Консьержка приближалась. Она явно заподозрила недоброе и могла в любой момент поднять шум. О том, чтобы физически нейтрализовать старую женщину, не могло быть и речи.
– Всё в порядке, это ко мне. – Заур вновь махнул ей рукой, мол, не стоит беспокойства. – Это со мной.
И тут же ткнул пальцем в семёрку. На нужный этаж придётся спуститься по лестнице. Створки лифта сомкнулись, кабинка устремилась вверх, оставив старушку гадать, стоит ли ей сообщить о происшествии на пост охраны, или не надо тревожить парней в форме, потому как они очень не любят ложные вызовы.
– Я же велел ждать в машине! – Заур пытался унять клокочущую в груди ярость, но получалось слабо, ведь из-за двух самонадеянных бабёнок операция могла сорваться, не успев толком начаться.
Лифт остановился.
Хельга подмигнула жениху:
– Я же говорила тебе, лысик: без меня – никуда. Ведь я люблю тебя, беспокоюсь.
Блондинка первой выскользнула из кабинки, потом – Хельга, замыкал палач.
– Пистолет спрячь, – велел невесте Заур.
Она с трудом затолкала ПМ в баул.
Выход с лестницы на площадку шестого этажа преграждала решётчатая дверь с массивным замком. Значит, кнопка не сработала, потому что отключена или – что вероятней – потому что реагирует на определённые отпечатки пальцев. Те, кто обитают на шестом, не хотят, чтобы к ним заглядывали без приглашения.
Заур подёргал пыльную, занавешенную паутиной решётку, будто всерьёз надеялся, что она откроется или же косяк вырвет из бетонной стены, в которую его надёжно вмуровали.
– Я открою этот замок в два счёта. – Милена протиснулась между палачом и дверью, вроде как невзначай потёршись ягодицами о мужские бёдра. Заура кинуло в жар.
– Нет, подруга, – отодвинула сначала жениха, а потом блондинку Хельга, – не мешай, я быстрее.
Милена возмутилась, на лице её проступили алые пятна:
– Нет, я быстрее!
Обе одновременно вытащили из волос по шпильке и, мешая друг дружке, толкаясь, принялись совать их в замочную скважину.
"Господи, с кем я связался?!" – Заур поднял линзы очков к потолку. Обе дамы, сопровождавшие его, владели криминальными навыками и даже не пытались скрыть этого в присутствии палача. Совсем низко пал, раз при нём вот так, не стесняясь…
Дверь с бурным скрипом, переходящим в продолжительный скрежет, отворилась. Нечасто же ею пользуются. Быть может, впервые открыли с самой установки.
Девушки наперегонки устремились вперёд, Заур похромал за ними.
Из узкого коридора – вверху побелка, от подбородка и вниз зелёная краска – они попали в просторный зал. "Ого, – впечатлился Заур, – а этаж-то основательно переделали!" Некоторые стены снесли, а вместо них установили мраморные колонны. Уцелевшие стены тоже были отделаны белым мрамором. На мраморном же полу лежали медвежьи и тигровые шкуры. Дверей на этаже было три – мощных, бронированных так, что куда там банковским хранилищам. И у одной из них – той самой, понял Заур – был установлен стол-ресепшн, за которым скучали двое парней спортивного вида: высокие, широкоплечие, в хороших костюмах и при галстуках, но даже будь у них волосы зализаны назад, Заур не за что не принял бы их за палачей. Всё из-за особого блеска глаз, из-за наглости и жестокости, так и сквозивших во взглядах.
Оба дружно – синхронно! – потянулись за оружием.
Они что, собрались стрелять здесь, в помещении? Рикошетом может зацепить не только тех, в кого метят, но самих спортсменов! Предупреждая реакцию прекрасных дам, – те запросто могли схватиться за свои стволы – Заур вклинился между Хельгой и Миленой, обнял их за талии, изображая гуляку-мачо, снявшего двух девиц лёгкого поведения и слегка перепутавшего этаж. Такой образ вполне доступен для двух агрессивных самцов, поставленных бдить и охранять хозяйские добро и сон.
