Командующая Безмолвным Сестринством пришла в сопровождении помощницы – девочки девяти или десяти лет, с бритой головой и татуировками аквилы, одетую в простую белую мантию адепта и украшенную лентами стелящихся пергаментов, перечислявших ритуалы и обряды, о которых Ра не желал знать.
Он немедленно отвёл взгляд от бездушного ребёнка. Общество и одной Сестры-командующей было достаточно неприятным, но вместе они создавали угрозу лишить его всех надежд на концентрацию. Разрыв зрительного контакта помогал. Слабо.
Присутствие Кроле было ещё труднее терпеть, но невозможно отклонить. Она была высокой фигурой, облачённой в облегающий серебряный доспех и закутанной в серо-коричневый мех какого-то великого зверя с другой планеты; Ра приходилось напрягаться, чтобы удерживать на ней внимание, при этом с трудом концентрируясь на чём-то ещё. Она поглощала его мысли, как ночь поглощает свет, всё вокруг неё становилось тусклее и темнее. Не самое приятное из ощущений – Сестра притягивала концентрацию кустодия не потому, что заслоняла всё остальное, а потому что заглушала и затмевала её. Стоять рядом с ней – всё равно, что стоять возле чего-то пустого, чего-то голодного, чего-то, что вытягивало содержимое черепа Ра.
Она была пустой. Ничем в форме чего-то. Бездной, притворяющейся полнотой.
Дженеция Кроле приветствовала Ра кивком, её глаза слегка закрылись для движения. Рот оставался невидимым позади большого серебряного горжета, хирургически связанного с челюстью и скулами. Когда она склонила голову, высокий гребень окрашенных красным волос слегка покачнулся. Ра знал эту традицию: Сёстры Тишины никогда не стригли волосы после принесения клятвы Спокойствия. Грива Кроле, даже связанная у основания в хвост, была достаточно длинной и достигала основания позвоночника.
Если кто-либо усомнится в её власти – когда доказательств их чувств окажется недостаточно – всё затянувшееся непонимание будет изгнано мечом-цвайхендером "Истина" в ножнах вдоль плаща, чья рукоять и навершие виднелись над плечом. Лорд целой расы когда-то владел этим клинком, прежде чем подарил его деве, которая теперь несла оружие за спиной.
– Приветствую, Ра Эндимион, – произнёс ребёнок рядом с Сестрой-командующей. Голос девочки звучал нежно и напевно, контрастируя с возвышавшейся над ней облачённой в броню воительницей. Дженеция не отводила внимательного взгляда тёмных глаз с кустодия. Она подняла руку перед нагрудником и исполнила в воздухе пальцами в перчатке искусную последовательность жестов.
Девочка заговорила за свою госпожу, смотря также вызывающе прямо, как и старшая женщина. – Вы получили сообщение от Императора.
В тоне Мельпомены не было обвинения, как и во взгляде Дженеции. Обвинение подразумевало бы возможность сомнения.
– Получил, – признал Ра. Он не стал спрашивать, откуда узнала Дженеция.
Дженеция ответила жестами, взгляд тёмных глаз оставался суровым, но рука в перчатке двигалась терпеливо и медленно. Многим из Десяти Тысяч вообще не требовалось, чтобы Сёстры Тишины использовали знаки и жесты для передачи мыслей. За столько лет совместных сражений кустодии научились различать их настроение и намерения по малейшим движениям или изменениям лица. Однако никто не мог утверждать, что хорошо знает командующую Кроле. Постоянное присутствие Мельпомены стало необходимостью. Что-то во внешности Кроле выскальзывало из чувств, отказываясь оставаться в разуме Ра. Он смотрел прямо на неё, наблюдая, как руки плетут знакомые узоры, которые он знал также хорошо, как и любой разговорный язык, и всё же смысл и значения оказывались обрывочными, словно он слышал короткие обрывки в чужом разговоре.
– Отступление проходит быстро, – перевела безволосая девочка. – Все подразделения на пути к Невозможному городу.
– Он был таким утомлённым, Дженеция. Боюсь, новости о нашей неудаче ещё одним бременем лягут на Его плечи.
