***
- Никуда мы не поедем, - сказал Паша. – Люди боятся выезжать из деревни.
- Нам скоро помогут, - сказал Рома. – Нужно продержаться два дня.
- Два дня мы продержимся, - вмешался Вася. – Но больше никуда не поедем. Вот как помощь придет, так и посмотрим и на санаторий, и на Баланов ключ. Это наше окончательное решение!
Рома отвел Элю в сторону:
- Мне туда надо.
- Зачем?
- Задача такая… от руководства.
- Всё-таки ты не журналист, - краем рта улыбнулась Эля.
- Журналист, - сказал Рома. – Я же отправил "статью" своему "редактору". Теперь он просит некоторых подробностей.
- В любом случае я пойду с тобой, - заявила она.
- Это не обязательно, - ответил Рома. – Главное, что я буду знать, что ты меня ждешь…
Пока была связь, Рома еще несколько раз успел поговорить с кем-то по телефону, после чего связь прекратилась – наблюдатели сообщили, что видят клубы дыма, поднимающиеся над вершиной горы, где была установлена вышка сотовой связи.
- Сожгли аппаратную или генератор, - резюмировал Рома.
Он собрал актив:
- Сегодня ночью будем ждать нападение.
- Мы его каждую ночь ждем, - сказал Паша.
- Нападение совершат те, кто убил наших парней на горе, кто убил Петровича и медсестру. Это не вирмоны, не оборотни, это люди, вооруженные автоматическим оружием, хорошо подготовленные, метко стреляющие. Противостоять им в открытом бою мы не сможем – наших бойцов они перебьют в два счета. Поэтому нужно будет применить хитрость…
Рома увидел интерес к своим словам, и ткнул пальцем в карту:
- Их задача – уйти из района. Путей у них два – морем или воздухом. Есть вероятность, что за ними придет или катер, или самолет. Но им крайне срочно нужно отсюда уйти – и они без сожаления пойдут на прорыв!
- А дорога? – спросил Вася. – К райцентру?
- Перекрыта. Вчера они попытались по ней прорваться, но вышли на полицейский кордон, который их остановил. После перестрелки они вернулись обратно. Полиция потеряла двух человек.
- Откуда известно? – недоверчиво спросил Паша.
- Звонил кому надо, пока связь работала, - ответил ему Рома и продолжил: - Завтра к вечеру помощь будет уже здесь. Но эту ночь мы будем стоять своими силами. Нет, конечно, вы все можете закрыться в своих домах, и не показывать оттуда своего носа, и тогда ваш враг благополучно пройдёт через село и уйдет в море, или их заберут на аэродроме…
Рома внимательно посмотрел каждому в глаза, и с сожалением увидел, что многие вдруг одобрительно загудели, принимая такую форму поведения в предстоящую ночь, но тут вдруг встал Паша:
- И упустим их от справедливого гнева? Так получается? У каждого из вас погибли родственники, а у кого-то дети! Вижу – все хотят мести, но лучше отсидеться – моя хата с краю, и я ничего не знаю! Так?
Он осмотрел своих односельчан. Теперь они прятали свои глаза.
- Я не понял? Труса здесь празднуем, мужики?
- Да какого труса, - отмахнулся какой-то коренастый мужичок. – Сложно всё, непонятно, страшно…
- Завелся как-то в доме кот, - сказала Паша. – Мышей ловил, хорошо жил. Но мышам это не нравилось. Собрались они, значит, да решили повесить коту колокольчик. Чтоб, значит, знать, где он, и заслышав, вовремя убегать. Решение-то они приняли, да вот желающих сделать это – не нашлось. Так кот их и съел всех.
- Хорошая сказка, - сказал Вася. – Прямо про нас…
- Да мы готовы, - сказал кто-то из мужиков. – Просто сами поймите – ведь помощь идёт. Вот и не хочется в последний день войны свою голову под пули подставлять.
- Мой дед, - сказал Рома, - в последние дни войны брал Берлин. Там он был дважды ранен и мог уклониться от дальнейшего участия в боях, но он этого не сделал! Ведь знал, что война вот-вот закончится, и зачем лишний раз рисковать собой! Почему он пошел до конца? Может быть, потому, что хорошо помнил о том, как зверствовал враг на его родной земле? Может быть потому, что своими руками хотел поставить точку в той жестокой войне? Я уверен – ваши отцы и деды поступили точно так же. А сейчас мы тут рассуждаем – готовы мы или не готовы…
Эля увидела, как люди стали увереннее смотреть на него, заговорили между собой и закивали головами.
