Специалист по оккультизму
Профессор по вампиризму
Кандидат по апокрифам.
Лингвист - переводчик с нескольких, лет четыреста как несуществующих, языков.
Все они серьезны, а меня считают баловнем судьбы и выкормышем ГБ по причине родственных связей. Ниже подполковника нет никого. Молодой лейтенант не в почете.
Спрашиваю полковника Февралева, когда он последний раз видел Дракулу. Февралев, натужно улыбаясь, объясняет мне, что вампир- термин, относящийся к мертвому человеческому телу, снятому с черного креста после распятия на нем.
- То есть к уже живому или черт знает какому там телу,- уточняю я.
- Так точно.- И ехидная улыбочка, до максимума округляющая и так пухленькие щечки толстячка Февралева.
Да... этих ребят армейские физкультурные нормы почему-то давно уже не касаются.
Назло им ставлю на свой рабочий стол портрет своего деда, самый известный из его "неофициальных" - там, где он стоит на какой-то лестнице на крутом склоне, во время своего еще студенческого отдыха где-то на юге России. На нем серый джемпер и джинсы. Руки в карманы. Нахально так улыбается, а на волосы надвинуты очки. Он еще не знает, что ждет его впереди. А то так бы не улыбался. Это, говорят, одна из его свадебных фотографий. Медовый месяц.
- Он бы не одобрил того, чем мы тут занимаемся,- говорит мне Князев, подбородком ука- 1*77 зывая на портрет деда.- Но ведь ты сам видел, что черный крест с его силой - реальность.
Фу! Не заметил, как незаметно он тут подошел!
А я все пытаюсь по электронной почте, уже в сорок восьмой раз, убедить Аню встретиться.
Она пока молчит. Но мне кажется, что лишь пока. Не может же она быть такой твердокаменной?
13. Тем временем начинаются трения, потому что Князев требует от меня объемов, но я хочу лишь одного: чтобы мою базу данных,
добытую мною на объекте 112, по черному кресту никто не трогал и чтобы мне дали все это скорее с бумаги занести в компьютер.
Да еще и личная жизнь.
Прячусь от начальника в библиотеке, и с отвращением наблюдаю там, сидя за интернетом, как молодые сотрудники института вовсю пользуются библиотечной невыносной фонотекой с грифом "демоническое".
-Гхе-гхе, не помешал? - Князев опять появился как из-под земли - У меня к тебе дело есть! Командировка в Ватикан.
Именно в тот момент, как Анна "дрогнула" и была готова со мной встретиться.
"Я поняла, ты надо мной смеешься, так долго упрашивал о встрече, а теперь не можешь
Не звони мне больше никогда
Я поменяю себе ящик".
Театрально жестикулируя, требую у Князева, чтобы меня сегодня до дома доставили на служебном авто.
- Служебный автомобиль доставит вас сегодня вечером на аэродром и будет стоять у вашего подъезда в 21 ноль-ноль. К этому времени вам необходимо быть готовым. Домой же вас сегодня я отпускаю сейчас (было 16:45 времени), но поедете вы на метро.
Зи воль, майи хертц.
14. Но я не сразу направляюсь к метро, домой. Сначала я захожу к нашему институтскому терапевту на прием. Приходится выстаивать очередь из трех "молодых спецов", активно обсуждающих, что бы такое сказать доктору, чтобы получить больничный, и это в середине августа. Выходит их товарищ, радостный, они что-то весело обсуждают, договариваются о встрече на пляже, смеются до тех пор, пока в дверях не показывается доктор:
- Следующий!
Я, воспользовавшись замешательством этих симулянтов, вскакиваю и захожу в кабинет. Доктор смотрит на меня с недовольством, думая, что я очередной симулянт, пришел просить неделю летнего отдыха. Но я по делу.
- У меня сыпь, шелушение и зуд на груди.
Доктор осматривает меня, что-то пишет в
моей карточке, а после, посмотрев исподлобья через очки, так вот "припухлив" губы, говорит:
- Просто аллергическая реакция. Какие- нибудь таблеточки употребляем?
