Суллустианин продолжил игру, крупье тоже не встал из-за стола. Хэн смерил критическим оком подросшую горку кредиток и решил, что день удался.
Они сыграли еще несколько конов. Хэн опять выиграл, но "общий котел" никому не давался. Кореллианин сбросил тройку монет и Идиота в поле интерференции, и удача ободрила его поступок ослепительной улыбкой. Следующая же сдача подарила ему двойку кубков.
– Дурацкий расклад… – с трудом сдерживая распирающий восторг, Хэн выложил двойку к остальным картам в интерференционное поле. – "Котел" обрел хозяина, дамы и господа.
Он потянулся за выигрышем. Барабелка возмущенно взревела:
– Шулер! У него "оборотни"! Никому не может так везти!
От бешенства Хэн потерял дар речи. Ну да, он не невинный младенец, не раз жульничал, и "оборотнями" – картами, меняющими значение, если легонько постучать по краю, – пользовался, и другими способами. Но сейчас он выиграл честно!
– Эй, язык попридержи! – заорал оскорбленный в лучших чувствах кореллианин. – Возьми свое обвинение и засунь себе в ухо!
Природа не выделила барабелам ушных раковин, но Шалламар почему-то обиделась. Так что Хэн не раздумывая расстегнул кобуру и добавил:
– Я не жульничал! Тебя просто обыграли, сестричка!
Второй рукой Соло сгреб деньги и рассовал по карманам. Никто не шелохнулся, не проронил ни слова, поэтому Хэн потянулся за следующей порцией кредиток. И тут – лишь красноватый мех промелькнул – деваронка схватила его за запястье и прижала руку к столу.
– Мошшет, Шалламар права, – заявила волосатая красотка. – Обышшем его, штоб знать наверняка!
– Убери лапы! – негромко и зло потребовал кореллианин. – Или серьезно пожалеешь.
Что-то в его взгляде или интонации произвело на деваронку впечатление, потому что она послушалась и даже отступила на шаг.
– Трусиха! – рявкнула на нее Шалламар. – Испугалась хилого человеческого заморыша!
Деваронка снова попятилась, качая головой, чтобы продемонстрировать, что больше не желает участвовать в скандале.
С наглой ухмылкой Хэн опять протянул руку к деньгам. Барабелка взревела и бронированной когтистой лапой так хватила по столу, что развалила его на половинки, разметав карты, деньги и обломки. С рычанием Шалламар двинулась на кореллианина.
– Я тебе голову откушу, шулер! Посмотрим, насколько тогда ты будешь хорош!
Соло хватило одного взгляда на разинутую пасть, чтобы не усомниться: голова там поместится. Барабелка вполне была способна выполнить угрозу. Рука автоматически метнулась к кобуре, где в ладонь улеглась, лаская ее, шероховатая рукоять бластера. С той же скоростью Хэн начал вытаскивать оружие…
И застрял.
В прямом смысле. За долю секунды кореллианин сообразил, что пенек ствола зацепился за нижний край кобуры. Нельзя сказать, чтобы Хэн обрадовался. Он дернул сильнее, стараясь высвободить оружие.
Барабелка прыгнула на него. Хэн шарахнулся в сторону, но недостаточно прытко и далеко. Острые, внушительные когти Шалламар располосовали грубую кожу куртки, словно нежную ткань. Кореллианина, все еще дергающего бластер, поволокли к распахнутой пасти с такой скоростью, что у Хэна потемнело в глазах. В лицо дохнуло горячим воздухом.
Краем глаза Соло заметил бурое пятно, а в следующую секунду оглох. Длинная волосатая лапа обвила шею барабелки; Шалламар оторвали от Хэна.
– Чуй! – завопил кореллианин; еще ни разу в жизни он не был так рад видеть кого-то.
Барабелка выпустила свою жертву и развернулась к новому противнику. Некоторое время они с вуки злобно рычали друг на друга
– Подержи-ка ее секундочку, Чуй!
Он все-таки выудил бластер из кобуры и прицелился в рептилию, но на него не обратили внимания. Шалламар схватилась с Чубаккой врукопашную.
То была битва титанов, два огромных существа с шипением и рычанием катались по помещению, сшибая столы и кресла. Игроки и посетители благоразумно разбегались, выкрикивая советы и проклятия на многих языках.
