- Да Аня эта! Сначала мы заскочили в Останкино. Там, понятное дело, ни черта нет. Журналисты как укушенные сломы бегают, носятся туда-сюда, митингуют чего-то. Мол, террор, свобода слова в опасности и так далее…
- Ты, я надеюсь, им свои афоризмы не толкал?
- Нет. - Платон с Сергеем встали в очередь. - Сдержался. Хотя желание имелось.
- Ну и дальше…
- Ой, салат. Хочу, - бормотал Звонарев, накладывая на поднос разнокалиберные тарелочки. - Дальше мы с грехом пополам выяснили, где она живет. Их студия закрыта, едва ли не опечатана. Всех разогнали.
- Кто?
- Черт его знает. Это. я думаю, аналитик разберется. Мне, пожалуйста, соляночки. Большую тарелку. И погуще, будьте любезны. Со дна так… Да, спасибо! - Звонарев обворожительно улыбнулся поварихе, прищурился на ее нагрудный бзйджик и прошептал в сторону Сергея: - А девушка ничего. Главное - готовить умеет. А то, знаешь, от чая с печеньем можно ноги протянуть…
Он принял тарелку. Повариха действительно была щедра. В густом супе виднелись черные оливки и большой кусок мяса.
- Спасибо, Наденька. - Платон улыбнулся еще шире и обворожительней.
Наденька смутилась.
Сергей тихонько толкнул Звонарева:
- Не задерживай…
Платон пошел дальше, периодически оглядываясь на повариху.
- Нет, серьезно, - неожиданно задумчивым голосом сказал он. - Всю жизнь я мечтал найти женщину, которая бы умела готовить. Вообще я человек, который способен оценить это искусство. Между прочим, это очень важно…
- Ладно, ладно! - поторопил его Сергей. - Давай по делу! Потом будешь амуры разводить.
- Ну, по делу так по делу, - легко согласился Платон. - Значит, явились мы к ней домой. Сидит вся в слезах и губной помаде. Худенькая такая, беленькая… Ну, в общем, на мой взгляд, ничего такого…
- Ты по делу или как?
- Это имеет прямое отношение, - замахал руками Звонарев. - Не мешай! Мне, пожалуйста, отбивную вот эту. С картошечкой. Да. Спасибо.
Иванов тяжело вздохнул.
- Мы представились, - не обращая внимания на тоскливое выражение лица товарища, продолжал Платон. - Она Артема узнала, даже про тебя спрашивала. Мы сказали, что по важным государственным делам сильно занят, и все такое.
Звонарев отдал в кассе свой жетон. Подождал, пока кассирша разберется с тем огромным количеством блюд, которое он накидал себе на поднос, и осторожно двинулся к свободному столику. Сергей со стаканом апельсинового сока смотрелся рядом с коллегой бледно.
- И тут, понимаешь, она нам чай подносит. Вот, мол, чай, хороший… - Платон жадно впился зубами в черный хлеб. Он жевал с таким видимым удовольствием, что у леголодного Сергея тоже засосало под ложечкой. - А я смотрю, из-под крышечки пакетики торчат. Какой же, думаю, это чай? Ну, в общем, не важно. И печенье это… Из песочного теста, "валери", кажется, называется. Я его ненавижу теперь! Весь вечер то чай "хороший из пакетиков", то печенье, то чай, то печенье… Убил бы!!!
- Она вообще что-нибудь говорила или только чаем вас накачивала? - поинтересовался Иванов.
- Говорила. И довольно много. Самое забавное, что аналитик наш конкретно на нее запал. Я уж не знаю, чем она его так завлекла. Ну, ножки там длинные, понятно. Но ведь готовить не умеет ничего, кроме этих…
- Печений, - закончил за него Сергей. - Это я уже понял. Дальше.
- Дальше картина интересная. Про смерть девчонки она знает. Говорит, что была свидетельницей одного разговора. Между кем и кем, при мне не сказала. Но утверждает, что это имеет прямое отношение к делу. И что затронуты самые высокие ее руководители. Ну и, конечно, боится сильно. Я ее заверил, что мы со своей стороны сделаем все возможное и невозможное. Но, боюсь, она мне не поверила. По поводу съемок подтвердила, что проходили они в павильоне. Свидетелей мало. Специфика. Только Сорокин и его помощник, который сразу куда-то пропал.
