Чёрт, едва не выругался Берзалов, я и не додумался. Что верно, то верно, лучшего рубежа не найти. Дон глубокий. Поставь в ключевых точках систему контроля и плюй себе в потолок. А если мосты разрушены? - испугался он. Тогда придётся форсировать вплавь? Ох, зря я свернул на запад, подумал он, ох, зря. Даже не знаю, что делать. Страх ошибиться опять схватил его за горло. Берзалову нужна была пауза, некоторое время, чтобы свести все интуитивные ощущения в логическую цепочку и принять верное решение. Но времени этого у него не было. Вот и приходилось всё на нервах, а они, как известно, у человека не железные.
- Радиация повышается…
- Вижу… - с досадой отозвался Берзалов, думая о своём. - Через два часа дадите экипажу таблетки. - И не расслабляться! Не расслабляться!
- Есть, не расслабляться, - буднично и вроде бы как сонно отозвался Гаврилов. - О - па! Мой сканер заголосил!
У заморских таблеток был один существенный недостаток - они всё же портили желудок, поэтому пить их приходилось только после обильной еды.
- А у меня пока нет… - Берзалов щёлкнул по круглому табло частот. - Ага! И мой тоже! - На панели загорелся светодиод контроля.
- Какая‑то тарабарщина… - словно бы задумчиво сказал Гаврилов.
Только за этой задумчивостью крылась сила, которую Берзалов уважал и которой завидовал.
- Да, действительно… - кисло согласился он.
Из динамика доносились то басовитое щебетание, то странный модулированный гул космического порядка.
- Шифруются?.. - предположил Гаврилов.
- Никогда ничего подобного не слышал, - сказал Берзалов и ему стало стыдно за то, что он не уверен в себе.
- А вдруг это шифрованные запросы огромной мощности, скрытые в шуме? - предположил Гаврилов.
- Чёрт его знает… - расписался в собственной беспомощности Берзалов.
Обычно шифрованная передача имела дискретный характер звучания. А здесь даже периодов не было. Если только, конечно, шифровали известными способами. Берзалову казалось, что он уже где‑то слышал подобные звуки, но где, хоть убей, вспомнить не мог. СУО молчала, как будто ничего не происходило. Не была она настроена на подобные штучки.
Надо было, не мудрствуя лукаво, прямиком наяривать на Харьков, подумал Берзалов с непонятной тоской, а по пути искать своих. На душе у него стало противно, словно он совершил грубую промашку. Может, это от страха? Может, страх мною управляет, а я не замечаю? Хотелось ущипнуть себя и проснуться. У кого бы спросить совета? Не у кого. Не виниться же Гаврилову. Он, может, и поймёт, и не осудит, сам, наверное, в подобной шкуре бывал не раз, но доверия я лишусь, а задание провалю. И Берзалов впервые подумал о заветной фляжке со спиртом. Но пить было нельзя. Да и алкоголь его не расслаблял, а только ухудшал настроение.
Чуть ниже поселка Хлебный они увидели высокий берег Дона и тёмный лес на фоне тёмного неба, где сверкали зарницы.
- Товарищ старший лейтенант, - услышал он в наушниках.
- Да?
- А вы обратили внимание на цвет неба?.. - Гаврилов тактично кашлянул в микрофон.
Тон у Гаврилова был такой, словно они совершили роковую ошибку.
- Нет, а что?.. - почти с испугом спросил Берзалов, решив, что пропустил ядерный удар или ещё что‑нибудь похлеще, и впился взглядом в триплекс.
- А вы посмотрите… небо‑то над другим берегом зеленое.
- Хм… действительно, - с облегчением согласился Берзалов, позади небо обычное, голубое, а спереди - зловеще зеленоватое, переходящее в чёрное. - Нехорошее небо, - констатировал Берзалов. - Очень нехорошее. Как вы думаете, что это такое?
Обычно когда Гаврилов обращался к нему на "вы", он тоже выкал, а потом забывался и говорил то "вы", то "ты", не особенно расшаркиваясь в этом вопросе.
- А что штабные говорят по этому поводу? - в свою очередь тактично спросил Гаврилов, но подковырку спрятать не смог.
- Ничего, абсолютно. Из них лишнюю информацию клещами не вытащишь, - неожиданно для себя пожаловался Берзалов и от поднявшейся вдруг злости стряхнул с себя вялость: голова сделалась ясной, а мысли - четкими, простыми. - Федор Дмитриевич, вам не кажется странным, что на юге и на западе всё ещё идёт дождь?
- Я как раз хотел об этом поговорить, - отозвался Гаврилов. - Странный дождь, словно кто‑то прикрыл определённую область?
