Разумеется, еще ракета протащила через темную пропасть между зданий облегченный тросик, который стоил бешеных денег, главным образом потому, что должен был выдержать пламя ускорителей в течение пяти секунд, пока они выгорали. И он в самом деле выдержал. Я потянул за него, и хитрый наконечник на стальной стреле раскрылся на три лепестка, образовав временное, но довольно надежное крепление. Свой конец тросика я привязал к несущей колонне строящегося здания, справедливо рассчитывая, что уж этот-то элемент моей дороги к нужной точке "карандаша" должен выдержать мой вес.
Потом я привязался к небольшой лебедочке, входящей в комплект к дельтаплану, которую я заякорил к той же колоне. Повесил на трос роликовую подвеску, купленную в магазине альпинистского снаряжения, захватил необходимое оборудование и покатил через пропасть в шестьдесят этажей по тросику, протянутому к соседнему зданию.
В общем, это было малоприятное путешествие, но без него обойтись было невозможно, поэтому я терпел, надеясь, что позже как следует посижу на горшке и с моими штанами не случится неприятных неожиданностей.
В точке прибытия до желанного разъема оказалось всего-то сантиметров тридцать пространства и почти десять сантиметров легированной стали стойки. Сталь я разрезал лазерным резачком, причем это оказалось очень непросто, но я сделал все как надо, подбадривая себя тем, что впереди будет более трудная работа. Когда края разреза остыли, я выбил полукруглое окошко в стойке и, к моей несказанной радости, вытащил кабель с разъемом наружу, словно новорожденного ребенка. Сходство увеличилось от того, что оба кабелька выше и ниже разъема пришлось намертво завязать проволокой, словно пуповину, к крючкам, которые я наварил все тем же резачком, только теперь не пробиваясь через сталь, а рассчитывая на ее крепость.
Наступил довольно ответственный момент. Я раздернул соединение, вставил в нижний кабель разъем, идущий от электронного имитатора, который приволок с собой, и быстро воткнул в ответную часть имитатора штекер, идущий от камер наверху. Потом проверил, как все оборудование функционирует.
Пока имитатор не работал, он просто пропускал сигнал от камер, не создавая никаких помех и уж тем более не посылая на мониторы охранников свою "коррекцию" изображения. Вроде бы все выглядело нормально, и это было хорошо, это внушало надежду. Поэтому я убрал инструменты в сумку, вытащил радиопульт и включил лебедку, к тумблерку которой был присоединен липкой лентой дистанционный включатель. Лебедка врубилась сразу на полную мощь и лихо, со свистом, уволокла меня назад, да так, что я чуть было не размазался о бетонную колонну, к которой было привязано начало тросика. В общем, синяков я не избежал, но все равно приятно было не висеть в темном воздухе на слабой волосинке, а ощущать под каблуками железобетонные перекрытия.
Потом я собрал все оборудование, которое мог унести с собой, чтобы затруднить следователям работу, и поднялся на самый верх новостройки. Отсюда я увидел в усилитель зрения, который подобрал на своей вилле, что на крыше "карандаша" бродят два автоматчика Шабата. Один стоял у люка и озирался с угрюмым и злым видом, второй вообще бродил вокруг шпиля, поочередно наклоняясь к каждой камере. Он тряс их, долго осматривал весь конус крыши, который эта камера должна была прочесывать, и докладывал результат своих исследований в токи-токи. Лишь минут через двадцать оба гангстера, довольные своей смелостью, ушли.
Я перевел свой имитатор в режим записи и подождал, пока проверенные автоматчиками камеры совершат один полный оборот. Разумеется, обороты эти высчитывал не я, человек тут непременно бы ошибся, а сам прибор, который оценивал совпадение всех пикселей изображения, транслируемых на мониторы охраны Шабата. А потом нажал кнопку полного включения, и имитатор заработал, совершенно незаметно для человеческого глаза отключив камеры и подавая охране свое, заранее записанное в цифровом режиме изображение.
Это было здорово и абсолютно правдиво. Потому что ближайшие перед камерой изменения он игнорировал, но если бы начался дождь или гроза и гдн-нлбудь над Юго-Западом заблестели молнии, их бы имитатор добродушно пропустил, и охрана не почувствовала обмана. Это был чуть более дорогой прибор, чем мне хотелось бы покупать, но я рассудил, что эта функция искусственного интеллекта просто необходима, на случай, если что-то пойдет не по плану и дело затянется. Зато теперь я останусь невидимым для охраны, расхаживая прямо перед объективами, и буду невидимым еще часа два, пока не сядут аккумуляторы имитатора, но я рассчитывал, что столько времени мне и не потребуется.
