Оби-Ван старался прикрыть его от ответного огня как только мог, но даже он не мог угнаться за неистовой атакой Куай-Гона.
Куай-Гон прорвался через линию дроидов, пнув одного из них в сторону и разрубив его надвое. Он всегда думал, что действия во гневе сделают его неэффективным. Вместо этого, он чувствовал точность. Он чувствовал мощь. Его гнев вёл его.
Вокруг дымились изрубленные дроиды. Он помчался дальше.
— Куай-Гон, подождите!
Но он не ответил и не остановился. Он не мог ждать.
С этой новой чёткостью мыслей, он помнил точное местоположение инфоцентра. Он не колебался, просто распахнул дверь. Шаги Оби-Вана позади него вызвали вдруг неожиданную досаду.
Ему хотелось бы, чтобы Оби-Ван оставался здесь.
Он хотел встретиться с Балогом один на один.
Приземистый мощный человек сидел за пультом. Он вскочил со стула, на лице отразилось удивление. Итак, Эрита не сумела предупредить его.
Куай-Гон смотрел на маленькие тёмные глазки, маленький сжатый рот, круглую голову. Он сосредоточил всю свою ненависть на этом человеке. Этот человек видел, как день ото дня слабеет, умирая, Тала, и не чувствовал ничего. Этот, не пожелавший понять, сколь выдающегося человека он медленно убивает…
Этот маленький злобный человек.
Балог был жив, а Тала была мертва. Несправедливость этого поразила Куай-Гона. И стёрла вдруг все эмоции, бушевавшие внутри него.
Балог вскочил, пинком отбрасывая мешавший стул, и сорвал с пояса бластер.
Куай-Гон улыбнулся.
Оби-Ван стоял рядом с ним, меч в положении защиты, ожидая хода Балога.
Балог протянул руку, чтобы включить передатчик на техническом пульте.
— Мне нужна помощь, я в информцентре. Отправьте боевых дроидов…
Куай-Гон небрежным жестом прожёг пульт лайтсейбером. Взлетели искры, пульт задымился. Балог выстрелил. Оби-Ван прыгнул вперёд, отклоняя огонь.
Огонь бластеров ничего не значил для Куай-Гона. Просто незначительное временное препятствие между ним и Балогом. Балог был его добычей. Собранием кожи, мускулов и костей, которые должны быть превращены в бесформенную кучу.
Его меч был подобен вспышке света, он двигался настолько быстро, что движения сливались в одно. Было так легко отклонить отчаянный огонь противника. Паника мелькнула в глазах Балога. Страх сделал его неуклюжим. Он отшвырнул бластер и кинулся было бежать, но споткнулся об отброшенный им же стул и с грохотом рухнул на пол.
Вот, наконец его враг лежит у его ног, точно так, как он и представлял себе все эти дни. Он стоял над Балогом, высоко занеся меч для удара. Удара-возмездия, который принесёт ему так много удовлетворения.
— Нет, Куай-Гон. " Голос, казалось, звучал издалека, и в то же время как будто совсем рядом. Это смутило его.
Он повернулся и встретился взглядом с Оби-Ваном. Ему показалось, будто он смотрит на него откуда-то издалека. Его охватило замешательство.
И тут словно бы разошлись облака, пропуская ясность света. Он увидел так много в одно мгновение. В твёрдом взгляде его падавана он увидел вдруг и опасение и сострадание.
Он больше не был где-то далеко. Расстояние словно сжалось, и он был опять в той же самой комнате. И рядом был Оби-Ван.
И только сейчас, словно вернувшись, Куай-Гон увидел, как далеко он ушёл. Тёмная сторона только что бушевала в его крови. Он знал это, он поощрял это. Мгновение поколебавшись, он деактивировал свой меч и повесил обратно на пояс.
Он был совсем близок к убийству ради мести. Только он сам знал, насколько близок. Он никогда не забудет это. Он никогда не позволит себе забыть.