Малыш-суллустианин потянулся за бластером, но увидел, что Хэн теперь вооружен, и предпочел укрыться за стойкой.
Шалламар и Чубакка поднялись и теперь раскачивались в зловещей пародии на любовные объятия, пробуя силу и мощь противника и пытаясь сбить друг друга с ног.
– Чуй, прекращай балаган! – надрывался кореллианин. – Пошли отсюда!
Вместо ответа поединщики закружились в замысловатом танце – бурый мех и черная блестящая чешуя, – – а затем барабелка вдруг изловчилась и впилась зубами вуки в лапу, вырвав изрядный шмат. Чубакка взревел от боли, подхватил противника, опрокинул, взял за хвост и раскрутил над головой.
С триумфальным воем Чубакка разжал когти, и крупная рептилия отправилась в полет; посетители кабака разбегались, давая ей дорогу. Шалламар приземлилась на спину посреди обломков сломанных кресел, столов и рассыпанных карт.
Парализатор на нее, пожалуй, не подействует., убивать не хочу… мысль неуклюже прыгала в голове. Хэн перевел регулятор стрельбы, прицелился и угостил оглушенную барабелку половинным зарядом как раз пониже могучего колена. Шалламар зашипела от боли и обмякла, чешуйки на лапе сморщились.
– Пошли отсюда, Чуй.
Хэн выстрелил парализующим лучом в игрока, которому вздумалось целиться в вуки из бластера. Деваронец беззвучно сполз на пол. Истекающий кровью Чубакка следом за кореллианином поспешил к выходу, разбрасывая уцелевшую мебель.
Рослая аборигенка – хозяйка заведения – загородила выход, выкрикивая проклятия и угрозы. Хэн, не останавливаясь, ударил ее рукоятью бластера и с разгону врезался в дверь. Его отбросило. Заперто!
Выругавшись на шести языках, из которых ни один не принадлежал людям, Соло перевел регулятор стрельбы на полную мощность и выстрелил. Хозяйка протестующе взвыла, но беглецы уже вырвались на свободу.
Они нырнули в ближайший переулок, который вывел их на улицу с сельскими на вид зданиями, выстроенными из синего местного дерева и оштукатуренного пермакрита. Кореллианин задрожал от холода. На южном полярном континенте стояла ранняя весна.
Хэн торопливо спрятал бластер в кобуру и, как ни хотелось ему помчаться вскачь, сменил аллюр на быстрый деловитый шаг.
– Как лапа, приятель?
В ответ выразительно заскулили. Соло на ходу осмотрел поврежденную конечность.
– Никто тебя не заставлял возвращаться, – хмыкнул он. – Не то чтобы я особенно раскаивался по этому поводу, ты не думай. Я… я вот сказать хочу… ты это… спасибо, что спас мои дюзы.
Вуки с интересом вуфкнул. Хэн пожал плечами.
– Ну да, наверное… – промямлил он. – Раньше я не работал с напарником, но… да ну, почему бы и нет? Когда в полете не с кем поговорить, жить становится невмоготу..
Несмотря на боль, Чубакка удовлетворенно заурчал.
– Не перегибай палку, – строго предупредил его Хэн. – Лучше пошли подлечим твою лапу. Вон на той стороне я вижу клинику. Пошли.
Часом позже парочка вновь оказалась на улице. После обработки бактой раненая конечность покоилась в защитной повязке, но медицинский дроид заверил, что на вуки все заживает… ну, как на вуки.
Чубакка как раз по четвертому разу заныл, что проголодался, когда Хэна окликнули из темного дверного проема:
– Пилот Соло…
Кореллианин остановился как вкопанный и оглянулся; ему приветственно махал рукой мужчина-дуро. На всякий случай Хэн осмотрелся по сторонам, но деваронская улица выглядела тихо и мирно. Здешний квартал предназначался лишь для пеших прогулок.
– Чего? – не повышая голоса полюбопытствовал Хэн.
Синекожий гуманоид продолжал манить за собой в ближайший переулок. Кореллианин неторопливо подошел, завернул следом за дуро за угол и остановился спиной к стене. Ладонь при этом он как бы между прочим положил на рукоять бластера.
