Три корабля против одного корвета. Ну что же, это во многом упрощает ситуацию. Шан не сможет воевать в космосе. Корвет, со своим оружием, сможет остановить нападение пехоты, если она не будет защищена силовым полем. Но рисковать корветом в открытом бою с Лудильщиками было нельзя; Коттрел решил держать корвет в резерве и, скорее всего, вообще его не использовать, потому что само его существование было его главным достоинством. Лудильщики могли себе позволить потерять два из своих трех кораблей, чтобы уничтожить единственный корабль Шана.
В то же время Лудильщики не могли рисковать ни одним из своих кораблей, если только выгода не была очевидной. Они совершили свое первое нападение семь дней назад, теперь ожидалось следующее. В настоящее время, чтобы покрыть расстояние между Альфой и Бетой, обычному кораблю требовалось четыре дня (в отличие от маленького персонального корабля Коттрела, который стоил почти столько же, сколько и корвет, и на нем никто без специальной подготовки летать не мог). Корабль Лудильщиков возвратился на Бету, чтобы взять свежие войска; это означало, что нападения будут совершаться каждые восемь дней. Но если бы Лудильщики организовали непрерывные полеты, используя оба своих больших корабля, нападения следовали бы каждые четыре дня.
Эта война была странной смесью пушек и силовых полей, которые делали их бесполезными; луков, стрел и катапульт, которые электронные силовые поля не могли контролировать; космических кораблей и пехоты; науки и колдовства.
Хотя в войну были вовлечены две планеты, это была самая маленькая война, в которой участвовал Коттрел, и, конечно, она в любой момент могла разгореться или совсем прекратиться, в зависимости от обстоятельств, которыми он мог управлять. Ему пришла в голову неутешительная мысль, что он здесь вряд ли что-нибудь заработает. Во всяком случае, никто об этом не заикался, а финансовые возможности Шана были так же малы, как и военные.
Генерал Горас частично угадал ход его мыслей:
- Если надо будет достать денег, мы их достанем, - сказал он. - Придет время, когда Шан будет богат. Так говорят бизнесмены, и они бы с удовольствием купили нашу планету, если бы мы им позволили. Это меняет дело?
- То, что вы можете получить деньги у финансистов? А что они предлагают вам?
- Все, что мы захотим взять. Пока мы брали очень мало - мы не хотим продавать Шан, который будет принадлежать нашим внукам. Но если надо…
- Я понимаю, генерал. К сожалению, чтобы получить ссуду, нужно время. И ни корабли, ни оружие, ни оборудование, то есть все, в чем мы нуждаемся, не попадет сюда быстрее военного корабля. Давайте оставим эту идею на время. Вы говорите, что готовы к нападению. Во всяком случае, насколько это возможно.
Горас только пожал плечами. Весь его вид говорил: "А что мы можем сделать такого, чего мы уже не сделали?".
Они ожидали нападения. Такого же нападения, как и предыдущее, потому что не знали, с кем имели дело. Если это новое нападение будет отличаться от предыдущего. Шан сможет от него защититься. А если нападение будет похоже на первое, то любой из Альфиан, будь то мужчина, женщина или ребенок, оказавшись на поле боя, будет сражаться, зная на этот раз о самоубийственной ярости нападающих, и уверенный в том, что единственный способ борьбы с амоком? - это убивать, убивать, убивать. На этот раз ни сомнений, ни колебаний быть не должно.
Из пятисот двадцати девяти человек, погибших во время первой атаки, более половины могли спастись, если бы действовали более решительно. Поскольку единственное, что Коттрел мог сделать - это изучать сложившуюся ситуацию, он попросил генерала проводить его в лабораторию к доктору Бакстер.
Он постучал.
Она открыла дверь сама, нисколько не удивившись, увидев его.
- Вы не торопитесь, - сказала она.
- Да, - ответил он, не обращая внимания на ее намек.
Тем не менее, она продолжала:
- Вы должны были поинтересоваться, что я узнала после первого нападения.
- Конечно, - сказал он, - но я также должен узнать еще массу интересных подробностей, а пока я смог узнать совсем немногое. Знаете ли вы, что следующая атака будет через десять часов?
Она пожала плечами.
- Я полагаю, вам лучше зайти.
- Я вхожу.
Она отвернулась. Любому, кто не привык к виду смерти, в лаборатории стало бы плохо; она работала здесь одна, даже не утруждаясь прикрывать тела простынями. Тела и части тел были закрыты только стеклами и съемным пластиком. В лаборатории было очень холодно. Длинный белый халат Линн скрывал всю ее фигуру. Щеки у нее посинели от холода, нос покраснел, но она не обращала внимания на такие мелочи.
- Вы осматривали трупы Лудильщиков?
