Уходя от погони, Флинкс случайно попадает на планету, отсутсвующую в официальном каталоге Содружества. Самым большим сюрпризом оказывается то, что планета заселена потомками колонистов-людей, которые полностью потеряли связь с Содружеством несколько сотен лет назад и скатились в первобытно-общинный строй, но при этом сумели занять свою нишу в удивительном мире планеты и даже получили разумных существ-симбиотов. В процессе путешествия по планете Флинкс становится на один шаг ближе к пониманию того, как побороть абсолютное зло, сконцентрированное за пределами галактики.
Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 4
Глава третья 6
Глава четвертая 8
Глава пятая 10
Глава шестая 14
Глава седьмая 16
Глава восьмая 19
Глава девятая 20
Глава десятая 22
Глава одиннадцатая 23
Глава двенадцатая 25
Глава тринадцатая 27
Глава четырнадцатая 31
Глава пятнадцатая 34
Глава шестнадцатая 36
Глава семнадцатая 38
Глава восемнадцатая 41
Глава девятнадцатая 44
Глава двадцатая 45
Глава двадцать первая 47
Глава двадцать вторая 51
Алан Фостер
Флинкс на планете джунглей
Глава первая
Учитывая, что за мной гоняются все кому не лень, подумал Флинкс, мне следовало бы родиться с глазами на затылке.
В известном смысле так оно и было. Видеть то, что находится позади, он, конечно, не мог. По крайней мере, не мог видеть в общепринятом смысле этого слова. Однако он "чувствовал" кое-что из того, что происходило у него за спиной. Высокоорганизованные существа излучают своего рода эмоциональные волны, и вот их Флинксу порой удавалось улавливать и разгадывать. Он распознавал гнев, страх, печаль, боль, счастье или удовлетворенность точно так же, как обычные люди различают теплое и холодное, вязкое и жидкое, мягкое и твердое.
В разных случаях его Дар вел себя по-разному. Иногда чужие эмоции действовали на сознание Флинкса подобно едва заметной щекотке, но гораздо чаще это напоминало ошеломительный удар - и не обращать внимания на такие удары он не мог даже при всем своем желании.
Многие годы Флинксу верилось, что развитие уникального таланта пойдет ему только на пользу. Однако со временем пришло разочарование. Чем чувствительнее становился Флинкс, тем больше чужих страданий обрушивалось на него. Они буквально захлестывали; они выбивали из колеи; они взбаламучивали душу; в общем, ничего хорошего. В периоды повышенной восприимчивости чужие эмоции настолько завладевали им, что для собственных чувств почти не оставалось места.
Люди вокруг ничего не замечали. За долгие годы он научился скрывать свои переживания, таить их в себе.
Хуже всего было то, что с годами сохранять хорошую мину при плохой игре отнюдь не становилось легче. Напротив, восприимчивость Флинкса обострилась настолько, что единственным местом, где он чувствовал себя хотя бы относительно спокойно, стал глубокий космос.
Ситуация, однако, не выглядела совсем уж безнадежной. По мере его взросления крепла и способность гасить эмоциональные излучения "низкого уровня". Молчаливое негодование раздосадованных супругов, вздорные обиды детей, глухая ненависть стариков - все это Флинкс научился переводить в своего рода "белый шум" и загонять его в глубину сознания. И все же он всегда предпочитал маленький город большому, деревню - даже крошечному городку, а деревне - дикую безлюдную глушь.
Однако по мере того, как этот пусть и ущербный контроль над необычным Даром улучшался, Флинксом овладевали новые страхи и сомнения.
Наблюдая, как Пип бесшумно скользит по гладкой поверхности стола, подбирая крупинки соли и сахара, Флинкс уже в который раз задался вопросом, как быть дальше. Чем старше он, тем острее его чувствительность. Может, в один прекрасный день он начнет воспринимать даже эмоции насекомых? В конце концов хватит пары взбесившихся бактерий, чтобы у него разболелась голова.
Впрочем, это ему не грозит. Не потому, что теоретически невозможно, - Флинкс представляет собой абсолютно непредсказуемую генетическую аномалию, - а по той простой причине, что задолго до достижения такого уровня восприимчивости он, без сомнения, сойдет с ума. Если не от головной боли, то от избытка информации.
Флинкс одиноко сидел в углу зала ресторана, хотя с тем же успехом мог бы занять место в самой гуще клиентов. Расстояние до них было слишком мало, чтобы ослабить поток изливающихся на него эмоций. В этот раз он уединился не в силу привычки; люди сами предпочитали держаться от него подальше.
И дело тут было отнюдь не в его внешности. Высокий, стройный, пропорционально сложенный, рыжеволосый и зеленоглазый, он был привлекательным молодым человеком.