- Ну, он нам уже и не нужен, - сказал Сергей. - Да и вообще, пусть им милиция занимается. По нашему делу что? А то с убийством мы в уголовку скатываемся. А профиль наш совсем другой.
- Тут, понимаешь, все хитрее, - Платон поглощал солянку с невероятной скоростью, успевая при этом еще и вести разговор. - Убийство в нашем случае - это один из немногих рычагов, с помощью которых можно давить на этих гадов. Они не верят в то, что мы можем их засадить за попытку скомпрометировать государственный строй.
- Ну, пока и не можем. Доказательств нет.
- Так вот с помощью уголовки эти доказательства можно добыть. Никто в тюрьму не хочет. И девочка эта, и ее начальники. Вот. К чему это я? - Платон отодвинул опустевшую тарелку с супом и взялся за отбивную. - Да! По поводу денег она ничего не знает. Ими Сорокин точно не занимался, но это и без нее было ясно. Говорит, что были и другие материалы. Много. Все они ушли наверх. К директору канала.
- Это все?
- То, что при мне было, все. Я как понял, кто тут третий лишний, сразу домой,
- Куда?
- В управление то есть, - махнул рукой Звонарев. - А то этот постоянный чай и чертово это печенье… Умереть можно. А Артемка там остался. Думаю, будет позже.
- Любопытно, - задумчиво сказал Сергей.
- Что именно?
- Ты сказал - домой.
- Оговорился. - Платон снова махнул рукой. Он стремительно приканчивал отбивную.
- Ты не находишь, что мы очень странные люди? - спросил Иванов.
- В смысле?
- Странные. Я, ты, Артем наш. Или вон ребята из группы Яловегина. Они разрабатывают МВД. Трясут все дерево так, что чины как яблоки валятся. Мы не получаем зарплату.
- А на кой она мне? - удивился Звонарев. - У меня все есть.
- Я не про это. Просто все нормальные люди так не живут. Они заботятся совсем о другом. О деньгах, например, об отдыхе на Канарах или, на худой конец, в Сочи. А мы разгребаем дерьмо. И думаем только об этом. Была система, налаженная, смазанная. И вот пришли мы. Наш дом - это Управление. У Степаненко ребята спят на работе. Прямо в кабинете. Работы море. Из командировки приедут усталые как собаки. По регионам мотаются. Ради чего? Ради Идеи… Странно это все.
- Конечно странно. - Платон отложил вилку. - Но, Серега, ты же сам знаешь. Мы существуем для того, чтобы другие могли думать о деньгах и о Сочах с Канарами. Не дело, чтобы менты вымогали деньги с нарушителей. Не дело, чтобы чиновник отказывался выполнять свои обязанности без взятки. Я могу сколько угодно ненавидеть рынок, но если он есть, значит, он нужен большинству. И вся эта гниль, проказа эта, ржавчина мешают, делают этот рынок еще хуже, грязнее, ублюдочнее. И кто-то должен все это дерьмо вычищать. Иначе шестеренки крутиться не будут. Так что пусть я странный. Пусть псих ненормальный. Пусть у меня экономический кретинизм, как кто-то сказал. Но именно я делаю возможным существование этого гребаного рынка. И ты. И ребята наши.
Звонарев стукнул по столу кулаком. Несильно, но внушительно.
- Ты чего вообще?
- Не знаю. - Сергей пожал плечами. - Весь день просидел тут. С делами разбирался. Материалы смотрел, тошно стало, если честно.
- Отдохнул бы тогда.
- Некогда, - поморщился Иванов. - Предчувствие у меня.
- Какое? - Платон выпучил глаза.
- Дурное, - ответил Сергей и улыбнулся. - Не поверишь, дурное предчувствие. Иначе и не скажешь. Как собака, все понимаю, но сказать не могу. Мне Лукин новые данные скинул.
- Что такое? Опять видео?