Балог в облегчении закрыл глаза. Оби-Ван стоял над ним, доставая комлинк, когда в комнату вбежали Мэйс и Бэнт.
ГЛАВА 18
Четыре джедая стояли на приземляющейся платформе высоко над столицей Нового Эпсолона. Куай-Гон смотрел вниз на величественные серые здания, изгибы улиц и широкие бульвары. Отсюда, с этой высоты, было легко различить, где начинался большой сектор Цивилизованных, и где заканчивался, переходя в предместья, где жили Рабочие.
Манекс предоставил им самый лучший консульский корабль на Новом Эпсолоне, и откомандировал к ним своего личного пилота. Тело Талы было помещено на борту в небольшом отсеке, благоухающем от множества здешних цветов. Джедаи сопровождали её на её последнем пути в Храм.
Они оставляли здесь правительство, все ещё раздираемое противоречиями. Элани, Эрита и Балог были арестованы. Арест близнецов вызвал немалый протест. И Рабочие, и многие из Цивилизованных не могли поверить в их продажность. Только не дочери Эвана… Ирини находилась в медцентре, и против неё были выдвинуты обвинения. Движение Рабочих разом потеряло и Ирини, и Ленца. Теперь им предстояла нелёгкая задача — найти новых лидеров.
Открылись двери турболифта, и вошёл Манекс. Он был одет в роскошные одежды своего любимого зелёного цвета. Он шагнул вперёд и поклонился джедаям.
— Люди Нового Эпсолона многим обязаны вам, — сказал он.
— На Новом Эпсолоне всё ещё неспокойно, — сказал Мэйс, — Но правительство будет придерживаться политики честности.
Манекс кивнул:
— Выборы состоятся на следующей неделе. В них примут участие и другие сенаторы. Я знаю, что движение Абсолютистов подорвано, но не исчезло окончательно. У нас все ещё хватает врагов. Без сомнения, это будет нелёгким временем — пока Комитет Правосудия будет работать со списком информаторов Абсолюта. Но я принял на себя обязательства перед моим миром. Если меня изберут, я продолжу дело, начатое Эваном и Роаном.
— Если мы снова понадобимся вам, мы прибудем, — сказал ему Мэйс.
Куай-Гон отвернулся. «Только не я», — подумал он. Он никогда не возвратился бы снова на Новый Эпсолон.
— Мы благодарим вас за этот корабль, — сказал Манексу Мэйс, — И за всё, что вы сделали.
Карие глаза Манекса были полны печали.
— Никто не сможет восполнить то, что вы потеряли здесь. Я могу только обещать вам своё полное содействие — всю мою оставшуюся жизнь, в любой момент, когда вы будете нуждаться в этом.
Манекс отдал приказ пилоту спустить трап и, поклонившись, удалился.
Куай-Гон стоял невдалеке от остальных. Он увидел, как к Оби-Вану подошла Бэнт.
— Куай-Гон в порядке? — тихо спросила она обеспокоенным тоном — Я не знаю, — ответил его падаван, — Но он будет в порядке.
Буду ли я? — неожиданно словно о ком-то постороннем подумал Куай-Гон.
Оби-Ван взглянул на Бэнт:
— А мы все?
Куай-Гон почувствовал, что, если что и могло затронуть сейчас его сердце, так это тепло в глазах Бэнт, взглянувшей на Оби-Вана. Он вдруг вспомнил себя и Талу — тогда, неимоверно давно.
— Конечно, — ответила Бэнт Оби-Вану.
Он тоже должен был сказать кое-что Оби-Вану. Он отозвал его в сторону.
— Я должен поблагодарить тебя, — сказал он ему, — Когда я стоял над Балогом с ненавистью в сердце, ты спас меня от беды. Звук моего имени вернул меня к самому себе.
Оби-Ван взглянул с удивлением:
— Но я ничего не говорил.
