Тонкая красная пленка замутила поверхность моря. Что-то тонкое двигалось поперек, и Карл выкрикнул, как только узнал.
– Веревка!
Он прыгнул быстрее, чем они успели его остановить. Нырнув, он проплыл под волнами, затем вынырнул и быстро поплыл к тонкому концу веревки. Он схватил ее, развернулся и поплыл обратно к лодке. Карл достиг лодки и попытался забраться в нее. У него не получалось и он тяжело дышал, уцепившись за грубый дощатый борт.
– Помогите ему. – Аб смотрел на море беспокойным взглядом. – Поторапливайтесь!
Дюмарест подошел, схватил Карла за руки, поустойчивей встал в лодке и с силой потянул его вверх.
– Спасибо, – сказал Карл. – По-моему… – Он не закончил, и на его лице появилось странное выражение. Эта гримаса продержалась около трех секунд, потом он стал кричать.
Дюмарест понял, почему, когда втащил его в лодку. Обе ноги Карла были откушены выше колен.
Пробуждение было странным. Его уши улавливали звуки, которых он раньше не слышал. Слышался ритм тяжелых повторяющихся ударов и какие-то непонятные жидкие засасывающие звуки. Токи индукции, казалось, работали, поскольку он чувствовал тепло в своем теле, но во рту был странный вкус, а ощущение щебенки под своим телом он раньше никогда не испытывал. Но свет был таким, как положено – слишком ярким. Свет всегда был слишком ярким.
Он повернулся и сразу же проснулся. Он не был в контейнере. Он не был и на корабле, который только что закончил путешествие. Он лежал на берегу из песка и гальки и видел рубиновое сияние солнца над волнами, которые с громовым шумом ударяли о берег.
Он повернулся еще раз, так что лицо оказалось снизу, и встал на четвереньки. Он сразу же почувствовал страшную слабость. Он пополз назад, как собака уползает от подозрительного запаха, и почувствовал под рукой сырость. Это была лужица воды, оставленная отступившим приливом, и он умылся и прополоскал рот этой соленой жидкостью. Только глотнув немного воды, он почувствовал, что умирает от жажды.
Непрерывный гул прибоя нисколько не утолял ее.
Он встал на колени, и сразу же волна головокружения набросилась на него. Слабость была ужасающей. Он сел и уставился на воду, ожидая, когда пройдет головокружение. На нем были только шорты. Он потерял всю одежду. Его кожа была пропитана солью, и что-то содрало кожу с одной стороны бедра. Он надавил на рану, появилась кровь из того места, которое выглядело так, будто его свежевали.
Через некоторое время он встал на ноги и повернулся посмотреть на берег.
Берег был узким – зажатая аркой залива полоска песка. С другой стороны его ограничивала высокая стена из выветрившегося камня. Около подножья каменной стены лежали валуны. Липкие зеленые водоросли покрывали скалу выше его роста. Маленькие лужицы воды под ногами отражали красный солнечный свет и были похожи на лужицы крови. С обеих сторон о выступающие из залива скалы гремели волны прибоя.
Пока он добрался до утеса, ему опять стало плохо. Его желудок освободился от проглоченной соленой воды. Он остановился, прополоскал рот водой из лужицы, не решившись утолить жажду этим соленым ядом, а потом уставился на то, на что он должен был забраться.
Для опытного альпиниста это было бы тяжело, для путешественника это было бы очень сложно в любом случае. В его состоянии это было практически невозможно, но выбирать не приходилось. Либо он заберется наверх, либо утонет. Он посмотрел на море. Он отдыхал дольше, чем подозревал. Волны уже вздымались выше. Отступив назад, он осмотрел утес и, выбрав маршрут, начал карабкаться. На трехметровой высоте, его рука поскользнулась на зеленой слизи водорослей, и он упал. Он попытался еще раз. В этот раз он залез выше, но опять упал. В третий раз он почти потерял сознание от удара при падении и долго размышлял, все ли его кости целы. Когда он полез наверх в следующий раз, он знал, что это будет его последняя попытка.