Самым логичным объяснением того, что остальные клиенты предпочитали тесниться на другом краю зала, было присутствие маленького пестрого летающего змея с кожистыми крыльями. Большинство посетителей не могло похвастаться выдающимися познаниями в области ксенологии. Однако некоторые смутно припоминали, что яркая окраска примитивных существ чаще всего указывает на их принадлежность к потенциальным хищникам. Не желая проверять на себе правильность этой теории, посетители предпочли обедать как можно дальше от опасного создания.
Шаря по столу раздвоенным языком, Пип нашла кристаллик сахара турбинадо, лениво изогнула верхнюю половину туловища и с удовольствием отправила лакомство в рот.
Когда Флинкс появился на пороге с летающим змеем, мирно свернувшимся кольцом у него на плече, старик окаменел от ужаса. Флинкс объяснил ему, что такой вот у него питомец, что Пип - существо абсолютно послушное и никакой угрозы ни для кого не представляет. Поверив своему гостю на слово, хозяин ресторана, тем не менее, усадил его за столик в самом дальнем углу.
Самстед был мирной планетой. Три его континента покрывала густая сеть рек, несущих свои воды в океаны. Климат почти везде был мягким, население - трудолюбивым и в большинстве своем довольным судьбой. Разумные обитатели планеты развивали легкую индустрию, вырубали густые леса, засевали тысячи полей и добывали из морей богатый урожай протеина, который высушивали, замораживали, упаковывали и отправляли на менее плодородные планеты.
По бескрайним просторам Самстеда рассыпалось множество деревень и городов; самые крупные выглядели довольно скромно, даже захолустно. Хотя воздушный транспорт был распространен достаточно широко, жители предпочитали путешествовать по воде, используя для этой цели реки и соединяющие их каналы. На протяжении долгих лет люди и транксы работали тут плечом к плечу и жили в ладу и согласии; каждая раса вкладывала в общее дело то, что принесла с родных миров, лежащих на окраинах Содружества. Они превратили Самстед в райский уголок, вполне достойный того, чтобы называть его своим домом.
Возможно, самой примечательной чертой Самстеда было то, что здесь не было ничего примечательного. Давненько уже Флинкс не забирался так далеко на задворки цивилизации. И вот что интересно: чем дольше он тут околачивается, тем чаще задумывается, не задержаться ли ему еще; а может - чем черт не шутит - и остаться насовсем.
Этот мир позволял новому колонисту раствориться в чувстве безмятежности. Даже Флинксу не требовалось все время держать открытыми свои "глаза на затылке". Паранойей он не страдал, но горький опыт научил его осторожности. Да и как иначе, ведь всю свою не такую уж долгую жизнь он был… ну, мягко говоря, не совсем обычным человеком.
Пока ему вполне хватало возможности путешествовать и наблюдать, проникаясь мягким, добродушным, провинциальным духом этого мира. Захочет - останется. Если нет - продолжит путь. Что-что, а это не проблема - среди нескольких сот снабженных КК-двигателями кораблей "Учитель", замечательное судно Флинкса, кружит на парковочной орбите над экватором Самстеда. Поскольку власти планеты требовали, чтобы любой корабль был приписан к какой-нибудь компании, частным владельцам взялась покровительствовать фиктивная фирма "Мотиан"; такова была обычная практика.
Поглощая вкуснейшую жаренную на рашпере рыбу, Флинкс скользил взглядом по панораме, открывающейся за стеклянной стеной ресторана. Заведение располагалось над тридцати метровой кручей, а внизу текла река Тамберлеон, одна из главных водных артерий Самстеда. Стена была усилена полупрозрачными графитовыми ребрами; они сходились над головой, образуя арочные стропила и поддерживая потолок из светочувствительных панелей, которые автоматически темнели каждый раз, когда солнце Самстеда выныривало из-за облаков.
Здесь, проделав уже три четверти пути к морю Кил, река достигала в ширину трех километров. Она неспешно катила свои могучие воды, а ее бороздили самые разные суда: с легчайшими парусами, автоматически ловящими ветер; на воздушной подушке, с корпусами из облегченного композита; МАГ-баржи, использующие ничтожную разность потенциалов воздуха и воды, чтобы скользить в нескольких сантиметрах над поверхностью реки; большие и совсем крошечные скоростные прогулочные катера, а также амфибии.
На мелководье плескалась стайка детей, для которых мир был огромной игровой площадкой. Они прекрасно проводили время "диким" образом, не нуждаясь ни в каких достижениях технологии. Такое не часто встретишь на урбанизированных планетах типа Земли или Кентаврии.
