …не успел приехать, как сразу наших мужиков в оборот взял. Поначалу роптали - говорят, Пахом с Еремеичем по пьянке хвастались батюшке красного петуха подпустить, но, как всегда у них бывает, дальше разговоров дело не пошло. А я тебе скажу, с мужиками так и надо. Раньше ведь как бывало: вечер наступает, а наши все как один глаза свои бесстыжие залили, и давай песни орать. А там - или драка, или по этому делу, - Марфа Демьяновна характерным жестом щелкнула пальцем по горлу, - в канаву свалится, башку дурную раскровянит или еще что. Летом, пока со скотиной да с огородом дел много, еще куда ни шло, а осенью-зимой… Только держись. Ежели на охоту не пойдут, по всей деревне дым коромыслом стоит. Теперя все по-другому. Отец Базиль мужиков подрядил храм обновить, подворье в порядок привели: любо-дорого посмотреть.
- И что, - недоверчиво спросила Марина, - все соглашались?
- Какое там! - махнула рукой Марфа Демьяновна. - Но батюшка тоже оказался не лыком шит. Он так все повернул, что те, которые ему помогали, стали на отказников волками смотреть. Мы, мол, работаем, а вы - что? А отец Базиль и дальше пошел: кто, говорит, Господу служить отказывается, того исповеди лишу и причастия. Тут мужикам и деваться некуда. Пришли к батюшке, прости, говорят, бес попутал. Оказалось, суровый он, но отходчивый. Ладно, сказал, прощу. В первый и последний раз. Потому как не для меня вы все делаете, а для Господа, грех это. И тут же, на месте, послушание наложил на отказников - неделю на благоустройстве подворья работать. Крякнули мужики, но пошли. Зато, не поверишь, всю неделю в деревне тишина и благодать стояла.
Марина раскусила еще один пирожок. На этот раз - с картошкой и луком.
- Ой, самовар-то, небось, остыл! - воскликнула Марфа Демьяновна. - Может, подогреть? Или пирожков еще? Тебе детишек учить, надо чтоб сильная была да сытая. А то, сама знаешь, голодное брюхо к учению глухо. А к учительству и подавно.
- Нет-нет, спасибо. Вы лучше дальше рассказывайте.
- А дальше, как послушание кончилось, мужики на радостях по полуведерной хватанули. Да так, что на утро едва рассолом отпоили. Тогда как раз Пахом с Еремиичем и похвалялись. А через неделю - причастие. На покаянии-то, хочешь-не хочешь, а все выложишь. Отец Базиль слушал-слушал, да епитимией всех и наказал. Татьяна рассказывала, Полякова, та, что на выселке живет, ее благоверному неделя поста досталась, да еще не пить месяц. Он и взмолился: батюшка, говорит, прости, месяц не выдержу. Разреши отработать, что хочешь сделаю, руки у меня вроде из того места растут. Отец Базиль подумал и разрешил. Танин муженек крестильню на подворье срубил, с проточной водой, да подогревом. Батюшка его похвалил: богоугодное дело, мол, сделал. Теперь можно младенцев зимой крестить без опаски. Правильно я тебе скажу, а то при наших морозах детей до весны, бывало, не крестили. При отце Константине-то. А, не приведи Господь, умрет дите? Так и уйдет некрещеным? Крестильня до чего ладная получилась! Зойка, Неверовых дочка, что в доме батюшки нашего прибирается, говорит: отец Базиль даже сам в ней мыться не брезгует.
На лице Марфы Демьяновны промелькнула странная гримаса, буквально на мгновение, но Марина заметила.
Интересно, что это за Зойка еще? Надо посмотреть. Вдруг какая-нибудь деревенская Венера? И наверняка уже на отца Базиля глаз положила.
"Господи, - подумала Марина, - опять я об этом!"
Несмотря на всю щекотливость вопроса, Марина то и дело думала об отце Базиле, как о мужчине. Ругала себя, стыдила, но все равно рано или поздно возвращалась к этому. Ее очень волновало: позволено ли отцу Базилю жениться. Вроде бы он из "белого" духовенства, а значит иметь семью ему не запрещено. Хотя… Из книг Марина знала, что православные священники могут жениться лишь однажды - до поставления в сан. Но что такое этот сан? "Отец" Базиль - сан или нет?
