- Можно попробовать продать, - с сомнением сказал Корсаков. - Погоди-ка… - он подошел к картине поближе и развернул к свету.
Послюнив палец, потер холст в углу - на пальце осталась краска. Корсаков снял картину с мольберта и, перевернув ее, стал изучать изнанку картины, склоняясь к самому холсту и даже трогая его пальцами.
- Что-то не так? - спросила Анюта.
- Что-то не так, - подтвердил Игорь. - Понимаешь, картина написана акварелью, самое большее, в середине двадцатых годов, а холст гораздо старше. Посмотри… видишь, он пожелтел? Как говорят реставраторы, перегорел.
- И что?
- Думаю, этой халтурой замазали другую картину.
- Ух ты! Может, там Рембрандт? Или Леонардо да Винчи?
- Так, закатываем губы и подбираем слюни, - скомандовал Игорь. - Вот когда очистим картину от этих птичек, тогда и станет понятно - разбогатели мы или так, развлеклись в свое удовольствие.
- А ты сможешь? - Анюта подошла к Игорю вплотную и заглянула в лицо. - Ты ведь гений! Ты же такой мужчина…
- Эй, эй, осторожнее. Не то я и впрямь поверю в свою гениальность. Попробовать я могу, но лучше, если этим займется опытный реставратор. И такой у меня есть - учились вместе.
- Звони, - девушка протянула ему мобильник, - звони сейчас же.
- Спокойно, - охладил ее пыл Корсаков. - Я даже не знаю, есть ли у него телефон, не говоря уже про номер. Но на днях они будут в Москве - приедут покупать новую машину. Помнишь, я тебе рассказывал, что разбил чужую "Ниву"? Вот это была тачка моих друзей.
- Они приедут? - повторила Анюта. - А кто с ним?
- Невеста его. Это я их сосватал.
- Ты еще и сваха?
- По совместительству. Так что подождем Пашку - он обещал зайти. А пока принеси чистую мокрую тряпочку.
Анюта быстро принесла смоченную водой тряпицу. Корсаков осторожно принялся протирать холст возле рамы в самом углу.
- Черт, густо замазали, - пробормотал он, осторожно снимая слой краски. - Хорошо хоть лаком не покрыли.
Под слоем акварели проступила темная поверхность скрытой картины. Корсаков склонился, приглядываясь.
- Все, пока довольно, - сказал он, - там действительно другая картина. Боюсь испортить, будем ждать Воскобойникова.
Картина два дня простояла на мольберте, укрытая тряпкой.
Игорь открыл ее и снова принялся разглядывать. Даже кресло-качалку принес, чтобы удобно было. Он слышал, что картины старых мастеров замазывали после революции - чтобы большевики не продали.
Еще после Великой Отечественной войны, когда воины-победители везли трофеи, в стране оказалось много шедевров живописи из немецких музеев. Как там у Высоцкого?
"… а у Попова Вовчика отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония, трофейная Германия,
Пришла страна Лимония,
Сплошная чемодания…"
Солдаты везли трофеи вещмешками, офицеры - чемоданами, старшие офицеры и генералы - вагонами, а маршалы уже целыми составами. И во время послевоенных чисток высшего армейского руководства картины тоже прятали за подобной мазней, надеясь переждать смутное время и сохранить капитал - ценность картин великих живописцев в то время уже все понимали. Корсаков задумался, пытаясь представить, что могло быть изображено под резвящимися в пруду павлинами.
Под окном остановилась машина, послышалась перебранка. Звонкий голос Анюты выделялся на фоне мужских голосов.
Внизу хлопнула дверь, послышался быстрый перестук каблучков по лестнице.
- Ау, где ты, мой ненаглядный гений?
- Здесь я, - подал голос Корсаков, - любуюсь твоим наследством.
- А я кресло привезла, - похвасталась Анюта. - Сейчас мужики его внесут. Если в дверь пройдет.
Они вышли в холл. Грузчики, кряхтя и ругаясь вполголоса, тащили по лестнице огромное кресло.
- Куда ставить-то? - спросил небритый мужик в голубенькой панамке.
- Сюда, в спальню, - показала Анюта.
