Мой собеседник открыл крышку старомодного портсигара, достал из него папиросу и задымил.
- Люблю, когда дым холодный, - объяснил он. - Вы знаете, сейчас таких папирос не делают. Мне вот - черти-откуда присылают. А раньше! Вы удивитесь, папиросы "Сальве" делали у Соломона Когена в Одессе ещё до революции и уже с тройным фильтром!
- А вы романтик курения, - не выдержал я. - Такие мелочи вас волнуют. По-моему, главное чтобы табак качественный, а остальное - просто дело привычки.
- Привычки делают нас! Ведь вы что думаете, курение - это просто вдыхание табака с никотином? Тогда проще таблетки какие-нибудь, гораздо менее вредные, принимать. Курение - это целый набор тактильных ощущений, делающих этот процесс божественным. Вот только послушайте, посмотрите. Во первых, сам портсигар - ему сто лет! Его держали в руках великие люди. На его поверхности их прикосновения. Потом. Вы берёте папиросу. Сухую настолько, чтобы она шелестела именно так, как надо, когда её разминаешь. Чтобы табак, сгорая, шипел именно так, как вы привыкли. И ещё много всякого! Это же не наркомания! Это процесс! Лиши вас всех этих маленьких сенсорных удовольствий… Так можно взбеситься от дискомфорта!
Слова Гамбурга затронули именно то, что меня так мучило уже второй день. Мелочи жизни, потерявшие знакомый облик, стали мне досаждать. Эдакий карманный полтергейст.
- Вы, извините, чем по жизни занимаетесь? - полюбопытствовал собеседник.
Я вкратце рассказал о своей работе, о том, как мы помогаем создавать управленческие команды, помогаем совершенствовать менеджмент, про наши программы с молодыми талантами и прочее, связанное с моей работой. А вдруг он потенциальный клиент?
- Извините, может быть, я не всё хорошо понимаю. К вам обращается, допустим, директор какой-нибудь организации и говорит: "помогите мне управлять?" - съязвил Гамбург.
- Ну, это несколько утрированно. У него, например, понижена мотивация персонала и надо её восстановить или умножить, - ответил я, держа бокал между ладонями и стараясь сохранить его тепло.
- Понижена мотивация? Это, если по-простому, работать не хотят? - собеседник явно был скептиком. Гамбург не забывал аккуратно обламывать пепел в блюдечко, заменявшее пепельницу. Именно обламывать, дожидаясь, пока серая полоса на кончике папиросы достигнет необходимых размеров.
- Ну, не то чтобы не хотят, а не хотят работать лучше. Вот ведь в чём дело - не всегда деньги являются мотивацией в работе. Достиг человек какого-то уровня и всё, ему больше не хочется расти по службе, добиваться больших успехов, - пояснил я. При этом заметил, что слева от меня на барную табуретку взгромоздилась дама угасающих лет.
- Вы хотите сказать, что, допустим, инженер, конструирующий, ну, к примеру, самолёты, нарисовал гайку, а дальше не хочет новое рисовать? - не унимался Гамбург. Он потянулся со спичкой через меня к взывающей огня даме. Даже не взглянув на неё.
- Нет, конечно, речь идёт, как правило, о другом бизнесе. Например, продавец. Если его заработок ставить в зависимость от уровня продаж, то при достижении определённого уровня продажи перестают расти! И тут уже просто деньгами не заинтересуешь! Орешков не хотите?
- А!!! Вот вы о каких сотрудниках говорите! Я всё понял! - искренне обрадовался Гамбург. - А то я испугался и подумал, что в тех делах, с которыми я более-менее знаком, стали работать новые принципы. И что, помогают ваши советы и тренировки? Нет, спасибо. (Это уже про орешки).
- Конечно! Наш главный постулат - надо сделать из разрозненного коллектива команду, семью, если хотите! Чтобы каждый чувствовал себя членом группы и понимал, что от него зависит успех каждого! Очень помогают, например, для групп обслуживания, соревнования в индивидуализации униформ, на звание "Лучший по профессии" и тому подобное.
- Индивидуализация униформы? Это вроде солёного сахара, - не понял собеседник. Он взял орешек и стал внимательно его рассматривать. - Это как?
