В нижнем городе в основном было холодно и влажно. Исключение составлял только район вблизи теплового тоннеля. Воздух здесь хотя и оставался зловонным, но был заметно мягче. Но уже на подступах ощущалось, что температура заметно выше. Вскоре между колоннами, вздымавшимися среди куч подземного мусора, процессия начала замечать фрагменты обмазанной битумом стены, плавно закруглявшейся в обе стороны. Великолепные Фантазмы знали, что за ними, крадучись и едва не наступая на пятки, следуют техны и подонщики, и поэтому не забывали о лазерном оружии своих противников. Всё же, несмотря на это, невидимое присутствие враждебных кланов как будто забавляло Рафаэло, и он громко и образно живописал картину того, что в скором времени ожидало пленников. Если бы он не раскрыл своих карт, то как же иначе смогли бы те, кто крался за ними во мраке подземелья, узнать о заключительном акте драмы, свидетелями которой им не суждено было стать?
Наконец процессия достигла стены из пласталя и, с помощью энергетического оружия срезав проржавевшие насквозь швы сварки,, оказалась в душном коридоре, начинавшемся сразу за порогом ворот. Обшарив внутренности массивной стены, они наконец обнаружили горячий, несмотря на изоляционное покрытие, люк, и открыли его.
Если бы не маски, лица фантазмов непременно пошли бы волдырями, поскольку из люка вырвался вихрь раскалённого воздуха. Поспешно, чтобы не повредить собственную кожу, фантазмы столкнули своих пленников вниз. Крики бедолаг разорвали тишину.
К.огромному всеобщему удивлению, тела несчастных не скрылись из виду, а, вздуваясь пузырями, остались парить на волнах поднимающегося перегретого газа. Казалось, жертвы пытаются оттолкнуться от стены и отплыть в сторону, хотя их обваренные тела на глазах изменялись. Но падать они и не думали. Рафаэло в глубоком разочаровании захлопнул люк и обжёг при этом руку.
Затем фантазмы вернулись на свой уровень, чтобы продолжить веселье.
* * *
Случилось так, что вскоре после этого происшествия Лександро тоже попал в переделку. Хотя он не свалился в тепловой колодец, но пережил нечто близкое к падению. Лорд Спиноза заявил, что Расчётчик Максимус замешан в каких-то финансовых махинациях. Может статься, это соответствовало действительности, а может и нет. Тщетные попытки оправдаться, предпринятые Д'Аркебузом-старшим, действия не возымели. Таким образом, он, его жена, две испорченные дочери и сын – все они упали до технического уровня. Такое понижение было унизительным и, возможно, смертельно опасным.
Лександро понимал, что задерживаться там ему нельзя, а следует во что бы то ни стало бежать оттуда.
Теперь его отец стал простым Табельщиком и служил клану Дьюкасов, которые, в свою очередь, были подчинёнными лорда Спинозы. На них возлагалась обязанность инспектировать субподрядчиков ещё более низкого уровня.
Лександро не мог смириться с узкими, извилистыми улочками, змеившимися среди беспорядочно разбросанных, пыхтящих дымом фабрик, изрезанные силуэты которых доминировали в пейзаже. Там, влача жалкое существование, гнули спину многодетные завистливые семьи. Своим трудом они создавали приводные механизмы или патроны, топоры или бронированные доспехи. Не мог Лександро смириться с кишащими народом дворами и мрачными сводчатыми катакомбами, в которые стеклянные кабели доставляли только разжижённые воспоминания о далёком солнечном свете и где лопасти вентиляторов гоняли с места на место массы застоявшегося воздуха, профильтрованного уже не менее пяти десятков раз. Все это не годилось для жизни пижона, привыкшего носить нелепые, благоухающие шелка. Не прельщала Лександро и сомнительная привилегия подвергнуться операции с целью хирургического изменения тела, чтобы с большей скоростью работать за токарным станком!
