Вторая "Уатах" была у него выполнена в спецснаряжении, а кроме того - теперь путь "Ночного Дождя" пролегал через район ближнего боя. Дубтах включил двигатель, ускорился и, под острым углом пересекая курс "чужого" "О-12", вдруг выключил зеркальную голограмму. Психология сработала: возникшая вдруг словно ниоткуда жуткая черная глыба вызвала мимолетное замешательство пилота, которого тем не менее хватило. Не маневр неосторожный, не что-то еще в этом роде, а просто некое нарушение единственного в своем роде ритма "движение - бой". "Оззер" сам вплыл в прицел, и автомат немедленно открыл огонь. "О-12" дернулся, а черная машина пронеслась дальше. Сбил - не сбил, но попал - наверняка, и нет времени это проверить, потому что пора выпускать "Дану- 2" ближнего боя… И впрямь близковато… И поэтому надо маневрировать, чтоб удержать этого… А, это из тех, что пробирались вдоль берега… Есть! Как это редко бывает - прямое попадание в сопло, и теперь на его месте только облако дыма и мелких металлических обломков. Посмотрели, что сзади, - ага, тот, по которому он прошелся из пушки, горит и сыплется, но пилот, похоже катапультировался. На здоровье, он мое родовое поместье не бомбил. Две группы чужаков мало того, что крутились с братвой, они еще и друг в друга вцепились не на шутку… И уже свалили три штуки с обеих "не наших" сторон. Скорость! Теперь дело за двигателем, пусть выволакивает из свалки, а там будет время осмотреться и определиться. Пятнадцать секунд - почти семнадцать километров, хоть и не рекордные, но все-таки классные скоростные характеристики у птички, и уже можно как-то обозреть всю панораму "собачьей свалки" целиком. Флотские в той мере, в которой это вообще применимо к маневренному воздушному бою, растянулись по фронту, зажали чужаков, вцепившихся друг другу в волосы, с фронта, с флангов и снизу, и теперь вся кутерьма медленно, но верно смещалась вглубь континента. Впереди, в двухстах километрах, на равном расстоянии виднелись и словно бы висели на одном месте какие-то штуки: надо думать, - те самые "Реверсейлы". И, почему-то, интуитивно, наибольшие опасения вызывала у него та самая "по-меньшей-мере-четверка-черт-его-знает-чего". Мама моя родная, а ведь справа, натурально, вслед давешней девятке движется еще и десятка истребителей, от архаичных, но скоростных "О-9" и до новейших "Гржим-888м". А вот как раз на этой- то группе мы и проверим "Уатах" в спецснаряжении. Самолет вздрогнул, ракета пошла, солидно развернулась, и ушла к цели, в район, где спустя короткое время будет проходить эта десятка. Надо бы, надо бы притормозить, а то ребята, поди, почти все порасстреляли, а оно и немудрено в такой- то каше… Нет, не четверка. Две четверки. И передняя уже выпустила чертову уйму ракет, не меньше половины боезапаса. Господи ты мой боже ж ты мой! Ну не военный же я! Да тут сам черт ногу сломит… При том условии даже, если у него будет двухлетний фронтовой опыт. Не-ет, пора уходить, троих он свалил честно, и совесть у него чиста. Да, в конце концов, - у него свое задание! Он его выполнил, и теперь отправится к авианосцу… И сядет там, как сука, с пятью ракетами и едва початым запасом снарядов!!! Или сейчас отцепит их потихонечку, чтобы, значит, не подорваться… Ну не-ет! Вон уж и еще два горят. Развернувшись, он двинулся назад приблизительно по такой же кривой, только теперь - с расчетом пересечь приблизительный район боя по противоположному краю. Заодно, - утешил себя Дубтах, - он хоть посмотрит, что там такое…
- "Подкидыш", "Подкидыш", я, гм… "Ипподром". Как слышишь? Прием.
- Спасибо, "Ипподром", прилично. В чем дело? Диалог…
- Эти черти, о которых ты сначала доложил, - они вообще непонятно откуда взялись. Их тут вообще не должно было быть. Погляди, что там можно сделать… Диалог.
- Уже иду глядеть. Следующий сеанс через сто секунд, конец связи.