- Опять. Но не по прокурору, а по Сорокину. У него, оказывается, масса такого материала была.
- Опять с бабами? - удивился Звонарев.
- Нет. Опять с чиновниками. Помощник казначея в Минфине. Генералы какие-то. Начальник канцелярии. Пенсионный фонд. Если с этим всем разбираться, времени уйдет масса. Понимаешь? А мне кажется, что времени у нас нет. Совсем. Все это дерьмо сейчас с телевизоров выливается. Остановить нельзя. Сам понимаешь… А расследовать, правда-ложь… Времени у нас нет.
- Почему?
- Потому что предчувствие, - дернул щекой Сергей. - Плохое, плохое. Сорокин не боится соврать. Ну, получит по шапке за клевету, судебный иск. Ну, штраф наложат. Судя по тому, как было провернуто с прокурором, кто-то денег отвалит… Так что режиссеру не страшно. Он даже не подозревает, что его просто сливают в отстойник. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
Артем вернулся только под утро. С задумчивым выражением лица и картонной коробкой под мышкой,
- Вот и он! - обрадовался Платон. - Герой дня. Тебе орден дадут…
- За что это? - удивился аналитик, не поняв шутливого тона.
- Как за что? - начал было Платон, но, увидев бешеную мимику Иванова, стушевался и промямлил: - За стойкую работу. Проголодался, наверное…
- Почему? - Артем поставил картонку на стол. - Мы чай пили. И печенье. Вот, кстати…
Он открыл коробку:
- Аня передала вам печенье. То самое, которое ты так хвалил. Песочное…
Звонарев судорожно сглотнул. Сергей предупреждающе покашлял.
- Я пойду… Мне надо… - пробормотал Платон и выскочил за дверь.
- Чего это он? - спросил Артем.
- Желудком мается, - беззаботно сказал Иванов, подхватывая небольшую печенюшку. - Вкусно. Кофе готов. Наливай. Рассказывай. Только коротко!
Артем критическим взглядом осмотрел помещение и направился к кофеварке.
- Чистоту поддерживаем, - заверил его Сергей.
- Вижу, - довольным голосом ответил Артем. - В общем, так. Девушка, конечно, чудесная. Совершенно потрясающий внутренний мир…
- Еще один, - тихо простонал Иванов. - Родные мои! Дел невпроворот! То, что у нее внутренний мир удивительный, я уже понял. Иначе ты пришел бы вчера с Платоном. Но поскольку ты постигал ее всю ночь…
- На что это ты намекаешь? - обиделся Артем.
- На то, что говори по делу! Остальное потом.
- Ну, по делу так по делу. В общем, она стала свидетелем разговора Сорокина и Мусалева. Фактически директора можно прижать на заказном убийстве.
- Опять уголовка…
- Погоди. Алтынина потребовала от Сорокина денег. Видимо, за молчание. И вообще, слегка попутала масть или фильмов насмотрелась, не знаю. Ей, вероятно, никто не сказал, что шантаж обычно кончается плохо. Вела себя как королева. Дошла до Мусалева. Тот, в свою очередь, наехал на Сорокина. Прозвучала фраза: "Убери ее так, чтобы она никогда тут не появлялась. Меня не волнует как, где и каким образом. Но больше ее тут быть не должно. Надо убить? Убей! Посади в тюрьму! Вышли в Арабские Эмираты! Но чтобы я ее не видел! Никогда!"
- Красиво! - прищурился Сергей. - Давай-ка навестим господина Мусалева. А заодно сольем эту информацию господам следователям из убойного.
- Да, но Аня будет под ударом, - начал было Артем.
- Но ты же о ней позаботишься? Логично? - подмигнул ему Сергей.
Глава 43
Из разных Интернет-ресурсов:
"Если посмотреть на русского патриота-националиста через лупу, мы увидим психологически неполноценную, дефективную личность".
За дверью загрохотало. Послышался негодующий голос секретарши Галечки. Почему-то совершенно некстати, Василий вспомнил, как эта самая Галечка кричит в момент оргазма. Очень похоже. Словно протестует, возмущается. Учитывая то, что секретарша обожала позу сзади и требовала, чтобы ее при этом держали за волосы, процесс очень смахивал на "изнасилование по обоюдному согласию сторон".