Флинкс поймал себя на том, что завидует их непринужденности и… невинности. Жизнь на Самстеде текла неспешно, и времени хватало не только для работы.
В данный момент "работа" Флинкса состояла в том, чтобы уцелеть и остаться незамеченным. Что касается времени, этого неосязаемого, но едва ли не самого драгоценного предмета потребления, то в нем он всегда испытывал недостаток.
Приподнявшись над столом, Пип полностью развернула складчатые, отливающие розовым и голубым крылья. Сидящая в отдалении крестьянская семья, четверо человек в серых комбинезонах и зеленых рубашках, усиленно притворялась, что не замечает карликового дракона. Только светловолосая девочка лет семи явно восхищалась игрой красок Пип.
Ее мать потянулась к отцу через стол и что-то сказала резким тоном, но мужчина не оторвался от еды, ответив лишь нечленораздельным ворчанием. Флинкс сосредоточился, настроился на их эмоции, и Пип тут же замерла; это позволило ей лучше выполнять роль "эмпатической линзы" для своего хозяина.
Страх и отвращение - вот что почувствовал Флинкс. Ну, и еще любопытство, исходящее от детей. Как и следовало ожидать, оно было вызвано Пип, а не Флинксом. Это было бы просто чудом, окажись на Самстеде еще один аласпинский карликовый дракон. Отсюда до Аласпина очень далеко. К тому же Пип обычно оказывалась единственным представителем своего вида, куда бы их ни заносила судьба.
Флинкса вполне устраивала его неброская внешность. Хватит и необычного узора из нейронов в его мозгу. Меньше всего ему хотелось привлекать к себе внимание. Он жил в постоянном страхе, что однажды проснется поутру и обнаружит у себя третий глаз или рога на лбу. Учитывая все, что с ним проделали еще до его рождения, можно было ожидать чего угодно.
Временами этот страх был настолько силен, что Флинкс даже заставлял себя взглянуть по пробуждении в зеркало. Другие, может, и сожалели о том, что не уродились повыше ростом, или покрасивее, или с более мощной мускулатурой. Но только не Флинкс; он частенько молился, чтобы боги сжалились над ним и даровали ему нормальность.
Пип набросилась на соленый крекер, а ее хозяин прильнул к высокому резному бокалу из самоохлаждающегося пурпурного металла - импортного, скорее всего. С едой было уже покончено, но Флинксу не хотелось уходить. Рыба, которую он съел, наверняка только сегодня утром была выловлена в той самой реке, от которой он никак не мог оторвать взгляд. Может, между рыбой и местом ее недавнего обитания существует остаточная эмоциональная связь?
Оказывается, до чего же это приятно - просто существовать!
Пип взлетела и мягко опустилась ему на плечо. На этот раз мгновенно среагировал мальчик, он говорил быстро и возбужденно, размахивая рукой, пока отец не заставил его замолчать. Флинкс чувствовал тревогу отца, но счел за лучшее не обращать на этих людей внимания. В конце концов, именно этого они и хотели.
Внезапно по залу пробежала рябь страха совсем другого рода. Флинкс напрягся, Пип тут же среагировала на это, подняв голову.
Странное и… неприятное ощущение. Флинкс внимательно пробежал взглядом по лицам обедающих, но не заметил ничего, чем оно могло быть вызвано. Пол под ногами не дрожал, небо по-прежнему голубело, картина за окном не изменилась.
В зал вошли трое и остановились на пороге. Все были хорошо одеты и на Самстеде, несомненно, выделялись в любой толпе, хотя вряд ли привлекли бы внимание на Земле или Ульдоме.
Не вызывало сомнений, что за главного у них был тот, что стоял в центре. Всего лет на пять старше Флинкса, чуть пониже ростом, обычного телосложения, с резкими чертами лица. Рубашка из темно-бордовой шуршащей ткани не скрывала хорошо развитой мускулатуры.
Флинкс рассматривал поверх бокала его бледное узкое лицо - резко выдающуюся вперед челюсть, орлиный нос, глубоко сидящие темные глаза. Лоб был высок; черные волосы по местной моде зачесаны назад. Лицо молодого человека странным образом ничего не выражало, как будто даже малейшее шевеление мускула потребовало бы от него неимоверных усилий; оба его помощника выглядели несравненно более живыми.
Обежав взглядом зал, показав полное безразличие к возможной реакции на свое появление, молодой человек вышел через служебную дверь в сопровождении своих заметно важничающих телохранителей.
Флинкс почти физически ощутил, как разрядилось напряжение в зале. Как только троица удалилась, все вернулись к еде и разговорам.