- Ну, например, кто сможет больше значков повесить на левый лацкан пиджака. Очень стимулирует. По итогам - денежная премия. И коллектив живёт! А массовые походы в кино, в театр. Правда, в театр - не любят.
- Вы знаете, - проговорил Гамбург, - мне кажется, что такое уже раньше было. При другой системе. Называлось моральное и материальное стимулирование. И, несмотря на то же наполнение проблемы, все над этим смеялись. Особенно над моральным. Потому что в материальное не верили. Но вот в моё время, в моей среде таких проблем не возникало. Вот вы, извините, по профессии кто? Учились где?
Гамбург говорил со мной, держа свой бокал на уровне глаз и покачивая его. Вязкая жидкость растекалась по стенкам и сквозь неё просвечивала лампа напротив стойки бара.
- Я окончил физический университет. Наши многие пошли не в науку, а в бизнес. Наука никому теперь не нужна.
- Да, тут вы правы. Никому. Но мы ведь почти коллеги. Я физтех заканчивал. Нет, не тот. В другом месте. И потом меня и ещё тридцать таких же пацанов взяли на программу управляемого термояда. Вы знаете, тогда у нас не возникало никаких потребностей в мотивационных стимуляторах. Нас привезли в глубокую тайгу. Мы сами, ну почти сами, построили лабораторию. Потом работали, как проклятые. У нас зарплаты были мизерные! Но как мы хотели сделать это! Хотя, наверное, тот, кто придумал такую стимуляцию мотиваций, как вы называете, был гений менеджмента, как теперь принято говорить. Нас, тридцать птенцов кинули на прорыв. И мы сделали этот чёртов термояд!
Я теперь понял, откуда мне знакомо лицо собеседника. Портреты создателей первой рабочей установки холодного термоядерного синтеза были напечатаны на обложках учебников по физике. Он старше меня лет на пятнадцать. Да, так и есть. Они перевернули мир. Почти. Реактор остался в единичном экземпляре и его потом скифы разворовали на металлолом.
- Конечно. Другие времена, другие требования. Сейчас уже никто никуда не поедет, даже если предложить. Всем нужно деньги зарабатывать.
- Ну, вы, мне кажется, ошибаетесь. Все кругом говорят о зарабатывании денег, о новой формации. А кто их зарабатывает, эти деньги? Нувориши? Так они их воруют. Ваши продавцы без мотивации? Да, они ничуть не поменяли свой статус. Ничто кругом не меняется. Только слова другие. Вот вы, никогда не жалели о том, что не стали работать по своей основной специальности? А стали заниматься именно этим, как его? Втира… Мотивированием? - Гамбург оказался въедливым полемистом. И опять попал в точку.
- Я могу сказать вам честно - я не думал об этом, - я сказал это, глядя в сторону, рассматривая огонь лампочки сквозь бокал с коньяком.
- Ох, неправда. Думали, уверен - думали! Если, конечно, пошли в свой университет потому, что интересно было и учились по-настоящему. Не может человеческий мозг, натренированный на сложные задачи, на постоянное творчество, удовлетворяться меньшим.
- Ну - кто вам сказал, что у нас не творчество и проблемы несложные. Ой, какие сложные! И кроме того, видел я нынешних учёных, я не вас имею в виду, простите. У них носки с дырками и пиджаки в заплатках.
- Вы правы, не просто сейчас таким. Да и мало кто остался. Молодёжь вон вся куда подалась. Да и ещё - никому не нужна наша работа сейчас. Шаманство больше в чести. А что касается вас… Вы, я вижу, человек умный и честный. Но попомните моё слово - в жизни могут появиться такие проблемы, по сравнению с которыми ваш менеджмент - так, комариный пук. И вот тогда у вас может всё мировоззрение поменяться. Тогда вы поймёте, что ни деньги, ни суета эта ваша с тренингами творят ваш мир. Это будут великие времена!
- Ну, вы прямо Нострадамус! - я решил перевести всё в шутку.
- Тут не надо быть Нострадамусом. Экстенсивное развитие ведёт к перегреву общества. Расслоение накапливает социальные проблемы. А прибавить к этому интеллектуальную деградацию - вот и получите Новый Содом и Гоморру. Во главе с оппозиционными шаманами. Но не обращайте внимания. У меня алкоголь иногда вызывает депрессию. Особенности метаболизма после лечения.