Иногда, отчаянно стыдясь самой себя, девушка мечтала. Это началось еще в Москве, почти сразу после письма с Урала. Ей казалось, что если уж отец Базиль решил изменить православные каноны, то можно сделать и еще кое-что. Например, разрешить всем священникам иметь семьи.
Обычно подобные мысли заканчивались для Марины смиренным покаянием и слезами в подушку. Ей все время казалось, что оттуда, сверху на нее смотрят неодобрительно.
А Марфа Демьяновна тем временем и не думала останавливаться:
- Так и пошло. Суров батюшка: чуть что, за любой мало-мальски заметный грешок сразу накладывает епитимию, а уж за серьезные дела - послушание. Да такое, что мало не покажется. Наши бабы довольны, на руках его носить готовы. Мужики не пьют, не дерутся, с палкой за ними не гоняются. Куда там! Сейчас вся деревня по струнке ходит. И так половина у отца Базиля в должниках: из тех, кто послушание не отработал, кто согрешил, да наказания не понес, потому что батюшка решил подождать, а вдруг греховодник сам исправится? И тут уж и пикнуть не смей: не греши, блюди себя в вере и чистоте. Иначе отец Базиль по полной накажет.
Марфа Демьяновна, наверно, говорила бы еще, но тут в сенях затопали, голос Петра зычно выкрикнул:
- Мать! Принимай еще гостей! Сам батюшка пожаловал! Дверь открылась и в дом, едва не задев скуфьей низкую потолочную балку, вошел отец Базиль. Марина смотрела на него во все глаза. С их последней встречи он, казалось, утроил свою неземную красоту и притягательность. Рабочий подрясник удивительно сочетался с крепкой фигурой, широкими плечами и… головой мыслителя. Отец Базиль казался молодым, полным сил чернокрылым вороном, символом мудрости и веры. На щеках священника играл румянец, лицо светилось здоровьем. Марина подумала: свежий воздух, добрая работа, незатейливая крестьянская еда…
- Благословите, батюшка! - сказала Марфа Демьяновна. В ее тоне Марина с удивлением уловила подобострастные нотки.
- Благословение этому дому!
Хозяйка засуетилась, собирая на стол новые разносолы, полезла в погреб за каким-то особенным угощением.
- Благословение тебе, дочь моя!
Отец Базиль повернулся к Марине. Только сейчас она поняла, что поднялась при его появлении и так и стоит до сих пор.
"Все-таки он удивительный!" - несколько невпопад подумала она.
- Здравствуй, Марина. Если б ты знала, как я рад, что ты приехала!
Отец Базиль присел рядом, все тем же простым и ласковым жестом погладил ее по голове.
- Ты прекрасно выглядишь. Неужели какая-нибудь новомодная диета?
Марину почти до слез растрогала его тактичность. Обычно подруги и знакомые, кто ее долго не видел, говорили: "Маришка, ты похудела!"
- Нет, - ответила она, - просто есть для кого выглядеть красивой!
Отец Базиль заметно смутился, Марина испугалась, что он может ее неправильно понять. Она хотела сменить тему, но священник опередил ее:
- Ну что, устроилась?
- Да, спасибо.
- Пару дней поспишь здесь, у Марфы, а я пока скажу Зое, чтобы подготовила для тебя комнату. В гостевом доме при церкви. В подворье. Правда, по-местному, подворье - это все пристройки к дому. Ну да ладно. Подождешь?
- Конечно, - ответила Марина, а про себя подумала: "Опять эта Зоя!"
- Как Марфа? Не обижала? - весело спросил отец Базиль.
Марина рассмеялась.
- Наоборот. А почему меня все считают учительницей? Это вы так сказали?
Отец Базиль посерьезнел, заложил руки за спину, прошелся по комнате.
- Видишь ли, здесь, в округе, все четыре деревни остались без учителя. Старшие ребята в Каменец ездят, за семнадцать километров, а маленьких-то куда? Вот я и надумал - открыть в Колодезе церковную школу. Будем учить читать, писать, книжки дадим. А то получается, что ребята до двенадцати лет - почти все неграмотные.
Марина залюбовалась им. Кто еще мог бы с таким волнением говорить о деревенских ребятишках, заботиться о них? Вот оно - настоящее милосердие! Не пожертвовать с барского плеча миллион-другой, даже не поинтересовавшись, кому он достался, а самому выискивать нуждающихся.
- А ты будешь учительницей.
