- Это которых? - нашёлся Берзалов, и душа у него похолодела. - Это которые хотели уйти в степь?
- В степь?! - удивился голос. - Хм да… Однако… Я понял, что ты их уже наказал? - спросил он.
- Кто это вообще?.. - словно бы между делом поинтересовался Берзалов, делая знак Филатову, чтобы он двигал вперёд, потому что оставаться на одном месте было крайне опасно, тем более, что их уже обнаружили, и ещё потому что, возможно, им просто зубы заговаривают, а сами делают обходной манёвр.
- А это тот генерал, у которого ты бронепоезд подорвал, - вкрадчиво ответил голос, давая понять, что он знает обо всём - всём: и о численном составе, и о намерениях, и даже о самом главном - глубокой разведке.
- А - а-а… - догадался Берзалов. - Петр Матвеевич…
- Он самый, - согласился голос.
Был он густой и бодрый, и должно быть, принадлежал живчику. По крайней мере, у Берзалов сложилось именно такое впечатление.
- Ну, не знаю… - сказал Берзалов так, чтобы прежде времени не раскрывать карты. - У нас только один ваш, да и то бандерлог американский.
- Ага… - догадался генерал, - Джон?..
- А мы не спрашивали, - сообщил Берзалов.
- Парень он неплохой, так что вы не очень…
- Да нам по барабану… - он едва не добавил: - "Вашу - у-у… Машу - у-у!"
- И то правильно, - согласился вдруг генерал Грибакин. - Назвался дезертиром, полезай в кузов. Эта степь меня уже задолбала. Думаешь, они у меня первые на юга бегут?
- Не думаю, - согласился Берзалов.
- Бог с ними. Разговор не об этом. Как бы нам встретиться и поговорить, - предложил генерал. - Откуда ты такой? Это вроде моя земля.
- C севера я. От большого дяди. А фамилия моя Берзалов.
- Тише ты, больше ни слова, - испугался вдруг генерал. - Мост знаешь за станцией? Вот на нём и встретимся через десять минут.
- А - а-а?.. - начал говорить Берзалов.
- Не бойся, приду один, - бодро прервал его генерал Грибакин. - Если ты мне хорошую весть принёс, сынок, то обниму и отпущу с миром.
- К мосту! - скомандовал Берзалов. - Вашу - у-у… Машу - у-у!
- К какому? - хладнокровно уточнил Клим Филатов.
- К станционному! Вашу - у-у… Машу - у-у! - и снова он был зол в хорошем смысле слова, потому что злость делала его быстрым и хладнокровным.
И они понеслись прямо через брошенные огороды, срезая углы на поворотах. И Берзалов впервые почувствовал, что им начало везти, и не просто везти, а буром везти. Если то, о чём я только догадываюсь, правда, то, считай, дело сделано, с надеждой сумасшедшего мечтал он: и Гаврилова найдём, и Комолодун разведаем.
Глава 8.Город теневых людей
Генерал Грибакин оказался невысоким, плотно сбитым и чрезвычайно подвижным человеком. Был он одет в кожаную куртку, галифе и сапоги. Его лысина сверкала под лучами зеленоватого солнца. Из таких хорошие боксеры получается, невольно выдал ему аванс Берзалов и спросил в первую очередь:
- Связь есть?..
Он ещё не услышав ответа, уже понял, что связи нет и никогда не было - вообще не было, иначе Грибакин не крутился бы здесь бесцельно на своём бронепоезде и не скупал бы рабов у бандитов. Не было в этом кручении никакой перспективы, одна суета, призванная придать хоть какой‑то смысл жизни после термоядерной войны. Будущее было ужасным, и полагаться на него могли исключительно такие личности, как генерал Грибакин. Должно быть, Грибакин ощущал будущее чисто интуитивно, как лягушка, попавшая в кувшин с молоком: прыгай, прыгай, и ты найдёшь выход. Собственно, Грибакин это будущее и творил на руинах печального прошлого, только не знал результата своих деяний, ибо не с чем было сравнивать, а теперь он нашёл, с чем или с кем в лице старшего лейтенанта Берзалова.
