- Пайка хлеба на жаргоне, - со смешком объяснил Архипов, однако не теряя бдительности и внимательно следя за входной дверью.
По правде, и у Берзалова было такое ощущение, что их подслушивают. Не нравится мне коридор, ох, как не нравится, подумал он, и тот, кто там, внутри, тоже не нравится.
- В одном кармане соль, в другом - хлеб. Отщипнёшь кусочек, макнешь в соль и - в рот, - сказал Кец. - А пострелять дашь? - Кец зачарованно притронулся к автомату.
- Дам, - пообещал Берзалов. - Откуда сам родом?
- Из Липецка…
Берзалов с Архиповым понимающе переглянулись. Мальцу было от силы лет восемь. Это значило, что, по крайней мере, с семи лет он жил самостоятельно, что само по себе удивительно.
- Ну ладно… Кец, так Кец… - терпеливо согласился Берзалов, полагая, что о родителях потом расспросит. - А чего ты здесь один делаешь?
У Архипова вдруг сделалось очень тревожное лицо, и он показал жестом, что чует опасность. Берзалову уже давно хотелось убраться из непонятной школы. Впрочем, в следующее мгновение Архипов показал, что предположительно ошибся, и тихонечко двинулся к двери, держа автомат на изготовку и поводя головой из стороны в сторону, чтобы уловить звуки.
- Живу, - с вызовом ответил Кец, всё ещё не очень им доверяя и посмотрел на Берзалова очень даже по - взрослому.
- Тоже логично, - беспечно засмеялся Бур и почесал себе лоб дулом пистолета.
- Боец, ты лучше за окнами следи, - посоветовал ему Берзалов.
- Ага… следить… - дёрнулся Бур, но остался на месте, потому что ему было интересно.
- А собака твоя?
- Какая?
- Чёрная, остроухая?
- Моя.
- А где она?
- Сэр! Сэр! - позвал Кец.
Из того самого коридора, где Берзалову привиделась странная тень, вынырнул знакомый пёс. При тусклом свете костра он выглядел ещё значительнее: с бело - сахарными зубами и ушами торчком. Агатовые глаза были умными, умными, ну и конечно, пушистый хвост кренделем. Не пёс, а загляденье.
- Фу - у-у… - с облегчением согласился Берзалов. - Напугал… Значит, Сэр? - он снова взглянул на Архипова, который выглядывал в коридор и у которого всё ещё было очень напряженное лицо. Не доверял он увиденному и правильно делал.
Похоже, что там ещё кто‑то есть, решил Берзалов, Архипов зря напрягать не будет. Сэр вежливо помахал хвостом и вывалил ярко - красный язык.
- А ты один здесь живёшь? - спросил Берзалов со всё нарастающим беспокойством.
- Один… - ответил Кец уже спокойнее.
- А бревна? - спросил Берзалов, поднимаясь и разминая ноги.
- А бревна кто‑то притащил, - убеждённо произнёс Кец.
Врёт, наверное, подумал Берзалов. Три матраса, еда - по нынешним меркам совсем неплохая: килька в томатном соусе и чёрные маслины. Из ближайшего магазина, решил Берзалов. Только он собрался спросить о родителях, как Кец страшно сморщился и с криком: "Скрипей!" спрятался под матрас.
В следующее мгновение и они услышали знакомый звук. Воздух в кухне задрожал. Казалось, что стёкла прогнулись и едва не вылетели наружу. Пёс по кличке Сэр моментально исчез, а Бур бестолково заметался по кухне, опрокидывая стулья и остатки утвари. Берзалову и самому хотелось залезть вслед за Кецом под матрас.
- Уходим! - крикнул он.
- А мальчишку?! - крикнул Архипов, держа коридор под прицелом.
- Бур! - К его чести он очухался мгновенно, словно не носился, как ошпаренный по бане. - Хватай мальчишку!
- Слышь, пацан!.. - Бур стал выволакивать Кеца из‑под матраса. - Ах, ты гад! Пинается!
- Архипов, прикрывай! - Берзалов с опаской выглянул в коридор, памятуя, что в нём ещё кто‑то был, кроме Сэра.