- Я не просто их осматривала, я изучала их самым тщательным образом.
- Что же заставило их так безрассудно атаковать?
- Если бы я это знала, я бы не стала молчать.
- А почему вы не знаете? Не сердитесь. Может быть, они принимали наркотики?
- Большинство из них приняло пентадект - сильный стимулятор, его принимают спортсмены.
Он кивнул.
- Исключительно для увеличения мышечной силы. Можно ли предположить, что доза стимулятора была такова, что она помогла им быстрее покинуть корабль и сражаться с максимальным эффектом здесь, не рассчитывая на возвращение назад? Я имею в виду…
- Я знаю, что вы имеете в виду. Да, но это не было принципиальным.
- Никаких других наркотиков, которые могли бы заставить их…
- Быть самоубийственно храбрыми? Нет.
- Алкоголь?
Она вздохнула.
- Но неужели бы я не сказала об этом?
- Хорошо. Они не принимали наркотиков, которые превращали их в сражающихся маньяков. Может, они были роботами?
- Неужели я бы не сказала об этом?!
Он вдруг подумал: "А не попытаться ли воздействовать на нее физически? Интересно попробовать обнять ее или шлепнуть, просто чтобы посмотреть, что она станет делать?". И он, вероятно, так бы и сделал, если бы в лаборатории не было так холодно.
Коттрел ненавидел холод. Шан разочаровал его потому, что будущий туристический рай должен иметь жаркий или, по крайней мере, теплый климат. В лаборатории было невыносимо холодно, но казалось, что Линн привыкла не только к трупам, но и к холоду.
- Доктор Бакстер, - сказал он, заставляя себя говорить спокойно, - я здесь не только для того, чтобы оценивать ваши профессиональные качества. Когда я задаю вопрос, я ожидаю получить на него ответ, а не критику моей или вашей позиции. Я не обязан нравиться вам больше, чем вы нравитесь мне. Все дело в том, что мы разными путями движемся к одной и той же цели, если только по странному стечению обстоятельств ваши симпатии не на стороне Лудильщиков.
Это не был даже выстрел в темноте - просто слепой выпад в адрес противника, потому что ему надоело терпеть ее нападки. Он попал не в бровь, а в глаз. Она побледнела, затем покраснела и осуществила тот самый физический контакт, к которому так стремился Коттрел, отвесив ему увесистую пощечину.
Коттрел поймал ее руку и задержал.
- Вы сделали это не совсем правильно, доктор Бакстер, - сказал он. - Вы сначала подумали, и только потом решили разозлиться. Скажите мне, вы действительно за Лудильщиков?
Последовала длинная пауза. Затем она сказала почти спокойно.
- Я думаю, они победят. Они должны победить. И прежде, чем вы появились, я знала, что вы скажете Совету. То, что вы действительно потом и сказали. О том, что вы всегда за победителя.
- Да?
- Вы нас предадите. Вы решили, что Лудильщики - логические победители, и сделаете все, что в ваших силах, чтобы вручить им Шан как можно быстрее и без конфликтов.
- Отлично, - сказал он, - я рад, что вы мне это сказали. Предпочитаю знать правду. А теперь расскажите мне, о чем вы умолчали?
Она отвернулась, и он понял, что она не собирается ему ничего говорить.
- Я должен это знать, - сказал он спокойно.
- Можете попробовать узнать у меня силой то, что я знаю. Может, у вас что и получится. Не сомневаюсь, вы мастер в таких делах.
- Интересно, с чего вы взяли? Я не бью женщин. Я слишком их люблю. Вы прекрасно знаете, что должны мне сказать, потому что скоро начнется новое нападение, и то, что вы знаете или о чем догадываетесь, может помочь нам решить, что делать на этот раз.
По-прежнему стоя спиной к нему, она сказала:
- Это нам не поможет. Они будут сражаться с той же самоубийственной яростью. Нам остается только убивать их, чтобы они не убили нас.
- Если вы это знаете, вы знаете больше, чем кто бы то ни был. Вы должны мне сказать.
Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
- Это действительно правда, вы всегда за победителя? И если Лудильщики начнут побеждать, вы перейдете на их сторону?
- Значит, у них действительно что-то есть?
- Вы не ответили на мой вопрос. Скажите мне правду.
- Я довольно часто говорю правду. Но мне кажется, Линн, что сейчас вы не совсем правильно оцениваете ситуацию.
Если она и заметила, что он впервые назвал ее по имени, то виду не подала.
- Конечно, есть правые и неправые стороны. Лудильщики, которые напали без предупреждения, автоматически оказались неправой стороной. Если не произойдет кардинальных перемен, то к тому времени, когда подоспеют силы с базы, они поддержат вас и накажут Лудильщиков.