- Ладно, - сказал кто-то. – Говорите, что нужно делать! Семи смертям не бывать, а одной не миновать.
Рома снова ткнул пальцем в карту:
- Вот возможные места прорыва к аэродрому и пирсу. Нужно позаботиться о том, чтобы наши главные силы были сосредоточены на наиболее опасных участках. Кто из вас служил в армии?
- Ну, я, - ответил высокий парень, у которого из-под камуфляжной куртки виднелась тельняшка. – Сержант морской пехоты Федор Рябцев! – представился он.
- Воевал?
- Нет, но полный курс боевой подготовки я прошел, командовать отделением могу. За последние две недели здесь уже всякого повидал…
- Значит, смотри, сержант… - Рома развернулся и протянул руку, указывая направление: - Главное – это дорога. Как я понимаю, в основном в деревню они заходили всегда по ней…
- Да, - кивнул Федор.
- Там нужно будет выставить дозор, из двух человек, за ними будет прикрытие – человек пять. Люди должны будут всю ночь сидеть там максимально скрытно – не разговаривать, не курить и уж тем более не бухать! На той стороне подготовленные профессионалы, вон, ваш снайпер их видел, если они вас обнаружат раньше времени – перебьют всех за минуту. Но если все будет наоборот, и вы подпустите их на близкое расстояние, то ваши дробовики окажутся сильнее их автоматов!
- Сделаем, - кивнул морпех.
- Был бы ты мой подчиненный, я бы сказал тебе, что ты отвечаешь за свой участок головой, - сказал Рома. – Но это не так, и поэтому я просто прошу тебя помнить, что за тобой деревня, где живут твои близкие и родные!
Рома нашел глазами Пашу:
- Второе – дозор, который сидит у нас на вышке, сегодня ночью надо будет снять. Враг о них знает, и поэтому или обойдет, или уничтожит издалека. Вместо них надо будет посадить муляжи.
- Отличная идея, - усмехнулся Паша. – Будут муляжи!
- Еще одну засаду ставим на дороге за рыбозаводом, что идет вдоль побережья. Там все точно так же – дозор, за ним боевое охранение! Не курить, не пить, не разговаривать! Успех наших действий – только в скрытности! Иначе они нас одолеют! Кроме того, формируем две резервные группы, каждая на двух джипах! Группы находятся в готовности выехать туда, где обозначится прорыв. У меня всё, теперь поговорим подробно…
***
Рома и Эля сидели на бревне на берегу моря. Неподалеку от них по устью реки прогуливался какой-то мужичок в болотных сапогах, проверяя поставленные сети. Время от времени он бросал на берег рыбу и шел дальше. Война войной, а пропитание себе собирать было нужно, и поэтому тут как не крути – оторвавшись от оборонительных забот, мужчина добывал пищу.
Появилась первая звезда – предвестник наступающих сумерек. Туч не было, и поэтому было ясно – их ждет светлая ночь. Как она пройдет – одному богу было известно, и никто в деревне не загадывал наперед, так как каждый уже понял – вся надежда на жизнь зависит только от самих себя.
Всё окончание светового дня Рома проносился с Пашей, расставляя людей по местам, тренируя их действиям из засад и заставляя выучить сигналы скрытого управления – светом фонаря, криком чайки, стуком по дереву. На наиболее опасных участках Рома установил растяжки своих сигнальных мин, в надежде, что они сработают под ногами оккупантов. Поужинав у Паши дома, Рома и Эля решили на часик уединиться на берегу моря.