К счастью, в районе старшей сестры Трейзиора Титании, разгорелась свирепая война за рынки сбыта. Трейзиор имел три вершины, представлявших собой трио выгоревших лепрозных гигантесс. В народе их именовали "Три Сестры". Распря привела к разгулу анархии, и местный гарнизон Сил планетной обороны, принимая участие в подавлении особенно тяжёлых проявлений общественных беспорядков, нёс тяжёлые потери. Теперь их командир собирался отправить на усмирение недовольных несколько отрядов, сформированных из банд технов и коммерсантов шпиля Оберон.
Возможно, новобранцев ждала не такая уж плохая судьба…
Они получали возможность выбраться из тех ниш, которые были предопределены для них с рождения, и получить доступ к чему-то более качественному, скажем, к лучшему оружию, возможно, к настоящей пище, не похожей на синтетические конфеты и искусственную кашу. Лидер группировки имел все основания надеяться, что поднимется на несколько ступенек вверх по иерархической лестнице муравейника. Счастливчик мог заслужить благосклонность какого-нибудь влиятельного клана высшего уровня или даже аристократов. Всё же Силы планетной обороны давали шанс – пусть и малый, – но шанс впоследствии вступить в Имперскую гвардию, навсегда оставить муравейники Некромонда, навевающие клаустрофобию, и увидеть мир. Много других миров, принять участие в войнах…
Поправ гордость, Лександро всеми правдами и неправдами, умасливая и давая взятки, постарался проникнуть в святая святых, в группировку клана Дьюкаса, где получил самую ничтожную должность. Группа эта, как слышал его отец, в скором времени должна была быть мобилизована в армию. Это обстоятельство глубоко огорчало родителей Лександро, ибо его сестры нуждались в братской защите, если надеялись в будущем выйти замуж за отпрысков клана Дьюкаса, и затем, в свою очередь, защищать попранную честь падшего семейства Д'Аркебузов. Исчезновение Лександро могло свести на нет этот шанс.
Но Лександро это ничуть не заботило.
– Это ты вверг нас в неприятности, старик, – сказал он своему отцу.
– Я ещё не стар, – патетически возразил отец.
– Но здесь, внизу, ты очень быстро состаришься! – услышал он ответ сына.
…Наконец, желанный день настал, когда отряд клана Дьюкаса, сдав оружие, собрался у блок-поста гарнизона, расположенного за броней подножия муравейника у входа в крепость, откуда уходили наземные поезда.
В вестибюле приёмной на скрипучих пластиковых скамьях или на корточках на полу в ожидании своей очереди теснились члены нескольких группировок в возрасте от тринадцати лет и выше. Отбор новобранцев шёл чрезвычайно медленно. Усталые солдаты в случае возникновения трений и потасовок направляли короткие стволы обрезов в самую гущу свалки. Без проявлений неприязни и враждебности не обходилось. Члены банд и покрытые шрамами и татуировками солдаты, облачённые в серо-оливковые туники муравейника и обвешанные амулетами, практически ничем друг от друга не отличались, если не считать оружия. По шрамам на лице и татуировкам новобранцев можно было определить их клановую и групповую принадлежность; такие же знаки отличия, украшавшие лица солдат, свидетельствовали об их собственном происхождении.
На стенах, облицованных панелями из пласталя, висели размазанные голографические плакаты. На одном из них была изображена пышная, нарочитая архитектура Дворцового муравейника, где находился двор повелителя Некромонда. На другом – поезд на колёсном ходу, мчащийся по алым и оранжевым дюнам химических отходов в одной из пепловых пустынь. Из вмонтированного в стену динамика доносился хриплый голос, записанный на плёнку:
"Здесь царит порядок лорда Хелмора. Здесь царит порядок Императора. Того, кто нарушит покой лорда Хелмора, ждёт смерть. Тот, кто нарушит покой Императора, будет проклят…"
Утешительные угрозы, исторгаемые громкоговорителем, оборвал другой голос:
– Следующий: Зен Шарпик, известный под кличкой Ноздря.