– Эй, парни, – нарочито заплетающимся языком выдал Заур, – тут вечерина должна быть, мы на вечерину вообще-то!
– Не, мудачок, ты мимо проскочил со своими тёлками. Тут только мы отдыхаем. Так что нах давай отсюда, как пришёл. – Из-за стола выбрался тип, ушам которого позавидовал бы Чебурашка. С такими лопухами ему следовало носить волосы подлиннее, а не брить голову под ноль.
Можно не обращать внимание на его грубость – потому как лопоухий посчитал палача с девушками за полных лохов, а заодно, чтобы ненароком не жахнуть, спрятал пистолет в кобуру под мышкой. Сразу видно, что ему привычней обращаться с гантелей. А вот его коллега, сизые до глаз щёки которого не смогла бы выбрить до бела ни одна плавающая головка с десятком лезвий, оказался менее доверчивым. Воронёный свой пистолет он не только не убрал, но навёл Зауру в живот и задал очень верный вопрос:
– А как вы сюда попали, молодые люди?
Надо же, какой вежливый. За это ему обязательно воздастся.
Вместе с девушками, чуть пританцовывая, Заур потихоньку двигался к ресепшну.
– Как вы сюда… – повторил небритый.
Скорчив самую тупую гримасу, на какую был способен, – ну не актёр он! – палач промычал в ответ нечто невразумительное, трижды повторив слово "вечерина". Ресепшн ёщё ближе. Ещё немного и…
И тут произошло ужасное.
Искусственная рука его соскользнула, едва не запутавших в белокурых локонах, по спине Милены, коснулась осиной талии, чуть задержалась, затем – ниже. Пальцы сами собой – это сбой протеза! палач не виноват! – сжались на упругой ягодице.
– Заур, это что ещё за номер? – Милена чуть отстранилась, но не настолько, чтобы ладонь палача сползла с её задницы. Голубые глаза блондинки при этом загорелись, как у блудницы, перебравшей шампанского. Или же это ярость тигрицы в них сверкнуло парочкой молний?
Если б кто спросил у Заура, откуда взялась ассоциация насчёт шампанского, он не ответил бы. Ему катастрофически не хватало воздуха. Лысина его покрылась влажными каплями – очень хотелось вытереть её, но руки заняты. Очки безнадёжно запотели.
С трудом он всё же совладал со своей бренной плотью, но не с искусственной. Голосовые связки его напряглись, вырвавшийся из глотки воздух сформировался в относительно членораздельную речь.
В итоге – с продолжительными паузами – Заур таки выдал:
– Заблуждение. Врага. Врагов. Ввести чтобы. И ближе подойти. Совсем близко.
Милена тут же наградила его пощёчиной.
– Ради этого не стоит распускать руки. Цель не всегда оправдывает средства!
– Да я не хотел, рука сама… – начал мямлить Заур извинения.
Его прервала Хельга:
– Да ты кобель, лысик!
На второй его щеке отпечаталась её пятерня. И если удар Милены был просто унизительным, то пощёчина Хельги едва не отправила его в нокаут. Заур покачнулся, но всё же устоял.
– Я приношу вам свои искренние…
Наблюдавшие за сценой бандюги дружно заржали. Тут уж расслабился и небритый. Он предложил Зауру задать шлюхам серьёзную трёпку – сначала сверху, потом сзади, а потом кама сутра в помощь. Ушастый каждую его реплику сопровождал взрывом хохота.
– Чего ржёте, уроды?! – рявкнула на них белокурая дьяволица.
– Какого хрена глаза бесстыжие вылупили?! – поддержала её Хельга.
– Да! – подкинул свои пять копеек Заур. – Чего…
От следующих двух пощёчин в унисон он едва увернулся. Время ласковых объятий прошло.
Между троицей и двумя бандитами оставалось всего ничего, Заур уже готовился к рукопашной, прикидывая, что первым надо бы завалить небритого.
Но тут ушастый вдруг попятился обратно к ресепшну, на ходу сунув руку под пиджак:
– Братуха, этот лысый – палач! Он Бабуина вместе с пацанами грохнул!