- Нет уж, - решительно воспротивился Корсаков, - там и так не развернешься. Ставьте здесь, к стене.
Мужики поставили кресло, куда велели, Анюта рассчиталась с ними, уселась, подобрала ноги и победно посмотрела на Корсакова.
- Как тебе?
- Прелестно, - пробормотал тот, разглядывая потертый плюш. - Зачем оно нам?
- Надо же тебе где-то отдыхать, когда ты пишешь. Смотри, какое удобное, мягкое, старинное.
- Что старинное, никто не спорит, - согласился Игорь. - И клопы в нем уже потеряли счет своим поколениям.
- Ой! - Анюта взвизгнула и вскочила на ноги. - Ты что, серьезно? Там могут быть клопы?
- Вполне. И тараканы. Любишь тараканов?
- Мы его выбросим, - решительно сказала девушка, - прямо сейчас!
- Ну уж нет! - Корсаков расположился в кресле, закинул ногу на ногу.
Было действительно удобно.
- Я вчера картину продал. Желаю отметить это событие…
- Ты вчера уже отметил.
- То было вчера. Не мог же я обмануть ожидания коллег.
- Ладно. Тогда распределим обязанности. Я иду в душ, а ты накрываешь на стол. Потом ты просишь прощения за то, что вчера позорно напился, а я тебя прощаю. Там, под балдахином, - Анюта показала пальчиком на спальню, - тебе будет даровано полное прощение.
- Балдахина нет и больше никогда не будет. Сегодня ночью он набросился на меня и чуть не задушил. И фанеры на окне не будет. А прощенья просить я согласен.
- А как же интим? - Анюта заглянула в спальню.
- Интим создается прежде всего в голове. - Корсаков назидательно поднял палец. - И вообще, я желаю просить прощения! Это так редко со мной случается, что если ты не поспешишь в душ, желание пропадет минимум до вечера.
- Уже бегу, - Анюта направилась к креслу, в котором он сидел, на ходу расстегивая блузку. - Только поцелуй меня. - Она уселась к Игорю на колени и взъерошила волосы.
Он обнял ее и припал долгим поцелуем к ямочке между ключиц. Анюта, вздохнув, откинулась назад. Он распахнул на ней блузку, снял с плеча бретельку бюстгальтера, коснулся губами груди.
- Ты так и не понял, зачем я купила это огромное кресло? - спросила она шепотом.
- Теперь понял…
В дверь внизу грохнули кулаком. Анюта вздрогнула, попыталась высвободиться.
- Сиди спокойно, - сказал Корсаков, спуская вторую бретельку. - Нас нет. Мы погибли, нас придушил балдахин, мы утонули в джакузи, слившись в пароксизме страсти. - Кто-то стал уже всерьез ломиться в двери, и он с досадой покачал головой: - Никакой личной жизни. Иди в душ, - он столкнул Анюту с колен, - а я пойду, набью морду этому мерзавцу.
Он спустился по полутемной лестнице, которая освещалась только сверху, из холла, а окно под потолком было слишком маленьким и к тому же замазано побелкой после ремонта. Корсаков посмотрел в глазок, который по настоянию Александра Александровича врезали в дверь, и ничего не увидел. С улицы кто-то прикрыл глазок ладонью или еще чем-то.
- Кого там черт несет? - сказал Корсаков громко, так чтобы услышали с той стороны, и стал отпирать дверь.
Он был уверен, что кто-то из арбатских знакомых пришел продолжить вчерашнее веселье. На улице молчали. Игорь распахнул дверь и на мгновение ослеп от яркого солнечного света. С улицы протянулась здоровенная лапа, вытащила его и прижала к мощной груди, одетой в веселую маечку с призывом: "Time is many - kiss me quickly" Время - деньги, целуй меня быстрей!.
- Что, ваше сиятельство, своих не узнаем? Домовладельцем заделались?
- Паша, шутки твои, как у того боцмана, дурацкие, - выдавил Корсаков, трепыхаясь в объятиях Павла Воскобойникова. - Пусти, злодей, опять ребра сломаешь.
- В прошлый раз не я ломал, не ври!
- Марина! - Корсаков увидел стоявшую за спиной Пашки девушку. - Скажите ему, чтобы прекратил хулиганить.