К двери, за которой решалась судьба новобранцев, вразвалку направился здоровенный парень с лицом цвета глины, фиолетовым гребнем на голове и с костью в носу. Громилы вроде Ноздри однозначно подходили для армии, конечно, при условии, что тесты не покажут, что у них с головой не все в порядке. Акулы такого типа, попадавшиеся в сети вербовщиков, представляли собой отличное сырьё для Гвардии. Но в бандах, как правило, плескалась рыбёшка помельче и числом поболее. Некоторых, несомненно, придётся отбраковать; в основном, именно эти мальки и были причиной мелких стычек на вербовочном пункте, это они метали друг в друга яростные взгляды.
– Почему бы детишек не отсеять сразу? – заметил, глядя в потолок, сухопарый бритоголовый парень, у которого на руке недоставало мизинца.
Один из подростков наклонился вперёд и медленно протянул на наречии высшего уровня:
– Какой позор – дать отрубить себе палец, чтобы извиниться перед боссом за допущенный промах. А может быть, мизинчик отрезали в качестве трофея? Какой солдат из него получится?
Бритоголовый вскочил, как ошпаренный, но охранники угрожающе покачали оружием, и он, исторгая проклятья и угрозы, медленно осел. Несколько парней из банды Доркаса одобрительно захихикали. Однако такая дерзость не пришлась по душе двум другим ребятам примерно такого же возраста, и теперь троица на протяжении долгих часов ожидания обменивалась ядовитыми взглядами.
Ноздря отсутствовал всего десять минут, когда голос объявил:
– Следующий: Лександро Д' Аркебуз.
Услышав имя парня из высшего уровня, многие из тех, кто находился в комнате и не относился к приверженцам Доркаса, насмешливо присвистнули, а кое-кто даже презрительно сплюнул. Не обратив внимания на открытое проявление презрения со стороны потенциальных товарищей, Лександро с независимым видом не спеша двинулся к двери.
* * *
За бронзовым с позолотой и зелёными следами патины столиком, на котором стояла картотека, сидел сержант. Вместо носа, по-видимому, откушенного в какой-то период его профессиональной деятельности или даже ранее, торчала грубо восстановленная розовая блямба. Рядом сидел суетливый писарь с серым лицом. В толстый фолиант в кожаном переплёте он заносил данные, касавшиеся Зена Шарпика. В середине комнаты стоял никем не занятый железный стул с высокой спинкой, помещённый внутри медной сетки. Он был оборудован съёмным железным шлемом, словно предназначенным для того, чтобы крошить черепа. Техник, разглаживая проводки, соединявшие странное приспособление с экраном в костяной оправе, по которому бежали руны и формулы, бормотал какие-то заклинания; вместо кисти левой руки у него был какой-то затейливый протез в виде вольтметра с когтями электродов. Большая часть помещения отражалась в одностороннем, покрытом серебряной амальгамой стекле, за которым маячила неясная фигура.
Лександро как будто не произвёл на сержанта должного впечатления.
– Ну, что за кадет может получиться из тебя, красавчик? – насмешливо спросил он на грубом наречии. – Ты умеешь полировать сапоги языком?
– Мне только четырнадцать, сэр. – Уважительное обращение едва не застряло у Лександро в горле, но ему всё же удалось произнести его.
– Отпрыск родителей из верхнего уровня, а? Так низко павших, верно?
– Это все происки врагов моего отца, сэр. Я его презираю.
– Мне не очень-то понятны твои замысловатые слова, паренёк. А теперь ты стремишься во что бы то ни стало снова подняться… На нижних уровнях нашего муравейника у тебя слишком много личных врагов, правда? Оставшихся с тех счастливых деньков, когда ты насмешничал над техниками и охотился на подонщиков?
"Точно, – подумал Лександро, – и они сидят в соседней комнате". Он кивнул в надежде, что это признание послужит демонстрацией характера.