Помолчав секунду, Гамбург добавил:
- Это, наверное, у человеческого мозга такие защитные функции. Можно себя легко убедить, что сучение старого корабельного каната руками - гораздо более важная работа, чем та, которой ты занимался раньше.
Разговор как-то сам собой угас. Посидев немного, допив ставший уже неинтересным коньяк, мы разошлись по своим делам. Вернее я домой, а он - не знаю куда.
Глава четвёртая
Всё! Субботнее утро. Никуда сегодня не пойду. Мне всё надоело! Зачем переться в офис только для того, чтобы шеф знал, что я занимаюсь программой? Важно, что я ею занимаюсь и важен результат. Вон, с Асей не гуляли давно по парку. Покупки нужно всякие сделать. И ещё починить этот дурацкий выключатель в коридоре, который включается только с третьей попытки. Ася, совсем забыв о вчерашней размолвке, даже и не прокомментировав мой сольный поход в бар, была в нормальном расположении духа. Кстати, тюбик в ванной лежал в любимом асином состоянии - идеальных форм и наполнения. Видно, я просто вчера был на взводе в конце недели, вот и казалось всё таким гадостным.
После завтрака всё-таки решили отправиться за покупками. По случаю дождя пришлось напяливать куртку, хотя ехать предстояло на машине.
- Ася, вот посмотри, - отвлёк я её от зеркала и губной помады, - мне кажется, что пуговицы липкие на моей куртке. Это не от стирки такое с пластиком?
Я протянул Асе куртку. Действительно, пуговицы на моей старой куртке вдруг вызвали неприятное ощущение в пальцах, как будто кто-то намазал их мёдом.
- Ничего особенного, пуговицы как пуговицы, - успокоила меня Ася, тщательно осмотрев и ощупав куртку со всех сторон. - Это у тебя, наверное, что-то нервное. Может, просто раздражение от мыла?
Да, скорее всего, она права. Опять возня с неработающим выключателем в коридоре, с брелоком от машины, и мы, наконец, выехали со двора. Руль, так же как и вчера, неприятно раздражал руки, но асин аргумент с мылом почему-то успокаивал.
Как назло, в субботу в супермаркете, где мы отовариваемся на неделю всем необходимым - в кассах очередь на полчаса. Зато есть время поболтать о вечном. Что мы и делаем всегда с Асей. На сегодня вечное было составлением меню на обед. Ася склонялась к пицце, а я решил сотворить знаменитое вепрево колено. Но за ним ещё на базар надо заехать. Отмечу, что колено у меня получалось не хуже, чем пицца у Аси. Да и Лакунские должны были прийти. Надо же чем-то удивить.
- О! Майер, а я тебе звонить сегодня собрался! - вдруг окликнули меня из параллельной очереди в кассу. - Как дела?
Вот это совпадение. Я Сая не видел уже сто лет. Он мой однокашник, начинал вместе со мной дела в фирме. Потом почему-то ушёл, решил окончить психфак и сейчас кажется совсем ушёл в науку.
- Да нормально дела! Ни секунды продыха нет от заказов, - гордо сообщил я, проталкивая тележку с едой и всякими рулонами полезных хозяйственных бумаг.
- Ну, конечно, конечно! Кто бы сомневался в том, что дело будет процветать! - Сай почему-то засмеялся. - А ты знаешь, мы недавно вернулись к твоей идее. Так что, может, к нам перейдёшь?
- К моей идее? Которой? У меня их много было, - совсем несерьёзно ответил я.
- Ну, не пижонь. Ты же первый придумал программу подготовки лидеров для эволюционной смены формации? Помнишь, на спор. Я ещё тогда сказал, что ты можешь так царём планеты стать?
Сай совсем сбрендил! Это же стёб был! Хотя и тревожил сон целую неделю.
- А ты что, в цари решил податься? - съерничал я. - Или может сразу в государи-императоры?
- Да нет! Мне в лабораторию заказ валится - именно на эту тему! И главное, они на ту нашу публикацию в "Пионерской правде" ссылаются!