– Ну все, я дальше не пойду, пока не скажешь, что тебе понадобилось.
И без того кислое, словно уксус, выражение на синем лице стало и вовсе унылым
– Ты не из доверчивых существ, пилот Соло. О тебе мне рассказал наш общий друг, правдивый Ториль. Он утверждал, что ты великолепный летчик.
Напряжение чуть-чуть ослабло, но руку с оружия Хэн не убрал.
– Да, кое-что умею, – признал кореллианин. – Докажи, что тебя действительно прислал Ториль.
Дуро разглядывал собеседника безмятежными глазами лунного цвета.
– Он просил передать, что "Талисмана", который ты ему продал, больше нет.
Хэн опустил руку.
– Лады, убедил. Что у тебя за дело?
– Мне нужно доставить груз на Нар Хекку, – пояснил дуро. – Я хорошо заплачу… но, пилот Соло, ты не должен допускать на борт имперцев, даже если вдруг наткнешься на патруль.
Соло призадумался. Час от часу интереснее. Но предложение дуро пришлось как нельзя кстати. Хэн все равно планировал со временем добраться до Нар Шаддаа, Луну контрабандистов, которая бегала по орбите вокруг Нал Хутты. Почему бы не сейчас? От Нар Хекки АО Нал Хутты или той же Нар Шаддаа – рукой подать.
– Расскажи больше.
– Только если сумеешь поднять корабль в течение двух часов, – предупредил дуро. – Если нет, скажи сразу, и я найду другого пилота.
Хэн почесал в затылке.
– Два часа?.. Ну-у, может, я и сумею изменить свои планы за хорошую цену, конечно.
Дуро назвал сумму.
– И еще столько же после доставки, – добавил он. Кореллианин расхохотался ему в лицо, мысленно изумившись стартовой цене.
– Пошли отсюда, Чуй. Сколько мы мест еще не проведали, сколько народа оставили без знакомств…
Дуро поспешно исправил сумму.
А парня здорово припекло, подумал Хэн, делая вид, что колеблется.
– Ну не знаю… Если импы интересуются твоим грузом, я даже на сантиметр от поверхности не оторвусь за такие деньги. Что за фрахт?
Выражение на лице дурю не изменилось.
– Этого я сказать не в праве. Но сообщу тебе вот что. Если доставишь груз в целости и сохранности хатту Тагте, он будет доволен, а когда хатт доволен, его настроение хорошо отражается на кошельке. Тагта – доверенный помощник Джилиака, можно сказать, его представитель на Нар Хекке.
Кореллианин навострил уши. Хатт Джилиак – влиятельное и небедное существо. Может, этот Тагта порекомендует некоего пилота своему боссу…
– Хм-м… – Соло выдержал паузу, тоже назвал сумму и добавил: – Деньги вперед.
Бледно-голубая кожа не-человека приобрела сероватый оттенок, тем не менее дуро кивнул.
– Я согласен с размером вознаграждения, но в задаток дам лишь половину. Остальное получишь у Тагты, пилот Соло.
Хэн обдумал его слова и тоже кивнул.
– Договорились. Эй, Чуй… – он повернул голову к вуки, который маячил неподалеку, прислушиваясь к каждому слову. – Возвращайся в хранилище и забери оттуда наши пожитки, а я пока обговорю с нашим другом детали.
Вуки негромко заворчал в знак согласия.
– Хороший мальчик. Встретимся на северной стороне городской площади, лады?
Чубакка рыкнул и зашагал прочь.
– Ну что ж, приятель, – обратился Хэн к дуро. – Пилота ты заполучил. Выкладывай остальные подробности. Где мне искать этого Tarry?
Через несколько минут кореллианина посвятили в детали, вручили пачку денег и коды к системе безопасности корабля и объяснили, где находится сам корабль. Затем синекожий гуманоид растворился в сумерках.
Чтобы убить время, Хэн наскоро перекусил в ближайшем кафе, хотя и предварительно выдержал бурный спор с местной шеф-поварихой. Соло желал, чтобы мясо приготовили, а деваронка не понимала зачем. Но ругань того стоила Горячая еда сняла наведенный элем дурман, и с ясной головой и воспрянувши духом Хэн отправился на городскую площадь.