Потом дверь распахнулась, сладкие воспоминания улетучились, и, судя по милицейским фуражкам, мелькающим в проеме, надолго. Однако милиционеры в кабинет не зашли. Вместо них вперед выдвинулись странные ребята в черном, с топориком на груди и удивительно тревожной надписью "РОЗГИ".
Ребята выглядели решительно, и у Мусалева мелькнула даже мысль о еврейском погроме.
"Однако почему ко мне? - удивился Василий и почувствовал, что паникует. - Успокойся! В конце концов внизу охрана, да и милиция должна быть на нашей стороне".
- Чем обязан? - Мусалев добавил в голос железа. - Что за хамство?! Я немедленно вызову охрану, если вы не объяснитесь!
- Главное управление ОЗГИ, - сказал один из вошедших, закрывая за собой двери.
- Простите, я вас не вызывал! Если у вас есть ордер, то проходите, если нет…
- Ордер есть у них. - Человек в черном ткнул пальцем на дверь, имея в виду, вероятно, ментов. - И на обыск, и на арест. Хотите сразу приступить к делу?
- К какому делу? А вы кто такие? Я не понимаю… - В голове у Василия металось две мысли - звонить боссу или выкручиваться самому? Давешняя выволочка не давала надежд на то, что высокое руководство как-то заступится, но, может быть, следовало предупредить?.. - Я должен позвонить!
Василий схватил трубку телефона, но самый молодой из розговцев прижал рычажки и покачал головой.
- Право на один звонок, на адвоката у вас обязательно будет, - сказал тот, что постарше, развалившись в гостевом кресле. Василию показалось, что он сейчас закинет ноги на стол. - Никто ваших нрав не ущемляет. В нашей стране сохраняются все права человека, и правоохранительные органы уважают конституционный порядок. Наша беседа сейчас носит почти частный характер. Требуется всего одно ваше слово.
- Какое, к черту, слово?! - возмутился Мусалев.
- Времени мало, - напомнил тот, что стоял у дверей.
- Да-да, - подтвердил сидящий в кресле. - Времени мало, господин Мусалев. Я вам скажу сразу - вас подозревают в заказном убийстве госпожи Алтыниной.
- Чего?! - округлил глаза Василий.
- Вы все услышали верно. К тому же есть свидетель того, что именно вы инициировали преступление. А уж по глупости или с преступными намерениями, будет ясно из того, что вы нам сейчас скажете. Беседа пока без протокола и адвокатов. Но потом, возможно, надо будет подтвердить эти слова. Все от вас зависит на самом деле.
- Я ничего не понимаю…
- Тогда, чтобы не запутывать вас окончательно, задаю вопрос: кто спонсировал скандал с генеральным прокурором?
- Что за бред? Как можно спонсировать скандал? Вы ерунду говорите! - Мусалев попытался встать, но его усадили обратно. - Это произвол.
- Кто спонсировал скандал с прокурором? Быстренько отвечаем! Быстренько! - вдруг заорал сидевший в кресле. В дверь постучали.
- Ничего не скажу! - ответил Василий и неожиданно закричал: - Милиция!!!
Двери распахнулись, вошли трое милиционеров, обменялись недоуменными взглядами с розговцамн.
- Прошу вас, - махнул рукой тот, что стоял у дверей. - Наша беседа закончилась.
- Я имею право на один телефонный звонок! - завопил Мусалев.
- И чего же мы добились? - спросил Платон, когда они выходили из здания.
- В древности эта военная стратегическая мысль называлась "теория золотого прохода". Войска противника не окружались полностью, в котел с захлопнувшейся крышкой, а заключались в нечто напоминающее подкову. Во избежание ненужных жертв противнику давался очень соблазнительный вариант "золотого прохода". Узкого коридора, через который можно было бежать из окружения. По крайней мере, теоретически, - сказал Артем. - Теперь, когда следователи прижмут Мусалева, он гарантированно вспомнит про нас.