– Неудаче Кадая, – ответила девочка, наблюдая за руками своей госпожи. – Не вашей. Не моей. Кадай зашёл слишком далеко и со слишком большой гордостью игнорировал ваши советы и мои желания. Несмотря на это даже Кадай не мог знать об ордах, наводнивших внешние туннели.
Ра очень слабо успокоили её слова, не важно, насколько близки они были к истине. Кроле заметила неприятие кустодия. – Вы и я будем удерживать этот мерзкий город, пока он не падёт, трибун. И когда это произойдёт, мы станем сражаться туннель за туннелем, как сражались, когда получили первый приказ войти в паутину. Другого выбора просто нет.
Ра кивнул и ничего не сказал. Нечего было говорить. Поражение было немыслимым.
– Что желает наш повелитель? – спросил девочка.
Ра заставил мышцы расслабиться, суставы доспеха тихо заурчали от изменения. – Он приказал передать вам начать то, что Он назвал Негласными Мерами.
Зрачки Кроле в ксеносвете превратились в булавочные головки. – Он сказал это? – переспросила девочка. – Вы уверены?
Ра понимал, что бессмысленно спрашивать, что означал этот приказ. Сёстры являлись обособленным орденом. У них были свои тайны, как свои тайны были и у Десяти Тысяч. Так повелел Император.
Ра встретил взгляд Сестры-командующей. Почувствовав его искренность, Кроле кивнула и начала жестикулировать ответ.
– Сестра Керия Касрин будет сопровождать Диоклетиана на поверхность, – сказала девочка, – дабы исполнить приказ Императора.
– Как вам будет угодно, – согласился Ра.
Дженеция вопросительно посмотрела на него, её взгляд стал мрачным.
– Он присоединится к нам? – спросила Мельпомена.
– Он остаётся на Золотом Троне. Осаждающие Его за пределами паутины силы растут. Он не присоединится к нам.
Мельпомена отстранённо наблюдала за руками госпожи, непрерывно говоря. – Что Он приказывает – мы воплощаем в жизнь. – Закончив жестикулировать, Дженеция снова переместилась. Она не стала строить предложение из знаков, а просто протянула руку за плечо рядом с тыльной стороной шеи и коснулась кончиками пальцев длинной рукояти "Истины". Этого было достаточно, чтобы девочка перевела. – Император в порядке?
– Давление мучает Его, но Он остаётся непоколебимым. Кроме нападения на Свои психические защиты Он говорил о новом приближающемся присутствии. Что-то старое. Что-то уже в паутине.
Дженеция прервала его лёгким движением руки. Движение плавно перешло в последовательность жестов. – Именно поэтому я здесь, – сказала Мельпомена. – Если вы закончили свои медитации, то не согласитесь ли проследовать за мной?
– Как вам будет угодно.
Кустодий последовал за покинувшей собор командующей. Вместе они смотрели на затянутую туманом панораму Каластара, на раскинувшийся перед ними, вокруг них и над ними Невозможный город. Прошли времена, когда его безумный вид вызывал дезориентацию даже у улучшенных чувств Ра. Теперь, смотря на руины эльдаров, он видел бронированные бастионы Механикум, башни с орудийными платформами и мосты, которые будет бесконечно легче защищать, чем несколько сотен отдельных туннелей, но без права на ошибку. Отойдя в город, они потеряли все позиции для отступления.
Весь город представлял собой невероятный гибрид имперской технологии, привитой на изъеденную временем призрачную кость эльдаров. Когда дело касалось Невозможного города, благоговение Ра давно сменилось холодным расчётом и проблемами логистики.
И там располагался Шпиль бога, где среди тумана проглядывал силуэт золотой "Грозовой птицы", которая, покачиваясь, заходила на посадку. Три орнитоптера Механикум с пропеллерами колыхались по медленной дуге над приземлявшимся десантно-штурмовым кораблём. К счастью флаеры "Колоборинкос" не было слышно на таком расстоянии. Вблизи хлопающие крылья и вращавшиеся винты машин испускали свирепый рёв.