Он весь вспотел, пока преодолел уровень скользкой зеленой слизи. Его сердце стучало так сильно, словно хотело выпрыгнуть из груди. Он прижимался к скале и очень хотел, чтобы сейчас у него были ботинки и не надо было бы касаться голыми пальцами неотесанных камней. Он забрался выше и заметил длинную косую трещину, которую нельзя было разглядеть снизу. Он полез по ней, и она довела его почти до самого верха. Оставалось всего лишь три метра, но трещина кончилась. Он поднял голову, стараясь разглядеть, что ожидает его наверху, и пытаясь побороть судороги в уставших руках и ногах. Край обрыва зарос ползучими растениями. Зеленые лозы свешивались глубоко вниз, но они были слишком тонкими, чтобы помочь ему. Его взгляд остановился на узловатом корне.
Но этот корень был слишком далеко, примерно в футе от его пальцев, и очень неудобно расположен. Он прикинул расстояние и без колебаний прыгнул. Не сумев ухватиться правой рукой, он повис на одной левой. Корень под его тяжестью начал двигаться вниз. Он извернулся и выбросил вверх правую руку. Ему удалось зацепиться за выступ какого-то невидимого отсюда камня. Он начал подниматься, помогая себе ногами. Он поднял левую руку на полметра по корню и чуть-чуть передохнул. Затем отчаянно прыгнул вверх. Вереница камушков и куски земли посыпались вниз, на берег, когда он уперся локтями в край обрыва. Еще одно, последние усилие, и он оказался вне опасности.
Он прошел метров семь, пока понял это, и тогда его ноги подогнулись. Он упал на землю, задыхаясь, в его теле была только боль.
Через некоторое время Меган нашел его.
– Я видел, что случилось, – сказал он. Он сидел рядом с маленьким костром, над которым висела жестяная банка; из нее шел аппетитный запах. – Я видел, как лодка опрокинулась, и все вы оказались в море. Подробностей я не знаю.
Дюмарест все рассказал ему. Меган кивнул и засуетился вокруг костра. Он осторожно подкинул в пламя горсть сухой травы. Дым поднимался вокруг банки и уносился в небо.
– Кровь привлекла каких-то крупных тварей, – сказал он. – Может быть, как раз тех, одну из которых вы загарпунили. Иногда эти существа подходят довольно близко к берегу, особенно перед бурей. – Он взял ложку и попробовал то, что было в банке. Затем добавил сухих веток в огонь. – То, что я видел, было ужасно. Тебе повезло, что ты спасся.
Удача была невероятной. Дюмарест помнил то замешательство, когда шкипер выкрикивал приказы. Была горстка людей, старающихся дотянуться до весел, крики Карла замирали, когда пунцовый фонтан крови лишал его жизни. Потом что-то поднялось снизу, разламывая лодку, переворачивая ее и ломая утлегарь.
Потом – вода, борьба и страх, от которого сводило живот. Последнее состояние – близкое к обмороку, когда он лежал на спине, пытался всплыть и концентрировался на единственной необходимости дышать.
– Я думал, что тебя может выбросить на берег, – сказал Меган. Он даже не посмотрел на Дюмареста. – Я купил кое-что и пошел искать тебя. Я истратил твои деньги.
Он мог бы украсть их с гораздо меньшими затруднениями.
– Вот. – Меган поднял банку над огнем, – ешь, пока горячее.
Это была хорошая еда, дорогая, возможно, купленная в магазине управляющего. Дюмарест жадно ел, ощущая вкус каждого глотка. Когда банка на две трети опустела, он передал ее Мегану.
– Доешь.
– Нет, Эрл, тебе это нужно больше, чем мне.
– Ешь и не будь дураком. Я не такой сильный, чтобы нести тебя до лагеря. Быстро доедай, и пошли.
Меган купил не только еду. Он знал, что может случиться с людьми, побывавшими в морской воде. Дюмарест оделся, пока он ел. Упаковал вещи и затоптал костер. Вместе они пошли вдоль холмистого поля, покрытого низкорослой чахлой растительностью.
– Мы примерно на полпути между лагерем и горами, – сказал Меган. Они шли медленно, глядя под ноги. – Вскоре мы найдем тропинку, и идти будет легче.
