* * *
Надо особо отметить, что в то время ряд нефтяных промыслов, нефтеперерабатывающих заводов, многочисленные баржи, железные дороги, гостиницы, танкер для перевозки нефти (впервые сооруженный именно в Каспийском море) и многие другие объекты принадлежали братьям Нобель. Сумма капитала, вложенного в нефтяную промышленность братьями, составляла 30 миллионов рублей. По тем временам это была огромная сумма.
Кстати, в семье немецкого инженера-нефтяника Густава Вильгельма Зорге, работавшего на нефтяных промыслах братьев Нобель в поселке Сабунчи, близ Баку, 4 октября 1898 года родился сын Рихард, будущий великий разведчик. Матерью его была русская женщина Нина Степановна Кобелева. Может быть, от нее Рихард унаследовал это неуемное стремление к равноправию и справедливости? Двоюродным дедом Рихарда был Фридрих Адольф Зорге, соратник Карла Маркса по Первому Интернационалу. Рихард никогда его не видел – родственник умер в США, когда мальчику было 10 лет, – но всегда преклонялся перед ним.
Между прочим, старый железнодорожный вокзал в Баку называли Сабунчинским, поскольку практически все поезда после отправки из Баку проезжали мимо поселка Сабунчи, малой родины Рихарда Зорге.
В 1878 году в окрестностях Баку был построен первый в России нефтепровод протяженностью в 12 километров, соединяющий Балаханинское месторождение с Бакинским нефтеперерабатывающим заводом. В 1883 году была сдана в эксплуатацию железная дорога Баку – Батуми. Эта железная дорога имела огромное значение для экспорта нефти и нефтепродуктов в страны Европы. В том же году Ротшильд приступил к финансово-кредитным операциям в Баку и начал заниматься реализацией нефти. В 1886 году была учреждена Каспийско-Черноморская нефтяная компания Ротшильда, и вскоре 42 % экспорта бакинской нефти были под контролем его банка.
В 1880 году Менделеев предложил проложить нефтепровод Баку – Батуми для обеспечения выхода бакинской нефти на мировые рынки. Строительство этого трубопровода протяженностью 833 километра и диаметром 20 см началось в 1897 году и завершилось в 1907 году…
Обо всем этом я рассказывал Кибальчичу, чтобы он понимал, насколько мощный финансовый и научно-технический потенциал концентрировался в то время в Баку.
– Вам, Николай Иванович, сейчас трудно даже представить, какую роль будет играть нефть в будущем. Она станет своего рода кровью индустрии и транспорта.
– Хорошо, – неуверенно сказал Кибальчич. – И каковы наши планы? Что мы будем теперь делать?
– Прежде всего – добиваться независимости нашей нефтяной и газовой промышленности от иностранного капитала, – решительно сказал я. – Иначе эта зависимость может принести России немало бед.
* * *
В кабинете управляющего банком я материализовался без обычных своих ухищрений. То есть я телепортировался не в какой-нибудь коридорный закоулок и не на пустынную лестницу, а просто появился в центре кабинета, с первой же секунды демонстрируя свои возможности.
Господин Кристофер Стамп изучал густо исписанный лист из папки документов, лежавшей перед ним.
При моем появлении он изобразил своим лицом возмущение, которое тут же сменилось выражением удивления, а затем и страха.
– У меня к вам чисто деловое предложение, господин Стамп, – сказал я на английском языке, которым обычно говорят в клубах джентльменов или, скорее, даже в палате лордов.
– Как вы сюда попали?! – пробормотал он, слегка придя в себя.
– Это не важно. – Я сел в кресло рядом со столом и положил перед Стампом лист бумаги. – Мне необходимо, чтобы вы передали мне контрольный пакет акций. – Я сказал это совершенно обыденным голосом, словно речь шла о сущей безделице.
– Позвольте! – воскликнул Стамп. – Кто дал вам право?!