Скрипей всё ещё выводил свои жуткие ноты. Теперь он был даже громогласней, чем в первый раз. Руки сами тянулись заткнуть уши. Однако звуки, от которых, казалось, не было спасения, оборвались так же внезапно, как и возникли, и Бур наконец справился с Кецом. Он обнял его словно большую куклу, а сверху прижал пистолетом.
В тот момент, когда Берзалов вслед за Сэмом и Буром пересекали коридор в сторону лестничной площадки, заговорил автомат Архипова.
Они уже скатились на первый этаж, путаясь в школьном инвентаре, и пулей выскочили во двор. Сэр бежал рядом и хватал Берзалова за левую руку, призывая двигаться быстрее. Бур улепётывал так, что пятки сверкали. А Архипов всё стрелял и стрелял. Но Берзалов был спокоен за него, потому что Архипов хорошо знал своё дело. Он догнал их, когда они уже перебегали последнюю улицу перед трансформаторной будкой. Через две минуты прапорщик Гаврилов уже докладывал по всей форме БЧС, то есть боевой и численный состав. Но и одного взгляда было достаточно, чтобы удостовериться, что с группой всё в порядке.
- Уходим! - скомандовал Берзалов, не дослушав Гаврилова.
У него было такое предчувствие, сродни "голой спине", что их выслеживают. А кто или что - не понятно. Но Скрипей точно. А любая непонятность в военном деле - это источник опасности.
- А пёс? - недоумённо спросил Гаврилов по локальной связи, когда все очутились в бронетранспортёрах.
- Какой пёс? - коротко спросил Берзалов, включая СУО и сканер.
Система управления огнём ничего не показала, как, впрочем, и сканер, который не обнаружил в радиусе ста километров ни одной работающей радиостанции. Ну и слава богу, подумал Берзалов, меньше хлопот.
- Чёрныш… - ответил Гаврилов. - Сунулся к нам в компанию.
- А - а-а… - вспомнил Берзалов. - Это наш.
- Я так и понял, - добродушно сказал Гаврилов.
- Сэром зовут. Накормить и обогреть.
- Есть накормить и обогреть. А мальчишка?
- Мальчишка тоже наш. Не оставлять же его здесь?
- Ну да… логично… - степенно, в противовес нервозности командира, согласился Гаврилов. - Я только не успел доложить, что пока вас не было, в окрестностях кто‑то шастал, то ли люди, то ли животные. Они пришли со стороны Липецка.
- Липецка? - удивился Берзалов. - Там, поди, радиация сто рентген?
- Ну не знаю… - отозвался Гаврилов, тем самым давая понять, что начальству виднее. - А куда двигаем дальше?
- Назад нельзя, - нервно ответил Берзалов. - Если нас выслеживают, то будут ждать на выходе из городка. - Он мельком сверился с картой, хотя помнил её наизусть. - Давай прямо в сторону Архангельского, а там посмотрим! Ах, да, Федор Дмитриевич, прикажите всем принять американские таблетки.
- Есть принять таблетки, - как эхо отозвался Гаврилов.
- И собаке дайте, как‑никак живая тварь.
- Полтаблетки, - со знанием дела сказал Гаврилов.
Берзалов вспомнил, что Гаврилов с пограничной заставы и, стало быть, умеет обращаться с собаками. А ещё он подумал, что при умеренной радиации рак псу не грозит, потому что жизнь у него и так короткая по меркам человека, и он умрет раньше, чем рак убьёт его. Потом он нагнулся и посмотрел назад: Кец сидел между Архиповым и Сундуковым Игорем и что‑то им втолковывал с очень серьёзным видом. Вот же чертёнок! - непонятно почему восхитился Берзалов. А ещё Кеца страшно интересовал бэтээр, и он периодически кидал восхищенные взгляды на устройство отсека. Хороший парень, неожиданно подумал Берзалов и дал команду Климу Филатову:
- Вперёд! Всем выпить таблетки, и мальчишке дайте.
- А если он не захочет? - спросил Бур, который оправился от страха и занял своё место рядом с водителем.