- Я? - Марина с удивлением подняла вверх брови. - Но я не умею!
- Не умеешь ни читать, ни писать?
- Нет, учить!
Отец Базиль с сомнением посмотрел на нее:
- А это так сложно? Мы же тут не высшее образование собрались устраивать. Надо ребятишек из ямы вытаскивать, а то для них в этой жизни нет ничего хорошего, светлого. Помнишь свое выступление на конференции? Кто уговаривал Церковь меняться, вернуться к миссионерству, проповедовать?! Так давай начнем! Это наш христианский - а мой еще и пастырский - долг. Ты будешь как бы учительница начальных классов, а я - понесу детям слово Божие. Чтобы никакие секты не смогли закабалить их, чтобы они с самого детства знали, какая Церковь истинная. Пусть обучатся грамоте, узнают все о Боге, и тогда уже никто не сможет сбить с праведного пути чистые души? Согласна?
Во время беседы отец Базиль расхаживал по комнате, но сейчас он неожиданно оказался рядом с Мариной. Он мягко погладил ее по щеке, заглянул в глаза.
- Ты мне нужна, Марина. Помоги мне.
Его слова показались девушке преисполненными такой неземной ласки и нежности, что она на какое-то мгновение даже онемела от счастья. Глаза предательски заблестели, они потупила взгляд, сказала:
- Я… я сделаю все, что вы просите.
2007 год. Файлы из компьютера Марины Астаховой.
Заметки к лекции в Уральском государственном институте культуры
…Прежде всего, необходимо сказать, что такое русское старообрядчество и какие течения в нем присутствуют. Старообрядчество - это совокупность различного рода религиозных организаций, возникших в середине восемнадцатого века в результате раскола Русской православной церкви. Сторонники старообрядчества отказались признать церковные нововведения патриарха Никона, были прокляты на церковном Соборе 1666-67 годов и преданы суду "градских властей". Для раннего старообрядчества характерны отрицание"мира", в котором господствует антихрист, проповедь близкого конца света, назначенного на 1666 год, аскетизм, приверженность старым обрядам и так далее.
Старообрядчество не было однородным движением. Наиболее умеренная часть старообрядцев, так называемые поповцы, в отличие от беспоповцев признавали священство. Считая новую церковную иерархию еретической, они, тем не менее, не отказывались принимать в свои ряды бывших "никоновских" священников-перебежчиков. Такая ситуация была вызвана тем, что епископов, верных старообрядчеству, в России практически не осталось.
Другая часть, называемая беспоповщиной, считала, что после раскола земная иерархия и священство прекратились. Беспоповцы сохранили только те элементы древнего православного богослужения, которые не требуют присутствия священнослужителей. Поэтому у них отсутствует литургия, а в молитвенных домах нет алтаря.
Третья, наиболее радикальная часть старообрядцев - Спасово согласие - полагала, что "нет в мире ни православного священства, ни таинств, ни благодати". Поэтому среди спасовцев наблюдается отход от жесткого соблюдения православной обрядности.
Этими доктринальными различиями обусловлено и неравноценное участие старообрядческих направлений в хозяйственном развитии России. Наибольший вклад в экономику страны внесли поповцы и умеренные беспоповцы. Зато старообрядцы-радикалы активно содействовали хозяйственному освоению окраинных российских земель, и прежде всего - Сибири. В отличие от подавляющего большинства российских подданных, старообрядцы, начиная со второй половины семнадцатого века, переселялись за Урал совершенно добровольно. Спасаясь от гонений, они уходили глубоко в тайгу, устраивали там свои дома, заводили хозяйство. Стараясь избежать контактов с "антихристовой" царской властью, отдельные старообрядческие семьи доходили даже до Тибета.
Об устойчивой традиции старообрядческих "робинзонад" свидетельствует история семьи Лыковых, обнаруженной геологами в начале восьмидесятых годов в Саянской тайге. Еще более уникальна одиссея старообрядческой общины, которая в девятнадцатом веке переселилась с Волги на Дальний Восток, после 1917 года ушла в Манчжурию, в 1949 году переехала в Бразилию, затем в американский штат Орегон, а в 1968 году перебралась на Аляску, где обитает и поныне в поселении Николаевск. Николаевские старообрядцы создали Российское морское товарищество и занялись рыбным промыслом, успешно конкурируя с местными рыбаками.