– А не слишком ли юн ты был для этого, красавчик? Или в отряде ты играл роль талисмана?
Лександро вспыхнул, почувствовав себя уязвлённым до глубины души. Как ему хотелось убить этого дерзкого, бесчувственного сержанта!
– С какой стати должны мы предоставлять тебе убежище, а? Ты, наверное, неженка после всей этой роскоши и натуральной пищи. Между прочим, какая она на вкус, натуральная пища?
– Никакой я не неженка, сэр. Там сидит пара ребят, которые могут подтвердить это.
Не успев произнести это, Лександро тотчас пожалел, что похвастался. Сержант смерил его плотоядным взглядом.
– Что ж, красавчик, Трейзиор – маленький муравейник, и в этом нет ничего необычного. Три миллиона, четыре. Простому люду в Некромонде несть числа. Нам не нужны мальчики из высшего уровня, даже в качестве приманки для кочевников в пустыне.
В этот момент фигура за окном пришла в движение. Открылась дверь, и в комнату вошёл мужчина гигантского роста. В его левый глаз была вставлена красная линза в оправе из золочёной бронзы. Возможно, она заменяла настоящий орган. На щеке с противоположной стороны имелась татуировка, на которой был изображён крылатый кулак в момент сокрушительного удара по луне, откуда вытекала вытатуированная оранжевая лава и каплями падала на подбородок и грудь, похожая на кровь инопланетянина. У него были седые, коротко остриженные волосы. Казалось, что его каменный череп прикрыт проволочной шапкой. Во лбу торчали два имплантированных блестящих стальных стержня.
Сердце у Лександро ушло в пятки, а душа исполнилась благоговейного страха. Он тотчас узнал Космического десантника. Образ был ему знаком из видеоклипов религиозного содержания, демонстрируемых Экклезиархией, а также он видел подобные изображения на витражных стёклах в часовне, куда мать водила его молиться, когда он был младше.
На плечах гиганта, опускаясь до тяжёлых армейский ботинок, висел синий плащ, отороченный мехом и расшитый незнакомыми ликами святых и символами солнца с расходящимися лучами. Под плащом, бугрясь массивными мышцами, скрывалась зеленовато-жёлтая униформа с лазоревыми нашивками. Колени его были украшены оскаленными черепами, изображёнными внутри внушительных крестов. Десантник имел при себе энергетический меч и лучемет с такой же рукояткой, вставленный в кобуру из жёлтой меди, обшитую изнутри гладкой кожей ящерицы.
Как человек из плоти и крови может быть таким огромным и могучим? Как одно его присутствие может источать такую безжалостную, несокрушимую мощь? В одно мгновение своенравная, капризная и насмешливая душа Лександро съёжилась.
На простолюдном жаргоне с гортанным оттенком гигант прорычал:
– Тогда протестируйте его для меня. По всей схеме.
Заключённый в проволочную клетку, ошеломлённый и растерянный Лександро сидел на жужжащем железном стуле. Его нагое тело подвергалось перемежающимся ударам и уколам. Дезориентируя его органы зрения, вспыхивали и гасли световые сигналы. Откуда-то издалека доносился голос техника:
– Мышечный потенциал, точка восемь семь…
– Проверка на наркотики. Стимуляторы и транквилизаторы. Ноль. Лекарственная зависимость. Ноль. Зависимость от снотворных. Ноль. Рутинные следы хальциона, гедонической кислоты и пика радости…
– Состояние психики, точка четыре два…
– Психический срез, точка ноль один…
– Окулярный рефлекс…
– Интеллект…
– Владение оружием…
– Толерантность к боли…
Мгновенная боль агонией пронзила все тело Лександро, словно в его жилы и внутренности залили расплавленное железо. Наверное, он громко вскрикнул, но жуткое мгновенье миновало.
Вскоре испытания подошли к концу, металлическую сетку убрали, с головы Лександро сняли шлем, он мог идти. Но Лександро не поднимался. Над ним склонилась фигура исполина.