- Слушай, заходи, поговорим! - и Сай сунул через разделяющую нас стойку кассы свою визитку. Чуть не опрокинув гору жвачек. Ишь ты! Зав. Лабораторией стратегического анализа! А начинали вместе. Ну и что! Старший менеджер по работе с клиентами - тоже неплохо звучит! Пусть даже и не академия наук. Да что они в самом деле? Нарочно все пытаются меня с пути сбить?
Ладно, надо ехать домой, заниматься делом, а не слушать всяких неудачников! Дорога домой прошла в полном молчании. Мне говорить не хотелось, а Ася была погружена в созерцание города за окном машины.
Ну, что за ерунда? Опять не работает замок в машине, опять не работает электронный ключ от парадного. Пуговицы эти мерзопакостные. Ну вот! Теперь этот выключатель! Нет, мужчина не должен идти на поводу у таких мелочей. Где мой ящик с инструментами? Выкинув из него никому не нужные тряпки, какую-то проволоку, нашёл то, что надо - отвёртку, плоскогубцы и молоток. Так, как он разбирается? Включив свет в комнате, чтобы доставало до коридора, туда где проклятый выключатель, я стал изучать этот кусок пластика. Ага, вот фиксатор. Но тут как назло зазвонил телефон.
- Майер, - запыхавшись от спринта к телефону. - Слушаю!
- Майер, ты почему дома? - это был шеф. - И почему я к тебе не могу дозвониться уже два часа?
- Ну, на работе я и не собирался быть, - мягко возразил я. - Дозвониться - меня не было дома. На сотовый звонили?
- Собирался ты или не собирался - меня не интересует, сотовый твой не отвечает! Проверь! - начальство было почему-то не в себе.
Я вытащил сотовый из кармана куртки. Там была надпись: "семнадцать неотвеченных вызовов" Ничего себе! Опять эта гадость барахлит!
- Шеф, извини, с сотовым что-то. Он ещё вчера барахлил! - стал оправдываться я.
- Меня не интересует, что у тебя барахлит, а что нет! Чтобы в офисе был сейчас.
- Не могу быть сейчас в офисе! Потому, что не хочу! - я крайне ненавижу, когда на меня давят. Но сдерживаюсь. А здесь, вдруг, сам услыхал свой ответ как со стороны. - У меня выходной!
- Считай, что у тебя выходной навечно! - заревел шеф.
- По-моему, вы много на себя берёте! - тут уже я стал реветь. - Я совладелец фирмы и вы не можете так со мной говорить!
- А пошёл ты, знаешь, куда? Совладелец хренов! Был, да весь вышел! - шеф бросил трубку.
Идиот! Я ему покажу в понедельник!
Нет мне сегодня ни до чего дела! У меня выключатель! Господи, чем я занимаюсь? Почему я чиню какой-то дурацкий выключатель? Зачем я говорю с этим идиотом шефом? Да неужели мне самому непонятно, что вся моя работа - фигня? И жизнь моя - полная ерунда. Все эти драные клиенты, кичащиеся тем, что нанимают клоунов вроде меня, все эти бизнес-тренинги - вроде гимнастики для паралитиков. Надоело! Всё надоело! Вот сейчас дочиню выключатель и…
Так, где там фиксатор? Почему рука дрожит? Неужели трёп этого надутого хама так на меня подействовал? Чёрт, опять часы перекрутились. Так, вот тут надо надавить на фиксатор. Не давится. Видно застарелый пластик - всё залипло и поприклеивалось. Так, молоточком по отвёртке. Молоток предательски скользнул по округлой ручке отвёртки и достаточно резко тюкнул по только что выправленным на руке часам. Ну вот! Всё было плохо. Я бросил молоток, сел на пол и стал стягивать с руки часы. Ремешок не расстёгивался так легко, как я привык, и пришлось повозиться. Странно - ни следа. А ведь по стеклу угодил. Или я схожу с ума? Да что же это такое!!! Сколько можно терзать меня мелочами, плохими ремешками, лживыми сотовыми, липкими пуговицами, замками, брелоками, нищенками! А, получите!!! В приступе звериного бешенства я ахнул молотком по часам, потом ещё и ещё, не находя в себе сил остановить это безумие. Хрустнувшая ручка молотка и отлетевшая к стене головка инструмента привели меня в чувство. На полу лежали часы. Недорогой Картье. Купленный по случаю. Всё также без единой царапины. Я, чувствуя, как нехорошее ощущение подымается от живота к груди, подобрал молоток. На железном бойке отпечатались несколько раз контуры часов. Я опять поднёс к глазам часы. Ни царапины. Это не мои часы. Это не часы.