- Ничего не могу поделать, Игорь, - развела руками Марина, - он с утра только и мечтает, как прижмет вас к своей груди.
Наконец Корсаков вырвался из стальных объятий.
- Ты как меня нашел?
- Сашка-Акварель навел, - подмигнул Павел. - Так и сказал: у Игорька теперь собственный особняк из двух этажей.
- А что в особняке всего две комнаты, он не сообщил? - поинтересовался Корсаков. - Марина, чертовски рад вас видеть. А где машина? Вы же хотели новую покупать.
- Вон стоит! - Воскобойников с гордостью показал белую "Ниву", стоявшую на противоположной стороне переулка. - Хороша?
- Хороша. Рад за вас. Однако обмыть бы не мешало… - Корсаков вопросительно взглянул на Марину: после того, как у Воскобойникова был сердечный приступ, она взяла с него слово, что пить он не будет.
- Ладно уж, - сказала девушка, - ради такого случая сто грамм сухого не повредит.
- Вот это я понимаю! - воскликнул Корсаков. - Прошу, гости дорогие! - Он приглашающе отступил в сторону.
Воскобойников и Марина прошли в дом. Игорь запер дверь и стал подниматься следом.
- А чего так темно? - выразил неудовольствие Павел.
- Свет впереди видишь? Вот и топай. Осторожно, - Корсаков поддержал Марину, - здесь ступенька выщерблена.
- Ну-ка, ну-ка, - бормотал Воскобойников, - как тут наш гений устроился? О-о-о… - он развел руки перед великолепием хрустальной люстры, старинного кресла и посудомоечной машины, - вот это я понимаю - есть у человека художественный вкус. Он или есть, или его нет и никакими институтами его не привьешь.
- Ладно тебе издеваться, - проворчал Корсаков.
- А здесь что? - Павел шагнул в спальню. - Ну, нет слов! Кровать с балдахином! Марина, ты слышишь? У него кровать с балдахином! А где сам балдахин? А, вот валяется. Телевизор какой, окно с видом на Москву, - без устали перечислял Воскобойников достоинства жилища, - ба-а-а, картина! Какая прелесть! А я то думал, когда же в тебе проснется настоящий художник…
- Картина не моя, - поспешил сказать Корсаков, - но об этом потом. Марина, вы присаживайтесь. Сок или пиво хотите?
- Только не пиво, - Марина, в легком сарафане, заглянула в спальню, вернулась в холл и стала рассматривать висевшие на стенах картины.
Воскобойников плюхнулся в антикварное кресло, вольготно раскинулся в нем и одобрительно кивнул.
- Уф-ф! Все, отсюда я не вылезу. Ну, хозяин, угощай. Хозяйкой-то не обзавелся?
Как бы в ответ на его слова дверь в ванную распахнулась, и Анюта, в чем мать родила, появилась на пороге.
- Мама, я художника люблю! Мама, за художника пойду, - напевала она, вытирая волосы огромным полотенцем. - Обед готов? - Она откинула назад волосы. - Ой… привет…
- Здравствуйте, - прогудел Пашка, с удовольствием ее разглядывая.
- Добрый день, - сказала Марина, скрывая улыбку.
- Смертельный номер: "Цыганочка с выходом", - возвестил Корсаков, простирая руку, как шпрех-шталмейстер на арене цирка. - Исполняет Анна Кручинская. Нервных просим не смотреть, и ты, милый Паша, отвороти глаза бесстыжие. Тем более при невесте.
Анюта метнулась в ванную. Воскобойников подмигнул Игорю:
- Очень даже ничего хозяйка.
- Симпатичная девушка, - согласилась Марина. - А сколько ей лет?
- Ой, лапочка, я тебя умоляю! - воскликнул Павел. - Совершеннолетняя, а там - какая разница?
- Ребята, я, наверное, влюбился, - сообщил Корсаков, виновато усмехнувшись.
- Так это же прекрасно, - всплеснула руками Марина.
- Ну, это мы проходили неоднократно, - умерил ее восторги Павел.
- Нет, ей-богу! Может, это ее я искал всю жизнь, - сказал Корсаков.