Дюмарест кивнул, ничего не сказав. Должно быть, Меган прошел вдоль берега весь путь сюда от лагеря. Это было длинное, тяжелое путешествие. Дюмарест замедлил шаг. Он замер как вкопанный, когда что-то прошелестело в траве. Маленькое животное, гибкое и гладкое, быстро перебежало тропинку; другое, побольше, кинулось за ним и поймало его. Была маленькая суматоха. В тени можно было заметить блеск белых зубов, на земле осталось красное пятно.
Ни одно из животных не издало ни звука.
Дюмарест прошел мимо пятна, удивляясь, почему те, кто живет в лагере, пренебрегали этим источником еды. Меган в ответ на вопрос пожал плечами.
– Мы не можем поймать их. Ты ставишь ловушку и уходишь. Ты приходишь и находишь ловушку захлопнувшейся, а в ней никого нет. Ты расставляешь сети и ждешь в засаде, но никогда никого не дождешься. Некоторые сделали луки и пытались взять их на прицел. Только зря потратили время.
– А ружья?
– Если бы они у нас были, хотя их у нас нет, они бы все равно не принесли никакой пользы. Некоторые туристы пробовали, но у них ничего не получилось. – Он увидел выражение лица Дюмареста. – Конечно же, их можно поймать, – подбодрил он его. – Ты можешь расставить сети и использовать звуковые ружья, чтобы загнать их в ловушки. Но кто будет все это делать, чтобы поймать кучку крыс?
– Кто-нибудь пробовал?
– Да, пробовали парочку бурь назад. Несколько профессиональных охотников разбили лагерь, и им удалось поймать нескольких тварей. Они сделали это так, как я тебе сказал. – Меган споткнулся и чуть не упал. – Черт возьми, – выругался он. – Где эта проклятая тропинка?
Они вышли к ней через некоторое время. Она была широкая, исхоженная, выложенная булыжниками, которые, очевидно, были собраны с обочин, чтобы можно было легче ходить. Земля под ногами была упругая. Трава – совсем свежая. Меган остановился и показал на север.
– Там горы, – сказал он, – ты можешь их увидеть.
Дюмарест забрался на большой валун, сощурился и на фоне фиолетового неба увидел вдалеке возвышение. Он посмотрел выше и увидел бледное сияние полумесяца луны. Вторая луна светила на востоке среди бледных звезд. Он повернулся, и низкое солнце на горизонте ослепило его. Солнце, луны и звезды смешивались в этом странном районе сумеречной зоны. Он стоял так довольно долго и смотрел. Художник позавидовал бы ему. Гат был странной планетой. Он поделился этой мыслью с Меганом, и тот пожал плечами.
– Это мир привидений, – сказал он, когда Дюмарест догнал его. – Там, наверху, рядом с горами, есть место, где мертвые воскресают и могут жить дальше.
Дюмарест посмотрел на него. Меган был серьезен.
– Я слышал об этом, – сказал Меган. – Когда я приземлился, я хотел расследовать это. Я так и сделал. Теперь, черт его возьми, я бы не хотел этого повторять.
– Звуки, – сказал Дюмарест, – шумы, фокусы акустики. Когда ты был последний раз напуган эхом?
– Это более того. – Меган больше не был грязным, но даже тем концентратам, которые он купил Дюмаресту, требовалось время, чтобы превратиться в плоть. Под его глазами на лице проступали темные круги. – Ты можешь все узнать сам.
– Сейчас?
– Не раньше, чем придет буря. Сейчас не те условия. Когда появятся нужные условия, ты кое-что услышишь.
– Небесную музыку? – Дюмарест улыбнулся – Так говорится в рекламе.
– Хотя бы в этом они правы, – коротко ответил Меган и пошел вниз по тропинке, прочь от гор.
Глава 4
Когда они возвращались в лагерь, на поле приземлился корабль. Из него вышли туристы, веселые, смеющиеся – еще одна разномастная группа: свита принца планеты Эмменед, который разрушал миры своими капризами и который будет разрушать еще, пока не будет остановлен убийцей; три монаха в капюшонах Вселенского Братства, два музыканта, художник, четыре поэта, менеджер. Все они путешествовали высшим классом. Некоторые из них двигались еще замедленно и замедленно говорили из-за тормозящего действия препаратов быстрого времени.