Сердце Куай-Гона едва не выскочило из груди. Это была Тала… Конечно же, это была Тала. Голос был так близко, и в то же время словно из невероятной дали. Это был её голос, мягкий и тёплый, каким он редко его слышал. Каким она обращалась только к нему.
Теперь он понял. Она все ещё была с ним. Это знание должно было помочь ему, но вместо этого лишь вызвало новый взрыв боли. Ему было недостаточно её голоса. Он нуждался в её присутствии. В её тепле и дыхании, в возможности прикоснуться или просто обменяться только им понятными улыбками.
Оби-Ван, должно быть, понял что-то по его лицу. Желая поддержать, дотронулся до его руки. Но Куай-Гон не почувствовал. Он не хотел ничего чувствовать.
Он был благодарен Оби-Вану за его сочувствие. Благодарен Мэйсу и Бэнт за их молчаливое понимание.
И все же ему тяжело было быть с ними.
Куай-Гон развернулся и пошёл к трапу. Весь путь до Корусканта он будет рядом с Талой.
Он знал одно: Эту печаль нужно перенести. И знал, что это была не та тяжесть, что уменьшается со временем. Что боль будет возвращаться вновь и вновь. Она будет сжиматься, терять силу, но, когда он уже подумает, что она проходит, вернётся снова. И никаких навыков Джедая не хватит, чтобы справиться с ней…
И что это значит — быть джедаем и быть неспособным к принятию? подумалось Куай-Гону. Но это был вопрос для совсем другого времени.
Он, не оглянувшись, поднялся на борт. Он летел на Новый Эпсолон, думая о том, что возможна и другая жизнь. Жизнь, смотрящая в будущее с такой радостью, о существовании которой в галактике он даже не подозревал. А вернётся он к той же жизни, которую хорошо знал. К жизни — уединённому служению. Он не знал, куда ещё.
Он надеялся снова найти себя в своём деле, в своём долге. Но день, когда это опять станет реальностью, казался невозможно далёким. А сейчас он направлялся к маленькому отсеку, где лежала Тала — для последнего, долгого прощания.
Джуд Уотсон
Зов мести
(Звездные войны-19)
Ученик Джедая-16
ГЛАВА 1
Освещение во всем огромном доме было включено вполсилы, свет был синеватым. В полутёмных коридорах — тишина. За двойными дверями стояла стеклянная колонна в человеческий рост высотой. Она светилась мягким ровным светом.
Синий цвет был цветом траура на планете Новый Эпсолон. Стеклянные колоны устанавливались в память об убитых, о погибших из-за несправедливости. Эта тонкая, похожая на луч чистого света колонна была для рыцаря-джедая Талы.
Манекс, брат Роана, погибшего правителя Нового Эпсолона, предложил джедаям свой собственный дом, чтобы оплакивать Талу. Ранее, желая спасти Талу, Манекс предоставил им лучший медцентр в Новом Эпсолоне для её лечения. А когда она умерла, принял на себя все хлопоты. Он сам отправился и за светящейся колонной — в память о Тале.
Оби-Ван Кеноби изо всех сил старался почувствовать благодарность к этому человеку. Но он не доверял Манексу. Большое богатство этого человека, его характер… Манекса ведь не интересовало благосостояние всех людей, думалось ему, а только лишь его собственное. Почему же он вдруг был столь добр к джедаям?
Как бы ему хотелось поговорить об этом с учителем… Но Куай-Гон Джинн сейчас был совершенно недоступен. Он как вошёл в комнату, где лежала Тала, так и оставался там с тех самых пор.
Оби-Ван сидел снаружи, за дверями комнаты. Сначала он стоял, но усталость наконец вынудила его сесть. Он устал, но не хотел ложиться, он намеревался бодрствовать сколько сможет. Это была единственная вещь, которую, как он чувствовал, он мог сделать для своего учителя.