- На Западе это называется игрой в хорошего и плохого полицейского, - сморщившись, ответил Звонарев. - Ты думаешь, что он не догадается?
- По-всякому бывает. - Артем пожал плечами. - Может, и догадается. Но когда человек находится в экстремальной ситуации, к которой он не готов, способность мыслить логически приносится в жертву в первую очередь.
- Почему ты думаешь, что он не готов?
- Догадываюсь, - беззаботно улыбнулся Артем.
Догадки аналитика оправдались. Адвокаты Муса-лева сообщили, что он желает встретиться. За обшей загруженностью на встречу послали Платона. Артем с Сергеем в этот момент старались как можно быстрее разобраться с кипой дел, сфабрикованных Сорокиным. Хотя бы как-то отсеять настоящие дела о коррупции от ложных, дутые скандалы от истинных. Получалось не очень. Режиссер отличался удивительным даром подавать материал убедительно, но крайне запутанно. Именно эти недосказанности, интонации, намеки и подсказки создавали атмосферу тайны, в которую посвящены только режиссер и зритель.
Словно бы создатели передачи хитро подмигивали своей аудитории: "Уж мы-то с вами знаем…"
"А как же?! - радостно подхватывала аудитория. Потому что каждому было что сказать по поводу нечистоплотных чиновников, взяточников-милиционеров, хитрованов-секретарей и прочих разных гадов, осевших во Власти. - Это точно! Все они одним мир-ром мазаны".
Простенький этот прием легко позволял проникнуть в душу обывателя, намекнуть ему, что он не один такой. Облапошенный, замороченный, обманутый. Подставить ему мнимое плечо помощи.
И зритель горестно вздыхал у экрана, все больше убеждаясь, что все в этой стране куплено, у власти - сволочи-казнокрады и вообще страна - говно, а народ - быдло. Тот факт, что при наличии материалов такого уровня сенсационности борзого журналюгу должны были уже десять раз отправить в плаванье по Москве-реке с бетонным тазиком на ногах, никому в голову почему-то не приходил. Люди верили, что за них стоит перед коррумпированной властью боевой журналист, который за правду-матку душу продаст.
Вернулся Звонарев достаточно быстро.
- Ну что? - спросил его Иванов, не поднимая головы от папки с документами.
- Короткая была беседа, - сказал Платон. - Совсем короткая. Господин Мусалев убедительно показал на своего большого начальника, Аркадия Ильича Бычинского. Человека и медиа-магната.
- А бумага? - поднял голову Артем.
Платон помахал в воздухе папкой:
- Все подписано и запротоколировано.
- Чего это он так расщедрился? - удивился Сергей.
- Судя по всему… - Платон оперся на стол и с интересом присмотрелся к одной из видеокассет, которые завалили стол Иванова. - Судя по всему, господина Мусалева уволили к такой-то матери, задним числом. Об этом вышеозначенный подозреваемый узнал только сегодня, уже находясь одной ногой за решеткой. Из чего сделал правильный вывод, что теперь он сам за себя.
- Это просто праздник какой-то, - расплылся в улыбке Иванов и встал из-за стола. - Я к Лукину, а вы бросайте все и загружайте наших юристов на обвинение. Формулировки, материалы и все такое…
Выбегая из кабинета. Иванов столкнулся с хмурым Яловегиным.
- Привет!
- Здорово…
- Ты откуда? - Сергей с удовольствием пожал крепкую руку Олега.
- Все то же… Милиция. Взятки. Ты бы знал, как противно… - Яловегин покачал головой. - Сколько раз они мне предлагали доходами поделиться, сколько раз баксы эти свои поганые в карман пихали, сколько купюр роняли, типа, я выронил… Не втолковать же идиотам.
- Не понимают?
- Ни в какую. - Олег провел рукой по короткому ежику волос. - И с наркотой та же история. Они, глупые, до сих пор в уверенности, что я хочу с ними рынок поделить. Ты бы знал, сколько участков в городе сейчас находится иод контролем наших полномочных комиссаров… Это ужас какой-то.
- Рыба гниет с головы?