- Да если бы у меня была связь! - воскликнул Грибакин, с надеждой глядя на Берзалова. - А у тебя?.. у тебя… лейтенант… есть… связь?! - он пытливо заглядывал ему в глаза. Так пытливо, будто от этого зависела не только его жизнь, а вообще существование всей России.
- Была сутки назад, - буднично ответил Берзалов, ещё не веря в то, что оказалось очевидно - встретили они таки союзника в лице своих же соотечественников, а рассчитывали на американцев, как на манну небесную.
- Как?!! - Грибакин так быстро в него вцепился, что Берзалов, который хоть и обладал замечательной тактильной реакцией, не успел среагировать.
Да и, собственно, может, он и среагировал бы, но не видел в генерале реального противника, а ещё потому что пахло от генерала пряной акацией. Нет ничего приятнее этого сладковатого запаха душевной чистоты. И так это у генерала искренне получилось, такая надежда была в голосе генерала, так ему хотелось найти в ком‑то опору и смысл в своём барахтанье, что Берзалов безоговорочно понял: свой генерал, свой в доску, осталось только выпить на брудершафт и троекратно облобызаться по русскому обычаю.
- Была связь, ей богу, - невольно подтвердил Берзалов и улыбнулся, чтобы не разочаровывать генерала.
- Я может, тебя всю жизнь ждал!!! - признался генерал с облечением в голосе. - Рассказывай!!! - потребовал он. - Рассказывай!!!
Берзалов огляделся. Они стояли на мосту. Над ними висели звезды, которые отныне были заметны и днём. Радиоактивный ветер налетал издалека - из радиоактивной пустыни, должно быть, из укрепрайона Комолодун, теребил листву на тополях, и внизу, где в кустах на всякий пожарный прятались свои, как, должно быть, прятались и люди генерала Грибакина, было тихо - тихо. И Берзалов, прежде чем раскрыть душу и военные тайны, решил махом выяснить все недоразумения, чтобы потом ни в чём не сомневаться и ни о чём не сожалеть.
- Скажите мне, Петр Матвеевич… - начал он вкрадчиво, что на него вовсе не походило, - а зачем вам… в общем… зачем вам рабы - кочегары?
- Какие рабы?.. - нахмурился генерал Грибакин. - Какие кочегары?.. Окстись, шибко борзый! - он посмотрел на Берзалова так, словно тот произнёс несусветную чушь.
- Ну - ну… - смущенно ответил Берзалов и пожал плечами, показывая, что он всего - навсего задал невинный вопрос и ещё ни в чём не обвиняет генерал - майора Грибакина.
- Во - первых… у меня своих некуда девать, - ответил Грибакин, - а во - вторых… у меня всё‑таки тепловозы, а ниже я ещё не пал, а вот когда паду, тогда и кочегары понадобятся.
Сволочь, подумал Берзалов о лейтенанте Протасове. Сволочь и паникер. Или обманщик, или просто трепло. Надо было его как следует потрясти, а я поверил. Точно донесение не довёз. Свернул куда‑нибудь в кусты. А долг? А честь? Впрочем, какая теперь разница.
- Ну а что я должен был думать?! - на повышенных тонах спросил он. - Что? - и требовательно уставился на плотного, лысого генерала, который, судя по воинственному виду, и в ухо мог заехать с превеликим удовольствием.
- Всё, что угодно, - точно так же, на повышенных тонах, ответил Грибакин, - но только не это. Чтобы я набирал себе рабов?!
- А как?.. - терялся в догадках Берзалов. - Как вы объясните ваше сотрудничество с "дубами"?
- Да "дубы" тебя элементарно развели. На то они и "дубы".
- Ну да… - соглашался Берзалов, но всё ещё не верил.
Не привык он верить, даже если человек был ему очень и очень симпатичен, даже если он говорил правильные вещи. Что‑то ещё должно было произойти, чтобы он окончательно проникся симпатией.
- Выкупал я у них наших. Вы - ку - пал! - произнёс Грибакин с усмешкой, вовсе даже не оправдываясь, а наступая на Берзалова. - Понял? Брал себе в экипаж или в мастерские.
- А как же тогда?.. - недоумённо сбавил темп Берзалов. - И вообще, почему вы сотрудничали с бандитами?