– Сейчас вы вызовете нотариуса и напишете мне расписку, которую он заверит, а завтра…
– Вон! – заорал Стамп. – Что вы себе позволяете?!
– В противном случае вы будете очень жалеть, что не захотели решить наше дело мирно.
– Джек! – еще громче заорал Стамп, и в комнату ворвался детина весьма устрашающего вида. Ростом он был не менее двух метров, а кулаки его… Короче, связываться с таким амбалом было опасно.
– Выкинь его! – заорал Стамп. – Или нет, пусть Реджинальд возьмет наших и… – Стамп не договорил, потому что я… исчез.
Да-да, я просто включил блок невидимости, подскочил к здоровяку Джеку и нажал нужные точки на его бычьей шее.
Верзила рухнул как подкошенный.
Стамп онемел. Он растерянно оглядывался по сторонам, затем взгляд его застыл. Некоторое время он не мигая смотрел на Джека, вольготно раскинувшегося на полу перед входной дверью.
– Ну, так будем решать вопрос по-мирному или продемонстрировать вам еще кое-какие мои возможности? – Я неслышно подошел к Стампу и легонько обхватил его шею.
Кристофера Стампа, акулу большого бизнеса, охватил ужас. Я чувствовал, как начала бешено пульсировать сонная артерия на его тощей шее.
Я слегка сжал пальцы, и Стамп поспешно закивал головой.
– Да-да, – просипел он. – Я согласен…
* * *
Через неделю удивленная общественность России узнала, что Кристофер Стамп, хозяин одного из крупнейших банков, финансировавших добычу нефти в Баку, передал контрольный пакет акций недавно организованной российской компании.
Еще более удивительным было то, что через месяц необычайно эффективной деятельности этот банк начал финансировать исследования в области авиастроения и реактивной техники.
Особенно больших успехов достиг ранее никому не известный изобретатель Волков.
* * *
К сожалению, я не мог себе позволить частые скачки во времени. О новом же путешествии в прошлое не могло быть и речи. Ведь я неизбежно попал бы в еще один альтернативный мир.
И еще неизвестно, насколько он мог отличаться от этого!
Энергии в капсуле оставалось на три раза. То есть если бы я отправился в странствия по волнам времени один, то энергии хватило бы и на шесть раз. Но я не хотел оставлять Кибальчича одного в этой не самой справедливой эпохе. Он был человеком будущего, каким я его представлял по утопическим романам отечественных фантастов середины двадцатого века.
По моим расчетам выходило, что я и Кибальчич могли перенестись в будущее лет на двадцать, потом мы могли посетить эпоху, из которой я отправился в свое рискованное путешествие, и напоследок заглянуть в начало двадцать второго века.
На больший отрезок времени энергии в моей капсуле не было.
* * *
И мы, наладив дела, то есть поставив авиастроение на нужные рельсы, отправились в будущее.
В 1904 году благодаря моим и Кибальчича (Волкова) стараниям в Порт-Артуре кроме нашей морской эскадры базировался могучий российский воздушный флот. В его составе не было дирижаблей, но были самолеты. Да-да, именно самолеты, а не примитивные этажерки, только-только появившиеся в США. Кроме того, в обороне Порт-Артура применялись установки залпового огня реактивными снарядами (типа "катюши"), созданные человеком, спасенным мной от казни.
Немало сил, конечно, уходило на борьбу со шпионажем, но тут нам помогали патриоты России, воспитанные нами из революционно настроенных представителей молодежи. И ни один из новейших видов вооружения России ни в Японию, ни в США, ни в Европу не попал.
Поэтому здесь не был потоплен крейсер "Варяг", не произошло Цусимского позора и не был сдан Порт-Артур. А главное – двадцатый век в этом мире не знал ни Первой мировой войны, ни Второй. А в двадцать первом веке не происходило ни информационной войны, ни гибридной.
Для этого мне пришлось стать на некоторое время премьер-министром России. И контролировать всеми доступными мне средствами весь мировой исторический процесс.