Потом я облачился в скафандр. Прыгать без скафандра на крышу, где сидели три гончие, я опасался. Какой я скоростник, я и сам отлично знал и был уверен, что заряженные под завязку гончие – что делало их ощутимо быстрее – без труда доберутся до меня и сумеют атаковать, как бы я ни отстреливался.
Потянулось ожидание. Это было довольно напряженное время, хотя и необходимое. Напряженное, потому что я не очень-то верил Льду. Он вполне мог подложить мне свинью, сообщив о моем визите в Охранку. А уж эти-то ребятки умели устроить такую подлянку, что я и не пойму ничего, пока не окажусь в Лефортовской крытке с дозой депрессантов в крови, способных половину Москвы заставить выть от тоски, и во всем сознаюсь.
И как я ни успокаивал себя, как ни убеждал, что напрягаться – значило поставить под угрозу всю операцию, все равно время от времени телепатически просматривал пространство перед собой, пытаясь понять, что же происходит в "карандаше", чей шпиль торчал этажей на двадцать ниже меня.
Желая успокоиться, я собрал леталку, а когда и эта работа окончилась, вызвал по токи-токи Джина, который объезжал округу, осуществляя наружное наблюдение. Токи-токи я взял у охранников, и хотя эти передатчики были где-то закодированы и распознавались в этом районе, как зарегистрированные, я все равно опасался болтать без надобности, поэтому опять же успокоиться не удалось.
Переговорники я взял еще и потому, что меня или Джина могли окликнуть из центра той команды, которая подрядилась охранять эту стройку. Вероятно, охранники и сами должны были время от времени докладываться, но это уже было не очень интересно. Ребята с надписью "охрана", когда я их связывал, признались, что следующий доклад должны отослать дежурному в полночь, а это опять-таки было после того, как все произойдет. В крайнем случае, если что-то затянется, можно было спуститься вниз и попросить ребят потолковать в этот передатчик, чтобы их командиры не волновались попусту.
Без двенадцати минут одиннадцать прикатили поставщики. Я увидел это сам, но и Джин доложил, что все идет по плану, неторопливо проехав мимо прибывших наркодельцов на своей тачке. Для всех, кто мог его остановить, он оставался тем, кем был по документам, и по легенде болтался в этом районе потому, что якобы рассчитывал снять экзотическую, например малазийскую, красотку.
Получив от него подтверждение и удостоверившись в прицел с электронной пушки, пробивающей все эти бесконечные стены чуть медленнее, чем хотелось бы, но все-таки пробивающей, что охранники Шабата привычно переполошились, я завершил последние приготовления и взвалил дельтаплан себе на плечи.
Едва поставщики вошли в лифт и стали подниматься, чтобы в армированной комнатухе провести обычную процедуру купли-продажи, я разогнался по бетонному перекрытию недостроенного небоскреба, прыгнул и оказался в воздухе.
36
Сам перелет не был чем-то особенным, да и тренировка на холмах давала о себе знать даже между этих высотных зданий, торчащих из тьмы, как зубы безумного великана. Вот только мне пришлось довольно резко сбросить высоту; если бы я знал, что тут такие сильные восходящие токи, я бы выбрал здание подальше или заложил какой-нибудь вираж, чтобы планировать было легче. Хоть это и было по-своему опасно, ведь я мог не рассчитать ветер, он в этих условиях вообще не рассчитывался, и промахнуться мимо своей цели, размеры которой вряд ли превышали кружок диаметром метров в семьдесят.
Но я все-таки не промахнулся, хотя и врезался в скользкую покатую крышу так, что даже ноги заныли да и звук возник такой, словно я ударил в огромный гонг. Почти тотчас я начал скользить назад. Со стороны эта крыша не казалась очень уж крутой, но это только со стороны и в сухую погоду. А на ней верхом, да еще в этот сырой весенний вечер, да еще с крылом над собой, которое могло поддерживать мой вес в воздухе... К счастью, на ногах у меня были башмаки с отрицательным скольжением, то есть на самой гладкой поверхности они могли двигаться только вперед, назад они продвигаться не должны были, так что окончательно я не скатился.
Погасив инерцию движения, я в бешеном темпе принялся отстегивать дельтаплан. Так как он не пострадал, я решил оставить его при себе, как один из вариантов отхода, и чтобы его не сдуло порывом ветра, пока меня не будет, привязал к пресловутому шпилю.
Потом я отдернул тот лючок, из которого часом назад выглядывали охранники Шабата, и спустился на чердак. Как я уже говорил, тут стояли еще три так называемых объемных датчика, и мне пришлось носиться по всему этажу в приборе усиления зрения, чтобы не запутаться в темноте, находить их, срывать крышки и вставлять заранее заготовленные перемычки, чтобы отключить их уже намертво. Это было хлопотно, хотя несколько типов перемычек я, разумеется, подготовил заранее, и хотя у меня была турбоэлектрическая отвертка, позволяющая добраться внутрь приборов за пару секунд, и размещение этих датчиков я заприметил и нарисовал в своем сознании чуть не до метра... В общем, когда стало чуть спокойнее и торопиться необходимости не было, я поставил и завинтил все крышки на место, на случай, если все получится лучше, чем я планировал.