- Да не бандиты они… Как объяснить?.. - Грибакин поморщился, чтобы Берзалов лучше понял. - Хотя, конечно, бандиты с одной стороны, а с другой - заблудшие люди. Здесь таких бандитов по округе, каждый третий устойчивую группу сколотил. И вообще, с кем мне, прикажешь, дело иметь, если больше нормальных людей нет. Надо же им как‑то защищаться друг от друга. Времена какие!
- Я и не подумал… - признался Берзалов.
- Ну да… - в свою очередь согласился генерал Грибакин. - А я по - другому и не предполагал. Мы же решили, что страна кончилась. Сам посуди: нас осталась горстка, связи нет, вокруг радиоактивная пустыня. Куда ни пойдёшь, везде кости, трупы. Каждый третий из нас умрёт в течение ближайших трех лет. Вот я и занимался тем, что лучше всего умею: построил бронепоезд и поддерживаю пути в рабочем состоянии.
- Здорово… - признался Берзалов и подумал о шансе, который выпал в руки генералу Грибакину, как джокер из колоды.
- Здорово, - кисло улыбнулся Грибакин.
Привык он к своему делу и не видел в нём ничего зазорного.
- И округу заодно? - заметил Берзалов.
- Что?..
- Поддерживаете в рабочем состоянии.
- И округу… - согласился Грибакин, пряча улыбку, потому что нашёл суждение Берзалова несколько наивным.
- Скажете, вертолеты не сбивали? - спросил Берзалов проникновенно.
- Не сбивал, - посмотрел на него, как на идиота, Грибакин.
- И бэтээры не подбивали?
- Не подбивал. Удовлетворил своё любопытство?
- Удовлетворил… - конфузясь, признался Берзалов.
- А что, собственно, происходит? - ехидно спросил генерал. - В чём и ты меня подозреваешь, лейтенант?
- Да в общем… - Берзалов в двух словах рассказал о предыдущих попытках прощупать район.
Генерал вздохнул с облегчением:
- Я был бы только рад, если бы кто‑нибудь на меня вышел. Я ведь думал, что я один из всей России в живых остался. Ну может быть, в Сибири или на Дальнем Востоке, ещё кто‑то организованный, но в европейской части я один, - и он принялся рассказывать, всё ещё иногда кисло морщась и бросая на Берзалова недобрый взгляд.
Генерал оказался противоположностью "дубам". Он не скатился до грабежа и насилия, не стал бандитствовать, хотя, безусловно, имел такую возможность - стать самым крупный "дубом" в округе, однако, наоборот, пытался в меру своих сил поддерживать порядок на территории между Харьковым и Курском. Так Берзалов узнал удивительную и в то же время типичную для атомного века судьбу генерал - майора Петра Матвеевича Грибакина. Оказалось, что он командовал железнодорожными войсками в Южном военном округе, и когда случилась война находился в командном пункте "южных". Но буквально за два часа до её начала его вызвали к министру обороны, и пока он добирался с полевого аэродрома до нужной точки, а там ещё и летел на транспортнике, война, собственно, и началось.
- Нас так шибко тряхнуло, - сказал Грибакин, когда они уже спускались по лестнице вниз, чтобы по русскому обычаю закрепить обоюдный успех, то бишь дружбу, - что я грешным делом, решил, всё, конец. Падали мы долго. Я успел всю родню три раза вспомнить, хотя она уже к тому моменту была мертва. Надо отдать должное мастерству лётчиков, посадили они машину в Зареченске в пятистах километрах отсюда. Машина больше для полётов не годилась. Такие перегрузки машины не выдерживают, их списывают, не глядя. Только отъехали - аэродром в пыль. Спасло только то, что мы в бэтээре были и в овражек нырнули. Ударная волна поверху и прошла. Или заряд слабый, или ещё что, только грохнуло пару раз, и от Зареченска ничего не осталось. До командующего я не добрался ни в тот день, ни позже. Сам знаешь. Били в первую очередь по командным узлам и узлам связи. Били точно, как в тире.
- Но ведь это ж не помогло? - с торжество в голосе уточнил Берзалов.