- Понаблюдаем ещё сутки, - сказал Берзалов, - а потом сделаем выводы. Может, это просто весенний циклон?
Война изменила розу ветров, теперь они дули совсем не так, как до войны, и погода была чуть - чуть не такой, как прежде - экзотичнее, что ли? С большим количеством пасмурных дней. Трудно было определить причину, сидя на одном месте. Для этого надо было подняться в космос, да спутники все были сбиты, и самолёты не летали. Ничего, мы всё начнём заново, неожиданно для самого себя решил Берзалов. Построим и ракеты и самолёты назло всем тем, кто уничтожил этот мир.
- Я предлагают остановиться за леском, - сказал он, - выдвинуть разведку и понаблюдать да послушать. Задача определить брод, наличие противника, мост разведать, охраняется ли? Федор Дмитриевич, вы остаетесь в машине следите за обстановкой, а я с бойцом сбегаю напрямик к реке. Связь по результатам разведки.
- Лады, - согласился слегка разочарованный Гаврилов.
Неужели он полагает, что я его берегу? - подумал Берзалов и тут же забыл об этом.
В разведку ушли четверо: Юпитин, Гуча по кличке Болгарин, Колюшка Рябцев и Чванов. Бур рвался, но Архипов так на него цыкнул, что тот, как подросток, поворчал себе под нос, обиженно надул губы и замолк. Сэр уже выскочил и вовсю поливал придорожные кусты. А ещё он косился на всех сумасшедшими темно - янтарными глазами и порывался бежать следом, да его поймали и сунули в бронетранспортёр. Кец вышел, потянулся, как маленький мужичок, и сказал:
- Жрать охота…
- Иди сюда… - Архипов под одобрительным взглядом Берзалова полез в ящики с продуктами. Сколько тому мальцу надо?
Однако малец за неполные сутки сожрал пять банок сгущёнки и ещё не треснул.
Мост был ниже в пяти километрах. Пересекать его - всё равно что пройтись голым по бульвару, подумал Берзалов, будешь на виду у всех минимум полчаса. Рисковать или не рисковать? А вдруг мост заминирован или нашпигован датчиками. Я бы на месте американцев так и сделал бы. Значит, надо минеров пускать вперёд, а это чревато потерями. Нет, переправимся через реку. Весь берег не заминируешь и не поставишь сплошную системы обнаружения.
- Бур, за мной! - скомандовал он. - Автомат не забудь!
- Есть! - обрадованно вздрогнул Бур и, как всегда, замешкался: то ли у него бронежилет за что‑то там зацепился, то ли магазины посыпались. В общем, Бур сразу отстал.
Берзалов спрыгнул с брони, и все его сомнения окончательно улетучились. Левый берег был плоским, болотистым, поросшим берёзами, осинами и ивами. Переправляться здесь было нельзя, можно было застрять. А вот ближе к мосту виднелся остров, и Берзалов почему‑то сильно на него понадеялся.
Бур нагнал его, когда он уже подходил в реке. Разгрузка на нём висела кое‑как, магазины торчали вкривь и вкось. Берзалов даже не стал делать замечание - нет времён да и бесполезно. Жизнь научит, если конечно, успеет.
- Я, товарищ старший лейтенант, живым не дамся, - поведал Бур.
- В смысле? - спросил Берзалов, с подозрением косясь на него.
- Ну в смысле, если меня схватят враги, у меня есть вот это, - и он показал на гранату РГО, которая торчала у него из кармашка под левой рукой.
В душе Берзалов, конечно, рассмеялся. Как‑то он не представлял, что Бура захватят в плен. Кому он нужен? Сбегаем туда - сюда, и никаких боёв. Он придал лицу серьёзный вид и сказал:
- Правильно, я тоже на всякий пожарный держу гранату.
- А у меня их четыре, - похвастался Бур.
- Молодец, - похвалил Берзалов.
В овраге тёк ручей, и Берзалов воспользовался тропинкой вдоль его склона, чтобы не маячить на виду у правого берега. Слева за буераками простирался луг, на котором, как на картинах, словно нарисованные, стояли одинокие дубы. Как будто не было войны, подумал Берзалов, как будто мы с Варей отдыхаем где‑нибудь на природе.
Его нагнал Бур.
- Я товарищ, старший лейтенант, добро помню… - как всегда, всё испортил он, - ага…
Берзалов даже не стал возмущаться и цедить своё извечное: "Вашу - у-у Машу - у-у!.." Бесполезно. Лицо у Бура было круглое, плоское и, кроме щенячьего восторга, ничего не выражало. Получалось, что он всё делал по недоразумению, из‑за природной наивности. Такого ругать язык не поворачивается.