- Только "антисекс", но... по три штуки в сутки.
Доктор улыбается, но говорит жестко и категорично:
- Немедленно перестать. А то, что хуже...
Я смущаюсь.
- Почему вы принимаете столько таблеток "антисекса"?
- Они мне больше не помогают.
Доктор берет какой-то бланк и начинает в
нем что-то быстро писать.
- Что это?
- Направление к нашему психологу,- доктор улыбается..
- Мне бы этого не хотелось...
Тогда терапевт говорит, что мне бояться нечего, что в отличие от других учреждений в нашем институте направление к психологу в личное дело не вносится и так далее.
- Все равно мне не хотелось бы.
"Всем не хотелось бы" - читаю я во взгляде врача.
- Кстати, тут у нас, но вы об этом никому не говорите, прошу очень, все побывали - доктор вертит у виска - с подозрениями, контингент такой.. Даже директор! Но об этом - никому.
Только потом я узнал, что эти слова врач говорил всем направляемым на обследование
к психологу по приказу самого директора, для расслабления бдительности.
- Хорошо, но сегодня у меня командировка.
- Ну да. А вы вернетесь и сходите.
Я выхожу, снова минуя этот детский сад. За спиной слышу голос доктора:
- Ну, у кого еще диарея, обострение грыжи или ОРЗ?
Детский сад притихает для того, чтобы, когда с очередным посетителем доктор исчезнет в дверях своего кабинета, прыснуть смехом.
15. Я машу тряпкой на своем балконе, смывая блевотину с пола. Я машу банкой пива в 181 сторону мемориала всех павших в Третьей мировой. Я чуть не переворачиваюсь через перила и, упав на пол балкона, со страху ползу по полу на чертвереньках к двери. Мои соседи сверху остеклили балкон и при всем желании не смогли бы увидеть то, что происходит на моем балконе.
Мне нужно взять себя в руки.
В 20:45 я завязываю шнурки. А в 20:55 стою у подъезда в ожидании машины, которая меня довезет до военного аэропорта. Приезжает такая же "Чайка-Москвич", как у меня была раньше. Только белого, "гражданского" цвета. По
старым гэбэшным правилам, прежде чем сесть в машину, осматриваюсь по сторонам, и что?
Я снова вижу ее. Только это уже не сон. Она что-то говорит, но я не слышу что. Когда я пытаюсь подойти к ней, то всего на полсекунды мой мимолетный взгляд, направленный в другую сторону, приводит к тому, что она исчезает. Ее больше нет там, где она только что была.
Взгляд шофера меня спрашивает: "Ну что, мы едем или как?"
Я говорю ему, что едем. По пути в аэропорт замеряю температуру электронным градусником. 39:9.
182
16. В аэропорту на КП молодые офицеры долго объясняют мне, что на Рим сегодня транспортников, пассажирских, гражданских или военных нет. Но после на КП прибывает - быстро, запыхавшись, тормоза машины пронзительно взвизгнули - какой-то полковник, передает мне некий конверт, на нем написано, что он (конверт) предназначается мне и что я должен вскрыть его лишь в Риме по прибытии. В нашей армии постепенно привыкаешь к тому, что твое задание тебя всегда найдет Сиди, не парься и релаксируй, пока есть время. Так говорил великий Орлов. После чего полковник начинает разговор с офицерами на КП,
и они мне "устраивают" штурмовик Су до Рима. Скорость - 1200 кмч. Через полтора часа мы будем на месте, если ничего не случится.
17. В полете чем мы занимаемся, как вы думаете? А просто трепимся с летчиком! Постепенно разговоры и улыбки вытесняют песни, и мы вместе поем:
Ах, Севастополь,
Ты вновь русский город!
И волны твои перед штормом темны
Стоят в ожиданьи команды:
Тревога!
Пушки стальные
Линкоров грозны!