- Архипов, обеспечь! - скрывая улыбку, сказал Берзалов. Нравился ему мальчика, чем, непонятно, но нравился. - Кстати, ты в кого стрелял?
- Да тип там какой‑то шастал, - ответил Архипов так, словно извинялся за причиненное беспокойство. Была у него такая чёрта характера - извиняться за то, за что извиняться не надо было. Исключительно добросовестным был Архипов и очень правильным.
- Ну да… - согласился Берзалов. - Мне тоже кажется, что я видел, как блеснули глаза.
- Я глаз‑то не видел, я видел тень, - всё с той же серьезностью ответил Архипов.
- Я тоже видел тень… - только сейчас понял Берзалов.
- Думаете, следил за нами?
- А бог его знает, - ответил Берзалов, переживая свою промашку.
Значит, там был человек? - удивился он. Но ведь на самом деле человека я не видел.
И они понеслись в ночь дальше. Уже заметно рассвело, и серые майские сумерки делали мир привычным и узнаваемым, а связи всё не было и не было. Вместо этого эфир был наполнен шорохами и разрядами. А сканер так и не находил вероятного противника.
- Рябцев, давай мне связь с базой! Связь нужна!
Колюшка Рябцев хотел было сказать: "Не верю!" и поспорить горячо со вкусом, как он любил, но вовремя вспомнил, с кем разговаривает, и взялся за тангетку:
- Руслан, Руслан, я Алмаз, я Алмаз. Как слышите? Приём.
- Вызывай, вызывай, - велел Берзалов в ответ на недоумённый взгляд Колюшки Рябцева, который, должно быть, давно решил, что надрываться бессмысленно, потому что в эфире раздавался один бесконечный космический гул.
Страх, который было отпустил его, пока он ходил в школу, снова принялся теребить душу. И Берзалов стал сомневаться, правильно ли всё сделал.
* * *
Связи не было и в пять, и шесть, и в семь, а в восемь, когда они порядочно отъехали от Хмельца и когда распогодилось и даже из‑за облаков нет - нет да выглядывало солнце, Берзалов скомандовал привал. Он как раз приметил за берёзовой опушкой поляну и приказал двигать туда. СУО показывала отсутствие противника в радиусе пяти километров, а радиация была в норме, каких‑нибудь семь - восемь рентген.
- Федор Дмитриевич, выставь охранение. Разбей бойцов на двойки и займи позиции. Всем спать два часа.
Небо на юго - западе было тёмным и мрачным. Там то и дело сверкали зарницы без грома. Бронетранспортёры замаскировали камуфляжными сетями. Гуча испросив разрешения развести костёр, сбегал в речке, которая текла в овраге, и принёс два ведра воды для чая.
- Я, товарищ старший лейтенант, полагаю, что чайком мы себя можем побаловать?
Лицо у Гучи, как всегда, было несерьезным, на нём застыла смесь плотоядной ухмылки и готовности услужить.
- Можем, - согласился Берзалов, - смотри, чтобы только дыма не было.
- И не будет, будьте спокойны, - заверил Гуча, - я после недельного сидения в яме до сих пор напиться не могу. И зачем меня мама рожала?
- А чего так?
- Да ржавой селёдкой кормили, гады, а пить не давали. Я в жизни столько селёдки не ел и последние сутки точно не выдержал бы, почки вообще посадил, - пожаловался он с коротким смешком, тем самым давая понять, что добро помнит и не забудет до гробовой доски.
Гауптвахты, как таковой в виде здания, в гарнизоне, разумеется не существовало, её заменяла "яма" глубиной три с половиной метра, обустроенная, правда, лежаком и ведром. Сверху "яму" накрывали решёткой, а во время дождя - ещё и плёнкой, да и то только если караул снизойдёт. Режим, конечно, в отличие от "ям" для солдат противника, был мягким: кормили, как положено, три раза в день, а уж что давали, то это исключительно на совести коменданта. Так что Гучу, похоже, проучили, если не от души, то по крайней мере, с чувством выполненного долга, так чтобы пробрало до копчика и не тянуло нарушать воинскую дисциплину.