Оп-пять под горку, шестнадцать километров до ихнего ведущего. Еще одну "Дану"… И еще одну. От первой незнакомец четко, неторопливо, с глубоким пониманием ритмов масс, мозгов, автоматов и судеб увернулся, зато вторая рванула метрах в двадцати, понаделав в плоскостях, рулях и корпусе передней машины довольно много дыр. Она осталась в воздухе и не загорелась, но потеряла скорость и явно испытывала трудности с управлением. Неудачно. Хотя… Неожиданная мысль посетила его, но додумать ее как следует он не успел. Некогда было. Нагло, неторопливо, на расстоянии прямой видимости… Теперь выключим "зеркало", тот же прием, только скорость поменьше. Он успел хорошо рассмотреть неизвестные машины, и удостоверился, что ничего подобного раньше он, по крайней мере, не видел. Похоже на перехватчик, но не совсем… И еще на что- то… Стоп! На "вертикалки". Так и есть - вертикалки, неизвестного типа.
- "Ипподром", "Ипподром", говорит "Подкидыш"… Прием.
- "Подкидыш", слышу вас хорошо, помехи ослабели. Диалог.
- Это - "вертикалки", у них короткий радиус действия, нужно искать матку. Прием.
- Понял вас, "вертикалки". Ваш - целый канал, держите связь, сохраняем режим диалога.
Горя желанием отомстить за командира, один из четверки увязался-таки за кромешной машиной. То, что долго обдумывал, то, что пробовал по ночам без партнеров. То, о чем читал в мемуарах одного давнего аса, и к чему, в конце концов, "Ночной Дождь" был приспособлен лучше всех машин с времен Творения, - двигаясь вперед, отключив двигатель, чтобы сбить с толку ракеты ближнего боя, Дубтах придал машине этакое незаметное боковое скольжение, и чужак все никак не мог поймать его в свой совершеннейший прицел. Две ракеты пропали зря совершенно непонятно, - почему, а хвост беглеца - вот он… Только никак не дается. И тогда Дубтах отключил компенсирующую поверхность, самолет заметно и без всякой видимой со стороны причины сбросил скорость, и "вертикалка" без опознавательных знаков пролетела мимо. Пушка в автоматическом режиме выплюнула пятьдесят снарядов, и он видел, как они рвут крылья, вонзаются в фюзеляж, взрываются в кабине. Двигатель - в ход, и сам - ходу! Прочь, - потому что теперь его интересует, куда направляется подбитый ведущий четверки…
Капитан Айру Ламинья Кошту, командир эскадрильи фронтовых истребителей ВВС Аурагиру спешил: первая группа самолетов, имея целью добить растрепанную боем группировку Инсар Троп, сама ввязалась в тяжелейший, беспорядочный бой на два фронта. При всем энтузиазме и самопожертвовании коллег, недостаток боевого опыта мог им обойтись дорого. Не нужно ничего делать! Пусть "крыло" Конфедерации само свалит врагов, а своих нужно прежде всего прикрыть и вывести из боя. Еще несколько километров, и будет достигнута оптимальная дальность пуска ракет "Туул"… Внезапно звук двигателей его "Гржим-888м" резко изменился, резко упала тяга правого двигателя, машину бешено затрясло, а потом вышел из строя еще и левый. Самолет начал проваливаться, а трясло так, что ныли зубы, перебалтывались внутренности, а глаза не могли различить светящихся знаков на дисплее.
- Командир, я "Пятый", выход из строя левого двигателя! Останавливаю турбину. Что делать?
- "Пятый" - понятия не имею. Останавливаю моторы и катапультируюсь…
"Уатах-8" в спецснаряжении выбросила на пути следования машин Аурагиру шесть контейнеров, которые осторожно взорвались, выбросив в воздух целую тучу тончайших волосков, замкнутых в кольцо. В оплетке из мономолекулярных нитей бездефектного алмаза проходил сердечник из высокотемпературного сверхпроводника. При взрыве на границе сердечника с оплеткой индуцировался особый квантовый процесс, обычно употребляемый в "активных" лезвиях. Попав в воздухозаборники, закольцованные волоконца калечили все, чего касались, и в первую очередь, разумеется, любые лопатки турбин, даже выполненные из бездефектных материалов.