- Пора бы уже и найти… - Воскобойников прихлопнул руками по подлокотникам кресла. - Ладно, а кормить гостей здесь собираются? Или вы любовью сыты?
- Сейчас организуем, - Корсаков открыл холодильник, в замешательстве почесал подбородок. - Так, боюсь, придется идти в магазин - на четверых маловато.
- Вот и отлично, прогуляемся заодно, - Воскобойников поднялся на ноги. - Мариночка, вы тут с хозяйкой пока стол сервируйте, а мы мигом.
Корсаков заглянул в ванную предупредить Анюту, что ненадолго отлучится. Она одевалась, стоя перед зеркалом, и скорчила ему рожицу.
- Ты что, предупредить не мог?
- Да я и сам не знал, что Пашка вот так заявится. А ты не будешь в следующий раз голой ходить.
- Не нравится - не буду, - Анюта надула губы.
- Ну, ладно, - Корсаков поцеловал ее в еще влажное плечо, - мы с Пашкой в магазин, а вы с Мариной стол накрывайте. Она тебе понравится - хорошая девушка.
- Иди уж…
Воскобойников уже спустился вниз. Игорь показал Марине, где стоят рюмки, тарелки, лежат вилки и все остальное и догнал его в переулке.
Глава 2
Они вышли на Арбат и свернули к метро "Смоленская". Павел редко бывал в Москве - реставрация особняка под Яхромой шла полным ходом, - и с интересом оглядывался. Корсаков то и дело поднимал руку, приветствуя знакомых. Открывались палатки, торгующие сувенирами, из дверей кафе пахло молотым кофе, тянуло дымком от мангалов. Небольшой оркестр из баяна, скрипки, саксофона и барабанов расчехлял инструменты.
- Ну, собственно, не так уж все изменилось, - констатировал Воскобойников.
- А что может измениться? - пожал плечами Корсаков. - Только забегаловок стало больше, и ориентированы они, в основном, на приезжих. Москвичи приходят только в выходные, а так, сам знаешь, какой здесь контингент бывает. Слушай, я что хотел спросить: ты свою основную специальность не забыл?
- Это какую?
- Ну, реставрацию картин.
- Нет. Только прожить на нее невозможно, вот и переквалифицировался. Инструмент у меня остался, реактивы есть. А что такое?
- Картину с птичками видел? Подозреваю, что под ней спрятано что-то еще.
- Ага, - Воскобойников подергал ус, - и ты хочешь, чтобы я смыл птичек. Это можно, вот только по времени, боюсь, не уложусь. Реставрация - дело долгое, а завтра к вечеру нам надо быть в Яхроме. Работодатель торопит. Хочет до зимы въехать в особняк.
- Мне кажется, там работы немного, - сказал Корсаков. - Утки нарисованы акварелью и, по-моему, даже лаком не покрыты. Я бы и сам справился, но боюсь испортить.
- Попробуем помочь твоему горю, - согласился Павел. - Думаешь, там что-нибудь ценное?
- Посмотрим, - уклончиво ответил Корсаков.
Он и хотел открыть полотно и одновременно боялся этого - объяснить свои сомнения он бы не смог, но подсознательно ощущал, что наследство Анютиной бабки принесет в его жизнь перемены.
Они зашли в продуктовый магазин и, чтобы не возиться с готовкой, купили полуфабрикатов, копченой колбасы, мяса и рыбы в вакуумной упаковке, фруктов, овощей. Корсаков предложил взять водки, но Воскобойников отказался.
- Если хочешь, бери, но я пить не буду.
- Как тебя Марина скрутила, - покачал головой Игорь.
- Дело не в этом. Ты знаешь, когда у меня сердце прихватило… ну, я тебе рассказывал… я здорово испугался. В самом деле, мне всего лишь четвертый десяток, а уже сердечник. Так недолго к сорока годам и в ящик сыграть. Не хочу. Тем более сейчас. Ты знаешь, - Воскобойников понизил голос, но было видно, что его так и раздувает от переполняющих чувств, - кажется, у нас будет ребенок.
- Серьезно? Ну, даже и не знаю, что сказать, - Корсаков задумался, вспоминая свои ощущения, когда будущая жена сказала ему, что беременна. - Я в свое время из-за этого женился, но у тебя другое дело: вы ведь так и так хотели осенью свадьбу сыграть. Ну, а ты сам что чувствуешь?