Хорошим и общительным парнем оказался этот летчик. Но, пролетая недалеко от Милана, он, получив какое-то сообщение от диспетчера ВВС России в Италии, стал вдруг серьезным, перестал шутить и улыбаться, а мне сообщил, что нам, как штурмовику, полностью под завязку груженному боеприпасами, нужно тут слетать на заданьице, побомбить партизан в горах.
Самолет совершает крутой разворот. Потом резко снижается, и я вижу дымы ракет, уходящих куда-то вдаль, в хорошо освещенную заходящим солнцем гору слегка покрытую деревьями. Потом самолет совершает второй разворот и начинает поливать все те же холмы из крупнокалиберных пулеметов. Немного бьет по ушам.
Спрашиваю летчика после того, как мы отбомбились и снова взяли курс на Рим, как он стрелял по партизанам из пулеметов, как надеялся по ним попасть на таких скоростях и высотах. Летчик ответил, что у него на прозрачном экране выведенный диспетчером наземной наводочной службы квадрат, который необходимо было "обработать", и что ему до фени, куда полетели все эти ракеты и снаряды, лишь бы в этот квадрат. И еще, если бы с земли пехота могла бы целе- указателями поймать что-нибудь существенное, то диспетчер послал бы сигнал на экран летчика, и тогда бы он, летчик, смог бы самонаводящимися ракетами обстрелять цель. Но, видимо, на земле идет бой нашей пехоты просто с людьми, оснащенными просто стрелковым оружием.
- По нам даже ни разу не жахнули из ПЗРК! - как бы немного обидевшись на партизан, сказал летчик.- Не то, что было в Албании!
Я никогда не воевал в Албании, но то, что с ней произошло, говорит о том, что там происходило - сейчас Албании просто нет. А албанцы осваивают просторы России по границе с Китаем.
18. В Риме на прощание с летчиком чуть ли не целуемся, но меня за плечо деликатно, но настойчиво отводят в сторону к трофейному натовскому "хаммеру" встречающие - трое пехотинцев, рядовой, лейтенант и капитан. Нам некогда. По пути в машине открываю конверт и читаю, что там написано: "Ватикан, библиотека, книга 5864, доставить в Москву в институт Князеву Р. О.".
Спрашиваю моих сопровождающих, обязаны ли они подчиняться моим приказам.
Нет, они просто должны доставить меня в Ватикан. Там сопроводить к офицерам охраны. Но мне все-таки удается уговорить сопровождающих сделать мне двухчасовую экскурсию по Вечному городу. Рядового на пулемете несколько смущает почему-то перспектива экскурсии, но после все устаканивается, капитан командует лейтенанту повозить меня по Риму.
Итальянцы очень добродушный и гостеприимный народ. Когда мы стояли в пробке, какой-то мужчина, очень приветливо улыбаясь, подарил нам бутылку вина.
- Грация, грация, синьоры!
Но через два часа мы прибываем все равно в Ватикан. Тут я понимаю смущение рядового, бывшего на пулемете в машине: он, спрыгнув, миновав охрану, видимо его здесь знали, понесся в туалет.
Пока проверяют мои документы на КПП в Ватикане офицеры охраны наших войск, капитан, который должен был проследить, что я зашел внутрь здания - внешнее кольцо за воротами и мостом мы с капитаном миновали по своим корочкам без проблем,- тестирует уже откупоренную бутылку вина химанализатором. Я спрашиваю его, зачем, на что он мне отвечает:
- В этой бутылке вино, конечно, есть, но в основном цианистый калий.
- В следующий раз при таком раскладе попрошу дарителя выпить со мной во славу России.
19. А я все пытаюсь вспомнить, как она мне явилась в болезненном видении. В училище нас учили различать слова по губам говорящего. Что же она мне говорила? Странно, но я, кажется, начинаю, понимать... что-то типа:
Ты один
Во тьме.
20. Миновав охрану, захожу внутрь, предварительно попытавшись попрощаться с капитаном, но он мне говорит, что доставит меня еще в аэропорт на самолет, летящий обратно в Москву
И было утро... и был вечер. Ночуем на диванчиках, но ни свет ни заря вскакиваем и продолжаем работу. Офицеры охраны мне объяснили, где библиотека. Захожу туда, но потом спускаюсь на четыре этажа под землю. Огромное книгохранилище редких раритетов. Нахожу молодого священника - служителя библиотеки в "рясе". Говорю, что имею полномочия и доступ забрать книгу 5864.