- Какое добро? - уточнил Берзалов, вслушиваясь в шорохи леса, которые ему страшно не нравились.
Неподражаемая наивность Бура его раздражала. Он следовал, как собачка на привязи, и Берзалов подумал, что такие погибают в первую очередь, потому что не умеют самостоятельно чувствовать опасность.
Ветер налетал сбоку, из‑за ручья, и от этого казалось, что всё вокруг шевелится от врагов, затаившихся в подлеске. Берзалов понял, что слишком нервничает, что и сам потерял ощущение, когда чувствуешь противника загодя. Так я буду шарахаться от каждого куста, зло думал он. Так не годится. Надо успокоиться и взять себя в руки.
- Ну как же?.. - наивно удивился Бур. - То, что вы в меня поверили.
- А - а-а… - неопределенно ответил Берзалов, с трудом возвращаясь к теме разговора. - Для некоторых это наказание. А ты сам напросился. Так что ты герой, - похвалил он его.
Ефрем Бур зарделся, как девушка. На щеках у него вспыхнул румянец. Рот растянулся до ушей. Берзалов от досады только зубами скрипнул. Десантник не должен проявлять чувства, но теперь уже всё равно. За пять минут не обучишь воинским премудростям, а разрушить психологический контакт, как два пальца об асфальт, потом ищи горе - десантника в кустах.
- Так я же и говорю, спасибо большое, - промямли Бур, чувствуя настроение Берзалова.
- Пожалуйста, - безразличным голосом ответил Берзалов.
- А квантор ведёт прямиком в Комолодун, - таинственным голосом поведал Бур. - Ага.
- Что ты несёшь?.. - удивился Берзалов и внимательно посмотрел на него, выискивая малейшие признаки сумасшествия. Но вид у Бура был обычный, то есть чуть - чуть восторженный и чуть - чуть глуповатый.
Неужели таким бывает просветление? - невольно подумал Берзалов.
- Ничего… - уверенно ответил Бур. - Я просто знаю… чувство во мне такое… - Впрочем, в следующее мгновение он явно испугался: захлопал ресницами и, как черепаха, втянул голову в плечи и преданно глядел на старшего лейтенанта.
Берзалов хотел уже было вполне серьёзно расспросить об этом самом Комолодуне и о бесконечном коридоре, то бишь, кванторе, авось пригодится, но внезапно присел, сам не зная почему:
- Тихо - о-о…
Ему вдруг страшно захотелось узнать, что там, за толстенным стволом ивы не далее чем в двадцати метрах впереди, потому что именно оттуда вылетела взъерошенная сорока и, перемахнув через русло ручья, уселась на ветку, стала сердито кричать, мол, "ты меня ещё попомнишь, я до тебя ещё доберусь".
Бур тяжело дышал в спину Берзалова и непонимающе крутил башкой, готовый положить жизнь за старшего лейтенанта.
- Дайте, я посмотрю… - попросил он, - ага?
- Тихо! - прижал к губам палец Берзалов и обратился в слух.
- Я умею… - начал канючить Бур, ничего не замечая, как тетерев на токовище.
- Тихо… - ещё раз повторил Берзалов и почувствовал, как дрожит Бур - испуганно и нервно. - Сиди здесь… - и легко подтолкнул, чтобы Бур сошёл с тропинки.
Трава вокруг стояла высокая, густая, почти в рост человека, и затеряться в ней, как в лесу, было парой пустяков. Берзалов на полусогнутых скользнул вперёд и снова прислушался, но ничего, кроме свиста ветра и трепетания листвы не услышал. А между тем, там, где начинались густые лопухи кто‑то или что‑то было - замерзшее и напряженное. Ведь не зря сорока ругалась. Не зря. Он снова скользнул вперёд, бесшумного ставя ногу на носок, и вдруг подумал, что ветер‑то дует наискосок в спину. Эта была непростительная ошибка сродни той, по поводу которой сетуют друзья, когда пьют на поминках за упокой твоей души. Да и Берзалов сам уже учуял тяжёлый звериный запах. В следующее мгновение из лопухов, будто пушечное ядро, выскочил чёрный вепрь - огромный, почти до плеч Берзалова, массивные лопатки были похожи на щиты, а в огромных жёлтых клыках застряли корешки. Он посмотрел на Берзалов своими крохотными глазами, фыркнул, опустил морду и бросился в атаку. Расстояние было слишком маленьким, чтобы прицельно стрелять, поэтому Берзалов предпочёл уступить дорогу. Он чисто инстинктивно шарахнулся в овраг, успев подумать о том, что Бур может по глупости вернуться на тропинку, ударился боком о склон, задохнулся от боли и покатился вниз. Ту же у него над головой пронёсся вепрь, а за ним всё стадо - без визга, в полной тишине, как приведения. Ещё не стих топот, а Берзалов уже карабкался наверх, придерживая правый бок, словно пропустил удар левой в печень.