Три машины после вынужденной остановки двигателей валились в океан, два, снизив тягу, повернули восвояси, а командование, узнав, как обстоят дела, дало благоразумнейший приказ "всем, кто может" на форсаже выходить из боя и возвращаться на базу.
- "Подкидыш", "Подкидыш", как дела? Прием!
Молчание. Дубтах на выключенном двигателе заворачивал неторопливую циркуляцию, осью которой был курс поврежденной "вертикалки". Ба, да эта штука к во-он тому пароходу тянет! Н- ну молодцы! Купец-купцом. Ну да, - типичнейший контейнеровоз новейшей постройки с виду. Здоровенная дура, почти четверть километра в длину… Вот прямоугольный проем на палубе, а это? А это, к примеру, такая же неизвестного типа сверхзвуковая "вертикалка". Так что тянет подранок именно сюда. Что ж - не будем вызывать обострения международной напряженности. Испытанным приемом, ступенями, как по гигантской лестнице "Ночной Дождь" снизился до высоты в триста метров. Подбитый, наконец, дотянул-таки до родного судна, затормозился, завис и так же, натурально, в вертикальном режиме собирается садиться. Дубтах с интересом наблюдал за происходящим, а правая рука его тем временем снимала блокировку с мазера. Воплощение псевдоповерхностей резонансного контура. Контроль поверхностей… Ажур. Висящая в двенадцати метрах над палубой, чуть колеблющаяся машина в прицеле. Импульс! Где-то в голове, даже не в глазных яблоках, на миг вспыхнул ослепительный, сопровождавшийся короткой острой болью свет. Мгновенно потерявший управление "подранок", чуть накренившись, косо врезался в палубу "контейнеровоза" и вспыхнул, ежели судить по окутавшим место происшествия клубам дыма. Уцелел ли стоящий на палубе аппарат, Дубтах выяснять не стал: пора и честь знать.
- "Ипподром", "Ипподром", я "Подкидыш". Диалог.
- Слышу хорошо, прием.
- Вы не поверите, но эти черти базируются на вроде бы как контейнеровозе. Он от вас на э-э-э… Пол-одиннадцатого.
- Понял. А поточнее нельзя?
- Не спутаете, я его тут пометил, так что он дымит малость…
- Ага… "Решетки", "Решетки", как слышите? "Первому" - отвечать.
- Я "Решетка- один", слышу вас хорошо. Диалог.
- От вас налево в ста болтается пароход, вроде бы как контейнеровоз. Узнаете его по черному дыму, его тут гм-м… неизвестный доброжелатель пометил. Позаботьтесь о нем, "Решетка- один" и "Решетка- два". Прием.
- Слева в ста, контейнеровоз, Подкидыш пометил, позаботиться. Диалог.
- Все верно, выполняйте, рагн.
Братва уверенно, по всем правилам, дождавшись подкрепления и с максимальным старанием добивала врага. Резко уменьшившись в числе и попав под грамотную раздачу, недобитки выходили из боя, но их, расстрелявших боезапас, как стоячих догоняли и валили сравнительно легкие и скоростные "О-15". Десять "Реверсейлов" ускорились и двинулись к цели, а два - отвлеклись. "Га-Таррах - 3/в" имели радиус шестьсот километров, но тяжелые машины подобрались к "контейнеровозу" - на пятнадцать. И сходу вогнали в него четыре тяжелых, с восьмисоткилограммовой боеголовкой "трехэтапного" действия, крылатых ракеты. Стороной прошла тройка истребителей, не бывших в бою, а два "Реверсейла", тяжело развернувшись, легли на прежний курс. За все надо платить, даже за коварство: будучи, по сути, хитроумной уловкой, корабль не имел, не мог иметь надлежащих радиоэлектронных средств и зенитной системы, и поэтому теперь, накренившись, горел с выпотрошенным и развороченным нутром. Впрочем, как выяснилось впоследствии, постройка его оказалась столь добротной, что даже такие повреждения не отправили его немедленно на дно.