- Знаешь, - сказал Рома. – Иногда мне кажется, что море даёт мне силы. Я могу часами неподвижно сидеть, и слушать прибой, разглядывать волны, смотреть, как оседает песок, после того, как с него сойдет волна. Сижу, порой, смотрю в эту серую массу, и мне кажется, что море – живое. Если это отрицать, то многие вещи, которые вытворяет океан, не поддаются объяснениям, но как только ты на миг представишь, что это – живое существо, тогда всё становится на свои места. И ты понимаешь, насколько же мы ничтожны, перед этой огромной сущностью, которая накрыла собой всю поверхность планеты. Мы вот ходим по земле, иногда поражаемся её просторам, а ведь на земном шаре нет ничего более просторного, чем океан! Помню, были мы в море на небольшом корабле, шли к Гуаму, по делам, и вот ночью я вышел на верхнюю палубу – полюбоваться звездами и океаном. Стою, кораблик наш качает, а вокруг меня, куда ни глянь – только вода. Внизу дизель тарахтит, из иллюминаторов голоса слышны, и вдруг мне как-то так тоскливо стало – я вдруг понял: под нами морская бездна в десять километров глубиной, над нами открытый космос, уходящий в бесконечность, по сторонам миль на тридцать тоже никого нет, и только мы – небольшая железная скорлупка, наполненная сотней человеческих жизней – идём по этому огромному существу – вспарывая его винтом и разрезая своим форштевнем. Я вдруг поставил себя на место океана, и на его месте мне вдруг стало невыносимо больно! Наш дизель крутит винт, а винт, в кавитационном угаре беспощадно рвёт океан! Этот винт для него противоестественен – ведь его не было при зарождении этого исполина – четыре миллиарда лет назад. Он приемлет только нежную ласку, ту, что даёт ему плывущая рыба, или дельфин, или кит. То есть обтекаемое тело и ламинарный поток – никаких заусенцев, стальных винтов и жесткой кавитации - совершенно никакой боли. И я понял – ведь наши жизни в Его руках. Захочет – поднимет волну, которая опрокинет кораблик, и убьёт всех нас, а сжалится над нами – так мы вернемся домой невредимыми. И задался я вопросом – а как лично ко мне он относится? И вдруг понял – он меня любит. Как и любого другого человека, животное или птицу. Ведь океан – жизнь. И эта жизнь дала жизнь другим – тем, которые выбрались на берег, и освоили сушу и воздух. Если я к нему с любовью, и без винтов, то и он ко мне с радостью и нежностью. Если я к нему на "Сирене", да с ядерной миной, то и он будет бить меня, противодействовать, мешать мне и всячески пытаться утопить – вернуть, так сказать, в своё лоно. Туда, откуда мы все вышли когда-то, миллион лет назад. Поэтому я для себя решил – с ним надо дружить, его надо любить. А еще им можно восторгаться – для того, чтобы в твоей душе наступало равновесие – ровно такое, какое демонстрирует океан во время штиля.
Стемнело. Рыбак ушел.
- Как думаешь, когда они прорываться будут? – спросила Эля, прижимаясь к нему.
- Скорее всего, в "собачье время", - предположил Рома.
- Это когда?
- В четыре утра, когда бдительность обычно падает, и на постах почти все спят.
- Откуда знаешь?
- Сам так делал.
Эля встала, прошла немного вперед и легла на песок.
- Иди ко мне…
Рома лёг рядом. Над ними висел огромный Млечный путь.
- А я люблю смотреть на звезды, - сказала Эля. – Мне было семь лет, когда я, глядя в небо из своего окна, впервые подумала, что оно где-то заканчивается! И спросила саму себя – а что там, за тем пределом? Ведь так не бывает, чтобы ничего не было. Значит, там что-то должно быть. Но, интересно – что? И я не могла найти ответ на этот вопрос, и уже в те годы меня это сильно угнетало. Впрочем, как и сейчас, когда я совершенно точно знаю, что глазами на небе мы видим всего лишь миллиардную часть Вселенной. По самым скромным оценкам ученых в обозримой части Вселенной мы видим "всего" полсотни миллиардов галактик. Эта цифра не конечна, мир еще больше, чем мы можем о нём судить. И в каждом из этих миллиардов галактик есть миллионы звезд, у которых, безусловно, есть обитаемые планеты. А на тех планетах есть жизнь – может быть, такая, как у нас, а может быть, совершенно другая. Представляешь? По миллиардам планет ходят разные существа. Они живут своей жизнью, не подозревая, что где-то есть мы. Может быть, так же как и мы, они радуются жизни и возможности рожать и воспитывать детей, умиляются возможности любить своих близких и возможности кропотливо изучать этот мир – тысячелетиями постигая его законы и тайны. А может быть, они так же безжалостно уничтожают друг друга, как делаем это мы на всем протяжении обозримой истории человечества, принося страх и страдания, ужас и бессмысленность такого бытия…
Эля привстала на локте, в темноте разглядывая лицо Романа.
- Рома, а ты как считаешь, в чём смысл нашего бытия? Для чего мы, собственно, живем?
Рома некоторое время молчал, собираясь с мыслями.