Священник улыбается и что-то начинает лепетать на своем так быстро, что транслятор, висящий у меня на шее, выхватывает и переводит лишь отдельные его слова. В конце концов понимаю, что парень хочет мне сказать: типа, я должен найти книгу в хранилище сам, а вот там, конечно, в самом темном углу библиотеки, дверь, ведущая в хранилище.
- Спасибо.
Когда я открыл дверь и вошел...
Дверь за мной захлопнулась, и я оказался один 1п 1Ие йагкпезз.
Я попытался открыть дверь, но снаружи - я слышал это - ее судорожно кто-то закрывал на ключ. И успел сделать к тому моменту, как я схватился за ручку, один оборот. У меня условный рефлекс пехотинца: я выхватываю писто- лет. Руки трясутся, выхватываю из сумки прибор ночного видения, напяливаю и включаю. Беру рацию:
- Капитан! Капитан! На помощь! СОС!
- Тарасенко? Ты где?
- Не знаю точно, но где-то на последнем подземном уровне библиотеки. Меня здесь заперли в темном помещении... и тут кто-то есть!
- Хорошо! Держись! Сейчас мы тебя запеленгуем, не выключай рацию - помощь идет!
Я слышу, как капитан на повышенных тонах разговаривает с офицерами охраны и после крики: "Быстро! Быстро! Вниз на последний уровень!"
Я включаю лазерный прицел - он вместе с моими нервами танцует в тряске по стенам этой странной катакомбы . И вот я наконец вижу их.
21. Впереди один силуэт - парень с пистолетом, но без ПНВ, сажусь на колено и делаю один выстрел ему в грудь. Он падает. Второй, идущий за первым, тоже без ПНВ, но с "кала- шом", начинает обрабатывать закуток, в котором я нахожусь, длинными очередями. Пришлось лечь. Еще два выстрела -и парень с "калашом" падает. Но за углом коридора, уходящего куда-то в дальнейшее подземное пространство Ватикана, он высунулся - я вижу еще одного человека, уже с "Абаканом". Под стволом - ножки. Вместо магазинов применяются пулеметные цинки. А еще... А еще у него есть ПНВ. Два горящих зеленым огня-глаза. Небольшой (я сказал, всего лишь небольшой) и непроизвольный выброс мочи в штаны. Ну, хоть не два горящих адским красным огнем глаза. Я охаю и начинаю стрелять в парня. Делаю два выстрела в дверь, хрена - она металлическая. Металлический лист под деревянной обшивкой.
- Тарасенка! Отойди в укрытие,- кричит капитан снаружи,- мы сейчас ее расхрена- чим! - и после, без паузы - взрыв.
Дверь сносит начисто, и она падает, конечно, на меня. Бьет по голове. Затем вбегают по двери, по мне, пятеро пехотинцев и светят фонариками в глубь коридора катакомбы. Кричу им, что здесь еще есть один парень с "Абаканом". Ребята один за другим кидают пять гранат и убегают, опять по мне. Гранаты с большой задержкой, поэтому я успеваю до взрывов выползти. Снаружи меня хватает за руки капитан:
- Ты как?
А потом гремят взрывы. Гранаты с толстой оболочкой, так что взрыв одной не ведет к детонации другой. Пять взрывов подряд. Перед тем, как ребята снесли дверь, видел, как за углом исчез силуэт сопротивленца с автоматом. По всему было видно, что он особо не спешил и не беспокоился.
Все кричат: кто это? Кто-то говорит, что сопротивленцы - партизаны. Я же, перекрикивая всех, кричу, чтобы мне сюда подали этого гребаного библиотекаря, он с сопротивленцами заодно. Пятнадцать рядовых начинают ломать все вкруг в поисках того парня. Но он, конечно, исчез.