Едва ли достигая четверти высоты Шпиля бога, и всё же оставаясь возвышавшимся над рядами войск Механикум колоссом, стоял "Потомок Бдительного Света". Недавно вернувшийся из одного из самых широких и высоких туннелей "Владыка войны" был облеплен аварийными бригадами и ремонтными сервиторами, которые кишели на пластинах брони, как муравьи на трупе.
– Вас что-то беспокоит? – спросил Ра Сестру-командующую. – Не могу понять по вашему лицу.
Дженеция Кроле ответила несколькими жестами для девочки, которая сказала вслух. – Вы слушали сообщения о проходе HG-245-12-12?
Ра кивнул, он не забывал обращать внимание на фоновый шум приглушённых вокс-сообщений, привлекавших его внимание и шептавших о ходе войны. Бойцы сражались на баррикадах, гибли, контратаковали. Бесконечный цикл. Он почти заглушил их, пока тренировался и размышлял о воле Императора, но всё же сразу понял, о чём говорила Сестра-командующая.
– Я уже просила, чтобы Механикум послали один из патрулей касты Уридия, – уточнила Мельпомена. – Они менее эффективны, после гибели аднектор-примуса Менделя, но заверили меня, что это будет сделано. Теперь вы говорите, что сам Император чувствует приближение этого существа. Протектора и его военных машин может оказаться недостаточно. Что может быть таким сильным в одиночку, что его чувствует Император? Что там может быть?
– Целый миллион всего чего угодно, – ответил Ра, – каждое новое невероятнее предыдущего.
Дженеция Кроле жестикулировала ответ медленно и предельно ясно. – Это, – произнесла Мельпомена, – что-то другое. – Она поколебалась почти до неловкости, и снова исполнила серию жестов. – Могу я спросить, в какой форме Император передал сообщение?
Ра неожиданно обнаружил, что увиденный им чистый и древний мир трудно описать обычными словами. Дженеция заметила его сомнения, и её взгляд стал заинтригованным.
– Он показал мне Своё детство, – признался кустодий, – и рассказал мне о моменте, когда впервые понял, что человечеству нужны правители.
Это было в некотором смысле приятно увидеть подлинное изумление на лице Сестры-командующей Дженеции Кроле, Бездушной королевы Империума. От того, что Ра видел это, чувство неловкости стало только сильнее. Её руки замерли в воздухе перед нагрудником, прежде чем исполнить новую последовательность плавных жестов.
– Своё детство? – спросила девочка. – Пожалуйста, точнее, кустодий.
Ра почувствовал холод от суровой жёсткости Кроле. – Я видел Терру. Точнее, пожалуй, я видел Старую Землю.
– Ни Кадай, ни Ясарик никогда не говорили о подобном видении. Будущее, настоящее, недалёкое прошлое, да. Всё это. Никогда отражение Старой Земли.
– Я видел то, что видел.
– И всё же почему Он показал вам это? – спросила девочка, её нейтральный тон не передавал ничего из безмолвного изумления Дженеции.
– Вы спрашиваете камень, почему дует ветер, командующая. Я не знаю.
– Мне нужно подумать об этом. Спасибо, кустодий. – Сестра-командующая щёлкнула пальцами, позвав девочку, и вежливо кивнула Ра на прощание.
Он не ответил тем же. Он склонял голову и становился на колени только перед одним человеком. И всё же он вернул усталую улыбку Мельпомене, подражая приятному обезоруживающему выражению.
Впервые Мельпомена заговорила без знаков своей госпожи. – Вы выглядите чудовищем, когда пытаетесь показаться человеком, – произнесла маленькая девочка.
Ра продолжал улыбаться. – Как и ты, бездушная.
Глава 3
СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ. ПЕРВЫЙ ИЗ ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ. ВОЕННЫЙ СОВЕТ
Диоклетиан Корос стоял на стене крепости, которой не должно было существовать, омываемый сиянием нежеланного солнечного света. Хотя первый настоящий свет, упавший на его кожу за последние пять лет, должен был стать благословением, он оказался болезненно ярким. Глаза кустодия слишком привыкли обходиться без солнца и неба в сумеречном мире под Дворцом.