- Меньше пить будешь, - равнодушно посоветовал Берзалов, полагая, что совет всё равно не поможет. Гуча как искал приключений, так и будет продолжать их искать.
- Это точно, - подобострастно согласился Гуча, - водка нас погубит.
Берзалов нашёл себе местечко под осиной, бросил коврик, расстелил спальник и, не снимая ботинок, а только расшнуровывав их, завалился спать. Даже учитывая, что они весь день собирались, а потом не спали всю ночь, ему нужно было не более часа, чтобы прийти в себя.
Ровно через час он проснулся свежим и бодрым. Солнце висело высоко, юго - запад по - прежнему был мрачен, там громыхали далёкие зарницы, здесь же щебетали птицы, даже порхали ранние бабочки - вроде как и войны не было, только настроение стало препаскуднейшим: приснился ему север и родители, а ещё собака Рекс, и как всё было хорошо в той предвоенной жизни, только Варя, как всегда, не приснилась. Хотелось ещё помечтать, но он заставил себя подняться и подойти к костру, который был разведён со знанием дела - в яме, а дым выводился через канаву в овраг. Такой костер можно было обнаружить, разве что учуяв его. А СУО зачем, а сканер? - с некой гордостью за ВДВ подумал Берзалов и почувствовал себя в безопасности.
- Товарищ старший лейтенант, чайку? - предложил Гуча, то бишь Болгарин, который был дневальным и который уже успел перемазаться, как трубочист.
- Как ты думаешь, Андрей, есть ли в мире справедливость?
Гуча удивился и ответил, едва заметно пожав плечами:
- Конечно, есть. Вот вы меня вытащили из "ямы". Это справедливость. Или Буру помогли.
- Как? - в свою очередь удивился Берзалов, хотя, конечно, подразумевал совершенно другую справедливость, вселенскую, что ли? От которой всё зависит, родина, бригада, их глубокая разведка в том числе. Да и вообще, ему казалось, что справедливо было бы, если бы они всё‑таки выиграли, а не проиграли эту третью мировую войну. Американцы почему‑то так и не удосужились закрепить успех. А может, ждут, когда мы здесь от радиации сдохнем? - предположил Берзалов. Многие в дивизии задавали себе этот вопрос, но вразумительного ответа как не было, так и нет.
- Ну… исполнили его мечту, - простодушно объяснил Гуча, пряча глаза.
Берзалов давно заметил, что здоровяк Гуча с офицерами ведёт себя весьма скромно, показывая всем своим видом, что он не такой буйный, как кажется. Но глаза его выдавали с головой. В них нет - нет да и проскакивали искры безумия. Впрочем, Берзалову было не до психоанализа. Психоанализ в армии с лихвой заменяет устав, и Гуча это прекрасно осознавал, но иногда залетал, вот его и учили с помощью ржавой селёдки и ямы.
- Он что, мечтал попасть в разведку?! - спросил Берзалов с иронией, будто никогда не слышал о Буре.
- Да не только в разведку. Он мечтал завоевать уважение.
- А - а-а… - понимающе согласился Берзалов. - Считай, что это ему удалось.
- Правда?.. - искренне удивился Гуча.
Берзалов понял, что этот разговор почему‑то важен для Гучи, но не стал вдаваться в подробности. Дружат они, что ли? - вспомнил он. Только странная это дружба: здоровяк Гуча и толстяк Бур. Пат и Паташонок. Кажется, их так и звали за спиной. Значит, Бура надоумил Гуча, решил Берзалов. А ещё они, кажется, из одного южного города? Точно - из Донецка. Бывал я там проездом, вспомнил Берзалов. Пиво там "сармат" хорошее, а ещё женщины красивые - чёрноглазые, длинноногие, ну и жарко, конечно, асфальт плавится.
- Конечно, правда, - ответил он, расставаясь с воспоминаниями, как хорошо жилось до войны и как мы были счастливы, только этого не понимали, были недовольны всем и вся. Жаждали перемен. Горланили на Болотной площади. И дождались‑таки. - После первого боя увидим, - сказал он.
- Ну - у-у… а как он сегодня?..