Сзади раздались шаги - Ася шла из комнаты к входной двери. Щёлкнул замок - я понял, что она уходит.
- Ася, куда ты? - та даже не обернулась. - Ася, стой!
Я вскочил с пола и попытался схватить её за руку. Ася легко высвободилась и так же легко ударила меня кулаком в лицо. Так, наверное, кувалда бьёт по голове. Всё погрузилось в темноту.
Глава пятая
Больно. Но эта боль вытаскивает меня из небытия. Впрочем, не менее болезненного. Почему так больно? Голова болит. Ну, не в первый же раз. Вот губа саднит… И раньше бывало… Почему так больно? Не помню. Первое, что выплывает из разорванной на клочки памяти - часы. Какие такие часы? Надо открыть глаза. Темно. Неужели ослеп? А почему? Кстати, я где? Почему непонятно? Непонятно потому, что я не понимаю. По-моему, тут два шага до дивана должно быть. А по-чьему же ещё? Да, вот он диван. На ощупь. Мягкий. Опять уносящий в тёмное небытиё.
Свет, свет всё портит. Как всё плохо. Зачем она меня так? Где телефон? Ага! Попытка встать с дивана увенчалась дикой болью в голове, тошнотой и обретением телефона. Где моя записная книжка? Обычная, старая, с тех времён, как познакомились. Как давно это было. Совсем ничего не могу сделать. Пальцы стали толстые как сосиски. Нет. Сардельки! Ага - нашёл телефон асиных родителей. Куда она могла ещё деться? Никто не отвечает. А нет!!!
- Алло? - легко узнаваемый голос Аси. Узнаваемый, но какой-то не такой…
- Ася, что случилось? Зачем ты так? - я почему-то стал говорить бессвязно.
- Ты сам виноват! Больше не звони сюда, - и гудки.
В чём я виноват? Не могу ничего понять. Что-то очень важное ведёт себя как рыбка, которую пытаешься поймать в аквариуме руками. Безнадёжно, в общем. Так, голову под холодную воду! Я видел в кино "Дело n.306"! Там нашему помогло. Ага и мне тоже. Стало не только больно в голове, а ещё и холодно. Всё-таки разнообразие. И ещё облегчение - телефон звонит! Ася! Сейчас всё выяснится! Ну точно!!! Ей глупость про меня сказали!
- Да! - достаточно бодро прошипел я в трубку.
- Майер, ты что там? В порядке? - шеф. Козёл. Сразу вспомнился весь недавний разговор, его вопли о моём увольнении. Мне только его не хватало!
- Ты чего в самом деле? Обиделся? - не останавливаясь, продолжил шеф. - Где ты там в самом деле? Почему не пришёл на работу?
- Я уже сказал вам вчера (о, вспомнил!), я не хочу в выходные ходить на работу! Не давите на меня! - я почему-то не хотел мириться. Хотя почему "почему-то"? Вас бы женой по морде!
- Майер, ты что, надрался? Какие выходные? Так, подожди несколько минут, я приеду! - в трубке запело "ля" отбоя.
О чём это он? Козёл - он козёл и есть. Хотя, почему я так на него? Вроде раньше терпел и с удовольствием. Нет - надо полежать.
За этим занятием и застал меня звонок в дверь. Кого там ещё несёт? Чёрт, темно в коридоре. Выключатель. А! Я же его ремонтировал вчера. Наверное, сработает теперь. Удар тока в пальцы, пытавшиеся нажать выключатель, дрожь по всему телу, красные фосфены, такие яркие в темноте коридора - всё это сопровождало моё падение на пол и мой сдавленный вскрик. Опять. Последняя мысль, прежде чем я припечатался затылком об тумбочку - "не много ли на сегодня?"