- Игорек, я на седьмом небе! - Павел раскинул руки, будто собираясь обнять продавщицу бакалейного отдела, возле которого они стояли. Женщина опасливо на него покосилась, и Воскобойников убавил восторги. - Вернее, сейчас немного остыл, но когда Маринка мне сказала, я прямо обалдел. Ты же знаешь, женщин у меня было немного: все какие-то случайные, и никто от меня не "залетал". Я уж думал, пустоцвет, а оказалось - вот, порядок. И именно с той женщиной, с которой я хотел бы прожить жизнь. Ты знаешь, восторг уже прошел, но осталась такая… м-м-м… легкая эйфория, что ли? Надо же - у меня будет семья, ребенок.
- Ну что ж, поздравляю. Давай, хотя бы шампанского возьмем?
- Шампанского можно. Только Маринка просила пока не рассказывать - боится сглазить. Так что я тебе ничего не говорил.
- Ладно.
Корсаков купил шампанское, бутылку сухого вина, коробку конфет и мороженое - любимые с детства стаканчики с кремовой розочкой.
Нагруженные покупками, они вернулись к особняку. Павел открыл багажник "Нивы" и достал объемистую сумку. Корсаков вопросительно взглянул на него.
- Реактивы, микроскоп и все остальное, - пояснил тот. - Там, в Ольгове, мужики нашли возле церкви доску - я думаю, это кусок иконостаса. Хочу попробовать восстановить. А пока твоими утятами займемся. Только предупреждаю: работать буду завтра с утра - это на целый день, и вас всех выгоню, не люблю, когда через плечо заглядывают. А ты девчонкам экскурсию по Москве устроишь.
Они поднялись в холл. Гремел музыкальный центр. Обеденные приборы стояли на столе, пыхтело что-то в кастрюле на плите. Из маленькой комнаты слышались голоса. Корсаков сгрузил покупки в кресло и заглянул в спальню. Марина с Анютой вешали над кроватью балдахин. Корсаков застонал:
- Девочки! Ну, не надо, а?
- Тебе не надо, а им надо! - сказала Анюта. - Они сегодня остаются ночевать у нас, а Марина всю жизнь мечтала поспать на такой кровати.
- Потом все равно сниму, - пригрозил Корсаков.
- Ну, это мы еще посмотрим.
Пока женщины занимались созданием уюта, Игорь и Павел разложили по вазам фрукты, нарезали салат и пожарили купленные люля-кебаб. В кастрюльке варилась картошка, в холодильнике стыло шампанское. Воскобойников оглядел стол и рявкнул, перекрывая музыкальный центр.
- Есть хочу!
Корсаков откупорил шампанское.
- А это с какой радости? - насторожилась Марина, присаживаясь за стол.
- Ну, как… Вот, встретились, давно не виделись. Опять таки машину обмыть, - нашелся Корсаков, - шампанское под картошечку! Давно я так не гулял.
Марина внимательно посмотрела на Воскобойникова:
- Ну, если только машину.
Анюта разложила по тарелкам картошку и люля, уселась возле Игоря и подняла бокал:
- Ну что, за все сразу пьем?
- Конечно, по очереди, - в один голос отозвались Корсаков и Воскобойников.
Утолив первый голод, стали делиться новостями. Корсаков больше помалкивал, поскольку все новости, как из прохудившегося мешка, вываливала Анюта. Рассказывала про то, как они переехали сюда, в особняк, как она нанимала рабочих, чтобы привести комнаты в более-менее приличный вид, жаловалась на Игоря, что тот пальцем о палец не ударил - сойдет, мол, и так. Она взяла под опеку Марину и подкладывала ей на тарелку колбасу и копченое мясо. Марина ела все, но предпочтение отдавала малосольной семге. Воскобойников многозначительно посмотрел на Корсакова - видишь, мол, все симптомы налицо, - и расплылся в улыбке.
- А как у вас дела, в усадьбе? - спросил Игорь.
- У-у-у, - протянул Павел. - Приедете в гости - не узнаете. Первый этаж полностью отделали, взялись за второй.