Трое путешествовали низшим классом: мужчина, ростом немного побольше мальчика, высохшая старуха, еще довольно бодрая, и юродивый.
Пошатываясь, он отошел от корабля, согнувшись под тяжестью ящика, по размеру не уступавшего ему. Он был слишком худ, глаза блестели, как угольки, на болезненно-бледном лице. На его груди из-под потрепанной рубашки выступали ребра. Остальная одежда под стать лохмотьям рубашки. Он скорее походил на неуклюжее пугало, чем на человека.
– Гат! – выкрикнул он и упал на высохшую землю поля, прижавшись щекой к почве. Ящик, который он с помощью ремня тащил на плечах, делал его похожим на огромного жука-монстра. – Гат!
Попутчики не обращали на него внимания. Туристы взглянули на него и не увидели ничего интересного. Все путешественники были не в себе. Оператор стоял в двери своего корабля и сплевывал, недовольный своими расходами.
– Гат! – снова выкрикнул мужчина. Он старался подняться, но тяжесть ящика придавливала его к земле. Он угрем выскользнул из-под него, стащил ремень с плеч и встал у ящика на колени. Он похлопывал его, тихо напевая что-то невнятное. Изо рта стекала слюна, подбородок был мокрым.
– Безумный, – сказал Меган уверенно. – Сумасшедший.
– Он попал в беду. – Дюмарест выглядел заинтересованным. Меган пожал плечами.
– Так он в беде? Но и мы тоже. Давай пойдем и посмотрим, не сможем ли мы подзаработать, предложив свои услуги туристам.
– Иди. – Дюмарест зашагал к стоящему на коленях мужчине. Меган нахмурился, но пошел следом. Дюмарест остановился рядом с напевающим мужчиной.
– Вам нужна помощь, – решительно сказал он. – Желаете ли вы, чтобы мы помогли вам?
– Помощь? – Мужчина поднял взгляд. Его глаза были мутными и с желтизной. – Это Гат?
Дюмарест кивнул.
– Тогда все в порядке, – он поднялся, схватил Дюмареста рукой. – Скажи мне, правда ли, что говорят об этом месте?
– Голоса? – Меган кивнул. – Правда.
– Слава Богу! – Неожиданно мужчина успокоился. Он медленно вытер слюну с губ манжетой рукава. – Я… я никогда не думал, что доберусь сюда. – Он сглотнул. – Меня зовут Сим. У меня очень мало денег, но если вы поможете мне, то я…
– Мы не просим платы. – Дюмарест кивнул Мегану, и вместе они склонились над ящиком. Он был почти два метра в длину и имел форму гроба. Меган хмыкнул, когда он ощутил его вес.
– Что в нем? Свинец?
– Всего лишь несколько вещей, – сказал Сим. Он выглядел озабоченным. – Только вынесите его с поля. Я смогу с ним справиться после, когда немного отдохну. Только вынесите его с поля.
Они медленно двинулись к лагерю. Меган споткнулся, выругался, подвернув ногу, и отскочил в сторону, когда тот конец ящика, что он нес, с глухим стуком упал. Удар вырвал ящик из рук Дюмареста. Крышка, сбитая падением, начала открываться.
– Осторожно! – Сим бросился к крышке. Когда он подправлял крепление, руки дрожали. – Вы причините боль… – Он осекся. – Пожалуйста, будьте осторожны.
Он помогал им придерживая ящик, с одной стороны, когда они внесли его в лагерь. Вспотевшие Меган и Дюмарестом опустили свою ношу. Группа путешественников смотрела на них скучающе. Меган, распрямляя затекшую спину, бросил косой взгляд на того, кто засмеялся.
– Тебе забавно?
– А как же, – старая карга, попутчица Сима, захлебывалась от смеха. – Почему вы так осторожны, дорогуши? Вы не можете причинить вред тому, что внутри.
– Заткнись! – Сим шагнул вперед. – Слышишь? Сейчас ты заткнешься!