Потом я и Кибальчич перенеслись в тридцать восьмой год двадцать первого века. Особенно интересно было наблюдать за моим двойником из этого мира. Как я и предполагал, медицина мира, не знавшего мировых войн, позволила моему двойнику встать на ноги. На счастье мамы, дожившей здесь до глубокой старости.
Но, как и в случае со здешним Циолковским, мой двойник стал обычным обывателем. Увы, он пристрастился к компьютерным играм и, даже научившись ходить, почти все свободное время пребывал в виртуальных мирах.
В начале двадцать второго века тоже не все было гладко, но главное – человечество выжило, а его ответвления успешно развивались на Марсе, Венере и спутниках планет.
Кстати, Аляску после истечения срока ее аренды американцами Россия здесь себе вернула.
Александр Миллер
Станция Барлетт
Выбросив сигарету, Винс вышел из машины, вдохнув полной грудью влажный, прохладный ночной воздух пригорода. Это место было примерно за двадцать миль от Лос-Анджелеса – небольшая ферма, очень неприметная, таких было много в округе. Покидать город в последнее время приходилось нечасто, что, с одной стороны, огорчало, но с другой – что ж, Винс всегда недолюбливал весь этот фермерский мир. Урбанизм слишком плотно влился в его сознание, и поэтому в такие моменты он чувствовал себя не в своей тарелке.
Осмотревшись, Винс отправился по дороге к дому. Небольшое двухэтажное строение, освещаемое этой ночью светом полицейских мигалок. Машины встали кордоном, оцепив местность, насколько это было возможно, хотя и этого вовсе не требовалось. Ферма стояла несколько обособленно от остальных, вряд ли соседи даже заметили бы, что ночью приезжала полиция.
Взглянув на значок, один из полицейских, стоящих снаружи, кротко кивнул. Это был местный шериф.
– Мы вас ждали, детектив, мое имя Алекс Беннет. – Шериф подал знак идти за собой. – Сообщение поступило от соседей. Точнее, от матери одного из здешних мальчишек. Поводом послужило волнение за одного из друзей этого паренька, он не видел его вот уже несколько недель. Соседи подъезжали, звонили в дверь, но ничего. Они посчитали, что семья не могла уехать, ведь единственная машина стоит в гараже, и решили обратиться в полицию.
Воздух в доме был спертым, очень тяжелым. А еще этот запах смерти и разложения – для Винса он не был чем-то новым, по крайней мере, с годами он научился своеобразно абстрагироваться от него. Однако стоило признать, на этот раз он чувствовался куда сильнее.
– Два офицера приехали на ферму, – продолжил Беннет. – Они осмотрели округу, затем вошли в дом и обнаружили… это.
Шериф провел детектива на второй этаж и в большую спальню. Жертвы лежали там. Вся семья, отец, мать и двое сыновей, с виду ученики начальных классов. Страшно подумать, но определить это удалось лишь по головам жертв, ведь все части тела находились не на своих местах. Детские конечности были пришиты к телам родителей и наоборот, все было перепутано, будто плохо собранный конструктор. Тела лежали на постели, лицами в потолок, постепенно разлагаясь.
В комнате находилось несколько криминалистов, все без исключения полицейские ожидали в коридоре снаружи, не в силах смотреть на эту картину. Шериф, проводивший детектива, взрослый, опытный мужчина, отвернулся.
– Спасибо Алекс, можете идти, – отпустил его Винс. – Дальше я сам.
– Видели ли вы когда-нибудь большую жестокость? Что за ублюдок сделал это… За столько лет службы сталкиваюсь с таким впервые, – прокомментировал тот.
– Мне слишком многое пришлось увидеть. А вы лучше забудьте эту картину как страшный сон, – посоветовал Винс.
– Такое забудешь, – процедил Беннет.
Аккуратно пройдя вперед под пристальным взором криминалистов, детектив наклонился над ближайшим трупом женщины.
– Сколько они уже лежат? – спросил он.