По дороге он заскочил в лавку, где торговали поношенной одеждой для космолетчиков всех видовых и расовых принадлежностей. Там Хэн подыскал себе куртку из кожи черной ящерицы вместо испорченной в драке с барабелкой и вновь прилично одетый пошел на рандеву с Чубаккой.
Он понял, что что-то не в порядке, задолго до того, как туда добрался. Сложно перепутать с чем-нибудь гомон огромной толпы, особенно если куча народа монотонно гудит хором. А когда Хэн распознал отдельные слова, то почувствовал себя так, что расти у него на загривке шерсть, она немедленно встала бы дыбом. Пели не на общегалактическом, но эти простенькие, повторяющиеся фразы Соло запомнил на всю жизнь.
Что-то у меня дурное предчувствие… Кореллианин завернул за угол и увидел толпу. Та завывала. А еще – раскачивалась и содрогалась в религиозном угаре. По большей части в ней присутствовали деваронцы, но хватало и людей, и прочих народностей. Хэн растерянно озирался. Впереди были установлены подмостки, на которых, дирижируя многонациональным хором, возвышался призрак недавнего прошлого.
Только тебя мне не хватало… Если Вератиль меня заметит – крышка.
Пять лет назад Хэн почти шесть стандартных месяцев оттрубил на влажной, зараженной кровожадным грибком Илезии, захотелось, видите ли, попрактиковаться в летном деле перед экзаменами в Академию, да и нужно было где-то спрятаться, а тамошние жители, дальние родственники хаттов, предоставляли беглецам "убежище".
А еще они рассылали миссионеров, чтобы нести на другие планеты учение о Едином и Всех. Хэн слышал о секте и раньше, но вблизи узнал лишь на Илезии. До этого ему везло.
Первым (и глупым) желанием было вытащить бластер, пристрелить Вератиля, а потенциальным паломникам как следует прочистить мозги. Хотелось заорать: "Идите домой! Тут вам врут! Им нужны рабы, и вы ими станете, бестолочи! Убирайтесь отсюда!".
Но ему не поверят. Большинство обитателей Галактики считают Илезию священным прибежищем для приверженцев веры и всех тех, кто бежит от себя самого.
Чем на самом деле была эта планета, знали немногие счастливчики, кто, подобно Хэну, сумел оттуда сбежать. У Вератиля, вне всяких сомнений, наготове транспорт для бедолаг, которые даже не подозревают, что впереди их ждет рабский труд на фабриках по переработке спайса, а в перспективе – смерть на шахтах Кесселя.
Изнанка золотой мечты – рабство и непосильный труд.
Прежде чем поспешно удалиться из илезианской колонии, Хэн ограбил тамошнего верховного жреца и непосредственного начальника Вератиля, стащил самые редкие и ценные предметы из коллекции. Самого Тероензу Хэн оставил раненым, но живым.
А улетел он с Илезии на том самом "Талисмане", о котором ему только что передали известие, личной яхте все того же злосчастного Тероензы. Вскоре после побега Хэн выяснил, что за голову Викка Драйго (так его тогда звали) назначена жирная награда. Чтобы избежать неприятных объяснений с бывшим работодателем и хаттами, пришлось даже менять отпечаток сетчатки.
Кореллианин инстинктивно пригнулся, мечтая о плаще с капюшоном Если его увидят и опознают, пиши пропало.
Пение стало громче. Хэн обливался потом, несмотря на то что не так давно мерз. Он-то как раз знал, что сейчас должно произойти.
А на краю площади уже маячила долговязая волосатая фигура; вуки с любопытством наблюдал за толпой.
Чуй! Затянет дурака лопоухого, потом не вытащишь… Вот-вот эти остолопы начнут Возрадыватъся, чтоб у них при посадке шасси подломились…
Нагнув голову, Хэн врезался в толпу и заработал изо всех сил локтями, как будто барахтался в высокой приливной волне. На финише он запыхался, а локти (рабочий инструмент) и ребра (пострадавшие от ответных тычков) саднило.
– Пошли отсюда! – Соло дернул вуки за длинную лапу. – Сейчас тут начнется страшное!
Напарник вопросительно тяфкнул.