– Лександро Д'Аркебуз, – произнёс обладатель незаурядной внешности, – как зовут Императора?
– Не знаю, сэр, – заикаясь, проговорил Лександро; впервые в жизни обращение "сэр" прозвучало в его устах вполне искренне. Разозлённый на свой язык, который подвёл его в такой ответственный час, он заскрежетал зубами. Никогда раньше он не заикался, ни после унизительной церемонии инициации в банде "Великолепные Фантазмы", ни после их рискованных эскапад. Язык не изменил ему даже после малоприятного падения семейства Д'Аркебузов. Но нынешняя ситуация отличалась от всех предыдущих. Его голое тело покрылось гусиной кожей. Перед этим сверхчеловеком, таким могучим, таким выдержанным внешне, таким монолитным и уверенным в себе, Лександро испытывал самый настоящий благоговейный ужас.
Как ответить на этот вопрос? Естественно, никто не знал имени далёкого и бессмертного Господа Человечества – единственный интерес к которому Лександро чувствовал только в детстве, когда изучал катехизис.
– Внушающий благоговейный ужас – его имя, сэр, – нашёлся он.
Услышав это, гигант едва сдержал улыбку.
– Итак, похоже, что здесь я твой император. Это действительно так. Во имя его я могу сокрушить тебя – или вознести. Подумай хорошенько: хочешь ли ты стать космическим десантником и служить ему?
Лександро изогнул шею, чтобы посмотреть на человека, склонившегося над ним.
– Разве я могу сравниться с вами, сэр?
– Это не проблема. Тебе ещё мало лет. Твоё тело продолжает расти. Мы поможем тебе сформировать его. Мы поможем сформироваться и тебе – как человеку, я имею ввиду.
Лександро не понял. Он представлял, что его нагрузят физическими упражнениями, выворачивающими кости, посадят на диету из натуральной пищи, способствующую росту, которой ему так не хватало с тех пор, как на отца пал позор. Основываясь на опыте, полученном из религиозных видеоклипов, он полагал, что в Космический Десант набирают взрослых ребят с исключительными физическими данными борца, а не .таких юнцов… признался он себе… как он.
– Это что, злая шутка? – спросил Лександро.
Подобие улыбки исчезло с лица гиганта, и он кулаком слегка задел скулу сидевшего перед ним парня. Удар был таким лёгким, что у Лександро только лязгнули зубы и едва покачнулся железный стул.
– Полагаю, что нет, – выдохнул он.
– Но как, сэр?
– Нас слушают посторонние, – только и сказал ему на это гигант.
Душа Лександро воспарила. Он сразу вообразил ритуал инициации, мощный, запоминающийся, который никому из членов банд Некромонда и не снился.
– Думаю, ты всё понял, – заметил гигант. – Сможешь ли ты отречься от своей семьи, своего муравейника, своего мира? Согласишься ли отправиться туда, куда тебя пошлёт Империя? Будешь ли всецело принадлежать Империи?
– Да, – голос Лександро как будто дрогнул.
– Немедленно и бесповоротно? И никаких сомнений?
– Я пришёл сюда… в надежде… Я правдами и неправдами проник в отряд, который, по слухам, должен был быть...
– Завербован в Гвардию. Да, насколько я могу судить, ты проявил завидное упорство. Однако моё предложение несколько отличается от того, что ты ожидал. Оно носит священный характер. Настало время для торжественной клятвы, хотя должен сказать тебе, что родители твои получат уведомление. О твоём выборе они узнают с гордостью, и это чувство гордости, возможно, поможет им укрепить свои позиции. Может быть, через двадцать, тридцать лет ты вернёшься, и тебе будет что рассказать им. Хотя такой гарантии я тебе дать не могу. Ибо твоё сердце самым чудесным образом изменится.
Теперь исполин обращался к Лександро как к мужчине… к мужчине сильному и равному себе.
– Клянусь, – прошептал Лександро.