XVIII
Дубтах не смог отказать себе в удовольствии, и на обратном пути поглядел-таки на пресловутые "Реверсейлы". Это оказались довольно уродливые серые аппараты с кургузым вместительным туловом и четырьмя толстенными, сравнительно короткими крыльями. Узнав в них отделенных родственников и потомков геликоптеров, пилот несколько поуспокоился и без дальнейших приключений сел на натруженную палубу "Со оз-"Кронхаи". Поднятые с находящегося неподалеку вертолетоносца "Реверсейлы", не принимавшие участия в боевых действиях, нацепив неуклюжие поплавки, вылавливали где-то там болтавшихся на воде или прячущихся на берегу пилотов, своих и чужих. Конфедерация понесла тяжелые потери: было сбито восемь самолетов, еще четыре оказались серьезно повреждены, и к утру в числе погибших пришлось числить четверых. Пока же, по-птичьи зависнув над палубой на высоте нескольких миллиметров, именно в этот миг и не раньше, Дубтах ощутил вдруг, как волосы зашевелились у него под шлемом. Жар по его телу прошел волной, враз сменившись ознобом и холодным потом. Господи! Бру Друи! А с пассажиром-то что?!! Разошелся, кретин, развоевался, а там на толчке, немолодой человек! Его же придется по кусочкам собирать… А когда он вспомнил свой любимый вариант со скольжением "вперед локтем", километровые провалы "ступенчатого спуска", разворот с уходом вниз, то в ужасе зажмурился и, весь покрытый потом, приступил к освобождению геофизика из его скорбного заточения. Тот сидел таким образом, что некоторое напряжение в его фигуре, несомненно, чувствовалось, осторожно, чуть слышно посвистывая носом, дышал и, казалось, еще продолжал ждать от судьбы новых каверз. Небольшие глазки на сосредоточенном личике нервно помаргивали. У пилота воистину отлегло от сердца:
- Доктор, вы живы?
Грайне осторожно пошевелился:
- Как будто бы все цело.
- Ну тогда давайте я помогу вам выбраться.
- Буду весьма признателен… Премного благодарен…
- Вот вы тут беспокоились, - продолжал ученый чуть позже, когда они из "Ночного Дождя" выбрались и стояли, разминая ноги и задницы, - что меня будет тошнить… Должен сказать, что ничего подобного, по счастью, не было. Были некоторые неприятные ощущения, когда прижимало к потолку или к э-э-э… сантехнике, - но не тошнило.
Нет, лишний раз убеждаюсь, что развитый интеллект значительно повышает устойчивость в любых ситуациях.
- Доктор, да как вы все это перенесли-то?! Я же чер-рте-что вытворял! Там перепады ускорений от плюс трех до минус пяти были!
- Наверное, помог мой исконный пессимизм. Когда дела обстоят достаточно скверно, я всегда говорю себе: "Это еще ничего, раз я жив, - значит все самое плохое еще впереди. Разве ж не может быть и еще гораздо хуже? Может." А когда еще хуже не становится, то такая, право, радость, что вы просто не поверите… А кроме того, - я все ждал, что вы что-нибудь скажете, а вы молчали. Ну, - думаю, - значит все в порядке…
Дубтах ласково кивнул:
- Ага. По нам всего-навсего выпустили шесть ракет и, как минимум, двести снарядов. А так да, все было споко-ойно…
Давешний цепкоглазый вооруженец, заметно спавший с лица за прошедшие несколько часов, показал пальцем на пустые узлы подвески:
- Нервишки шалили? Пулял все-таки? Поди в белый свет, как в копеечку?
- Ой, пулял, дяденька, - высоким клоунским голосом заблажил Дубтах, - ой, как пуля-ал! И в белый свет, и в черный, и в небо пальцем, и в эту, как ее? Т-такой страсти сроду не видывал, аж до сих пор поджилки трясутся!
Оруженец попытался было окинуть его презрительным взглядом, но, поглядев в ясные, немигающие, пустые глаза этого горохового шута, только сплюнул в открытый зев подъемника… А собственно, - чего он прицепился-то к парню? Пролетел больше трех тысяч километров, отыскал, привез, в мясорубке этой побывал и из нее без дыр выбрался. Если кто-нибудь думает, что это просто, то пусть попробует сам, а что пулял без толку, так это и понять можно: с одной стороны - страшно, а с другой, все-таки, наверное хотел, как лучше.