Но Флинкс, в отличие от всех остальных, продолжал улавливать тревогу, излучаемую вновь прибывшими. Она отнюдь не исчезла, просто ее источник переместился из обеденного зала на кухню.
Спустя некоторое время они снова появились, на этот раз в сопровождении симпатичной молодой женщины в белой поварской одежде. Если не считать рыжих волос, в ее облике отчетливо проступало азиатское происхождение. Мешковатая рабочая одежда не могла скрыть прекрасную фигуру.
Флинкс не слышал ни слова из разговора, но ему это и не требовалось - до тех пор, пока он мог воспринимать изменения их эмоционального состояния. Наибольший накал эмоций давали повариха и молодой человек; его телохранители всего лишь немного скучали.
Один из них стоял, прислонившись к стене и скрестив ноги, а другой бросал свирепые взгляды на посетителей, имевших неосторожность случайно взглянуть в ту сторону, где шла перебранка.
Накал страстей, между тем, все возрастал. Теперь женщина кричала; тон у нее был возмущенный, и только Флинкс чувствовал, что она очень боится. Одна из посетительниц, мать, пыталась отвлечь ребенка, которому ни к чему было все это слушать. Какая-то пара поднялась и покинула ресторан, не закончив обед.
Повариха бросилась обратно на кухню, но дорогу ей преградил тот телохранитель, что стоял у стены. Флинкс видел его усмешку. Его хозяин грубо схватил женщину за руку и развернул лицом к себе. Исходящая от нее волна страха вызвала пульсацию в затылке Флинкса.
Это было характерно для его непредсказуемого, неустойчивого Дара. Обеспокоенность множества людей в зале вызывала лишь легкое покалывание, в то время как страдания одной-единственной женщины отозвались острой головной болью.
Не вызывало сомнений, что молодой человек не позволит поварихе вернуться на кухню, если не получит желаемого. Даже не будь здесь его телохранителей, силы были бы явно не равны.
Флинкс был свидетелем множества подобных столкновений и всегда считал, что его долг - пройти мимо. Он спокойно отвернулся, доедая свой обед. То, что происходило у него за спиной, грозило обернуться насилием, но ему-то какое до этого дело? Что бы ни творилось в этом городе, или в других городах, разбросанных по берегам этой реки, и вообще по этому примитивному миру под названием Самстед, его не касается. Еще до его рождения обстоятельства сложились таким образом, что он оказался парией для всех остальных представителей человеческого рода. И со временем вынужден был признать, что для него так лучше. Сейчас он хотел одного - завершить свою трапезу, расплатиться и спокойно уйти.
Тот факт, что ситуация ему не нравилась, не имел ровным счетом никакого значения. Он терпеть не мог, когда кого-то запугивали. Ну и что? Стоит вмешаться, и все обратят на него внимание; а как раз этого он всячески старался избегать.
С кухни вышел человек преклонных лет, явно с намерением ввязаться в перебранку. Уровень его напряженности и тревоги превышал даже тот, который исходил от молодой женщины. Один из телохранителей тут же потеснил его обратно, к кухне. Женщина попыталась вмешаться, но молодой человек по-прежнему крепко держал ее за руку.
Верзила затолкал пожилого человека в кухню и встал в дверном проеме. Интересно, подумал Флинкс, при чем тут этот старик? Просто коллега или, может быть, родственник? Скажем, дядя или даже отец? А, ладно. Ему-то какое до всего этого дело?
Чувствуя, что хозяин справляется со своими эмоциями, Пип расслабилась и снова принялась шарить по столу в поисках чего-нибудь вкусного. Флинкс с нежностью наблюдал за ней. Найдя среди еды половину ореха, опустил его в ложку и подкинул в воздух. Молниеносно изогнув шею и взмахнув крыльями, Пип взметнулась, поймала лакомство на лету и тут же проглотила.
- Погоди-ка!
Голос за спиной Флинкса прозвучал обманчиво спокойно, но чувствовалось, что его хозяин в любой момент готов взорваться. Напряженность чудовищно возросла, и Флинкс понял, что каким-то образом привлек внимание главного действующего лица небольшой "семейной" драмы, разыгравшейся на пороге кухни.
- Могу я наконец уйти? - испуганно, но в то же время с вызовом спросил женский голос.
Чем больше женщина нервничала, тем более дерзко себя вела. Флинкс не мог не восхититься ею.
- Да, Дженин, - все так же сдержанно, с обманчивой мягкостью ответил молодой человек. - Возвращайся на кухню. Пока. Мы потом с тобой поговорим.
- Но как же, Джек-Джакс… - запротестовал телохранитель, стоящий в дверном проеме.