Конечно, я справился с этим совсем не так быстро, как хотелось бы. Но все-таки прежде, чем трое бугаев с автоматами вышли на крышу проверить сигнализацию, которая не умолкала слишком долго, чтобы можно было списать это на сбой электроники.
Они вышли, передний из них пошарил по стене рукой и включил свет на чердаке. Я же едва успел сдернуть усилитель зрения, чтобы не ослепнуть от всех этих светильников, и на всякий случай даже закрыл глаза рукавом. Почему-то переход от светящихся экранчиков усилителя, если он бывал включен для темнового зрения, к нормальному свету создавал какую-то пелену перед глазами на несколько секунд. А в этой ситуации и на секунды потерять ориентацию было смертельно опасно.
Когда же я решил, что привык к нормальной ососвещенности крыши, прошло секунды три, очень много по любым меркам, но и моим противникам нужно было осмотреться. К тому же они осторожничали.
По правде сказать, этот чердак под круглой, полупрозрачной крышей был изрядно загроможден. В нескольких местах он даже напоминал не очень густой лес, и я почти решил применить тактику лесного боя. К сожалению, бугаи тоже действовали, как в лесу, держали друг друга в поле зрения, и пришлось, как всегда, надеяться на скорость, на умение сдерживать огнем несколько противников и, разумеется, на прочность скафандра.
Проклиная того инструктора, который научил их патрулировать, я перебежал вбок от их реденькой цепочки и осторожно, так что даже дыхание затаил, по-пластунски вполз на какой-то бетонный куб высотой метра два с небольшим. Это позволяло мне видеть троих гангстеров разом.
Разумеется, поднимать стрельбу не хотелось, но У пары этих остолопов были автоматы со встроенными глушителями, поэтому очень громкой тревоги не случилось бы, даже если бы они мне и ответили. Зато тот, кто не имел такого глушителя, должен был умереть первым. Разумеется, у моего "каспера" был такой глушитель, что я бы, наверное, не спугнул иную птицу, если бы она сидела у меня на голове во время стрельбы. Правда, отдача при стрельбе могла ей не понравиться, но на некоторых, как известно, вообще не угодишь.
Еще раз смерив их мозги, я вытащил шайбу светопоражения, стиснул ее и по очень высокой дуге бросил им за спины. Она грохнула по покрытию с ощутимым хлопком, и бугаи обернулись. А я лег на свою бетонную тумбу, еще раз закрыв лицо рукавом, и правильно сделал, потому что беззвучная вспышка осветила, кажется, даже Луну.
Когда я поднялся на согнутую правую и вытянутую назад левую ноги, трое остолопов стояли, пряча глаза, как мишени на картинке. И я положил их одной очень длинной, но прицельной очередью, высадив больше половины из стапятидесятипатронного магазина "каспера". Я еще не поднимал скорость восприятия, от этого очень устаешь, а мне вскоре должны были понадобиться вся моя сила и нормальное представление об окружающем мире, но все-таки я почти каждую пулю видел выходящей из ствола, потому что скорострельность у меня была самая маленькая из всех автоматических. И успевал, пока затвор дергался назад, перевести ствол на новую мишень, потом на ту, которая угрожала мне больше других, всаживая туда пару-тройку пуль, не отрывая палец от курка, наводил изрыгаюший дым и вспышки "каспер" на следующего из противников, который, кажется, оклемался от ударов в панцирь настолько, что пытался поднять свое оружие...
Я бил в них, пока они, уже на полу, не затихли. Их кирасы были изрыты моими пулями, расколоты, из-под них текла кровь. Кажется, охранники не успели сделать ни одного выстрела, и это было хорошо, это говорило, что я не вышел из формы. Они лежали передо мной на слабо освещенном, довольно чистом чердаке небоскреба, и я старался выбросить из сознания их предсмертные вопли, которые даже если и не вырвались из их глоток, то были исторгнуты их умирающими мозгами, и которые я телепатически совершенно автоматически подхватил.
Это было едва ли не самое неприятное – если противник умирал не сразу или не был в ментошлеме – слышать последний всплеск мыслей, чувств и эмоций человека, которого ты убиваешь. Для телепата это гораздо более существенный ограничитель при убийстве, чем какая-либо мораль. И это очень весомый аргумент для каждого из нас – бросить эту профессию, как только представится случай, и заняться чем-то другим, например торговать пивом.