– Попробуй заткни! – Она снова захихикала, глядя на тощего. – Может быть, им понравится твоя шутка, может быть, им надо рассказать об этом.
– Скажи нам, мамаша, – попросил Меган. Она сразу же разъярилась.
– Не называй меня так! Сделаешь это еще раз, и я выколю тебе глаза!
Меган отскочил от длинной иглы в ее руке.
– Не обижайтесь, моя госпожа. Но почему вы так сказали о ящике?
– Об этом, – она пнула ящик, – об этом гробе? – Она злобно посмотрела на Сима. – Здесь лежит его мертвая жена, дорогуши. А ты не можешь причинить боль мертвецу.
Монахи установили свою церковь в лагере и оставили в ней брата Анжело. Он сидел в тесноте будки, чувствуя, как жара проникает сквозь грубую домотканую рясу, покалывая кожу тысячами крошечных иголочек. Он отбросил мысли о жаре, как посторонние, думая о бесконечной задаче своего духовного общества, о непрерывной борьбе за превращение людей из того, чем они были, в то, чем они должны стать. Осознав, что подошел к границе греха гордыни, он рывком вернулся к окружающей действительности. Через сетку он видел бледное лицо, дрожащее от освобожденных эмоций, с широко раскрытыми глазами. Литания греха была слишком знакомой; человеческое существо способно только к определенным эмоциям, определенным действиям, которые уже надоели ему из-за постоянного повторения. Но грех был слишком тяжелой ношей, чтоб его мог нести один человек.
– …и, брат, однажды я украл порцию еды. Я пошел в столовую второй раз и соврал, когда меня спросили. Это была тушеная рыба. Я съел порцию, которая должна была достаться другому – но я был так голоден.
Голод духовный значит больше, чем голод плоти – и все же, разве можно ставить человеку в вину желание выжить? Брат Анжело размышлял над этим вопросом, пока список пустячных грехов рос. Если человек – животное, как оказывалось в большинстве случаев, то выживание – важнейшая задача, а если он больше, чем животное, каковым он несомненно является, то он не должен уступать своим основным инстинктам.
И все же, если он умрет, полагая, что он высшее существо, что тогда?
Может ли быть Вселенское Братство достигнуто только в общественном пренебрежении к смерти?
Такие мысли граничили с ересью, и брат Анжело осознал коварную привлекательность теологической дискуссии. Он не должен отвечать на вопросы – он должен только действовать. Если он сможет облегчить ношу хотя бы одного человека, то его жизнь не будет прожита впустую. Всемирное учение о всеобщем Братстве содержало ответ на любую боль, на любой вред, на любое отчаяние. Ни один человек не был отдельным существом. Все принадлежат к человеческому обществу. Боль одного – это боль всех. И если бы все люди смогли осознать истину девиза "Туда, но ради Божьей милости, иду", настало бы второе пришествие Христа.
Он никогда не увидит этого. Люди размножаются слишком быстро и путешествуют слишком далеко. Но ради этой задачи стоило жить, это было целью его посвящения.
Тонкий голос из-за сетки прекратил свою литанию греха. Бледное лицо было напряжено, в глазах читалось предчувствие. Брат Анжело включил свет благословения. В крутящемся калейдоскопе красок лицо казалось не таким материальным, более возвышенным.
– Посмотри в свет прощения, – сказал он мягко. – Омойся в пламени праведности, и она очистит тебя от всех грехов, от всех невзгод. Примкни к благословению Вселенского Братства.
Свет был гипнотическим, субъект – впечатлительным, монах – опытным мастером своего дела. Бледное лицо расслабилось, в глазах пропал жадный блеск, умиротворение размягчило черты. Субъективно человек испытывал стесненное покаяние. Позднее он получит свой хлеб прощения.
У подножия холма, на котором стоял Верхний город, брат Бенедикт оглянулся. Ему виден был флажок на шпиле церкви; он мог представить себе очередь людей, ожидающих входа в будку. Более молодой монах мог бы обрадоваться такому проявлению набожности; но брат Бенедикт знал, что большинство стремилось получить только вафли с концентратами, которые дадут после причастия.
Но сначала они должны были пройти под светом благословения. Это был честный обмен.