– Неважно, откуда я знаю! Знаю и все! Поверь мне! Чубакка с достоинством кивнул, развернулся и, без труда раздвигая толпу, затопал прочь. Хэн с трудом подавил желание поторопить вуки добрым пинком, когда зацепился взглядом за золотисто-рыжий отблеск выбившегося из-под капюшона локона.
Он видел девушку лишь мельком, а ощущений – на миллион. Как будто с разбега врезался головой в толстую каменную стену.
Бриа?.. Бриа!
Как мало надо, чтобы потерять голову. Достаточно увидеть бледный безупречный профиль и золотистые кудри. В толпе, кутаясь в черный плащ, стояла Бриа.
Нахлынувшие воспоминания напугали и ошеломили кореллианина.
Бриа, немощный призрак с фабрики глиттерстима на Илезии. Бриа, трясущаяся от страха, но полная решимости, запихивает сокровища Тероензы в приготовленную заранее сумку. Бриа, которая сидит рядом на морском берегу Тогоры, мягкие яркие губы просто умоляют о поцелуе. Бриа, которая лежит с ним в обнимку поздно ночью…
Бриа, которая бросила его, сообщив лишь, что намерена самостоятельно сражаться с пристрастием к Возрадованию.
Пять лет подряд Хэн убеждал себя, что забыл ее напрочь. Учеба в военной Академии и служба призваны были выбить из его мыслей рыжеволосый образ. Но стоило увидеть Брию на одну короткую секунду, и Соло понял, что обманывал себя все это время.
Кореллианин протолкался к женщине в черном плаще. Он преодолел, наверное, половину дороги, когда толпу поразило Возрадование, и кандидаты в паломники и рабы по совместительству попадали на булыжную мостовую, словно кто-то открыл по толпе огонь из парализатора.
Хэн забыл силу Возрадования. Волны немыслимого удовольствия прокатывались по телу, доводя до истеричного блаженства. Неудивительно, что илезианские паломники считали, будто их жрецы наделены божественными дарами.
Даже Соло, который знал, что ощущение вызвано телепатической наводкой вкупе с низкочастотной вибрацией, приходилось держаться из последних сил.
Ему не надо было смотреть, чтобы знать, что кожистый мешок на шее Вератиля сейчас раздувается, а сам сакредот "гудит", становясь источником той самой вибрации, и думает о чем-то приятном. На неподготовленное существо подобная обработка действовала почище наркотика.
Все вокруг корчились в сладостных муках, стонали, закатывали глаза. Хэна чуть не стошнило от подобного зрелища. Сосредоточившись, чтобы не наступить на кого-нибудь, кореллианин вновь устремился за женщиной в черном плаще. Лица или выдающих ее рыжих локонов больше не было видно.
Пальцы вспомнили мягкий шелк ее волос… Хэн когда-то любил перебирать кудри Брии, любуясь, как играют в них огненно-красные искры…
Когда толпу скосило Возрадование, женщина в черном плаще с капюшоном скрылась за каменной скамьей. Хэн с трудом сглотнул колючий комок в горле. Из-за пристрастия к Возрадованию Бриа бросила его. Прошло целых пять лет, и где она? Добровольная рабыня, преданная своим хозяевам, потому что не может жить без ежедневной дозы наслаждения? Было бы смешно, если бы не было грустно… А он-то считал Брию сильнее.
Хэн добрался до каменной скамьи и в недоумении огляделся. Женщины в черном нигде не было. Да куда же она подевалась? Бриа! Но вокруг лишь стонали и всхлипывали паломники.
Он вскочил на скамью, всматриваясь до рези в глазах, пытаясь заметить хотя бы краешек черного плаща И только когда сообразил, что смотрит поверх голов прямо в глаза Вератилю, понял, какого грандиозного свалял дурака.
Четырехногий толстяк с крошечными ручками и массивной, украшенной рогом головой, выпучил от изумления красноватые глазки.
Вопрос, узнал ли он "Викка Драйго", человека, который взорвал фабрику по обработке спайса, обокрал верховного жреца и стал причиной гибели хатта Заввала, настоящего хозяина Илезии, отпал сам собой.
Страстные стоны перешли в недоуменные крики: Вератиль отвлекся, Возрадование дало сбой.