- Бур!.. - кричал он, задыхаясь, - Бур!.. Вашу - у-у Машу - у-у!.. Бур!..
К его облегчению, перепуганный Ефрем не то что сидел рядом с тропинкой, а забился в такие густые и колючие кусты терновника, из которых выкарабкивался целых полчаса. А когда выбрался, то Берзалов уже пришёл в себя и не мог без смеха смотреть на его исцарапанную физиономию.
Гаврилов забеспокоился:
- Что‑нибудь случилось, Роман Георгиевич?.. Что‑нибудь случилось?..
- Возвращаемся, - с облегчением ответил Берзалов. - Всё нормально. Не волнуйтесь.
Надо было забрало опустить, подумал он. У него наступила реакция. Адреналин искал выхода, и было смешно, как Бур, ворча и в меру чертыхаясь, с оглядкой, естественно, на командира, выбирается на чистое место. Потом он искал автомат, потом - шлем, потом, как всегда - магазины, потом - правый ботинок. Аника - воин. И вылез расхристанный, как после капитальной драки. На лбу у него выросла здоровенная шишка, прямо в центре лба, как у единорога.
- Ты что… с кабаном бодался?.. - пряча смех, спросил Берзалов.
Точно надо было забрало опустить. Гаврилов бы посмеялся. Он простил Буру всё: глупость, наивность суждений и вечное недовольство за одно то, что Бур остался цел и невредим. Больше брать с собой не буду, рассудил Берзалов. Пусть в бэтээре сидит, мух считает, авось выживет.
- Не - е-е… - не моргнув глазом, ответил Бур, - это я так… поспешил в кустах прятаться. У нас ведь как говорят: "Бедному Кузеньке и бедная песенка".
Вот это да… - удивился Берзалов, оказывается, он о себе всё понимает. И внимательно посмотрел на Бура. Но лицо у Бура было, как всегда, туповатым и ничего не выражало, кроме равнодушия, а ещё, кажется, по привычке он ворчал, как заведенный:
- Поперлись… вляпались… я же говорил…
- Что у вас там случилось? - забеспокоился Гаврилов. - На нас выскочило сумасшедшее стало кабанов, дурилки картонные, едва машины не опрокинули.
- Возвращаемся, - сказал Берзалов. - Никого, кроме свиней, здесь нет. Дикая свинья человека за три километра чует, так что люди здесь не водятся.
- Разведчики брод нашли, - обрадовал его Гаврилов.
Оказалось, что с левого берега в сторону острова тянется каменистая гряда - ровное, как аэродромное поле. Идеальное место для переправы.
- А что с мостом? - спросил Берзалов.
- Мост взорван.
- Ну слава богу!.. - с души у Берзалова упал ещё один камень. - Всё к одному: и Бур остался жив, и путь свободен, и даже свиней напугали.
- А что с Буром‑то случилось? - осторожно поинтересовался Гаврилов.
- Пусть он сам расскажет, - смеясь, ответил Берзалов, очищая на ходу пучком травы грязь с колен и локтя.
Ефрем Бур, всё ещё взбудораженный, как стадо диких кабанов, которое его чуть не растерзало, взлез на броню и с восторженной фразой: "Вот что произошло!" нырнул в люк. Больше всего почему‑то радовался Сэр, который встретил их с повизгиванием и долго крутился под ногами, мешая следить за обстановкой в округе. Ну и некоторое время, конечно, Бур был в центре всеобщего внимания.
Через полчаса они без особых приключений перебрались на правый берег, отошли вглубь под тень лесов, выслали разведку. И оказалось, что правый берег на глубину трёх и на расстоянии пяти километров обе стороны пустынен, как Марс после бурана. Нашли только сбитый истребитель Миг-31. Видать, на последнем рубеже перехватывал крылатые ракеты, подумал Берзалов. Дальше по карте через десять квадратов значился посёлок Железнодорожный, и Берзалов, вопреки своим убеждениям, приказал двигать туда. Появилось у него это чувство правильности выбора. Долго где‑то плутало. А здесь возьми да выскочи, как чёрт из табакерки. Может, кабаны помогли? Да и Спас подсказал: "Станция, придурок". Ага, даже не обиделся Берзалов. Что‑то должно было произойти. Впрочем, на Спаса он не очень полагался и прислушивался к нему исключительно из‑за страха попасть в очередную западню.