Как ни мертво они выглядели, я все-таки проверил их самочувствие. Но они, без сомнения, были уже в лучшем мире, я даже не стал добивать их контрольным выстрелом. А просто пошел к оставленной открытой двери, ведущей вниз, стараясь успокоиться после убийства, соображая – не поменять ли полупустой магазин на свежий или сделать это потом, когда на меня навалятся собачки?
37
Собачки кинулись, едва я спустился на следующий этаж. Но бежали они молча, видимо, чтобы не беспокоить охранников, механический лай им отключили. По всей видимости, им отключили и способность подать общий сигнал тревоги, что было только разумно, встречая гостей с товаром. Но неразумно, принимая во внимание меня. Также очевидно, что им запретили выбегать на техэтаж или чердак, в общем, на ту территорию, которая находилась под полупрозрачной крышей, что опять же было не очень разумно. Видимо, тут никому не могло прийти в голову, что кто-то попытается вторгнуться через крышу, где установлены плазменные пушки.
Если бы к трем охранникам, которые остались на чердаке, прибавились эти шавки, у бандитов было бы куда больше шансов остановить меня. Но так всегда и бывает, кто-то планирует оборону или нападение, выделяет ресурсы, но потом их недостает, и я оказываюсь в выигрыше. Некогда можно было ловить противника врасплох, делать неожиданные ходы, бить в точку, о которой противник не подозревал, и выигрывать. Сейчас все уже известно, таких точек просто не осталось, можно сказать, что их вовсе нет, и побеждать удается, только просчитывая недостаток ресурсов. Именно поэтому я и убил троих охранников наверху, хотя мог бы их, вероятно, обезвредить иначе. Но я хотел, чтобы охрана Шабата потеряла троих охранников не на время, а окончательно – могло так выйти, что именно этих ребят им и не хватит для победы.
Гончие, которые неслись на меня, имели устрашающие морды и ярко-зеленые горящие глаза. В полумраке огромного, почти на весь чердак, помещения, это могло заворожить кого угодно. Даже мне эта картина показалась достойной внимания. Тогда я начал стрелять.
Собаки оказались неплохо бронированы, пули отлетали от них, поднимая почти красивые фонтанчики искр, и все, чего я добился этим огнем, – собаки приостановились, и лишь одна попятилась, получив почти десяток пуль в вытянутую, нарочито схожую с доберманьей морду. И все-таки троих собак мне удержать было нелегко, к тому же и пули в магазине кончались быстрее, чем мне бы хотелось, а я так ничего и не придумал...
Отстреляв магазин, я повернулся и выбежал на крышу, припустив к той лестнице, которая вела к люку на крышу. Собаки, конечно, рванули за мной, потому что перестали получать удары, и вид мой – вид явного врага – вырубил блокировку, мешающую им выбежать на техэтаж раньше. Я бежал изо всех сил, старался так, что даже не нашел мгновения, чтобы закинуть "каспер" на плечо, и успел взобраться на лестницу чуть раньше, чем они меня настигли. Если бы вместо меня бежал нормальный человек, пусть даже и спринтер мирового класса, собаки его непременно догнали бы. Но я не был нормальным человеком.
На лестнице, поглядывая на кружащих внизу собак, которые злобно светили на меня своими зелеными глазищами, я отдышался, снял с пояса импульсную гранату. Это довольно неприятная штука, которая создает электромагнитный импульс немалой мощности. Некогда этот импульс входил в число поражающих факторов атомного взрыва, теперь научились обходиться без атомных реакций. Суть его заключалась в том, что он вырубал практически все электрические схемы.
Я снял чеку и посмотрел на собак. Одна из электронно-механических псин задумалась, потом подошла к поставленной практически вертикально лестнице и вдруг, к моему изумлению, полезла по ступеням, отчетливо порыкивая. Видимо, это была наиболее обученная собака, наиболее опытная и самая решительная из всех. Когда придумали недорогие чипы самообучения и искусственного интеллекта, эти свойства то и дело встречались в роботах Даже там, где им было совсем не место.
Я опомнился и разжал пальцы, сжимающие гранату. Она бухнулась на пол, откатилась вбок. Одна из собак бросилась к ней, схватила своими семисантиметровыми клыками... И тогда граната взорвалась. Блеклое облако дыма, град не очень страшных пластмассовых осколков, хлопок не намного сильнее, чем от пистолетного выстрела без глушителя. Но псы покатились по земле, пытаясь справиться с пережженными в них цепями. Одной из гончих парализовало ноги, второй голову, и она дергала задними лапами туда-сюда с механическим постоянством лесопилки, все время оглядываясь, пытаясь понять, что с ней не в порядке. Третья, у которой граната взорвалась в зубах, дергалась на полу, больше других напоминая настоящего раненого пса. Определенно, у нее пострадали цепи позитронного мозга.