22. Мы выбегаем на улицу на площадь. Прошу капитана разыскать - "но не один иди, со своими ребятами" - книгу. Сам же разговариваю с офицером охраны, прошу связь с ГРУ наших войск в Риме. Через полчаса связь есть. Генерал-командующий успокаивает меня, говорит спокойно так, кстати, что в дом по адресу родственников парнишки уже выехали пять "хаммеров" с нашей пехотой, дал мне адрес и сказал, что я могу взять с собой еще у охраны пехоты этак человек десять и отправиться.
- Кстати, только что был на связи с Москвой, ваша паника меня прервала - баааааа- аальшой привет от Мирошниченко!
- Спасибо.
С собой из охраны я не беру никого, кроме своих сопровождающих.
- Вот адрес!
- Через полчаса будем!
И мы несемся по Риму, мигая мигалками и громко оглашая все вокруг сиреной.
23. Оказавшись на месте, успеваем застичь тот момент, как с воплями, ругаясь, ногами вышибая двери, наши парни - пехотинцы из ГРУ, фактически полевые разведчики - врываются в дом к родственникам священника- библиотекаря. Вокруг клубится прозрачными легкими розовыми облачками "успокоительный" газ. Все наши в противогазах. Мы надеваем противогазы тоже.
Комната за комнатой, комната за комнатой, испуганные лица и крики: "Вперед-вперед!" Странно, но пехотинцы не спрашивают меня, кто я такой и почему иду с ними впереди всех. Опрокинутая мебель и мои успокоительные речи в транслятор и просьбы сказать, где... этот.. Патрик...(его имя, я вспомнил, было на бейджике, прикрепленном к рясе).
24. А он сидел в подвале и трясся от страха. Успокаиваю:
- Патрик, вы только дайте мне эту книгу, и все. Я обещаю вам, что не держу на вас зла и буду перед судом ходатайствовать о вас, чтобы вам скостили срок за сотрудничество с партизанами. Если же вы мне отдадите книгу, я скажу, что вы сотрудничали с русским комитетом - это весьма весомо на суде. Вам могут снять до пяти лет тюрьмы. Патрик, отдайте только мне эту книгу!
Патрик, подняв голову ко мне, еле сдерживая слезы и истерические всхлипы, попросил меня обещать ему лишь одно: не играть с черным крестом в его заманчивые сатанинские игры.
Книга 5864 у меня в руках. Пакую ее в особый контейнер. Пора домой.
Ребята-пехотинцы под руки выводят Патрика из дому. Он закован в наручники. В самолете на Москву быстро набросал ходатайство о снижении суровости меры пресечения. Добрый я стал. А ведь они меня убить могли.
Яеа1у.
Черный крест
Часть II
01. В Москве день "добиваю" дома, но звонит Князев - узнать, как дела. Говорю, что все хорошо.
Читаю старые стихи, эпохи революции-реформации:
Гни меня, гни! Ломай меня, ломай! А я буду только сильнее, Я стану еще свободней!
Мне начинает казаться, что после полугодовой тоски я постепенно начинаю "отходить" от Анны.
02. На следующий день с утра в своем сверх- секретном отделе с удивлением обнаруживаю, ЧТо у нас новый сотрудник! Князев представляет нас друг другу: вот, познакомьтесь. Ее зовут Света, и фамилия ее Тимофеева. Она недавно закончила с отличием военный институт связи. Теперь будет работать в нашем отделе по своему профилю. Я улыбаюсь.
- Можно мне в библиотеку?
- Ах да, кстати, вот вам, Роман Олегович, ваша книга, возьмите пожалуйста. Соврал одному человеку, что ее уничтожу на благо всего человечества, дабы соблазнов не было.- Но Князев смеется:
- Нет, дорогой вы мой! Я послал вас в эту командировку не для того лишь, чтобы вы эту книгу достали, а для того, чтобы вы после, достав книгу, ее еще и изучили. Отчет положите мне на стол через две недели.
Света, склонившись по делу над столом Князева, лучезарно улыбается.