Усиленная палубная команда по приказу обоих командиров приняла пищу и воспользовалась стимулятором: существовала серьезная опасность того, что после таких суток люди начнут ошибаться и просто от усталости наделают больших бед. Поэтому, когда начали возвращаться истребители прикрытия, их встретили люди с горящими лицами и слишком порывистыми движениями. Работали они, словно автоматы, глаза не успевали следить за их движениями, когда очередной самолет останавливался после зацепа. Казалось, - не проходило и двух минут, - и машина исчезала с палубы, как и не бывало. Кроме того, - в воздухе постоянно находилась сменная тройка специально для встречи возвращающихся. Еще через несколько часов на расстоянии прямой видимости показались тяжелые "Реверсейлы": согласно договоренности определенная часть членов экспедиции была доставлена на авианосец. Вылезший из одной из машин первый пилот с тигриными, желтыми глазами курил, разминая ноги, а потом вдруг спросил:
- Господин ном-капитан, там один пассажир, - ну, уж так прям упрашивал, чтобы его не везли на авианосец. Чтобы, значит, к себе везли. Вы не в курсе, с чего такая немилость к авианосцам?
- Ума не приложу, - проговорил Бригадир, - вы бы его самого спросили.
Сам он вылетал дважды и успокоился только тогда, когда узнал, что "Реверсейлы" вернулись все, а экспедиция вывезена до последнего человека. Пилоты за редким исключением возвращались всклокоченные, мокрые от пота и ожесточенные, но к вечеру, искупавшись, выпив-закусив, отдохнув, отчасти пришли в норму. Оценив это, Бригадир, отчасти с целью укрепления дисциплины, назначил разбор полетов на вечер этого же дня. Тут его подчиненным не помог глухой ропот и весь набор косых взглядов. С другой стороны, - некоторые обстоятельства дня вообще и боя - в частности вообще вызывали серьезное недоумение у многих. Получив к четырем часам пополудни все боевые записи вернувшихся машин, к моменту разбора Бригадир был во всеоружии. Оглядев собравшихся, напряженно смотрящих на него пилотов, он слегка нахмурился:
- А где Подкидыш? Кто владеет вопросом?
- Я. Господин Людвиг просил передать, что не будучи членом соединения не считает себя вправе присутствовать, хотя и очень хотел бы. Передал вот беллограмму на тот случай, если вас это заинтересует.
- Очень, очень с его стороны щедро. А уж до чего молодой человек скромен и деликатен, - аж глаза щиплет… Давайте скоренько ознакомимся?
И, услыхав одобрительный гул голосов, он включил воспроизведение записи. С великолепной небрежностью мастера, не снимая руки с клавиш, он то гнал изображение с едва уловимой взглядом скоростью, то замедлял действо так, что даже пушечные снаряды ползли по экрану короткими рывками и медленно, словно больные гусеницы.
- Ага, это, значит, после этого "правая-вторая" оказалась у него за краем тактического планшета…
- А потом - тем более. Нет, надо его звать. Это для него будет сюрпризом.
В ходе разбора были показательно выявлены отдельные случаи неразберихи и несогласованности действий. Было отмечено, что при вполне даже удовлетворительном мастерстве пилотажа тактическое мастерство некоторых пилотов не может быть признано соответствующим высоким требованиям, столь характерным именно для нашей части. Слава богу, никто не только не струсил, но даже и не проявил вполне естественной для людей, не принимавших участия в боевых действиях, растерянности. Во всяком случае радует высокая согласованность действий, высочайший уровень взаимовыручки и общая нацеленность личного состава исключительно на победу - и т.д. Сделали выводы, зарубили у себя на носу: этим - чтоб впредь неповадно было, а вот этим, наоборот, - чтоб повадно. А в конце живого обсуждения, закончившегося выводами, выраженными в официальных, мертвых, как вера в Перуна, словах, воздвигся, опершись руками на пульт, Бригадир:
- А в заключение должен признать, как бы это ни было неприятно, что наибольшей эффективностью отличались действия нашего противноватого гостя в этом его брюнетистом аппарате. - Он развел руками. - Увы! Быть объективными - наша обязанность.
- Бригадир!
- Что такое?
- Вы насчет противноватого - не обобщайте, я его теперь за отца родного… И при каждой встрече выпивку буду ставить. До самой смертыньки.
- Все равно обидно.