– Примерно две с половиной недели, – ответил один из криминалистов. – Пока что мы не можем сообщить подробности из-за стадии разложения. Это уже к судмедэкспертам. Орудие преступления, судя по всему, – обычная бытовая пила. Следов борьбы нет. Возможно, перед убийством жертв усыпили или отравили. Пока что это только догадки.
– Понятно. – Винс прошелся вдоль кровати. – Ничего больше не нашли?
– Тут очень много следов, пота, крови, а также частички волос, отпечатки пальцев. Все это уйдет на экспертизу. Мы пока собираем. Будем осматривать весь дом, гараж и амбар. Полиция осмотрела поля, но там ничего особенного. Да… и жертвы придется собирать заново. Тело перед вами, имеет руки и ноги от одного из сыновей, голову отца и корпус матери. Сшито обычными нитками, синего цвета.
– Где иголка, нитки?
– Их пока нет, – покачал головой криминалист.
– Какие-нибудь записки, послания? – развел руками Винс.
– Нет, детектив, ничего. С уликами пока негусто.
Постояв еще немного, осмотрев спальню, Винс вышел, подойдя к шерифу.
– Вы сможете подготовить для меня список всех соседей?
– Конечно. Отправить на почту?
– Да нет, пожалуй, распечатайте, а я заеду за ним утром. Так или иначе, мне придется посетить ваш морг, а затем еще проехать по адресам соседей. – Детектив потер глаза. – Тут на месте никого замечено не было?
– Нет, сэр, – покачал головой Беннет. – Это, безусловно, сделал больной на голову шизофреник; если он из местных, мы быстро его вычислим.
Винс взглянул на часы. Без десяти пять. Утра. Его подняли прямо с постели. За последнюю неделю слишком многое свалилось на его плечи. Казалось, работа высасывала все соки, но все же откуда-то брались новые силы.
– Он не из местных, – отрезал детектив. – Не вздумайте об этом распространяться, но я занимаюсь этим с прошлой субботы. Первые жертвы были в городе… хотя уже ясно, что именно эта семья у нас самая ранняя.
– Проклятье! – выругался Беннет.
– Я лишь надеюсь, наша ночная находка даст ответы на некоторые вопросы, – отстраненно произнес Винс, будто разговаривая сам с собой.
Утро следующего дня. Моросящий дождь. Трудный подъем. Винса разбудил звонок из департамента.
– Детектив Грэмм? Пришли улики из Риверсайда. Вас просили подъехать, обнаружены совпадения отпечатков.
Винс потер глаза.
– Оперативно, – заметил он.
– Работа комиссара. Если честно, он лично звонил вчера ночью в отделение того района. И требовал, требовал, требовал…
– Скоро буду, – ответил Винс, сбросив звонок.
Следовало очень быстро проснуться и собраться. Помог ледяной душ и очень кислый яблочный сок. Винсу Грэмму было не привыкать. Вскоре он уже был на пути в участок, отрешенно наблюдая за утренним Лос-Анджелесом. Моросящий дождь превратился в ливень, омывая улицы города, придавая им свежести. Бегущие, скрывающиеся от него люди словно бы делали его еще чище. Ранние пташки, спешившие покинуть свои гнезда. Другие же, наоборот, плелись обратно, как ночные хищники в свои убежища, до следующих сумерек. Забавно, когда Винс думал об этом, ловил себя на мысли, что в последнее время и при всем желании не смог бы отнести себя ни к тем, ни к другим. Особая категория, отнюдь не привилегированная. Краски мешались, то, что было важным, уже переставало иметь какой-либо смысл, мир трясло, а вместе с ним менялось сознание детектива. Жители города воспринимали страшные новости как обыденность. Многие сочувствовали, предупреждали, шум висел некоторое время в социальных сетях, но по большому счету это было не что иное, как всплеск адреналина, после которого наступала слабость. Правда была в том, что страх вселялся в сердца людей уже не так, как это было раньше.