Усталость окутывала его, словно плащ, притупляя чувства и поселяясь в руках и ногах. Аура истощения сжигала его. Сражение пока закончилось и всё же оно выматывало. Эта слабость стала для него неожиданностью. Он понял, что ненавидит её.
Здесь на высоких стенах Диоклетиан едва узнавал то, что его окружало. Плавные изящные шпили башен Эннара Дворца исчезли, их заменил серый бастион из камнебетона и пластали. Минареты, некогда столь прекрасные, что паломники, при виде их теряли дар речи, перекроили в грозные бронированные орудийные башни с рядами нацеленных в небо турелей и лазерных батарей. Казавшиеся на таком расстоянии крошечными муравьями ремонтные бригады сервиторов неустанно работали под руководством техножрецов в мантиях.
Это была правда, увиденная во Дворце, размером с город. Стены превратились в бастионы, башни стали укреплениями и что раньше олицетворяло собой великолепнейший памятник человеческой изобретательности, теперь стало монументом способности расы к предательству.
Рогал Дорн и его Имперские Кулаки с каменными сердцами сделали свою работу хорошо – Императорский дворец разобрали и снова собрали, как крепость, не считаясь с ценой. Высокая архитектура десятков стилей, создаваемая на протяжении нескольких поколений, была стёрта под холодным взором Дорна и перестроена во что-то безвкусное, грубое и нерушимое.
Пара часовых Имперских Кулаков прошла мимо Диоклетиана и Керии, свободно держа болтеры. Они приветствовали кустодия и Рыцаря Забвения символом Объединения, ударив кулаками по нагрудникам. Керия ответила на приветствие.
Диоклетиан нет. Он смотрел, как два солдата прошли мимо и чувствовал неловкость при виде их нетронутых доспехов, ту же самую неловкость, что он испытал, когда в первый раз увидел, что горизонт Дворца превратился в бесконечный океан серых укреплений.
– Какими гордыми они выглядят, – шёпотом произнёс Диоклетиан. Голос ещё не восстановился после недавнего удара, который едва не отрубил кустодию голову. – Наши благородные двоюродные братья.
Двоюродные братья. В широком смысле это было правдой. Воины легионов космического десанта были созданы в ходе похожего процесса, что и Десять Тысяч, хотя в самой слабой и грубой имитации. Диоклетиан был изменён на фундаментальном уровне, совершенство пронизывало его кровь и вросло в кости. В то же время его меньшие двоюродные братья из восемнадцати легионов были вспороты ножами и получили пересаженные ложные органы, полагаясь на хирургическое искусство и генетические ритуалы для подражания конечному результату лучшей, более кропотливой и более полной работы.
Керия ничего не сказала. Она немного переместилась и встретила его взгляд.
– Верно, – согласился Диоклетиан, словно она ответила. – У них есть право гордиться. В конце концов, они никогда не проигрывали. Но нет чести в наивности.
Она изогнула бровь, склонив голову.
– Нет, – сразу ответил Диоклетиан. – С чего бы мне?
Выражение лица Керии сменилось терпеливым сомнением.
– Я не завидую их наивности, – признал Диоклетиан, – но начинаю ненавидеть их за неё.
Керия изогнула бровь.
– Я знаю, что это мелочно, – огрызнулся Диоклетиан. – Пожалуйста, прекращайте с вашими осуждениями.
Они стояли без шлемов, и их терранское происхождение не вызывало сомнений. Диоклетиан был отпрыском Уршанских степей со смуглой кожей и характерными для мужчин того региона нетипичными светло-карими глазами, что служило доказательством программы генетических изменений до Объединения. Керия немного отличалась, у неё была загорелая бронзово-оливковая кожа Ахеменидского региона, светлые глаза и тёмные волосы. В слабом дневном свете Терры в высоком пучке волос на бритой голове мелькали рыжевато-коричневые пряди.
У обоих виднелись затянувшиеся раны и следы недавней битвы. Ходячие раненые, вернувшиеся на поверхность из могилы передать весть.