Она внимательно следила за выражением его лица.
- Но я не могу отрицать того факта, что, если к тому времени, когда сюда доберется военный флот, вас одолеют, покорят или уничтожат, и Лудильщики станут хозяевами планеты, естественной процедурой будет начать переговоры с правительством, то есть, с Лудильщиками. Еще никто не сумел повернуть время вспять. Военный флот сражался бы вместе с вами, если бы они были сейчас здесь, но какой прок сражаться, когда битва уже проиграна.
- Я все это понимаю. Но речь о другом. Сейчас я хочу знать о вас, а не о военном флоте, который прибудет через год. Что может заставить вас перейти на сторону противника?
- Я не собираюсь переходить на сторону противника.
Это было правдой. Он не мог так поступить - он должен был сражаться против ведьм.
Ответ не убедил ее. Все же она колебалась, и Коттрел вспомнил старую истину: женщина, которая колеблется, побеждена.
- Давайте выйдем отсюда.
Коттрел ничего не ответил, он вдруг заметил неожиданное отвращение девушки к лаборатории, ее содержимому и холоду. Поэтому он не удивился, что Линн вывела его наружу и скинула свой белый халат.
Они оказались в крошечной комнатке, примыкавшей к лаборатории. Комната была выбита в скале, чтобы не расходовать потенциально хорошую почву, а для освещения в скале прорубили окно. Теплое солнце сияло сквозь него, нагревая камни. Коттрел почувствовал себя лучше.
Линн, скинув халат, бесформенный свитер и толстую юбку, оказалась в простой белой тунике. Настроение Коттрела поднялось. Линн была так хорошо сложена, что даже простая туника (уж проще некуда) не скрывала этого. Он поцеловал ее легко, так быстро и нежно, что все уже кончилось прежде, чем она успела отреагировать.
- Зачем? - спросила она, не рассердившись, но готовая разозлиться, если ей не понравится ответ.
- Это была лишь дань красоте, - ответил он. - Ни больше, ни меньше.
Она не разозлилась, не удивилась, не растерялась. С другой стороны, Коттрел не заметил, чтобы ей это понравилось.
- Будем считать, что так.
- Конечно. Ну, что же вы собирались мне рассказать?
Возможно, поцелуй помог ей решиться. Она спросила резко:
- Что вы знаете об андроидах?
- Ага, - протянул он. - Меня, конечно, поражало, но я думал…
Снова рассердившись, она сказала:
- Не надо преувеличивать. Я не говорила, что Лудильщики, которые на нас напали, были андроидами, а они ими не были. Я хочу знать, что вам известно по этому вопросу.
- Я знаю, что можно сделать превосходное человеческое существо, гораздо более изящное, чем творение Франкенштейна, но что его невозможно оживить. Мы пока не можем изготовить или вырастить искусственный мозг. Мы даже не можем пересадить мозг смертельно раненного человека в превосходное тело андроида.
- А Лудильщики могут.
Он онемел, понимая, насколько важным было то, что он сейчас услышал. И он знал, что, если она права, то и он прав.
Здесь что-то было нечисто. Не обошлось без волшебства. Когда наука и волшебство сотрудничают, в тех редких случаях, когда их интересы совпадают, результаты получаются просто поразительные.
Однако, поскольку он не знал, какова здесь роль волшебства, он решил пока разобраться с научной стороной вопроса.
Трансплантация существовала уже давно. Глаза, почки, печень, сердце, заменялись с неизменным успехом. Сначала сложность заключалась в том, чтобы достать недостающие органы. Проблема была решена, когда научились выращивать различные органы. Применялись и пластические заменители, которым не грозило отторжение.
Он вспомнил о синтетической хирургии, которую все стали называть "СХ". Если вы теряли пальцы ног, вы обращались к СХ. Это было несложно, пальцы ног обычно не слишком-то хорошо контролируются, и, хотя желательно было иметь некоторую чувствительность, она не должна была быть очень высокой. Заменить палец на руке оказалось сложнее: считалось, что операция прошла удачно, если новый орган был так же чувствителен, выполнял те же функции, что и оригинал.
Но замена мозга была вершиной, которой СХ еще не достигла, хотя и предприняла несколько попыток.
Во-первых, невозможно было создать настоящий человеческий мозг. Было несложно найти материал, придать ему нужную форму и развить его. И все же, чего-то не хватало, чего-то, что можно было назвать душой.
Искусственный мозг не жил. А без него андроиды, всецело искусственные человеческие существа, также не хотели жить. Их можно было удерживать в состоянии, похожем на жизнь, в течение многих лет, подключив к машинам, но стоило их отключить, они функционировали еще несколько секунд, как сломанные часы, - и все.