- А зачем тебе?
Неужели, чтобы посмеяться? - удивился он.
- Да просто интересно… - сказал Гуча, из‑за ложной скромности пряча глаза.
- В общем‑то, на высоте для первого дня, - согласился Берзалов. - Ну… если не совсем на высоте… - поправил он себя, вспомнив, что Бур забыл оружие, - то вполне… вполне… Может, так из него десантник и получится?
Дело заключалось в том, что после войны в ВДВ брали всех, кто мог держать автомат, и Бура прибило к ним, как щепку к берегу, одной из волн войны, поэтому таких необученных рекрутов было выше крыши. Обычно они несли все хозяйственные нагрузки, их даже в караул не ставили, а если ставили, то так, чтобы они были под присмотром бывалых десантников. Однако бывалых десантников с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Не пошлёшь же новичка в пекло? Вот бывалые шли и погибали, а достойно восполнять армию было некому.
- Это хорошо, это тоже справедливость, - с какой‑то непонятной благодарностью закивал головой здоровяк Гуча. - Я ему всегда говорил: "Будь решительней и ничего не бойся!" Упрямый он.
- На упрямых воду возят, - иронически заметил Берзалов.
Точно, дружат, понял он, то‑то Гуча радостно не заржал, как заржал бы любой другой на его месте, а только понимающе улыбался. Ну и хорошо. Значит, будет кому прикрывать Бура в бою. Он зачерпнул кружку чая, взял три куска сахара, напился и, позвав Гаврилова, Архипова и Юпитина - командира второго отделения, держать совет, что дальше делать, а главное - как делать. Ещё один такой инцидент, и они кого‑нибудь не досчитаются. Берзалов считал, что им сегодня повезло. Во - первых, в первый день никого не убило, а во - вторых, странный эффект открыли - длинный - длинный коридор. Может, им вообще всё померещилось со страху? Ну и в - третьих, встреча с крикливым Скрипеем тоже окончилась благополучно, по крайней мере, никто не оглох.
Гаврилов выслушал рассказ об их приключения и сказал, подёргав себя за мочку уха:
- М - да - а-а… ничего себе, за хлебушком сходили! Дурилка я картонная! Отродясь ничего подобного не слышал. Коридор‑то, должно быть, особый. Может, это какой‑нибудь экзотический ход неизвестно куда?
В чужих устах такая вольность в суждениях показалась Берзалову чистой фантастикой. Одно дело думать об этом, а другое дело выслушивать от подчиненного в качестве глупости. Гаврилов позволял себе фантазировать очень и очень редко. Всё‑таки он стоял на реалистических позициях пограничника. На этот раз была веская причина: Скрипей! Что это за чудо в перьях, и с чем его едят? Неужто, действительно, человек? Вот прапорщик Гаврилов и расслабился, не учёл реальности. Так подумал Берзалов, который сам не мог предложить ничего путного, кроме, в общем‑то, понятного скепсиса. Всё и всегда имеет логическое объяснение. Только это объяснение надо найти - всего‑то делов. А пока вместо логики работает суеверие.
- Как куда? - чуть развязно сказал Архипов, который был польщён, что его позвали на совещание, - ясно же, что в неизведанную область.
И этот туда же, вздохнул Берзалов. Какая ещё неизведанная область? С чем её едят? Но ничего не сказал, дабы не прерывать полёта фантазий подчиненных. Может, выскажут что‑то дельное, конструктивное?
- Это уже попахивает какой‑то фантастикой, - то ли осуждающе, то ли, наоборот, констатируя, сказал Гаврилов, давая тем самым понять, что он, если и верит в чудеса, то только при определённых условиях. - А вы сами что думаете, товарищ старший лейтенант? - обратился он к Берзалову.
- Трудно что‑либо сказать… - начал Берзалов, его сковывало обязательство ничего никому не сообщать об американцах. Но ведь рано или поздно мы с ними столкнёмся, подумал он, тогда молчание будет хуже предательства. - Я думаю, что это какой‑то оптический эффект типа зеркал, - сказал он, чтобы спустить фантазёров на землю.