Шок постепенно проходил, но Оби-Вану все ещё трудно было осознать, что Тала умерла. Представить будущее, где не было её задора, её юмора, её острого ума. Сколько раз помогали ему её доброе слово или улыбка. Тала лучше чем кто-либо ещё знала его учителя. Она помогала Оби-Вану понять Куай-Гона. Оби-Ван подозревал, что именно она сыграла немалую роль в том, что он и Куай-Гон сумели-таки наладить отношения после ухода Оби-Вана из Ордена и возвращения обратно. Да, это было словно глубокая трещина между ними, и примирение было трудным. Но он чувствовал — Тала хотела, чтобы Куай-Гон взял его обратно, и это очень поддерживало его. Она лучше других понимала, почему он сделал то, что сделал. Она знала, каким серьёзным уроком стало это для него и настаивала, чтобы Куай-Гон дал ему ещё один шанс.
Он узнал много всего за время учёбы в Храме. Как превратить страх в намерение, дисциплину в волю. Но как он мог превратить горе в принятие? Он не представлял, как вообще можно было это принять. И все же он должен был найти решение.
Сначала он был заполнен такой болью, что едва мог думать. Тала была похищена Балогом, руководителем Службы безопасности планеты. Он ввёл ей обездвиживающий препарат и держал в капсуле, используемой раньше Абсолютистами для истязания политических заключённых. Она была слаба, когда они освободили её. Но Оби-Ван ясно чувствовал, что жизненная сила Талы в сочетании с её мощью джедая должна была спасти её. Никогда, ни на секунду он не предполагал, что она может умереть. И не он один; его учитель тоже не допускал такой мысли.
Когда он вбежал в палату Талы в медцентре, он увидел Куай-Гона, склонённого над неподвижным телом Талы. Увидел прямые линии на экранах мониторов, означающие, что её жизнь угасла. Куай-Гон не двигался. Он держал руку Талы, наклонившись так, что касался лбом её лба. Оби-Ван увидел вдруг не только его горе, он почувствовал ещё нечто, словно тень, сгустившееся в комнате. И в тот момент он понял, что чувство Куай-Гона к Тале было глубже чем дружба. Они были словно как один человек.
Куай-Гон любил её.
И Оби-Ван ничего не мог сделать, чтобы помочь учителю. Куай-Гон не отвечал на его слова, не замечал его присутствия. Оби-Вану отчаянно хотелось быть старше своих 16 лет. Возможно, будь он взрослей, он бы знал, как помочь тому, чей мир разрушен.
Ему было мучительно видеть страдание Куай-Гона. Его учитель покинул комнату Талы лишь однажды, для того лишь, чтобы умчаться куда-то, никому не сказав, зачем. Вернувшись, он коротко сообщил Оби-Вану, что сумел найти ещё двух дроидов-разведчиков, и отправил их выслеживать Балога.
И шагнул, собираясь вернуться в комнату.
— Могу ли я что-нибудь сделать, учитель? — спросил Оби-Ван.
— Ничего, — ответил Куай-Гон и закрыл за собой дверь.
Оби-Ван привык к немногословию между ними. К взаимодействию без слов. Их молчание само было формой взаимодействия. Он давно понял, что его учитель — очень немногословный человек. Но сейчас молчание было другим. Оно было пустым. И раз за разом вспыхивали в его памяти слова Куай-Гона, сказанные им над смертным ложем Талы: Для меня нет теперь никакой помощи. Есть только месть.
Месть. Оби-Ван никогда не слышал, чтобы Куай-Гон использовал это слово. Само понятие «Джедай» отвергало это. Не месть, только правосудие. Это кредо было в сердце каждого джедая. Месть вела к тёмной стороне. Она мешала ясно мыслить и помнить о своём долге, ведя к поглощенности собственным эго — и тьмой.
Куай-Гон боролся против тёмной стороны внутри себя? Балог отнял у него самое дорогое. И сделал это наиболее жестоким способом из всех вообразимых. Минута за минутой медленно истощая силы Талы, отнимая её жизнь.
Что, если Куай-Гон отправил дроида-разведчика, запрограммировав его найти и убить Балога?