Пересадка человеческого мозга тоже не получалась. Прежде всего потому, что операция была невероятно сложной. Но не это было главной причиной неудач.
В области синтетической хирургии хирург мог быть виртуозом и совершать настоящие чудеса, но это решало только часть проблемы. Другую часть мог решить только сам пациент после операции. Получить новый палец на ноге было совсем несложно. Пациент даже не замечал, как этот палец приживается. Пальцы, половые органы, лицевые мускулы, и даже руки и ноги требовали времени, чтобы начать функционировать. Когда у пациента уже устанавливалась нормальная температура, и раны заживали, его участие в борьбе за успех операции только начиналось.
Редко пианист или скрипач, получивший новую руку, добивался того, чтобы снова выступать. Они могли научиться писать, работать инструментами, или даже прекрасно резать по дереву, но специальные навыки, навыки владения музыкальным инструментом, редко возвращались даже после многолетних упражнений.
Пересаженный мозг никогда не приживался. Он с самого начала был обречен на гибель. Мозг мог жить ВНЕ тела, мог даже иметь голос. В чужом теле он мгновенно погибал.
- Лудильщики могут пересадить человеческий мозг в тело андроида?
- Да, я сказала именно это, но имела в виду совсем другое. Возможно, это они тоже умеют. Почти наверняка умеют. Но, насколько я знаю, они делают нечто, совершенно противоположное.
- Искусственный мозг в настоящих человеческих телах?
- Они могут достать мозг, разделить его пополам и вернуть половину обратно. А поскольку они могут это делать в широком масштабе, шесть тысяч сразу, то вряд ли эту операцию делают люди. Скорее всего, машины, подключенные к компьютерам. Может, я ошибаюсь, говоря, что они возвращают половину мозга. Может, они и не вынимают весь мозг, а только вырезают половину, тут же заменяя ее искусственным мозгом. И у них это получается.
Коттрел собрался было сказать ей, что эта идея совершенно фантастична, но она и сама это понимала.
- Линн, а вы уверены?
На этот раз она не возмутилась его сомнением по поводу ее профессиональных качеств.
- Я уверена, что тела были настоящими, человеческими. Живые клетки регулярно заменяются. Существует четкое различие в микроскопическом рисунке между клетками, которые перерождались в организме в течение длительного времени, и клетками, сравнительно новыми для организма. Проявляется не искусственная клетка, а клетка, которая не жила в организме долго.
- Понятно, и что же вы обнаружили?
- Ни у одного из Лудильщиков не было полностью искусственного тела. У некоторых были искусственные сердца, легкие, руки, ноги - так же, как и у нас. У вас, наверное, тоже есть какой-нибудь искусственный орган?
- Только ступня. Однажды я встал на бомбу. И, все же, у меня с ней иногда возникают трудности. Она приживалась два года, и сейчас иногда дает знать о себе, когда я о ней забываю. А вы уверены, что часть мозга была заменена?
- Да.
- И вы знаете, что это значит?
- Это очевидно. Лудильщики, которые умирают здесь, не умирают. Они умирают здесь, но продолжают жить где-то еще. Замечательно, не так ли? Достаточно, чтобы заставить вас перейти на их сторону?
Коттрел был совершенно спокоен. Он раздумывал, можно ли полностью положиться на ее заключения.
Она странным образом сочетала в себе ребенка и специалиста. Шан был добр к ней в некоторых вопросах и равнодушно жесток в других. Очевидно, движимая патриотизмом, она жила жизнью, в которой была только работа, и не было места развлечениям.
Шан не был древним, медленно развивающимся миром, где были время и возможность дать докторам сначала получить традиционное образование до восемнадцати лет, а затем в течение семи лет изучать медицину (то есть до двадцати пяти лет, попрактиковаться еще пару лет до двадцати семи, а затем только дать им возможность специализироваться после еще нескольких лет занятий - до тридцати одного года). Линн Бакстер, очевидно, должна быть отличным специалистом, но только в своей области. Коттрел догадался, что ее образование было поверхностным, кроме медицины, конечно, опыта у нее не было никакого, опять же, кроме медицины, и что она так часто ложилась спать с книгой в руках, что ей не приходило в голову, что книгу можно кем-то заменить. Нельзя было сказать, правильно ли это, но это было неизбежно в новых мирах, которые нуждались в хороших специалистах, и, по возможности, скорее.
Он решил, что, если даже она и не знала ничего другого, в своем предмете она разбиралась. Он повернулся.
- Вы уходите? - спросила она.
- Пойдемте со мной. Мне надо послать сообщение в Сектор Контроля 1444, и вы мне посоветуете, что я должен им сказать.
Переговоры велись на специальной волне, так, чтобы Лудильщики не могли их подслушать.