Небритый осклабился – челюсти его были истыканы железными протезами:
– Вот сейчас за другана нашего он и ответит. Я ему, сучаре, глотку перегрызу!
"А что, это мысль", – подумал Заур.
Потому-то горло бандита и удостоилось чести послужить мишенью для нательного креста палача. Заур метнул распятье в прыжке к ушастому, который почти что успел вытащить пистолет. Из распоротого кадыка чуть ниже железного оскала плеснул алый фонтан, и в тот же миг – для симметрии – кулак палача сломал гортань ушастого. Два тела в костюмах дружно – синхронно! – шлёпнулись на пол.
Главное – контакт осуществлён без шума и пыли, не считая той, что Заур вытер ладошками с двери-решётки. Пока что всё по плану. Заур вынул из горла трупа распятье, вытер о пиджак. Жаль, цепочку пришлось порвать, сдёргивая крест с груди. Ну да не впервой.
– Чистая работа, – похвалила Хельга жениха, поспешившего к двери справа от осиротевшего ресепшна.
– Грязи-то развёл, залил тут всё, скользко теперь, – высказала своё мнение блондинка, переступив через небритого, так и не захлопнувшего рот.
Дверь – врата ада! – конечно, оказалась заперта. На иное рассчитывать было наивно и глупо, но кто сказал, что палачи сплошь циничные академики? Собственно, на двери не наблюдалось ни замка с засовом, которые можно отпереть, ни даже ручки, за которую можно ухватиться. Поддеть дверь не представлялось возможным – так плотно она прилегала к косяку.
– Ты откроешь эту дверь в два счёта, – палач дал Милене индульгенцию на преступление, а когда она, отказавшись, мотнула светловолосой головкой, предложил Хельге взять на душу грех: – А ты открой быстрее.
Невеста виновато пожала плечами.
На сей раз шпилек из волос никто выдёргивать не стал.
Отлично, замечательно! Имеем два трупа, зато нет доступа к квартире, в которой окопался Ильяс. А ведь работорговец не просто преступник, он причастен к грядущему теракту, равного которому не было – и не надо! – в истории человечества.
Заур прижал ухо к холодной броне. Тихо. Шумоизоляция, как в студии звукозаписи? Наверняка. От досады палач едва не врезал искусственным кулаком в дверь. Сломать протез сейчас было бы по меньшей мере предосудительно. Заур не имел права навредить себе, ведь это отразилось бы на судьбах миллионов, а то и миллиардов людей.
– Скажи ей: "Сим-сим, откройся", – не удержалась от неуместной нынче шутки Милена.
Окоротить бы, однако не до мелочной грызни с блудницей. Палач прикидывал, как дальше быть. В голову настойчиво лезли образы воротков, ломиков, вгрызающихся в дверь, отмычки ковыряли несуществующий замок, нетбуки и планшеты умелыми хакерами подключались с помощью проводов-разъёмов к операционке квартиры Ильяса… Всё не то, всё чушь. "Господи, помоги слуге твоему спасти невинных жителей Киева, подай знак!"
– Лысик, у нас гости!
Он обернулся – и в лицо ему, под самые линзы очков, сунули Знак.
Заур сам бессчетное количество раз проделывал это простое движение, отлаженное до автоматизма. Но чтобы ему показывали издалека узнаваемый кусок металла – небольшой, с ладошку, щит, зауженный к основанию, – такое впервые.
Да это просто немыслимо!..
Заур непонимающе, будто впервые видел, уставился на чуть выпирающий из щита рельеф колоды и рядом человечка в колпаке с прорезями для глаз. Прямо-таки неприлично уставился на топор в руках палача – впервые в жизни это оружие угрожало не преступникам, но ему. При виде красной надписи вверху щита – "Закон суворий, але це закон" – заслезились глаза.
Поэтому Заур не увидел удара, но прочувствовал челюстью каждую выпуклость на весьма увесистом Знаке. Оседая на мраморный пол, он ощутил бескрайнее смирение: ведь молил Господа о знаке, и Знак был дан. Это ему божья кара за то, что палаческий атрибут частенько использовал вместо кастета.