- Сложно сказать. С одной стороны смысл в жизни, безусловно, есть, и каждый здравомыслящий человек назовет рождение и воспитание детей, но это не совсем верно. Дети, и вообще, продолжение рода, это не смысл жизни, это природой обусловленная необходимость, направленная на постоянное обновление людей, как отдельных элементов человеческого социума – заменяя старых и одряхлевших, молодыми и свежими. Ведь с годами человек, в своём подавляющем большинстве, растратив свои жизненные силы и накопив определенный жизненный опыт, утрачивает стремление к дальнейшему познанию и совершенствованию окружающего мира, удовлетворяясь тем, что есть. Он становится фригидным к движению вперед и пассивным к развитию социума. Фактически, он становится таким элементом общества, который самостоятельно практически нежизнеспособен. Смерть индивида – это объективная необходимость развития. Молодой и сильный, опираясь на опыт своего умершего предка, будет дальше идти по пути познания и изучения мира. С точки зрения отдельного индивида, смысла его жизни как такового нет – по той простой причине, что его жизнь конечна и сам индивид смертен. Ведь со смертью конкретного человека навсегда утрачивается его мироощущение, его опыт, его любовь, его радость, его грусть. С точки зрения всего социума, жизнь одного человека имеет смысл лишь тогда, когда она прибавляет в общую копилку мироздания какие-то знания, рожденные его творчеством. Всегда такими людьми были ученые, писатели, архитекторы, инженеры – в общем, все те, кто не только живёт свою жизнь ярко и насыщенно, но и те, кто может свои накопленные знания передать последующим поколениям. Из всего этого можно сделать вывод, что смысл нашего бытия находится где-то в границах накопления человечеством каких-то знаний. Для чего – это нам неведомо. Возможно, для того, чтобы своими действиями, в конце концов, уничтожить всю жизнь на земле – строго по смыслу человеческих смертей, для последующего её обновления спустя миллиарды лет в виде новых форм жизни. А может, задача разумных существ состоит в том, чтобы уничтожить саму планету, таким образом, включая механизм обновления уже на более высоком уровне. Не имея понимания семантики бытия, мы находим для себя вполне объяснимые подмены, смешивая понятия смыслов с целями, чтобы к старости лет не сойти с ума, когда ты каждый день начинаешь задавать себе один и тот же вопрос – почему жизнь конечна? Наше сознание протестует против смерти – ведь в жизни есть столько радости и любви – и почему всё это всего лишь временно? Почему это – не навсегда? Мы не находим ответа на этот вопрос, пока не приходим к религии. Да, мы не можем доказать существование бога, но и в его отсутствие тоже сложно поверить. Поэтому лучше всего, прожив отчаянную жизнь, полную аморальных приключений и фантастических эмоций, на склоне лет заставить себя поверить в бога – это, пожалуй, на несколько лет продлит твою жизнь, избавив от жуткого гнёта понимания, что со смертью тебя не станет совсем – ни физически, ни духовно. Религия и вера во Всевышнего помогает найти ответы на вечные вопросы, поверив в истинность которых, ты, вероятно, не тронешься умом в ожидании конца своего бытия. Лучше смерть встретить с крестом в руке, чем без него.
- Рома, а ты уже пришел к богу?
- Пока нет. Еще не всё исполнил из того, что задумал.
- А если смерть все же придет, с чем ты будешь её встречать? Что у тебя будет в руках?
- Автомат Калашникова, - усмехнулся Рома. – Пожалуй, нам надо идти.
- Обожди. Я быстро…
Эля встала, и принялась снимать с себя одежду. Рома лишь принимал в руки куртку, штаны и все остальное. Нагая, она пошла к морю, мягко ступая по еще теплому песку.
Море было холодным, но Эля умела подавить в себе слабость. От ветра она продрогла, и некоторое время стояла на урезе, собирая волю в кулак. Вот подошла очередная волна, и она сделала шаг. Вода была настолько холодна, что она даже подумала вернуться обратно, но отступать уже было нельзя – за ней стоял человек, мнением которого она дорожила, перед кем свой авторитет опускать совсем не хотела.
Стиснув зубы, она вошла в воду. Тысячи колючих иголок вонзились в её тело, заставляя сжаться и затаить дыхание. Пришел момент, когда нужно было сделать решительный шаг – и упасть грудью на очередную волну.
Волна появилась из темноты. Эля на миг закрыла глаза, но потом открыла их вновь, и негромко вскрикнув, повалилась вперед, погружаясь всем телом в ледяную воду. В эту минуту с человеческим организмом происходят удивительные вещи – перед лицом такого сурового испытания он мобилизуется, собирается, и практически безболезненно встречает такой удар судьбы. Но на это нужно решиться.
В темноте Рома видел взмахи её рук – Эля явно поплыла дальше от берега. Но пробыть долго в такой воде она не могла, и ровно в тот момент, когда Рома уже начал переживать, она появилась из воды.