Подзабыл он уже, все потери подзабыл. Стёрлись из памяти первые дни, как дурной сон. Оттого и Варя не снилась ему полтора года, потому что он каждую ночь умирал. Только сейчас его стало отпускать, а во снах появилась она - его жена. Геннадий Белов так и сказал, что, мол, сейчас у нас у всех поголовно посттравматический синдром и что они, то бишь врачи, его даже за болячку не считают. Подумаешь, какие‑то нервы. Неженкам не место в атомном веке. Возродим Россию, тогда все эти телячьи нежности вернутся в медицину. А пока лечить вас никто не будет да и нечем.
- Сейчас легко вспоминать.
- Да… тогда… было не до нежностей… тогда мы дрались, - согласился Берзалов, отключившись на мгновение.
Снова пришла к нему эта боль утрат, с которой он почти что научился бороться, но, видать, не всегда и не при всех жизненных обстоятельствах. Нагнала его, схватила и держала так крепко, что он вздохнуть не мог, а только, как рыба, хватал ртом воздух.
Чтобы скрыть момент слабости, он откашлялся и через силу рассказал обрадованному генералу, что да как, как мир устроен в атомном веке, рассказал о Турбаевском, о девяносто пятой бригаде специального назначения и о своём задании, не упомянув на всякий пожарный о сепаратистах и об укрепрайоне Комолодуне. Но оказывается, генерал был в курсе дел. Оказалось, он даже продвинулся дальше, чем знал Касьян Ёрхов.
- Драпал я оттуда, только пятки сверкали. Так что, извини, больше я туда не ходок.
- А с чем вы столкнулись? - как бы между делом поинтересовался Берзалов.
- А вот с этой самой "пылью".
- "Умной пылью", - подсказал Берзалов, плохо представляя, что это такое.
- Да, - согласился генерал. - Только мы её называли "зелёной пылью". Так что ты туда без полной выкладки не суйся.
Полная выкладка подразумевала АЗК и противогаз, а ещё полную герметизацию бронетранспортёра.
- А лучше, конечно, полностью изолирующий костюм с баллоном. У меня сорок три человека в момент погибли.
- А как она воздействует?
- Я, лейтенант, сам не ведаю. Просто после контакта даже с кожей, человек падал и умирал практически без симптомов. Упас и уснул. Шибко странная вещь: то она живая, ведет себя, как взвесь, то мёртвая, как обычный песок. А что в действительности с человеком происходит, никто не знает. Диагноста такого уровня у меня нет. Представляешь, один врач в живых остался. Они в первую очередь‑то и вымерли, потому что контачили с больными.
Но больше всего генерала интересовала девяносто пятая бригада. Уж очень он подробно расспрашивал: и так и эдак, а в конце высказался:
- Ну слава богу, что я не один, а то вся моя деятельность как бы бессмысленна. Теперь есть хоть ради чего жить.
Не стал Берзалов уточнять, ради чего, собственно, в его понимании - ради родины, иначе быть не могло. Настало такое время - жить ради родины. А это громкие слова. Bслух такие не произносят, только вроде пароля. Их держат при себе, как самую дорогую медаль. Ну и то ли под воздействием этих слов, то ли от избытка чувств, взял да рассказал и о грядущих выборах, и о обстановке в мире. И ту же они затронули самую животрепещущую тему: гибель США и смаковали её во всех подробностях.
- Нарвались всё‑таки, - со сдержанным удовлетворением высказался генерал и полез в карман за фляжкой. - Шибко они напрашивались, да примерялись. Выпьем за помин их душ.
К этому моменту они спустились на землю, сели на бурые листья, из‑под которых лезла весёлая зелёная травка и, опрокинув по паре колпачков спирта, решили, что действовать надо незамедлительно.
- Откуда манкурты появились? - спросил Берзалов, хотя вопрос по значимости был далеко не самым главным.
Самое главное заключалось в том, что реального противника больше нет. Однако Берзалов всё ещё не свыкся с этой мыслью. Ему всё ещё казалось, что надо оглядываться на Дядю Сэма. А теперь и оглядываться не на кого, как бы смысл жизни потерялся и в душе образовалась пустота.