Как тот, кто сделал это нынче.
Моргнув раз-другой, Заур вновь обрёл способность нормально воспринимать реальность. Он увидел и услышал, как блондинка выругалась и выхватила из сумочки "маузер", как Хельга запричитала в напрасных попытках извлечь из баула ПМ, но главное – он увидел над собой…
– Милена, не стрелять! Хельга, спокойно! – велел он эскорту.
Убийство палача при исполнении – смертный грех. А уж завалить начальника Управы…
Над Зауром всеми своими объёмами нависал сам Алекс Пападакис, которому ещё несколько часов назад Заур непосредственно подчинялся. Знак он уже спрятал в карман пиджака. Милену и Хельгу шеф игнорировал, не считая, очевидно, что они хоть сколь опасны.
Гладкое лицо Пападакиса – ни намёка на растительность – налилось, побагровело.
– Бывший палач Заур! – выхаркнул он и замолчал, собирая во рту побольше дрянных слизких слов. Наконец собрал, выплеснул на Заура: – Ты совсем уже с катушек съехал? Щенок, сын суки, да что ты себе позволяешь?! – От его ора задрожали мраморные колонны. – Бывший палач Заур, я требую отчета обо всём, что здесь произошло!
Надо же, эта биомасса, упакованная в серый костюм, что-то требовала, шумно дыша через нос, из-за чего волосы, там произрастающие, трепыхались нервно, но решительно. Сгустки геля блестели в его редких, зализанных назад волосах осуждающе, как бы вынося приговор.
Не зря, ой не зря Заур установил в служебном планшете – конфискованном уже – на звонки шефа ("Бывшего, – напомнил себе Заур, – бывшего!") специфический рингтон, а именно – петушиный крик.
– А как вы здесь… – Заур не спешил отвечать на вопросы Пападакиса. От удара разболелась голова. Он встал на колени, затем поднялся в полный рост. – Как вы здесь оказались?
– Камеры наружного наблюдения, – выплюнул в него Пападакис. – Ты же палач, хоть и разжалованный. Мог бы догадаться кепку какую на голову… Сразу тебя засекли. Щенок!
Заур провёл ладонью по черепу, поправляя отсутствующую причёску:
– Разжаловать меня может только Бог.
– Ах так?! – Лицо шефа перекосило неприятной улыбкой. Так скалится тигр перед тем, как наброситься на жертву. Изрядно разжиревший, но не растерявший ловкости хищник на госслужбе – вот кто такой Алекс Пападакис.
Заур вздрогнул, когда хищник выразительно сунул руку под пиджак – туда, где одежда заметно оттопыривалась сбоку. Там в кобуре поджидал очередную жертву знаменитый на всю Управу "Смит-Вессон 500", с которым можно не только охотиться на северных медведей и кашалотов, но походя подбивать легкобронированные цели и даже основные танки НАТО.
Наблюдая за Пападкисом, Заур гадал, успеет ли он хотя бы сунуть руки в карманы, не говоря о том, чтобы прицельно выстрелить в слугу Закона – и стать тем, кого он люто ненавидел всю сознательную жизнь, то есть преступником.
Изгоем.
Сволочью.
Впрочем, он уже переступил черту там, в бутике.
– Я вынужден попросить вас… Во избежание… Незамедлительно отвечайте на мои вопросы. – Тигриная улыбка на лице Пападакиса сменилась гримасой бесконечного презрения ко всему сущему и особенно – к Зауру. Когда шеф иронизировал, он переходил на "вы", но мало кто понимал соль его шуток, Зауру тоже не было смешно. – Итак, что здесь произошло?
– Эти бандиты… Они оказали сопротивление… Есть основание предполагать, что известный киевский работорговец Ильяс причастен к криминальной группировке, нелегально, против воли изымающей у доноров органы…
Пападакис нетерпеливо махнул свободной рукой, прерывая слишком уж официальный доклад Заура.
– Вы отложите все свои гражданские дела и займетесь этим делом вместе со мной. Временно я назначаю вас помощником народного мстителя. – Пападакис резко вынул руку из-под пиджака и швырнул что-то Зауру.