Диоклетиан хранил захваченную реликвию и чувствовал себя грязным от того, что пришлось касаться её. В очередной раз он подавил желание раздавить её ботинком, желание, которому он сопротивлялся с тех пор как завладел трофеем. Он положил его на стену и почувствовал облегчение от того, что избавился от него пускай и на время. Скоро он оставит трофей капитан-генералу. Пусть Вальдор добавит его к архивам, которые собирают те, кто остался на поверхности.
Всего несколько лет назад сюда было запрещено ступать любому, кроме Десяти Тысяч, Сестринства и их короля. Никому не разрешалось ходить там, где башни Эннара устремлялись в загрязнённое небо, где Император любил смотреть в небеса и разговаривать со Своими самыми верными воинами о Своих мечтах среди звёзд. Теперь на месте башни возвышались укрепления, заполненные оружейными сервиторами и смотрителями Имперских Кулаков. Звёзды затмил лес перемещавшихся лучей прожекторов, сотни их нацелились ввысь в слегка токсичные облака. Каждый пронзающий луч света выискивал врагов, которые никак не могли оказаться рядом с Террой, но готовность не вызывала сомнений.
– Так много изменилось, – произнёс Диоклетиан, глядя на панораму приземистых орудийных башен.
Керия вздрогнула, удивлённая его тоном.
Диоклетиан спокойно посмотрел на спутницу. – Я не об этом, – ответил он. – Я сожалею не о потере красоты Дворца. Я сожалею обо всём, что это означает. Дорн и Малкадор признали, что Гор достигнет Терры, не важно, что стоит на пути магистра войны. Это – не предосторожность. Это – подготовка к войне.
Керия повернулась ещё раз посмотреть на недавно возведённые укрепления.
– Что? – спросил Диоклетиан.
Она одарила его беглым взглядом, лёгкий вызов блестел в её глазах.
– У меня нет времени на ваше неодобрение, Сестра. Трибуна здесь нет. Здесь я. Давайте покончим с этим.
Тихое урчание сервомоторов и поршней нарушило наступившую тишину. Керия кивнула в сторону входа ближайшей укреплённой башни. Там стояла архиискусница в облачении своего ордена. Рядом со жрицей молча расположились трое мастеровых в бронзовых пластинах. В цепких серворуках, соединённых с сутулыми позвоночниками, виднелись кузнечные инструменты.
– Золотой, – поздоровалась техножрица. – Достопочтенная Сестра.
– Архиискусница, – ответил Диоклетиан. Даже среди иерархов Империума многие приветствовали бы такого непревзойдённого мастера с полной серьёзностью. Керия склонила голову из простого уважения, но ни один воин Кустодианской гвардии не склонит голову ни перед кем кроме своего господина.
Архиискусница была пожилой женщиной в металлическом экзоскелете, который позволял ей сохранять вертикальное положение, несмотря на атрофированные мышцы. Бионику и кибернетику техножрицы прикрывала мантия марсианского красного и терранского золотого цветов. Что бы ни осталось от её первоначального лица, оно было хирургически скрыто за рельефной металлической пластиной и сетчатыми графитовыми глазными линзами. Она считалась женщиной только потому, что её первоначальный биологический шаблон являлся женским. Иными словами в туманах минувших веков она родилась на Марсе девочкой. Хрупкая конструкция, приближавшаяся к воинам, эволюционировала далеко за пределы понятия пола.
– Меня зовут Иосос, – представилась одряхлевший гений. – Меня назначили помогать вам перед завтрашним военным советом.
– Нам не нужна никакая помощь, – сразу ответил Диоклетиан. – Там где мы сражаемся, уже есть мастеровые.
– Капитан-генерал считает, что вид одного из кустодиев Омниссии раненым и с повреждённой бронёй повредит моральному духу паломников и защитников Дворца.
На секунду Диоклетиан даже растерялся. Он рассмеялся, если бы смех не был столь же нелепым, как и моральный дух укрывавшихся в безопасности за стенами Дворца беженцев, который не имел значения ни на йоту. Война велась и проигрывалась далеко от Терры, и никто из этих отбросов даже не поднял оружие против врага.