Оби-Ван отогнал от себя эту мысль. Он должен доверять учителю. Куай-Гон найдёт в себе тот центр устойчивости и спокойствия, в котором он так нуждается. Они должны поймать Балога — но ради свершения правосудия, а не мести.
Если джедай погибал во время миссии, Совет Джедаев должен был информироваться немедленно. Оби-Ван, едва выйдя из первого шока после смерти Талы, заставил себя заговорить об этом с Куай-Гоном. Куай-Гон не ответил. Оби-Ван мог видеть, как мало значили сейчас для Куай-Гона инструкции. Поэтому он сам связался с Советом и сообщил о случившемся.
Йода был потрясён и глубоко огорчён, он любил Талу и беспокоился за неё. Команда джедаев была отправлена немедленно. Весь день Оби-Ван задавался вопросом, кто же это будет. Если они вылетели сразу же и взяли быстроходный корабль, им не потребуется много времени, чтобы достигнуть Нового Эпсолона. Впрочем, предстоящее появление джедаев вызывало у него двойственные чувства. Конечно, эта поддержка была сейчас необходима… но могут ли они не заметить того, что происходит с Куай-Гоном?
В холле появился Манекс, и Оби-Ван с усилием поднялся на ноги.
— Он выходил? — спросил Манекс, его пухлое лицо сочувственно морщилось.
— Нет, уже несколько часов, — ответил Оби-Ван.
— Пожалуйста, сообщите мне, если я смогу быть чем-то полезен. Я должен идти в Законодательный Совет. Они вызвали меня. В правительстве так много дел, требующих немедленного решения. Я вернусь как только смогу. Я дал Инструкции службе безопасности проводить к вам команду джедаев, как только они прибудут.
— Спасибо, — сказал Оби-Ван.
Куай-Гон вышел из комнаты через секунды после ухода Манекса.
— Я слышал голоса, — сказал он тяжело.
— Манекс пошёл в Законодательный Совет, — ответил Оби-Ван, — Могу я что-то сделать для вас, учитель?
— Нет. Дроид не вернулся?
Оби-Ван покачал головой.
— Я сообщу вам, как только он появится. Но я думаю, что есть и другие вещи, которые мы можем сделать, чтобы захватить Балога, учитель. Мы не должны только лишь ждать дроида, — он заговорил быстро, пока Куай-Гон не отвернулся и не ушёл опять в комнату.
В течение долгого ожидания он думал об их следующем шаге. Это была единственная вещь, способная потеснить боль.
— Эрита все ещё остаётся с Элани в резиденции Верховного правителя, — продолжал он, — Она скрывает, что знает о том, что её сестра — в союзе с Абсолютистами, надеясь получить новую информацию. Она обещала быть нашим информатором. Элани может знать, где Балог.
— Что ж, в любом случае мы должны ждать, — сказал Куай-Гон.
— Но мы могли выяснить, что связывает их, — заметил Оби-Ван, — Почему возник такой союз? Что Элани ожидает от Балога? Что он рассчитывает делать по возвращении? Где укрываются Абсолютисты теперь, когда их база в каменоломнях разрушена? И что со списком информаторов Абсолюта? У Балога его нет, иначе он бы не искал его. Мы знаем, что список мог быть у Элега, перед тем как тот исчез.
Острое внимание исчезло из взгляда Куай-Гона. Всё это было не ново, многое рассказала им Тала. Оби-Ван заспешил:
— Если мы первыми сможем найти список, мы сможем устроить ловушку Балогу. И как насчёт Манекса? Почему он вдруг столь добр к нам? Есть многое, что нужно выяснить. Я уверен, что должны быть какие-то слухи в Законодательном совете. Некоторые из них могут дать направление…
— Мы здесь, чтобы найти убийцу Талы, а не вовлекаться в политику, — серьёзно сказал Куай-Гон, — Наша главная цель — поиск Балога. Как только мы получим информацию на нём, я смогу отправиться…