Тот рефлекторно поймал небольшой кругляш и с удивлением уставился на него – это был простенький, без изысков, значок активиста. Активистами в народе называли тех, кто выявлял желание и оказывался достойным содействовать палачам. Так сказать, оказывать посильную помощь на общественных началах.
Не бог весть что, не Знак, но всё-таки…
В груди у Заура потеплело. Его неожиданно растрогал поступок шефа.
Пападакис тут же сообщил Зауру его права и обязанности в новом его качестве – пробубнил заученную до автоматизма фразу:
– Отказ помочь представителю власти расценивается как саботаж и вредительство, направленные на подрыв устоев нашего демократического государства и караться будет соответственно. Надо объяснять, как именно, а, кандидат в палачи?
Кандидат?.. Теплота в груди превратилась в жаркий расплав, что вот-вот испепелит рёбра и, продырявив кожу, выплеснется на ноги. Да Заур практически реабилитирован! Пападакис даёт ему шанс вновь занять достойное место в строю палачей! Это будет прецедентом, ведь раньше…
– За мной. – Развернувшись на сто восемьдесят, Пападакис зашагал к квартире Ильяса, не обращая внимания на помехи, которые могут возникнуть в пространстве, и помехи – Милена и Хельга – тут же поспешили уйти с его дороги.
Шефу не надо доставать Знак – без того понятно какая у него профессия, и то, что среди коллег он отнюдь не мелкая сошка.
И всё же блондинка не преминула испортить величие момента ехидной подколкой:
– Эй, жиртрест, ты чего, пузом собрался дверь вышибить?
Пападакис проигнорировал её слова, даже не посмотрел на Милену, будто её вовсе не было.
– Может, подмогу вызвать? – предложил Заур, зная, что это его разумное предложение шеф не воспримет как трусость, а дамы… мнение Хельги в данном случае не очень важно, он потом ей всё объяснит.
– Сами справимся, – отрезал шеф.
Это было очень на него не похоже. Зачем марать свои руки, если есть руки подчинённых? Из кабинета Пападакис выбирался лишь по очень серьёзным делам. Так что он вообще тут делает?..
Вся фигура шефа говорила о его поистине богатырской силе. Без малейшего напряга Пападакис мог сам, приподняв за бампер, оттащить метров на пять внедорожник "вепрь", из-за которого образовалась пробка в центре города. Однажды Заур лично наблюдал это из салона своей "воли". "Вепрь", кстати, принадлежал Пападакису, который и был виновен в ДТП. Но кто узаконит начальника Управы?..
Поэтому предположение Милены насчёт того, что шеф вышибет животом бронированную дверь, новоявленный активист воспринял без малейшего сарказма. От Алекса Пападакиса всего можно ожидать. Вот Заур и надеялся на самые разные сюрпризы, – от удара мощной ногой-окороком в косяк до закладки тротила по периметру двери и вытащенного из-под плаща гранатомёта. Но то, что произошло, было вне границ его фантазии.
Шеф просто постучал в дверь.
Не принялся лупить в неё кулакам и ногами, а интеллигентно так слегка приложился костяшками пальцев. Обнаружься звонок, он наверняка нажал бы на кнопку.
И никакого тебе требовательного рыка вроде: "Откройте! Народные мстители!"
Удивление Заура стало бескрайним, когда дверь таки открыли, и на порог вышла кареглазая юница-брюнетка лет восемнадцати в отнюдь не целомудренном халатике. Судя по мокрым волосам и фену в её руке, она только из ванной. Лицо её озаряла приветливая улыбка человека, который не умеет бояться, потому что не знал никаких жизненных невзгод. Заур хотел бы уметь так же напрягать свои мимические мышцы.
– День добрый. – Лёгким кивком Пападакис обозначил галантный поклон. – Можем ли мы увидеться с Ильсом?
– А его нет. – Девушка чуть наклонила голову, отчего на лицо её упала непослушная влажная прядь. – Мы уже неделю как не виделись. У него дела важные… Но он звонил, обещал заехать после торжества.