- Это я им внушил, - гордо сообщил Грибакин. - Приползают к нам, как клопы на кровь, по одному и целыми подразделениями. Деваться‑то им некуда. Несчастные и голодные, а главное - потерянные. Я такого ещё не видел. Словно из них стержень вытащили. Ну я им и объяснил, кто они теперь такое, если хотят в живых остаться.
- Я голову ломал, что за "манкурты"? - признался Берзалов. - Вроде как новая национальность.
- А пусть будет новая национальность - манкурты, - сказал Грибакин.
- Пусть будет, - согласился Берзалов.
- А что за мальчик с вами? - словно как бы между делом спросил Грибакин, и Берзалов уловил в его голосе удивление.
- Спасли… два дня назад… - ответил он напряжённым голосом. - Кецом зовут. А что?..
Оказалось, зря напрягался.
- Да ничего. Навидался я этих мальчиков там в укрепрайоне. И имя вроде знакомое.
- В смысле?.. - удивился Берзалов, уж, казалось, Кеца не в чем было подозревать.
- Бродили они там толпами.
- Вот оно что… - удивился Берзалов.
- Хотя… ничего плохого не делали. Пытались мы одного приручить, того, кого поймать смогли. Шибко бегали, как страусы.
- Ну?.. - напряженно спросил Берзалов и аж вспотел.
- А он разговаривать не умеет, только свистит, как судья на поле.
- А - а-а… Ну наш‑то говорит, - с облегчением вздохнул Берзалов. - А когда мы двинемся? Времени мало, - напомнил он и невольно посмотрел на часы. Показывали они четверть пятого. Звезды над головой, казалось, стали ещё ярче, а горизонт - ещё зеленее, словно покрылся ядовитой плесенью.
- Я, собственно, ремонт уже закончил, - сказал Грибакин. - Загоним твой БТР на платформу и через два часа будем у моста. Никуда твой Гаврилов не делся. Ждёт, должно быть.
- Будем надеяться, - согласился Берзалов, хотя на душе у него кошки скребли. - А вы не знаете, почему небо зелёное? - спросил он.
- Это отблески, - ответил генерал на ходу, энергично перешагивая через железнодорожные пути.
Видать, здесь принято ходить коротким путём, сообразил Берзалов, а не так, как мы привыкли до войны - всё по дорожкам, да по асфальту. По мере того, как они приближались к депо, из кустов появлялись всё новые и новые бойцы. Берзалов вначале по привычке их считал, а потом плюнул - бессмысленно. Видать, Касьян Ёрхов сказал правду, армия была у генерал - майора Грибакина - небольшая, но хорошо вооруженная, построенная по военному образцу, то есть все в полевой форме, бритые, стриженные, даже пахнущие одеколоном, а не распиздяи какие‑нибудь с обрезами типа "дубов". Берзалов едва поспевал за ним, а Архипов и Сундуков едва поспевали за Берзаловым. Потом кто‑то крикнул с удивлением:
- Игорь!.. Сундуков!.. - и бросился обниматься.
- Другана встретил, - оглянулся на Берзалова Сундуков, как всегда, изумлёнными глазами. - Вместе снимались в сериале.
И действительно, лицо у бойца показалось Берзалову чем‑то знакомым, но он не стал уточнять. Снимался, значит, снимался, время сейчас другое, не до кинематографа. Может быть, он даже и остановился бы, расспросил, чтобы потешить душу и вспомнить прежние, мирные деньки, но впереди его ждал Гаврилов.
- Не отставай! - крикнул Берзалов и спросил у генерала: - Какие отблески? - хотя уже кое о чём стал догадываться.
- Отблески "зелёной пыли", - как бы между делом сообщил Грибакин, раздавая по пути приказы: - Тепловоз почему не подогнали? А где Кузьмичёв?
- В смысле… "умной пыли"? - напомнил о себе Берзалов.
- Ну да, - безразличным тоном согласился генерал и заорал на кого‑то, кто шарахнулся от него вглубь депо: - Кузьмичёв, мать твою… ты чего от меня бегаешь?! Я же не отстану! Ты колодки отрегулировал? Нам ещё бэтээры грузить!