Полезной информации оказалось не так много. Совпадение отпечатков имелось, вот только их владельца не было в полицейской базе.
– Можно было сообщить об этом и по телефону, – констатировал Винс.
– Это был приказ комиссара, – послышался голос.
Билл Кросс, еще один детектив, работавший над делом в качестве помощника. Всего было задействовано шестеро детективов, больше половины штата. Парами они в основном занимались отдельными эпизодами, ведущим являлся именно Грэмм.
– Его вызывал к себе начальник департамента, а тот, в свою очередь, уже успел побывать у губернатора, – продолжил Кросс. – Нужно срочно что-нибудь нарыть, или начнутся проблемы.
Винс покачал головой.
– По пяти эпизодам у нас одно совпадение отпечатков, которых даже и в базе нет. Можешь идти рыть себе на заднем дворике.
– Зодиак номер два? – усмехнулся Билл. – Кстати, я собирался сегодня проехаться по адресам.
– Нет, этим займусь я.
– Ну как скажешь. Мне казалось, ты не любишь всю эту сельскую местность.
Ничего не ответив, Грэмм направился к выходу.
– Погоди, ну, может, я с тобой поеду? Слушай, я не очень-то хочу показываться на глаза комиссару, он в последнее время такой дерганый.
– Тебе нечем больше заняться? – поинтересовался Винс.
Кросс лишь развел руками.
– Пятеро, Винс! Помимо меня этим делом занимаются еще пятеро. Мы все варианты уже по третьему кругу обработали. И что? Ноль без палочки.
Грэмм достал телефон.
– Я дам тебе два адреса. Используй диктофон, я не хочу ничего упустить.
– Хорошо, спасибо, – закивал Билл.
Всего было семь адресов. Два достались Кроссу, по остальным Винс Грэмм отправился лично. Семьи соседних ферм, предположительно знавшие погибших. Хотя детектив не ждал от них каких-либо важных показаний, все же надеялся найти в сплошном потоке лишнего хоть немного важного. Округ Риверсайд, нынче его население росло высокими темпами, многие обитатели Лос-Анджелеса селились именно в нем, в надежде заполучить жилье подешевле. Были здесь как роскошные виллы, так и скромные домохозяйства, крупные и мелкие фермы. Много приезжих из других городов, решивших сделаться голливудскими звездами или же обслуживающих этих звезд по первому классу. А еще старые семьи, гордящиеся историей своего рода. Те, что были вырезаны пару недель назад, относились именно к таким, как и их соседи.
Старые семьи, как вековые сосны, крепко вросшие в землю. Одно поколение сменяло другое, каждое оставляло частичку себя. Подобно чердаку, набитому давно забытыми вещами, они насыщали собственное наследие, хронологию местечковых "династий". Порой они могли выдать что-нибудь любопытное, не считая рассказов о казусах на днях рождения собственных отпрысков и местных баек, с каждым пересказом обрастающих все новыми подробностями.
Практически все адреса оказались пустышкой. Как и ожидал Винс, ничего, кроме уже известных фактов, обитатели соседних ферм не знали. Покидая один дом за другим, все больше убеждался в бесполезности собственных действий. Будто брел по пустыне в поисках оазиса, которого не существовало. Довольствуясь лишь миражами, смазанными и нечеткими, столь призрачными и нелепыми, как и все, что имелось у детектива по всему этому делу.
Примерно в половине пятого Винс встретился с Кроссом в одной из забегаловок на трассе. Винс заказал себе лишь капучино, Кросс решил пообедать. В закусочной было немного людей. Расположившись подальше, они завели разговор.
– Тебе бы следовало поесть, – посоветовал Кросс, – разве можно работать на голодный желудок?
– Позже. У меня осталась еще одна, последняя ферма, – ответил тот.
– Я могу поехать туда, если хочешь. Я сегодня и так практически ничем не занимался. Хотя кое-что интересное я узнал, – подмигнул Кросс.
– Слушаю тебя.